Во тьме разбилась чашка кофе, что заслоняла собой свет

"Темно. Здесь очень темно. Очень страшно. Это ж наш дом… Наш дом? Нет, в нашем доме всегда было светло и хорошо, а здесь совсем не так. Почему? Поче…" — Лиандра, солнышко, ну не стой ты столбом, милая, посвети правее, прошу ж тебя… Время уже перекатило за полночь. В маленькой комнате стоит кромешная тьма. Так может показаться на первый взгляд, если смотреть на комнату поверхностно, но если же вглядеться в её самый угол… Свет. Яркое рыжее пятно горит нелепой кляксой в этой тьме. Конечно, можно описать это и как таинственный огонёк, оставленный пламенной принцессой… Или же как волшебная пыльца феи, которая прилетела нашептать детям на ушко хороших снов… Маленькой Ли всегда нравились такие описания. Раньше, когда она видела что-то, что казалось ей красивым, мистическим, волшебным, то всегда начинала придумывать разные сказочные ассоциации, за которыми в маленькой голове могли рождаться целые сюжеты. Признаться, она до сих пор любит всё это. По её мнению, мир сам по себе серый и скучный. Каждый день ты только и делаешь, что встаёшь ни свет ни заря, собираешься, выходишь на улицу, которая встречает тебя выцветшим от этой пожизненной тоски небом, идёшь на заколебавшую учёбу, проводишь, нет, провариваешься там целый божий день, впитывая огромное количество новой информации, после чего идёшь ещё и на работу, ведь денег как всегда не хватает, после чего, еле дошкандыбав домой, валишься без сил на кровать. Фантазии же помогают убежать от суровой реальности. В них монохромный мир всегда окрашивается во всевозможные цвета. В них нет места печали, страху, жестокости, отчаяния, скуки, серьезности и всей прочей грязи нашего мира. Наверное… Сейчас Лиандра тоже фантазирует. Вот только почему вместо ассоциаций с феями и таинственными огоньками ей приходит мысль только про кляксу лавы на чёрных углях вулкана, готовящегося к извержению? Быть может, всему виной её израненное не лучшими годами создание? Или же общая слишком уж угнетающая атмосфера? Или же всё разом… Взрыв. Хиленькая догорающая свечка выскользнула с маленьких ладошек, и теперь уж точно никак не разглядеть то, что волосы девчушки на самом деле тоже пылают ярким огнём. Не увидеть теперь то, как дрожит её хрупкое тельце. Не рассмотреть её полный ужаса взгляд серых глаз. Но это и не нужно, ведь женщина, стоящая возле малышки, буквально чувствует всё это, а потому она сперва дёргается поднять свечку и каблучком потушить зарождающийся пожар, потом кое-как её устанавливает на полу, после чего обвивает девочку руками. — Тщщщщщщ, всё хорошо, всё хорошо, дорогая, сейчас мы пойдём в уб… Взрыв. — … в убежище, только закончим наше важное дело – заберём уже эти бумажки, и будем в безопасности, хорошо? Женщина немного отстраняется, чтобы заглянуть в лицо дочки. "Скорее, скорее, скорее туда, прочь от этих звуков!" Она неуверенно кивает, и мама, трепетно погладив её пару раз по голове, полностью выпускает рыжулю из объятий. "А папа там, где эти звуки громче…" Женщина поднимает почти догоревшую свечу и вручает её маленькой Лиандре. — Мамочка, а папа скоро вернётся? Мама вновь смотрит в глаза дочки, и на этот раз уже не только чувствует, а видит подсвеченные огнём у самого лица глаза. Серые, полные тоски и ужаса, но в то же время такие светлые и плещущие надеждой и детской наивностью глаза. "Пожалуйста, хоть бы не…" — Конечно. Конечно, он скоро вернётся. Сейчас… — женщина тяжело вздохнула, — сейчас у него есть важная миссия. Но скоро она закончится. Закончится всё это. И тогда папа вернётся, обещаю… Обещала. Боже, какие пустые слова. А она – наивная дура. Мать и дочь – они обе дуры. Сильный взрыв. Женщина, невольно вздрогнув и пропустив новый удар ставшего таким громким сердца, за секунду обернулась к сундуку и судорожно, мелко трясущимися руками продолжила в нём рыться и перебирать разные листы, пластики и кожаные книжечки. — Сюда, посвети сюда, милая… Ага, вот так, умница! Сейчас всё найдём и будем в безопасности… "Скорее, пожалуйста, пусть всё это скорее закончится…" Мама на секунду застыла, после чего громко и сбивчиво выдохнула и слишком резко выдернула какую-то скреплённую стопку бумаг и коротко оглянула её, прерывисто вдыхая и выдыхая. — Хах… Нашла… Нашла! — Да? Мы можем идти?! — Да, Лиандрочка, хватай паспорта и идём ско… Свист. Громкий. Мерзкий. Настолько, что разрезает барабанные перепонки словно клинок. — Что… — ЛОЖИСЬ! Мама кинулась на дочку и, направляясь чутка в бок – за шкаф – повалила их обоих на пол, накрывая собой маленькое тельце. Этого не может быть… Этого не должно было случиться… Так не… НЕТ! Яркая вспышка – ярче любого солнца – посреди ночи. Громкой ночи. Громкий, слишком громкий взрыв. Разлетающиеся стёкла, стены, доски, мебель, кро… Стена. Целая. Тишина. Размеренный стук часов. Бьющейся невпопад сердце. Громкое прерывистое дыхание. Лиандра гипнотизирует пару секунд стену, приходя в себя. Осознанные сны и раньше иногда являлись девушке. Она всегда считала их, как и свою хорошую фантазию, небольшим даром от её сознания, преподнесённым за все ужасы в реальности. Обычно, когда такое случалось, она давала фантазии разгуляться так, что сама потом часами гуляла в этих удивительных, таких светлых и интересных, чарующих и беззаботных, добрых и волшебных во всех смыслах мирах. Но в этот раз всё было… по-другому. Конечно, реже бывали и такие осознанные сны, в которых изначально задавался не сказочный, неизведанный никем мирок, а конкретный мир. Иногда даже конкретное событие из него. Но даже так, у Лиандры всё равно оставалась воля делать то, что она захочет, ведь это её сон, осознанный сон! Непонятно, что пошло не так в этот раз, ведь сегодня ночью Лиандра была просто наблюдателем разворачивающихся событий. Событий, которые когда-то давно происходили наяву, но закончились иным сценарием. Вероятно, впервые девушка может утверждать, что её дар обернулся на проклятие. Вероятно, впервые она могла б сказать, что реальность даже не так плоха – её осознание успокаивает… Вероятно. Нет. Точно нет. Реальность ужасна. Настолько сильно, насколько ужасны её кошмары. Ведь они порождены именно ею. И теперь она своими мерзкими когтистыми лапами пробирается ещё и в её не такое частое, но такое сокровенное – осознанные сны. А они, предатели, тоже отворачиваются от Лиандры и переиначивают события из реальности на свой кошмарный лад, заставляя её полностью осознавать происходящее, но не иметь возможности хоть что-нибудь сделать. Лишь наблюдать. Наблюдать за маленькой собой и прекрасно помнить все свои мысли и ощущения. Наблюдать за глупыми метаниями матери. Наблюдать за взрывной волной, которая убила их во сне. Которая когда-то убила её отца наяву… И тогда он так же искал "бумажки". Лиандра встрепенулась. Нет… нет, нет, нет, нельзя! Она обещала себе не думать об эт… Яркая вспышка – ярче любого солнца – посреди ночи. Громкой ночи. Громкий, слишком громкий взрыв. Разлетающиеся стёкла, стены… Девушка подорвалась с кровати и быстрым шагом направилась к ванной комнате. Ледяная вода ложится на лицо легко, смывая собой жуткое наваждение. Лиандра набирает в руки озерцо за озерцом, выливает их на лицо и трёт, трёт, трёт сильно, до покрасневшей кожи и небольших царапин, пытаясь заглушить поток мыслей физическими ощущениями. У неё получается: в голове теперь нет ярких вспышек, а только мрак. Такой же, как и в комнате вокруг неё. Такой же, как и в жизни вокруг неё. Возможно, кто-то б назвал эту думу слишком преувеличенно-страдальческой и пафосной. Но Лиандра считает именно так. Струйка прерывается, больше не звучит всплесков, долбящих по стенкам раковины – становится совсем тихо. Несколько мгновений девушка тратит на то, чтобы более-менее наладить дыхание и, уперевшись обеими руками в бортик раковины, насладиться тишиной – наяву и в голове. После девушка поднимает взгляд и смотрит в небольшое настенное зеркало перед ней. В темноте, конечно же, мало чего видно, но оно и к лучшему – нечего сейчас в полной красе лицезреть последствия своих вырвавшихся на волю слабостей в виде разметавшихся полу-мокрых волос, тянущихся пламенными змеями аж до талии, опухшего красного горящего лица, что ужасно контрастирует с бледными худыми плечами и ключицами, с которых спала лямка ночного платья, нездорово блестящих жутких светло-серых глаз… Хорошо, что её сейчас никто не видит – подумали б ещё, что она призрак какой-то… А ведь правда похожа. Если б ещё волосы были белыми или какими-то пепельными… Ха, а ведь когда-то она представляла себя с такой причёской, вот только тогда ей казалось, что она была бы похожа на таинственную эльфийскую принцессу, которая сбежала со своего королевства, где у неё была не лучшая судьба, и теперь веками блуждает по волшебным лесам, изучая мистических существ в них и впитывая магию этого места и древнюю мудрость его жителей, становясь частью этого прекрасного леса. Потом бы она ещё встретила чудесного коргитавра, с которым бы у них была самая сильная и искренняя любовь. Ах, какая прелесть~ Но это было тогда, в тех фантазиях. В нынешних же она представляет себя древним коренным духом этого же леса. Духом, которого стараются обходить стороной, считая страшным и опасным. На самом же деле, она бы не хотела приносить никому вред и не делала бы этого. У неё просто была бы ужасная судьба, которая заготовила такую мучительную пожизненную участь. Но людям всё равно. Им зачастую плевать на то, что у тебя внутри. Они видят только оболочку и по ней судят. Потом, они, конечно, могут и захотеть узнать тебя по-лучше, если что-то в тебе их заинтересовало. Конечно, люди разные, так что кого-то, быть может, заинтересовал бы и жуткий, одинокой лесной дух. Но всё же, большинство обходили бы стороной. Сегодня Лиандре придётся выходить в люди. И уж точно там, куда она сегодня собирается идти, не будет тех, кто будет пытаться смотреть в душу. Сегодня она идёт устраиваться на работу, а как там говорится? Встречают по одёжке, а провожают по уму? Она точно не помнит, но надеется, что провожать её не скоро придётся. Ведь эта работа – единственный шанс на более-менее спокойную жизнь. Хотя, тут с какой стороны смотреть, ведь она же – истинное пекло на Земле. Добродушная, светлая и порядочная Лиандра, ещё года 3 назад никогда бы не смогла и представить себя в подобном месте, даже с её-то нелёгкой судьбой. Ей самой просто даже в голову это не приходило. Но вот она сейчас, 18-ти летняя и такая же светлая, хоть и сломанная, собирается добровольно уйти в эту тьму. Вот такая она, злорадная реальность. Всегда она так мерзко поступает с хорошими людьми, в то время как подлецы восседают на Олимпе. Можно ли это считать за некую солидарность? Определённо. Девушка вздыхает и невесело улыбается своему отражению. Что ж, хоть как бы от этого всего тоскливо и противно не было, она уже смирилась с этой несправедливостью. По своим правилам и моральным уставам она может жить – во снах и фантазиях. Здесь же – в реальности – придётся жить по её законам. По крайней мере, она будет пытаться… Лиандра ненадолго зависает, смотря в пустоту, после чего вновь обращает внимание на своё тёмное отражение и вздыхает, возвращаясь в эту самую реальность. Сейчас важнее думать о том, что б её не проводили сегодня же, тем самым перекрывая все возможности. Для этого надо… Вообще много чего. Но сейчас важно хотя бы привести себя в порядок. Всё же придётся включить свет… Спустя часа пол девушка уже была готова к выходу. Готова внешне. Стоя у порога и смотря на себя в старое антикварное зеркало в полный рост, которое когда-то досталось ей от бабушки в наследство, она видит, что её неуверенность и неготовность отображается на уже нормального тона лице. Хотя только несколькими десятками минут ранее она считала, что приняла то, что её ждёт. Считала, что готова к этому. Считала. Снова… снова эти мысли непрошеные лезут в голову! Она просто накручивает себя. Такое бывает из-за нервов. Надо просто не думать об этом, и тогда пройдёт. Наверное… Так, про что она там ещё рассуждала? Внешность? С ней вроде бы всё в порядке: ухоженное и припудренное лицо, высушенные и вновь пылающие огнём волосы собраны в объёмный низкий пучок, даже отросшая чёлка аккуратно, лишь чутка выбиваясь, заправлена за уши, которые, в свою очередь, скрывают короткие пряди на висках. Стандартный серый пиджак застёгнут на все пуговицы, а потому лишь сверху виднеется красивая белая блузка с небольшим кружевным воланом на горле. В нижней же части больше нет никаких цепляющих взгляд деталей: строгая чёрная юбка-карандаш по колено, серо-коричневые капроновые колготы и чёрные туфли с застёжкой. Что ж, останется только напялить небольшую бархатную чёрную шляпку, украшенную тёмно-фиолетовой ленточкой и крохотной золотой луной – дорогая модель. Вообще, это головной убор её матери, который той когда-то в лучшие времена подарил отец Лиандры, но мама разрешила взять её для более эффектного вида. Всё же, ей нужно произвести впечатление, а матери уже не на кого его производить. — Лиандрочка, ну-ка погляди, во что твоя прекрасная мама смела наряжаться по молодости. Рыжеволосая девушка, которая до этого копалась в документах, ища нужные для устройства на работу, обратила свой взгляд к источнику звука. Перед ней вроде бы и её мать, а вроде бы и героиня какого-то любовного романа, которые так любит Лиандра – та самая зажиточная вдова, сестра матери главной героини, которая всегда приходит к своей доброй и мудрой тётушке в трудные моменты, чтобы излить душу и попросить совета. Наряд не слишком вычурный, но явно дорогой и со вкусом: шею и руки обтягивает чёрный бархат, который чуть подальше переходит в шикарную, не прям пышную, но и явно не узкую юбку, что тянется до самого пола; беря начало с плеч, до уровня чуть ниже локтей свободно развивается тёмно-фиолетовый атлас, который так же крест-накрест перетягивает грудь, образуя треугольный вырез, что открывает вид на чёрный бархат, который присутствует и в этой части. Дальше тёмная блестящая ткань ползёт по бёдрам, останавливаясь где-то на их середине и преобразуя свой край в небольшой аккуратный волан. Закрепляет эту конструкцию чёрный широковатый пояс, что также выделяет талию. В дополнение к платью на русой голове красуется та самая элегантная чёрная шляпка, с тёмно-фиолетовыми лентами и золотой луной, что идеально подходит, даже скорее дополняет этот замечательный образ. — Мамочка… это чудесно! — по-настоящему восхищённо ахнула Ли. — и да, не говори так, словно тебе уже лет 50. — А я не так далека от этого, — сказала Мэриям с невесёлой улыбкой. — Ну мамуль, ну не говори ты глупостей, право слово, ты ещё так молода! — Ах-ах, что уж там, как скажешь, солнце, — в глазах женщины всё ещё можно разглядеть печальный отблеск, но Лиандра решает, что не нужно больше переубеждать. — Так, довольно, прихорошилась разок и хватит. Может, ты и права, и мне ещё доведётся как-нибудь выйти так на люди. А может, уже скоро вынуждена буду продать сие платьице, никто не знает и знать не смеет. Но что уж мне точно известно, так это то, что у меня есть такая красавица-дочка, которая завтра идёт на своё первое серьёзное собеседование! И уж вот кому по-настоящему стоит прихорошиться. А ну-ка, ходь сюда, примеряем на тебя хотя б шляпенцию сию чудную. Как-то слишком уж быстро развеселившаяся Мэриям сняла головной убор со своей не шибко густой русой шевелюры и зашагала по направлению к замершей дочурке. Напялив шляпу ей на голову, женщина не сдержала эмоций, да и не планировала. — Ах-ах-ах-оу, oh la la, quelle beauté! Дорогая, она прелестна на тебе! Даже лучше, чем на мне! Намного лучше! Тебе необходимо себя увидеть! И срочно! — с этими словами матушка схватила чутка смущённую Лиандру за руку и повела в прихожую, к единственному зеркалу во весь рост, что есть у них в доме. Нет, не то чтобы рыжеволосая не привыкла к этой забавной и искренней эмоциональности матери. Так повелось уж, что всегда она смущается от комплиментов, сколько б их ни было и от кого – такая натура. Став подле того самого зеркала, Лиандра какое-то время и оторваться не могла: а не преувеличивает матушка! Сама по себе вещь дорогая и роскошная, но в обрамлении огненных прядей чёрный бархат приобретает какой-то особой эффектности, а фиолетовые ленты смотрятся куда изящней. И луна… Даже в этом блёклом искусственном освещении она, кажется, блистает не хуже, чем на солнце, ведь теперь её дополняют локоны, что также отливают золотом местами. Полюбовавшись вдоволь, девушка переводит взгляд на отражение матери, которое немного взбудоражено, но также безмерно тепло и искренне улыбается ей. — И как тебе? Скажи ж красота! — Не опровергнуть… — Как и то, что завтра ты идёшь в ней. Но вот решилась одна беда, да и другая ждать себя не заставляет: что ж с этим вот изволишь делать? — сказав се, Мэриям взмахнула рукой, якобы указывая на одеяние дочери. — Если б только это была беда, хах… — нервно дёрнув губами в попытке ухмыльнуться, промямлила Лиандра, после чего продолжила уже ровней, — Ты об этом не пекись, маменька, я разберусь. — Пожалуй, твоя правда, взрослая ж мадмуазель уже. В таком случае, должна откланяться, чтобы больше не крутится под носом. Да и день был довольно утомительным… — Разумеется! Отдыхай, мамочка, у тебя ведь завтра работа ранним утром… — Мг… — после секундного отчаяния, женщина вдруг выпрямилась, сложив при этом руки в замок и слегка задрав подбородок, и заговорила серьёзно, с явным оттенком наставления, будто вспомнив аристократическое воспитание. — Что ж, юная леди, сильно нервничать и накручивать себя не сметь; сидеть до позднего часа так же не сметь. Завтрашним днём держать осанку; ровное, но не каменное лицо и уверенный, но не властный тон. Эмоциональность и нервы долой. В общем и целом, всё так, как я тебя учила вести себя в подобном обществе и при новых знакомствах, и как учили в своё время меня. — Естественно, маменька, — невольно приняв такую же позу, кивнула Лиандра. Женщина в ответ так же кивнула и, пожелав спокойной ночи, оставила девушку наедине со своими мрачными мыслями. Крутя в руках головной убор, Лиандра понимает, что нарушает наставления матери. Стыдно признать, что она понимала это уже в то время, когда получала эти самые наставления. И всё же, в какой-то момент, ей вроде бы и удалось успокоиться, но вот что-то вновь пошло по косой. Впрочем, так у Лиандры всегда, так что она уже не корит себя, не стыдится, а просто устало вздыхает, надевает шляпу, попутно взяв сумку, и выходит из дома. Свежий воздух, прохладный ветерок и яркое летнее солнце немного прочищают забитые переживаниями мозги. Настроение немного поднимается – хоть девушка и поклонница дождливой романтики, солнце сейчас больше радует. То ли оно добирается своими лучами в душу, согревая и её, то ли в голову, проясняя сконцентрированную там тьму, то ли просто на поверхность тела, оседая там приятным теплом, когда ветер чуть притихнет, – непонятно, но правда очень и очень приятно. На пару минут она даже позволила себе зажмуриться, обратив лицо к солнышку, и немного постоять. На дорожку. Да, обычно сидят, ещё и в доме, но что с того? Когда в пустую голову опять начали лезть мелкие мысли, наподобие, не много ли времени прошло, не опаздывает ли она, Лиандра медленно открывает глаза и с небольшим традиционным вздохом двигается в путь. Шла она всё ещё в каком-то полузабытьи, но ровно до того момента, пока не вышла на более оживлённую улицу. На ней было куча людей, большинство из которых, судя по одеянию и безучастным, иногда с нотками усталости, физиономиям, идут каждый на свою работу. И это зрелище, честно говоря, навевает тоску. Дабы не скорчить своё слегка улыбчивое лицо подобным образом, девушка решает занять себя угадыванием профессий прохожих. Взгляд цепляется за светловолосую приятную даму, у которой вместо притёршихся шляпок на голове красуется коричневый берет, вероятно, хостес или администратор. Вообще, можно было бы и подумать про какую-нибудь творческую деятельность, но наряд всё же строгий, хоть и с немного вычурным воланом на рубашке. Похоже, она одна из тех счастливиц, что не покупала акции, ведь увидеть ухоженную даму в таком интересном наряде и с высоко поднятой головой среди людей, что буквально обматывают ноги бумагой вместо ношения обуви и спят на улице, – достаточно редкое явление. Хотя, по правде говоря, Лиандра сама сейчас, вероятно, выглядит достаточно неплохо среди людей на улице. Всё дело в том, что её мать – святая женщина – относилась к этому всему движению с акциями весьма скептически ещё в то время, когда это приносило массовый доход – было у неё какое-то нехорошее чутьё по этому поводу. Дальше Лиандра обратила внимание на полноватого мужчину лет сорока на вид. Одет он в неброский, сильно потрёпанный классический костюм, а ещё держит в руках трость, на которую причём не опирается. В общем-то, по виду он смахивает на обычного офисного работника, или агента по продаже недвижимости, или ещё что-то в таком репертуаре. Но лицо у него какое-то доброе-доброе, хоть и до чёртиков уставшее, что не редкость в теперешних условиях. Поэтому у рыжей девушки возникает ассоциация с преподавателем или воспитателем. И причём явно знающемся на своём деле. Ещё один мужчина попадается в поле зрения Ли, на котором та уже решает остановить взгляд. И он, о чудо, тоже носит классический костюм! Вот только этот уже выглядит дороже, а сам мужчина имеет совершенно другой вид. Его лицо какое-то совсем уж каменное – ни раздражения, ни усталости, ни отчаяния, никаких проблесков эмоций, присущих людям вокруг. И сами эти черты какие-то никакие. Да, острые скулы, прямой нос, вытянутый подбородок – всё это присутствует, и кто, может, да назвал бы его симпатичным, вот только это не то. От него не веет ничем. Обычно по лицу Лиандра способна предположить, каков этот человек. Но здесь ничего. Абсолютно никакого впечатления. Быть может, если б он не носил эти смешные прямоугольные солнцезащитные очки, которые, к слову, и привлекли внимание к этому прохожему, девушка, может бы, всё же и рассмотрела хоть что-нибудь в глазах, но увы. А вот теперь особенно интересно: этот человек сам по себе всегда такой, или же его таковым выковали жизненные обстоятельства или работа? А может быть, он один из тех бедолаг, кто ставил на биржу и проиграл всё состояние, но пытается держаться достойно, не продавая последний приличный костюм и не пропуская ни единой эмоции на лицо? А может и всё вместе… Кстати про работу, чем бы он мог заниматься? Прохожий уже давно скрылся с глаз, и после него уже засветилось много других, из которых мелькали и достаточно броские на вид личности, но теперь Лиандра ловит их только зрительно, ведь сознание её занято именно тем чудным мужчиной. Удивительно, но идей ноль. Хотя, может, извечная фантазёрша себя накручивает, и он на самом деле какой-нибудь обыкновенный клерк, который просто преисполнился в своём сознании настолько, что ему уже стало всё безразлично. Возвращаясь к своими недавним мыслям, у Ли мелькает ещё одно предположение. А вдруг он промышляет чем-то нелегальным? Это могло бы подтвердить её раннее предположение, ведь занимаясь подобным, нередко приходится скрывать или манипулировать своими эмоциями. От этого внезапного блика мысли потянулась целая цепочка из размышлений про конкретный вид данной деятельности, которая по итогу обрывается, как только приходит к гипотетическому "мафиози". Обрывается с почти ощутимым хрустом в голове, и вполне себе реальным в области лодыжки, когда она, погружённая в своё сознание, случайно оступается со ступеньки и чуть не падает, но вовремя балансирует. "Как… чудненько. Это… просто соли. Не кости. Хах… В противном случае пришлось бы перенести свои… планы… ох…" Молодица то ли вздыхает, то ли стонет, причём не преувеличено громко. И это натурально, ведь произошедший мгновением ранее цирк, сопровождаемый потенциальным переломом и вполне явным выбросом адреналина, что, кстати говоря, неплохо так заглушил зарождающийся в тот момент очередной поток тьмы в голове, теперь уже не имеет никакого смысла. Она ещё даже не числится в мафии, а та уже её везде преследует. Какое безобразие… Лиандра вновь пытается угадывать род деятельности окружающих, но всё за секунду сводится к думам о совсем скорой собственной занятости. Недолгое время она честно пытается занять голову подобными угадываниями, но когда всё оказывается тщетно, юная леди решает менять стратегию – уйти в своё сознание с головой. Вот только предварительно свернув в другое направление – родимые ассоциации-фантазии. Это и вправду была бы прекрасная стратегия, если бы не тот факт, что в последнее время и они не радуют. Поэтому в итоге всё скатывается к воспоминаниям, причём также не шибко приятным, так как связаны они непосредственно с тем, куда миледи в данный момент держит направление. А точнее, как до этого докатилось. Лиандре было всего 16, когда жизнь довела её до наркобизнеса. После Мировой войны сложно было всем, особенно в первое время. Но для семьи Митчелл её последствия были капитальными. До войны это была семья с достаточно хорошим финансовым положением – Кристофер Митчелл сам из обеспеченной семьи и работал хирургом, имея при этом неплохой статус, а его жена – Мэриям Арто – из семьи мелких магнатов французского происхождения. Как только ситуация в мире затронула США, Кристофер взялся исполнять долг перед родиной, оказывая необходимую раненым на передовой американским солдатам и союзникам медицинскую помощь. Мэриям же в это время пришлось идти на хоть какую-то работу, дабы содержать семью. Конечно, образование у неё есть, но, увы, не профессиональное, так как хоть она и родом из богатой семьи, у её отца были чёткие понятия касаемо положения женщины в мире. А отец-то её имел сквернейший характер: слова ему не скажи – всё отрицать будет, и лишь свою собственную правду признавал он. Так вот он считал, что персоны прекрасного пола существует исключительно для того, что бы благовеять мужа, продолжать родословную, и в целом быть так званой "хранительницей домашнего очага". В 1917 году Кристоферу было дано особое поручение, а именно требовалось забрать некие документы, путь до хранения которых лежал только через поле битвы. Такие миссии, естественно, не входили в его ответственность, но тогда всем было глубоко фиолетово. Что же было дальше всегда больно вспоминать, но и забывать – кощунство: добежать он так и не успел, будучи убитым пулей. С того времени вся ответственность за дочь легла на Мэриям. Для хрупкой женщины, что годами жила и воспитывалась в преужаснейшем давлении, и только не так якобы давно повстречала мужчину, что стал ей по-настоящему любим и дорог, да ещё и одобрен отцом, хоть и не сразу, все сии события стали истинным потрясением. Но при этом при всём, у женщины осталась дочь – её последний рыженький лучик солнца, что мотивировал изо дня в день подыматься и подписываться на 14 часов тяжкого, мало не беспрерывного труда, ведь у отца она принципиально не хотела брать деньги, как и, позже, брать кредиты на акции, как это стали делать многие её сострадальцы – попахивало разводом. В это время Лиандра подрастала. Когда война подошла к завершению, хоть первые годы после неё всё ещё оставались невероятно сложными, но она уже совестно посещала все занятия, на которые мать с этого периода стала добропорядочно выделять кровно заработанные. Если откинуть всякую клевету, то бывало не так уж редко, что пропускала девочка мимо ушей ценный материал, предпочитая находиться в удивительном мире снов и фантазий, но всё же осознание важности этой всей процессии у неё определённо имелось. А также имелось осознание того, какими усилиями были заработаны деньги на все эти занятия и не только. Потому-то лет в 16, ближе к 17, когда ещё и цены на буквально всё возросли как минимум в два раза, а бедную матушку погнали с работы в связи с ненадобностью в рабочей силе, Лиандра всерьёз задумалась о какой-нибудь занятости, что будет приносить их маленькой семье дополнительный доход. Первые её места работы, по правде говоря, приносили совсем уж копейки, но на большее рыжеволосая в принципе и не рассчитывала. Мать же даже и не знала, как реагировать, ведь была в одно время и в ужасающей смуте с того, что её маленькой девочке пришлось рано повзрослеть, но в то же время и счастлива, ведь так она быстрее найдёт себя в жизни, и причём будет вольной птицей в выборе своего предназначения, в отличие от неё самой. Ох маменька, какая же ирония судьбы… В какой-то день одноклассник Лиандры, с которым они время от времени беседовали и что был мельком осведомлён о её проблемах, предложил ей одну необычную подработку, что заключалась в том, чтобы ходить по городу и прятать небольшие пакетики, наполненные некими порошками. Самое привлекательное тут оказалось то, что за такую лёгенькую работёнку платили неплохие деньги. Ну как, всё ещё не много, но и побольше, чем на прошлых подработках. Ясное дело, что вся эта затея немало смущала Лиандру, что, видимо, обладала наследственно-хорошим нюхом на обнаружение разных видов афер, но не унаследовала такой же непоколебимости до соблазна, как и Мэриям, так как плата слишком уж прельщала. Вот таким образом юная глупышка ввязалась в преступную сферу деятельности. Поначалу всё складывалось очень даже неплохо, и дело ли это в удаче или особой ловкости – неизвестно, но юной леди это всё внушало всё больше уверенности в себе. Мама тоже была довольна таким раскладом событий (естественно, про настоящую смену деятельности Ли ей не рассказывала). Но в какой-то момент всё – о боже, куда ж ей без этого – пошло по косой. В тот роковой день её едва ли не поймала полиция. Даже, вероятно можно сказать, что частично поймала. Выкрутиться удалось лишь настоящим божественным вмешательством, видимо, за всю прежнюю святость девушки и её своеобразную заботу о матери. С того случая, что, к слову, произошёл не так давно, молодица решила покинуть это дело. Но также она прекрасно понимала, что просто так этого не выйдет, ведь теперь проблемы с законом будут преследовать её. Из всего этого следует умозаключение, что необходимо покрытие. Так всё и дошло до мафии. К слову, за всеми этими малоприятными воспоминаниями, рыжуля чутка затерялась в пространстве, продолжая ход уже чисто механически. Осознав это, ей на ум также пришло, что она уже вероятно куда-то не туда забрела, а потому поспешила свериться с адресом в письме от того самого горе-одноклассника, который, к слову, сам уже пару лет числится в мафиозной Семье, а также, собственно, завлёк и Лиандру в эту сферу. Криво выведенные строчки в письме подтвердили её опасения, почему она и стала в быстром темпе возвращаться и искать нужную дорогу. "Хоть бы времени было ещё достаточно…" Вся эта спонтанная нелепица хоть и добавила своего стресса, но так же и помогла отвлечься от всех этих выплесков сознания. Отчасти поэтому, а отчасти и от всех этих уже наскучивших и замучавших переживаний, в данный момент Лиандра стоит прямо перед нужным зданием и чувствует только готовность и смирение. Само здание – небольшой цветочный магазинчик. По правде говоря, девушка и не рассчитывала на громоздкий офис или тому подобное, но всё же немного впала в ступор: что ей сейчас требуется делать? Ждать какого-то особенного сигнала, или же напролом подойти, распахнуть дверь и… Внезапно за небольшим стеклом закрытого прилавка мелькает силуэт, после чего и вовсе распахивается дверь, за которой появляется молодая светловолосая женщина, что тут же спешно её прихлопывает и собирается уже идти, но Лиандра, мгновенно осознавая значение всё ещё болтающейся на этой самой двери таблички с надписью "Закрыто", подбегает к ней со словами: — Добрый день, мисс! Должно быть, у меня с Вами сегодня должно проходить собеседование? Женщина в классическом синем брючном, на удивление, костюме, остановилась и с лёгким удивлением напополам с раздражением взглянула на Ли, которая, сама того не замечая, бессовестно пялилась на брюки дамы. "Наверное, людям, что уже позволили себе пойти против одних моральных и правовых норм, не ограничивают себя и в других. Да, так оно, пожалуй, и есть". — Добрый… А Вы… кгх, как же там он говорил звали-то девчушку… — нервно пощёлкивая пальцами, едва различимо пробормотала мафиози, — Митчелл. — Лиандра Митчелл, — голос звучит твёрдо, хоть её и смущает та доля смутного разочарования на лице собеседницы. — Да, именно, — на этот раз за щелчком следовал направленный на Лиандру указательный и поднятый вверх большой пальцы, после чего женщина сложила руки на груди. — Не рановато ли Вы пришли? — Насколько помню, выходила я соответственно своему расчёту по… — Ладно-ладно, я поняла, — взмахнула она рукой, которую после приложила к виску, слегка морщась и вздыхая. – Агх, хорошо, пройдём внутрь. Лиандра проследовала за светловолосой мафиози по узкому помещению, где стояли разные горшки, удобрения и тому подобное, попутно уловив грустный шёпот, в котором удалось расслышать: "Сходила нахрен за кофе" от своей новой знакомой. Лиандра поджала губы. Неловко. Когда они миновали эту часть, то прошли в раскрытую дверь, за которой располагалась комната побольше прежней и вдобавок обрамлённая металлическими стенами. Температура в ней, что интересно, была ниже, и самое главное: она была усеяна самыми разнообразными цветами. Лиандра невольно застыла, наслаждаясь таким обилием пёстрых растений и их восхитительным ароматам. — Должно было прийти ещё традиционно пара-тройка человек, но у меня сегодня ещё немало дел, так что предлагаю нам провести всё быстро, — слова дамы в синем костюме заставили вернутся в реальность и взглянуть в ответ. — Итак, мисс Митчелл, для начала скажите, заполнили ли Вы ту анкету, что мы послали с письмом? — Конечно, — юная леди уже потянулась к сумке, как её остановили словами: — Не утруждайтесь, позже предъявите. Что ж, расскажите вкратце о себе. — Хах, конечно… Кхм, меня зовут Лиандра Митчелл, мне 18 полных лет, имею законченное среднее образование… — Уточню: о своих качествах. — Конечно же, прошу прощения… — смотря на не особо прикрытое раздражение на лице у своего интервьюера, Лиандра мысленно отругала себя за оплошности на таких мелочах, и в целом за эти нервы, что, высоковероятно, также не прикрыто отображаются на её собственном лице – такими темпами её никуда не возьмут, и даже её недо-друг недо-бандит уже не поможет, так что немедленно необходимо собраться. — Из своих качеств я могу выделить упорство, целеустремлённость, ловкость и реакцию, настойчивость, верность своему делу и принципам… Внезапно в рыжеволосую полетела ручка. Честное слово, если б у неё не было чутья на подобного рода засады, то сейчас бы зажимала рукой кровоточащий глаз, так как в этот самый момент её взгляд был направлен куда-то в угол. Второй раз за день уже она избегает травмы, вот только в первом случае помогла удача, так как когда она глубоко в своих мыслях, чутьё имеет свойство отключатся. — Это чт… — Проверка хвалёной реакции, — со спокойным выражением пожала плечами женщина и, пройдя мимо застывшей в лёгком шоке Лиандры, подняла предмет и покрутила в пальцах, вероятно проверяя на повреждения, ведь всё-таки ручка шариковая, и выглядит очень даже прилично. — Недурно, мисс Митчелл, хотя неплохо было бы ещё и поймать. Кстати про принципы извольте по подробней. Принципы. Она серьёзно это ляпнула? На самом деле кое-какие принципы у неё есть, вот только они вряд ли вяжутся с понятиями мафии. Видимо, придётся пофантазировать. Хотя это может оказаться не лучшей идеей, учитывая то, что случилось секундами ранее. Вдруг и тут мафиози решит устроить некую проверочку? Может, лучше будет выдать правду, всего лишь обыгранную нужным образом? — Я… считаю, что какие бы ужасы и препятствия не оскверняли наш жизненный путь… то есть не то чтобы оскверняли, так как это лишь его неотъемлемая часть, что даёт нам бесценный опыт и… ммм… закалку… Так что каких бы там безобразий не случалось, их надо воспринимать как вызов, как… испытания… в, допустим, игре какой-нибудь. Вот Вы, мисс… — Карен. — Вот Вы, мисс Карен, играли в 40/40 ? Когда Вы думаете, что придумали идеальную тактику незаметного пробирания к ориентиру, но вас всё равно заметили, это, конечно же, жуть как неприятно, но Вы же играете дальше? Играете, конечно играете, и даже продолжаете верить… нет… стремиться! Вы продолжаете стремиться к разработке ещё более ухищрённого пути к цели. Так вот точно таким же образом и в жизни. Безусловно, жизнь – паршивица, и в ней все эти препятствия в разы сложнее, во всех планах, так что часто люди ломаются, не выдерживая этого. Но я же всегда оставляю эту веру и стремление к лучшему, что помогает пройти все эти нелепые чёрные полосы, ведь… — Довольно, я Вас услышала, — тон у интервьюера строгий, что быстро заземлил разошедшуюся в своих философствованиях девушку, но лицо уже не выражает то раздражение, усталость, и даже какую-то лёгкую насмешливость. Осталась лишь сосредоточенность. И, возможно, так только кажется, но Лиандра замечает на нём долю заинтересованности. До этого было ощущение, что её слушают лишь наполовину, и то из вежливости. — Итак, перейдём к другому вопросу: чем Вы будете полезны нашей организации? Вопрос вполне ожидаемый, но стресс, который девушка усиленно пытается не проявлять, всё же мешает сосредоточиться и выдать заготовленный ответ. — Я-я-я… кхм-кхм, я гарантирую, что буду верна боссу и его организации, что буду прилагать всевозможные усилия для её процветания… — Да-да, ещё часто базарят что-то про защиту, устранение врагов… типичные пафосные фразочки новичков, тошно уже. Эй, Карен, чё это у тебя за мелюзга, у наших парней уж совсем недотрах, что на девчушку-то накинулись? Лиандра на секунду застыла в изумлении: голос не принадлежал её интервьюеру. Он был низкий, неприятный, с явной хрипотцой и издавался он будто издалека. Было также непонятно, принадлежал ли он женщине или мужчине. Впрочем, когда из-за дверей, которые, не лишним будет заметить, отворились так резко и громко, что юная леди аж вздрогнула, появился обладатель столь необычного и режущего слух тембра, девушка только больше запуталась, ведь ворвавшийся в их скромную компанию человек выглядел до одури занятно. В первую очередь Лиандру заворожили яркие лиловые пряди, вперемешку с обыкновенными тёмно-каштановыми. Разве такое бывает в жизни? Во снах, конечно, порой встречались подобные несуразицы, но на то они и сны. Стоп, а она точно не спит? Девушка, даже с осознанием того, что всех испытанных за сегодня переживаний слишком много для одного сна, всё равно на всякий пожарный щиплет себя за руку, но волосы человека напротив продолжают пылать лиловым. Брюки мисс Карен теперь и вовсе не вызывают вопросов. Может, как раз таки из-за пережитого стресса за последние дни у неё уже развивались галлюцинации? Хотя Лиандра не учёный, так что не осмелится утверждать, что они могут появиться таким образом. "Нет уж, тут не обошлось без дьявольского вмешательства". Вообще, не без труда отрываясь от волос и рассматривая уже целиком этого "Лилового чёрта", как Лиандра уже успела мысленно освятить криво-ухмыляющегося человека с зажатой в зубах папироской, она всё больше убеждается, что правильно дала прозвище. "Лиловый чёрт" не был высокого роста или крепкого телосложения, но весь его вид кричал о том, что в проблемы с ним ввязываться – себе дороже. Тёмные, прямо-таки чёрные глаза, обращённые уже на Карен, кажется, хранят в себе безостановочно ревущий океан ненависти к окружающему миру, который с каждой секундой словно раззадоривается, наращивая волны, что вот-вот выльется ужасающим ледяным цунами на всех окружающих. Но при этом сейчас из этого океана выныривают и задорно помахивают хвостами гаденько смеющиеся бесы. Лиандра сглотнула, поспешно отрываясь от ужасающего взгляда и переводя собственный на широкие, саркастично-изогнутые брови, огромные синяки под глазами, чересчур бледные впалые щёки с острыми скулами и слегка вытянутый подбородок. Не удержавшись и вновь обратив свой взгляд на цветную голову, девушка приметила кое-как напяленный козырёк. Зашевелившиеся складки одежды мафиози заставили обратить внимание и на себя: обычный мятый чёрный брючный костюм, но под незастёгнутым и будто снятым с крупного мужчины пиджаком телепается полосатая плохо-заправленная рубашка, а открытую шею обрамляет чёрный кожаный чокер. Внезапно перед лицом щёлкают пальцы в коричневых митенках, что выводит Лиандру из некого транса и заставляет снова сглотнуть, ведь до неё доходит осознание, что тот самый чокер, рассматриваемый ею секундой ранее, оказывается, находился уже достаточно близко. И сколько она уже, чёрт побери, так бессовестно пялится на мафиози? Какое невежество! Хоть до беспредела смущённой девушке и хотелось опустить свой взгляд вслед за митенкой, только что мелькавшей перед её лицом, но она, внутренне пыхтя и пылая, находит в себе силы взглянуть в лицо "Лилового чёрта". — Эй, молодая, чё за отключки средь бела дня? Ты тут вроде к нам в компашку скромную хочешь вступить, как я понимаю, но если на миссиях будешь так очковать, полетишь с великодушного пинка. Хотя я бы чистосердечно рекомендовала бы тебе всё же в бордель чапать – больше толку смотри будет. Ну давай же, валяй. Эти слова ввели Лиандру в небольшое замешательство, которое, к слову, и не дало сильно обратить внимание на такое пренебрежение: это её сейчас так приняли или прогнали? — Прошу прощения за такое бесчинство, м-м-мистер… — не успела бедняга договорить, как со стороны мафиози послышались смешки: — А ты смешная, малявка. Хоть я и ненавижу эти слащавые "мисс", "мистером" меня, знаешь ли, тоже как-то не прозывают. Моё имя Лу, если в своём трансе до твоих маленьких ушек, — по ним же Лиандру щёлкнули пару раз указательным пальцем, — не долетела наша милая беседа с во-о-о-он той нахохленной барышней, — Лу указала себе за спину на нахмурившеюся Карен, продолжая ухмыляться в своём непонятном веселье. В свою очередь "малявка" всеми силами постаралась сконцентрироваться на ранее сказанном "валяй", чтобы не простоять ещё несколько часов столбом в глубоко философских размышлениях на тему "Кто такие, вашу ж мать, женщины-мафиози" и не раздражать тем самым одну такую прямо перед собой. На самом деле, в своём последнем обращении она хотела спросить о смысле этих незамысловатых вульгарных словечек напрямую, но даже в таком задорном настроении "Лилового чёрта" – мысленно Лиандра продолжит так её называть – она уже не решается делать таких поспешных шагов. — Мисс Митчелл, давайте, пожалуйста, продолжим нашу беседу. Остановились мы на том, чем Вы будете полезны нашей организации. — терпеливо подала голос Карен, и Лиандра невольно прониклась уважением к этой женщине. — Тц, Карен, я тебя прошу, ну что с неё взять – девчушка ещё ж совсем зелёная, какая ей мафия. Знаешь, что вот мне, малявка, интересно? — Лу вернула свой взгляд на девушку перед собой. — А вот оно и интересно: какая тебе мафия, скажи? Что ты здесь ищешь? — Лицо мафиози по прежнему выражало насмешку, но при этом что-то в нём изменилось, появился какой-то намёк на… жалость? — Можно сказать, что убегаю от тюремных оков, — слегка поникла Лиандра, на секунду забывая о том, где она находится, и вновь возвращаясь к мыслям по дороге сюда. — Очередная бродячая собачка ищет себе укрытие – картина маслом. Вот только усеки одну вещь, – Лу меняется в лице, серьёзно хмурит брови и подходит вплотную к напрягшейся девушке, – у нас тут не приют и кого попало мы не подбираем. Временно, как соучастника – допустим, но не будет должных результатов – скатертью дорога. И, скажу по секрету, это пророчество сбылось бы прям щас, в данный отрезок так званого временного континуума, не будь мне так откровенно насрать из-за проблем с этими двумя белобрысыми, и не повесели ты меня так, маля-я-я-я-явка, — выплюнув весь этот хоть и отрезвляющий, но всё же яд, на последних словах она снова растягивает губы в своей гаденькой ухмылке и выдыхает сигаретный дым прямо в хмурое лицо Лиандры, что заставляет ту жалко зажмуриться и зайтись в приступе кашля. — Так, теперь с тобой разберёмся, — Лиандра, задыхающаяся от дыма и яда, уже не видит, как Лу разворачивается и подходит к Карен, — значит парни там уже подошли, так что разбирайтесь там со своей мелюзгой, а мне попрошу отдать тот формуляр, за которым ты вчера целый день гонялась – как раз планирую заскочить на чай к Сальваторе, так что передам ему. Ты ж достала там хоть, я надеюсь? — Разумеется. Правда, так называемая "гонка" была столь долгой и утомительной, что не успела подготовить отчёт, капитан. Лу на это только махнула рукой: — Ну и хрен с ним. Будем считать, что ты мне устно отчиталась. Так где там твои бумаги? — Пройдёмте. С этими словами обе мафиози скрылись за тяжёлой металлической дверью, оставив Лиандру в одиночестве слушать симфонию своих кричащих мыслей. Не сказать, конечно, что молодица совсем уж не готовилась к встрече с подобными особами в такой-то среде, но интеллигентность и спокойствие мисс Карен внушили ей уверенность, что собеседование так и пройдёт в столь благоприятном окружении. Но теперь можно сделать вывод, что не стоит быть настолько безалаберной. Теперь за свои промахи она расплачивается поглощающей всё её существо целой палитрой чувств. И среди них всех, увы, не находится места радости, что её взяли, хотя, если говорить честно, даже при других обстоятельствах она не уверена, что было бы по-другому. С одной, рациональной стороны, Лиандра прекрасно осознаёт, что Лу права: она и вправду выглядит перед глазами прожжённых мафиози как никчёмная трусливая собачушка, что случайно затесалась среди стаи настоящих хищников, и теперь хочет стать в их стаю. Действительно смехотворно. Но в то же время её не отпускает чувство обиды за такое пренебрежительное отношение к своей персоне. Никто не заслуживает подобного, абсолютно никто. Уже набирающая темпы мотивация доказать "Лиловому чёрту", что она способна стать полноправным членом их "стаи" вдруг резко притупилась страхом, что возник от воспоминания о ранее сказанном "бордель", на что она тогда не обратила должного внимания. Ранее ей уже доводилось слышать от Мэриям рассказы, как некоторые девушки из её рабочего округа после смерти мужа, которые уже не могли выносить такой нагрузки при столь тяжёлых обстоятельствах, уходили зарабатывать другим, аморальным, но вполне прибыльным способом. Её матери тоже предлагали облегчить жизнь, но гордость и самоуважение, что текли в её французской крови, не позволили ей опуститься до такого. Лиандра ещё тогда твёрдо решила, что как дочь такой сильной женщины, в каких бы обстоятельствах она не не оказалась, она никогда не допустит подобного расклада событий. Теперь же к ней пришло осознание, что даже если её и взяли на условную стандартную должность, хоть Лиандра и нисколечко не знает про систему распределения обязанностей в мафии, то её пышный бюст и широкие бёдра совсем уж не дают гарантии, что ей ни разу не придётся ими повилять перед каким-нибудь похотливым предпринимателем. Да и в целом, в таком месте, вероятно, подобная занятость ещё может быть подарком судьбы. И вот что она минутой назад собиралась кому-то доказывать, если сама уже ни в чём не уверенна? По-правде говоря, никогда и не была. Будто бы почувствовав, что ещё момент и Лиандра вновь начнёт удивительный сеанс самобичевания, в комнате вырисовается Карен, присутствие которой несчастная девушка отмечает только после её сухо произнесённых слов: — Юная леди, прошу пройти за мной, нас уже ожидают джентльмены. И когда дверь за ними закрывается, тёплый летний ветерок вновь целует её похолодевшие щёки, а среди троих статных и строго одетых, но при этом совсем не кажущихся грозными мужчин она видит одну знакомую фигуру, её лицо невольно трогает измученная, но вполне искренняя полу-улыбка. Но вопреки всем ожиданиям, мафиози обмениваются короткими кивками и двигаются в сторону. Заметив, что Карен следует за ними, она решает поступить точно так же. Только когда они заходят в ещё более отдалённую часть улицы, все останавливаются и до ушей доходит уже знакомый тихий голос: — Джентльмены, представляю вашему вниманию новую соучастницу нашей Семьи – Лиандра Митчелл, — может быть, девушке только кажется, но голос Карен звучит веселее. Первым делает шаг навстречу высокий широкоплечий мужчина с такими же взявшимися медью кудрями, что слегка выглядывают из под чёрной федоры. На его лице играет лёгкая улыбка, когда он протягивает бледную руку и с ирландским акцентом громко произносит: — Мэтью Уолш, рад иметь столь очаровательную коллегу! Мисс, Вы, случаем, не ирландских кровей? Хотя, вероятно, ошибаюсь, ведь огонь побрал лишь ваши пряди, но глаза обошёл стороной. Быть может, Вы чем-то огорчены? — Боже, Мэтью, угомонись уже! Извините, мисс, за моего непутёвого товарища, он у нас шибко говорливый. Ума не приложу, как его с таким языком в мафию взяли, — с этими словами, произнесёнными с лёгкой хрипотцой и едва заметным итальянским акцентом, второй, слегка ссутуленный мужчина дал рыжему коллеге локтем под дых. Если б не всё произошедшее ранее, её смущение уже, скорее всего, выдали бы покрасневшие кончики ушей. Но теперь Лиандру хватает лишь на ответное рукопожатие и более широкую улыбку, что рисует на её лице очаровательные ямочки – после встречи с Лу ей невероятно легко и приятно находиться рядом с такими слегка робкими, но вполне приличными джентльменами. Хотя теперь она не позволяет себе облегчённо выдохнуть, продолжая оставаться начеку. — Мне тоже приятно познакомиться, мистер Уолш. И нет, увы, во мне течёт всего-то смесь французской и американской кровей, — последний вопрос девушка решает проигнорировать. — Ха, всего-то! Нет, ну вы это слышали? Всего-то! Да Вы, мисс… нет-нет, мадмуазель, уж больно скромны! Эдгар, а ты хорош малый, такую прелестницу привести! — захохотал ирландец, взмахивая руками и разрывая при этом рукопожатие. — Да захлопнись уже, бестолочь! Нам вообще-то потише себя вести положено. Мисс Митчелл, ещё раз простите за него. И да, я Филипп. Филипп Д’Алесандро, если быть точнее, — в этот момент второй мужчина, кажущийся старше своих коллег из-за больших мешков под ореховыми глазами и густых тёмных, слегка нахмуренных бровей, протягивает новоиспечённой соучастнице свою ладонь, которую она с кивком принимает, невольно подражая собеседнику и делая лицо серьёзней. — Приятно познакомиться, мистер Д’Алесандро. Выпустив руку итальянца, попутно мысленно забавляясь такой своеобразной дружбе мужчин, Лиандра наконец переводит взгляд на третьего, самого младшего мафиози. — Здравствуй, Эдгар. Кареглазый юноша, стоящий немного поодаль своих компаньонов, проходит вперёд и, следуя примеру старших мафиози, тянется с рукопожатием, на которые девушка неловко отвечает. Дело в том, что этот самый юноша, с немного вьющимися тёмными волосами, что сейчас по большей части скрыты козырьком, и лёгкой россыпью веснушек на щеках — тот самый одноклассник, что и замутил всё это дело. По правде говоря, сложились бы обстоятельства слегка иначе, её взгляд, направленный на юношу напротив был бы полон холодного разочарования и неприязни. И это было бы проще. Но причин того, почему же она смотрит на него лишь с долей разочарования, и то совсем не холодного и уверенного, всего лишь две, и обе предельно просты: Во-первых, Лиандра сейчас абсолютно растеряна. Она не знает, плохо это или хорошо, что её взяли. Не знает, что её ждёт дальше. Не знает, что ждало бы её, сложись бы всё по-другому. Она ничего не знает, и это угнетает, причём очень сильно. Настолько, что не приди в тот момент в цветочном магазине Карен, она бы просто-напросто залилась слезами от безысходности и неведения. Как же хочется уйти в мир грёз, дабы хоть немного отвлечься… Как же жаль, что это сейчас просто непозволительно. Во-вторых, за те годы нечастых невольных бесед на задних партах во время некоторых уроков и обеденных перерывов, за десятки совместно нарисованных работ на школьные конкурсы и просто ради забавы, а также несколько совместно придуманных миров, в которых они представляли себя в самых разных ролях, за все те немногие вечера откровений после неудачных побегов с уроков или прочих редких несвершившихся шалостей, а также те, когда они ходили под ручку, притворяясь парой, чтобы без подозрений раскладывать белые пакетики… В общем и целом, можно так рассудить, что этот вроде бы тихий и угрюмый паренёк, что внутри совсем таковым не является, стал ей каким-никаким другом. Тьма мягко расстелилась по пустынному школьному кабинету, заполняя каждый его уголок настолько, что единственным сомнительным светилом были белые-белые метели, которые отчаянно пытались пробиться сквозь двое хлипких окошек, за которыми в свою власть небо уже успели взять сумерки. И в этой всей идиллии с первого взгляда можно даже не заметить скрюченную, замотанную в большой нелепый коричневый плед фигуру в углу кабинета, которую выдавала разве что копна ярко рыжих волос на слегка выглядывающей макушке, что хоть и не бросались сильно в глаза, но всё же малость контрастировали с окружением. И за её своеобразной массивной бронёй совсем не видно никакой дрожи и собиравшейся влаги в глазах. Даже в таком кажущемся очень тёплым пледом, тринадцатилетней девочке сейчас ужасно холодно. Вдобавок к этому её пронзает чувство стыда – она только что ужасно подставила товарища. Единственными источниками звука в этой угнетающей тишине служили только размеренное тиканье старых настенных часов и всё те же буйства зимней стихии за окном, но ровно до того момента, как входная дверь заскрипела, пропуская вместе с отвратительным звуком неяркий, но явно выделяющийся в такой темени огонёк от лампы в руке учителя. Продвигаясь дальше, он осветил угрюмое лицо преподавателя, что давало осознать всю серьёзность ситуации. Вслед за мужчиной в аудиторию завалился худощавый мальчишка, что еле как волок за собой точно такой же нелепый шершавый плед. — Мистер Бра-а-а-а-аун, ну зачем вот это всё надо, я ж вам всё уже рассудил чётко и ясно! Нам щас важнее отогревать Ли, чем вот эта вся дуристика. А мне вообще ещё и паха-а-а-ать идти, к Вашему сведению! — жалостливо протянул парнишка, нервно цыкая каждый раз, как плед намеревался сползти с костлявых плеч. — И вообще, нахрена мне эти тряпки? Я в озёра не проваливался! — А ну-ка замолчи! И не ругайся, Бог тебя помилует! Понабираются на своих заводах… — Мистер Браун, мистер Браун, а знаете, у меня для Вас есть деловое предложение, значит, смотрите… — Молодой человек! Потише будьте, прошу. У меня уже голова от тебя болит, — мужчина тяжело вздохнул, потирая висок, и продолжил малость мягче. — Митчелл, вылезай из своего укрытия и подойди ко мне. У меня, скажу вам прямо, нету никакого желания долго возиться с этим делом, но разобраться я обязан. — Так раз у Вас нету желания разбираться с нами, давайте мы просто тихо уйдём и я позабочусь о Ли, а Вы… — Эдгар, у тебя совершенно отсутствует совесть и уважение к старшим! И к пострадавшим, к слову, тоже. — Так интересно почему… — Так, довольно! Митчелл, мне Вас долго ждать? Пыхтя и дрожа, Лиандра с трудом ковыляет до учительского стола, после чего усаживается вместе с Эдгаром за ближайшую к нему парту. Парнишка кидает на неё сочувственный взгляд и виновато закусывает губу. — Итак, что я вам хочу сказать, молодые люди. Я не знаю, кто там кого подначил, кто организовал всё это безобразие, но это в любом случае ужасное невежество и грубое нарушение правовых и моральных норм. Мало того, ваши действия ещё и привели к такому состоянию ученицы! — восклицает мистер Браун, указывая на чихнувшую девчушку. — Вы хоть понимаете степень грешности содеянного вами? Понимаете, что мисс Митчелл может серьёзно заболеть? Что мог пострадать кто-то ещё? Осознаёте всё это?! — под конец учитель снова повысил тон. — Да, господин Браун, — в унисон зазвучали два голоса – угрюмый и поникший. — Значит так, ещё раз подчёркиваю, что вы не имеете права нарушать утверждённые министерством образования правила. Вам это ясно? — Да, мистер Браун. — Буду надеяться, что ваши маленькие душонки ещё не очернились настолько, чтобы сметь врать мне. Хотя бы касаемо Вас, мисс Митчелл – до этого индивидуума уже не достучаться, — последний раз взгляд пронзительных серых глаз метнулся на учеников, в частности Эдгара, словно молния, после чего немного смягчился. — Сейчас я позову миссис Катберт – она осмотрит Лиандру и позаботится о вас. Уходить можете только после её разрешения, и даже не думай сбегать, мистер Свиндлер – тебя это тоже касается. Завтра подробно расспрошу у миссис Катберт, как прошёл сегодняшний сеанс. Всего доброго. Как только преподаватель покинул аудиторию, оставив в ней лампу, вновь воцарилась тишина, прерываемая лишь удаляющимися тяжёлыми шагами, периодически тихими всхлипами, и всё тем же тиканьем часов в аккомпанементе с завываниями буйной стихии. Все эти жуткие звуки, пробирающий до костей холод, приглушённый свет лампы среди всепоглощающей тьмы и взаимное чувство вины сильно давили на сознание юнцов. Потому-то никто не мог вымолвить и слова. Лиандру давил стыд перед всеми: перед собой за то, что вообще посмела подумать про совершение такой авантюру; перед мамой за то, что забыла про дворянское воспитание и позволила себе побыть столь безответственным и шаловливым дитём; перед учителем за то, что нарушила чинные правила и подставила его таким образом; перед Эдгаром за то, что, даже пойдя на поводу у своих детских нелепых хотелок, не смогла довести их до победного конца, ещё и подставив этим приятеля. Самому же пареньку глубоко фиолетово на всех. Может, перед родителями ему и было бы неловко, но он не может утверждать, ведь их у него уже нету настолько давно, что он даже не помнит, какими они были. Хотя старший братец никогда не поминал их грубым словом. Но в имеющейся действительности он горд собой: организовать масштабный снежный бой со всем классом вместо сорока минут скучнейшего бубнения профессора про какие-то возвышенные, непонятные простым умам вещи – это надо ещё уметь. Единственное неприятное чувство, что кусало его сейчас – вина перед одним человеком, что, шмыгая носом, кутается сейчас в тёплый плед подле него. На самом деле Эдгар никогда прежде особо не обращал внимания на тихую флегматичную девчонку за передней партой, не считая учебных тонкостей. Но ровно до того момента, как часом ранее на очередной скучной лекции она повернулась к нему и шёпотом произнесла: "Давай сбежим". Лиандра тогда и сама не отдавала себе отчёт в том, как эти запретные мысли преобразились в слова, ещё и получили адресата не в её собственном лице, а в лице этого местами молчаливого и сонного, а местами шебутного и весёлого парня. Наверное, своими нередкими ребяческими выкрутасами он, даже не вовлекая в это всё, сумел разжечь в ней небольшой огонёк бунтарства. Сам же парнишка в тот момент сильно удивился, ведь не ожидал подобного от такой тихони. Хотя часто его и самого нельзя назвать иначе. Но если он время от времени демонстрировал свою другую сторону, то в светло-серых глазах девочки всегда плескалась искренняя невинность и святость. Похоже, что всё-таки все рыжие – беситые. — Эй, — мальчишка справедливо решает, что в этой тишине скоро не один он сойдёт с ума. — Всё, конечно, закончилось как-то не особо хорошо, но мне кажется, ты не будешь спорить с тем, что было довольно весело. Слова повисли в воздухе, будто бы ещё больше насыщая угнетающую атмосферу. Эдгар, который до этого внимательно изучал трещинки на половых досках, переводит взгляд на девочку и, видя вместо неё сплошной клубок пледа, тяжело вздыхает. С одной стороны, ему очень неловко перед одноклассницей, ведь, не организуй он это всё действо, она бы уже в полном здравии попивала чай дома. С другой же стороны, он чувствует некое разочарование: именно она создала искру, что в умелых руках уже превратилась в настоящее пламя, но затем она же её и потушила. Что за невежество? Хотя, наверное, неправильно будет так думать, так как виной тому по большей степени стали абсолютно случайные непредвиденные обстоятельства. Но если б она была чуть осторожней и не провалилась бы под лёд, осталось бы то пламя в её глазах? В конце концов, придя к выводу, что пускать ситуацию на самотёк будет как минимум жестоко, а как максимум не по-мужски, ведь даму в слезах оставлять не положено, какие бы не были тому предпосылки, Эдгар, как настоящий джентльмен-разбойник, прочищает горло и тихо молвит: — Ладно, и правда виноват чутка, прости, — тишина. — Ну ла-а-а-адно, не чутка, но до всей этой чепухи… — Виноват? — вдруг паренька перебивает слегка охрипший голос. — Ты правда считаешь себя виноватым? С последней фразой, донесённой из этого коричневого бункера, оттуда показался и вздёрнутый нос, следом за которым открылась верхняя часть лица. Грустного и слегка удивлённого лица. — Ну, вроде того. Не ты ж затеяла снежный бой. — Но из-за моей глупой безответственности и легкомыслия его затеял ты… — Не-а, я б и без тебя мог бы такое устроить, — складывая руки на груди, озорно усмехается парень, после чего спохватывается и слегка мнётся, но старается не подавать виду. — Ну… в смысле без твоей идеи непосредственно. А так бы тебя приучастил, конечно, со всеми ребятами. — Но… Я же сама, кхм, поскользнулась. — Ну тут ты конечно выдала, факт. Но я, честно, сам не знал, что там озеро, ещё и с таким тонким льдом! Один раз проходил мимо той поляны, и то неделю назад буквально, когда всё так же в снегу было. Но знаешь, видеть твои горящие глаза, когда ты вперёд всех бежала к той чёртовой поляне было… ну это, необычно, вот. Лиандра вроде бы как не имеет проблем со слухом, но её внезапно взяли сомнения. На неё действительно не злятся? Мало того, ей что, только что сделали комплимент? Приятно, но, к сожалению, грызущее со всех сторон чувство вины всё равно не отступает – такой уж она человек. Правда только касаемо Эдгара – совсем немного. Вообще, девочка до сих пор без понятия, каким образом она могла поддаться влиянию этого бандита, и до сих пор не может с этим смириться. Но в целом, как показывает практика, он хороший парень. Местами даже чуточку похож на неё саму. Может, именно в этом кроется причина того, почему она открыла ему свои безобразные желания? Или как раз таки эта совершенно противоположная ей сторона взрастила что-то в её сердце? Как только Лиандра открыла рот, чтобы сказать ещё какую-нибудь чепуху про свою испорченность, как дверь распахивается и за ней появляется запыхавшаяся пышнотелая женщина средних лет, с забавным румянцем на пухлых щеках и тазом угля с медикаментами в руках – видимо, только что с улицы. Следующий час они проводят в намного более приятной и даже немного уютной атмосфере, причиной чего является отныне тёплый воздух из-за разожжённой печи, горячий чай в руках ребят, и сама женщина, которая хоть и казалась сначала угрюмой и строгой, но совсем скоро откинула браваду и открылась как очаровательная тётушка, которая со всей теплотой и искренностью ухаживает за пострадавшими детьми, хоть нахохленный Эдгар и пытался отвертеться от такой заботы и в целом сбежать – видя вновь загоревшиеся щёки одноклассницы, то нелепое чувство перестало съедать его и он справедливо решил, что миссис Катберт прекрасно справляется с ролью сиделки, а на обещание мистеру Брауну ему до лампочки. Но слишком уж озабоченная женщина с характерным возгласом каждый раз ловила разошедшегося парня и коротко отчитывала его, вследствие чего мальчик подумал, что попить чай под рассказы миссис Катберт о своей жизни будет не так уж и плохо, а отчитываться перед начальством за опоздание ему не впервой. Метели продолжали тянуть свои жуткие песни, а мрак всё больше заволакивать небо, но троих людей в своём небольшом укрытии это совсем не касалось. — … Ли. Услышав своём имя совсем рядом и заметив, что на неё смотрят совсем не портреты выдающихся писателей и полководцев, а поодаль не заводят свой буйный танец снежные метели, Лиандра промаргивается и в недоумении смотрит на уставившихся на неё мафиози. Она что, действительно сейчас выпала из реальности? Обещала ж себе не делать этого! Убедившись, что раз направленные на неё взгляды не кажутся удивлёнными или озадаченными, то прошло совсем незначительное время, она прочищает горло: — Прошу прощения, можешь пожалуйста повторить? — Говорю, что счастлив вновь видеть тебя, Ли, — юноша усмехается, и новоиспечённая соучастница уверенна, что эта полу-улыбка совершенно искренняя, ведь отдаётся в краешках карих глаз. — А-а, хм, тогда я тоже, — девушка отвечает так же искренне, но с немного неловкой улыбкой. Внезапно немой диалог прерывает громкий возглас неугомонного ирландца: — Ну что ж, дамы и господа, раз обмен любезностями завершён, предлагаю нам больше не тратить время и переходить непосредственно к тому, зачем мы, собственно, тут и собирались: Фи-и-илипп, наливай! — Мэтью, родной, позволь мне поинтересоваться: ты идиот? — Ты совершенно прав, мой дорогой друг, я круглый идиот – хороший алкоголь нельзя распивать абы как и абы где! Ах-ха-ха-ха-ха, пройдём же в бар, коллеги! — А разве сейчас не запрещено? — встрепенулась Лиандра. — А контрабанду-то и подпольные разливные никто не отменял, мадмуазель. Нам-то бандитам не знать! — вновь заливается хохотом мужчина. — Ради Бога, закопайте его уже кто-нибудь! — С радостью, — мило улыбается Карен, но за этой слащавостью кроется истинная кровожадность. — Не-е-е-ет уж, не для дамы это дело! — пытается отвинтиться от злой участи ирландец. — Тогда я сам возьмусь за это дело. Вот только сегодня руки напрасно марать не хотелось бы – у меня это на завтра запланировано. Вот тогда-то и тебя прихлопну! Все мафиози тихо смеются, а Лиандра лишь мнётся, пытаясь выдавить из себя хотя бы усмешку, а не покрываться холодным потом – люди вроде бы и неплохие, но всё же невольно вспоминается, кто они на самом деле, и становится непонятно, шутят ли они сейчас или говорят правду. Настроение девушки не остаётся без внимания Эдгара, который теперь адресует улыбку ей и ободряюще хлопает по плечу. Когда на него поднимаются глаза, в которых Лиандра не смогла скрыть лёгкий испуг, юноша осознаёт, что много лет назад он ошибался, и на самом деле рыжие – не всегда беситые.

***

Солнечные лучи постепенно сокращали угол своего преломления, тем самым мажа золотом по водной глади и будто подсыпая в облака перья розового фламинго, потихоньку превращая знойный день в приятный вечерок. Лёгкий ветерок становился всё сильнее, понемногу срывая с деревьев их верхнюю, уже изношенную к августу одёжку. Но тем не менее людям такое небольшое похолодание не приносит никаких хлопот. Вот неподалёку проходит молодая пара, и, судя по тому, с каким трепетом юноша смотрит на свою беззаботно щебечущую даму и оплетает её локоть своим предплечьем – счастливая, не познавшая всеобщего лиха пара, которую ожидает прекрасное будущее. Чуть поодаль от них идёт уже давно немолодая супружеская пара, на лицах которых царит умиротворение. Они не разговаривают, даже не смотрят друг на друга, что немудрено – за все совместно прожитые годы они уже успели вдоволь насладиться друг другом, потому-то предпочитают сейчас вслушиваться в песни птиц, прячущихся среди крон деревьев, и прослеживать за ними в этих самых переплетениях веток и как молодых, так и уже довольно потрёпанных летним пеклом листьев. За ними виднеется небольшая группа из трёх человек: двух женщин и одного джентльмена, причём, хоть они идут вместе, мужчина держится немного в стороне от активно обсуждающих что-то компаньонок, молчаливо рассматривая проносящихся прямо над озером чаек. В сравнении с дамами он выглядит даже немного недовольным, но на самом деле он, вероятно, просто погряз глубоко в своих мыслях, что видно по отсутствующему взгляду. Всматриваясь в его образ, Лиандра невольно чувствует родство с этим мужчиной. Сейчас, конечно, её голова свободна от всяких ненужных мыслей – сказывается умиротворяющее действие уже потихоньку затухающей природы, что скромно примостилась в этом отдалённом местечке Чикаго близь озера, именуемом Грант-парком. Но девушка не собирается заниматься самообманом, внушая себе, что и дальше голова её не будет забита рассуждениями про сегодняшний день. Лиандра быстро отводит взгляд, когда осознаёт, что откровенно пялится на мужчину, и двигается в сторону озера. Опустив ладони на перила, девушка прямо-таки упирается взглядом в постепенно окрашивающееся в ярко-оранжевый небесное светило. Его слегка подрагивающие контуры в обрамлении неспешно двигающихся лёгких облаков действуют на Лиандру гипнотически, будто бы пытаясь продлить ощущение умиротворённости, отправив её в царство Морфея. Но стоит девушке наконец прикрыть веки, как посреди ненадолго воцарившейся под ними темени возникают лиловые всполохи. Резко распахнув очи, дабы поскорее отогнать нежеланное ведение, девица понимает, что от своего сознания не убежать, так что пока все впечатления от дня не начали гиперболизировано проявляться во снах, необходимо всё пережитое ещё раз пропустить через себя в обычном состоянии, с возможностью смотреть на ситуацию чётко и анализировать. Первым делом в сознании всплывают картинки, на которых везде тёмной полосой тянется барная стойка, место возле которой ни разу не пустовало – то какие-то мужчины там разводили карточные турниры, пока другие проверяли, кто сможет больше вместить в себе "жидкого золота"; то какой-то поникший бродяга беспощадно пропивает свои последние сбережения, причём как материальные, так и духовные; то другой, не менее потрёпанный жизнью, но при том кажущийся весёлым – видимо всё дело в алкоголе – мужчина ни на секунду не прекращает заплетающимся языком донимать уже порядком измученного от такой внезапной и долгой исповеди бармена. И даже при том, что к некоторым людям Лиандра испытывала сожаление, иногда даже что-то очень похожее на понимание, вся эта атмосфера не вызывала у неё даже интереса – только сплошной дискомфорт и желание уйти как можно скорее от всех этих жутких запахов, лиц и разговоров. Вспоминается также этот ужасный привкус спирта на языке – вроде бы пока все пили принесённый Филиппом виски этот голосливый парень Мэтью настоял на вишнёвой настойке для неё, ведь "даме со столь прелестным румянцем не под стать что-то столь крепкое и лишённое такого женственного изыска", хотя когда он попробовал провернуть подобное с Карен, то с запечатлённым на себе ледяным взглядом быстро кинул эту затею. Но, к сожалению, даже такие деликатные попытки ирландца приурочить юную леди к культуре спиртных напитков оказались тщетными – правда, что-то издалека в этой бордовой бурде и напоминало вишню, но, увы, Лиандра не ценитель данной отросли кулинарного искусства, так что какой-нибудь компот принёс бы ей большего удовольствия в тот момент. Конечно же, в этих недавних воспоминаниях всплывает и сама беседа, ради которой её и повели в такое экстравагантное местечко. Вопреки всем ожиданиям, ей не дали сразу же пробное задание, а лишь представили её ещё четырём мафиози, все из которых были итальянцы, и провели короткий инструктаж по поводу того, как всё устроено в "Onifrenia". Ну и конечно же, хоть основными спикерами выступали Филипп, Карен, а также ещё один достаточно обаятельный мужчина средних лет, который представился как Бенджамин, неугомонный рыжий ирландец постоянно намеревался взять инициативу на себя или даже что-то оспорить, за что коллеги даже засомневались в его компетенции. Один лишь Филипп нисколько не предавался сомнениям насчёт товарища, ведь по его словам, он с самого начала удостоверился: "Мэтью приняли исключительно из-за божественного вмешательства. На нём он, собственно, держится до сих пор, как вы можете видеть. Вот уж прохиндей! Я б, Мэт, на твоём месте хотя бы попытался сам какие-то усилия приложить, дабы отблагодарить столь милостивого Господа". И во всей этой суматохе из рабочих и даже личностных разборок, в которую превратился изначальный деловой инструктаж, Лиандра смогла всё же выделить для себя основные положения. Во-первых, она сегодня заняла должность соучастника, и, как стало понятно, такие как она занимаются разными вещами, но те, что желают получить членство неизменно выполняют грязную работу. И хоть Лиандра и была готова к этому раньше, но когда на сегодняшней беседе ей стало известно чуть больше, а именно, в чём конкретно заключается эдакая "грязная работёнка" и чем в целом ещё занимаются мафиози, девушка опять приуныла. И как ни странно, немного облегчить душевный груз помогли окружавшие её мафиози, которые в этой атмосфере бессмысленных споров и пьяного хохота выглядели как совершенно обыкновенные люди. И конечно же, обещание Эдгара, что он будет помогать ей со всем. А ещё этот итальянский акцент и наречие, то и дело проскакивающие в разговорах, просто как услада для ушей! Особенно мягкую улыбку у Лиандры вызывало обращение к ней как bella или avicinati. Хоть второе и обозначает всего лишь её должность, всё равно звучит забавно. Но всё же, работка, которая ожидает её завтра же, будет не из приятных, так как придётся вместе с Эдгаром проследить за действиями одного человека. Но это, и что похлеще, ожидает её на должности подельника, другими словами, соучастника, ей необходимо перетерпеть, чтобы занять место в мафии, ведь сами члены организации, как выяснилось сегодня, совсем не обязаны выполнять грязные поручения, да и в принципе любые поручения. Даже самый низкий ранг – солдаты – по сути своей обычные рабочие или предприниматели, зачастую даже не связаны с преступностью, но которые по какой-то причине нуждаются в покрытии мафии. Конечно, если лично босс даст поручение, припустим, убить кого-нибудь, солдат обязан будет это сделать, но разумеется, что более вероятно такое задание получит тот, кто крутится в такой сфере. Лиандра же хотела бы максимально избегать подобных заданий. Если же говорить про более высшие чины, то самым первым таким будет капореджиме, которого также называют капитаном. Насколько девица может судить, данные представители мафиозной Семьи не сильно отличаются от своих коллег-исполнителей, разве что тем, что, грубо говоря, руководят ими, но по факту просто принимают обязательные отчёты от своих солдат и передают им поручения от босса. Хотя Лиандра до сих пор сомневается, что правильно во всём разобралась, после того как один немногословный мужчина из их сегодняшней компании на моменте рассказа Филиппа про эту должность как-то странно усмехнулся и сказал: ”Расскажи это всё Лу". Карен тогда тоже повела себя несвойственно ей самой, издав короткий нервный, даже слегка истерический смешок. Хотя… Вспоминая эту гаденькую ухмылку, возможно Лиандра и не ошибается, если "Лиловый чёрт" занимает эту позицию в мафиозной Семье. Девушка морщится от заново всплывшего уже который за сегодня раз образ самой отталкивающей в её жизни особы и замечает, что за время размышлений солнце уже успело насытить свои горящие цвета в высшей степени, окрашивая в них всё вокруг. Собственные патлы наверное сейчас пылают не хуже самого солнца. И вправду выпуская тонкую прядку из тугого пучка, Лиандра размещает её перед глазами и улыбается, когда буквально чувствует, как удачно отбивающийся отовсюду яркий свет перекрывает тёмные образы из головы. Но так же совсем скоро цвета будут постепенно увядать, пока не уйдут совсем, сделав картинку окружающего мира совсем монохромной и тёмной. Пора выдвигаться. Отталкиваясь от нагретых перил, Лиандра неспешно бредёт к выходу из Грант-парка, попутно всматриваясь в образы возвращающихся в свои коробки ещё только полгода назад состоятельных и даже влиятельных предпринимателей . А ведь маменька ещё в 20-ых чувствовала, что есть какой-то подвох в том, что творится на фондовом рынке. Так же, как и она сама в свои 16 подозревала, что не стоило всё-таки браться за это дело с разносом пакетиков. Но почему-то она взялась. И вот проходит сейчас в своём опрятном костюме мимо заворачивавшихся в актуальные уже как месяц назад газеты людей, но чувствует себя не менее глупо. Опустив голову, Лиандра пытается вернуться к мыслям о капореджиме. Следующим в своеобразной иерархии вроде бы идёт малый босс, который, в свою очередь, уже несёт ответственность за всех капореджиме и является заместителем дона. И как ни странно, мафиози утверждали, что хоть он фигурально и является вторым человеком в мафии, на его обязанности это мало влияет, ведь фактически самым приближённым к боссу считается консильери, к советам которого он наибольше прислушивается. Его даже и называют иногда советником. Но кроме этого консильери часто выступает представителем мафиозной Семьи и посредником между доном и подкупленными политическими, профсоюзными или судебными деятелями, а также при разрешении спорных вопросов. В общем и целом, важная шишка. Вот только на данный момент в Семье Сальваторе, к которой причастны все те люди, с которыми она виделась сегодня, эта должность осталась незанятой, как и, кстати будет заметить, должность подручного, другими словами, малого босса. Насколько Лиандра смогла разузнать, если место подручного оставалось свободным уже несколько лет, то на позиции консильери совсем недавно находилась некая Фелиция, что порядком удивило авичинати, ведь ей казалось, что девушки не могут занять настолько высокую позицию. Видимо, либо суфражизм сейчас развивается пугающими темпами, либо в преступном мире все равны. А может быть и всё сразу. Если не брать это во внимание, молодую леди очень заинтересовала эта дама: почему она покинула организацию в то время, как добралась до такой вершины? Лиандра пыталась разузнать об этом побольше, но её отвергли, коротко сказав, что в связи с недавней сменой босса многие мафиози, которые не были довольны своей судьбой, расценили это событие как возможность изменить свою жизнь, и Фелиция была в их числе. Одним словом, предательница. Но от этого только интересней. Что могло пойти не так? А может, она изначально не хотела находиться в этой среде? Но почему тогда заняла такую высокую должность? В любом случае, у девушки была сложная ситуация, так что Лиандра не собирается делать предвзятых выводов. Даже если она и вправду просто захотела себе другого будущего, не связанного с криминалом, которое вполне можно было устроить, Лиандра её не осуждает – сама бы при первой же возможности поступила бы не иначе. Но на этом девушка предпочитает остановиться и не копаться в мутном деле дальше – всё же оно достаточно личностное. И что касаемо самого, так называемого, крёстного отца – главы организации, тут Лиандре много разъяснений не требовалось – и так всё понятно. Интересным был только тот момент, что совсем недавно, кажется, где-то 2 месяца назад, действующий репрезентанте Родольфо Сальваторе сменил некого сэра Моретти, в связи с чем в боргате поднялось много шумихи. Но раз про это упоминали лишь вскользь, наверное, за это время уже всё уложилось. Кроме такого инструктажа по структуре боргаты Лиандре так же дали адрес нескольких штаб-квартир, где она сможет связаться с членами мафии и время от времени заниматься бумажной работой. Одну из них она уже собирается посетить завтра, ведь необходимо будет встретиться с одним мужчиной, который присутствовал сегодня в баре и целый вечер как бы мимоходом наблюдал за ней, что немало напрягало девушку, но она старалась особо не обращать на это внимание. Но теперь Лиандра может относительно спокойно выдохнуть, ведь именно этот мужчина, который назвал себя Дженнаро Перотти, и дал ей поручение на завтрашний день, при успехе которого даже пообещал заплатить. Лиандра правда до сих пор недоумевает, что он в ней разглядел такого, что доверил, видимо, достаточно важное задание. Размышляя над этим, а также в целом завтрашнем задании, девица не замечает, как при стремительно темнеющем небе уже по наитию доходит до знакомого здания, лишь чудом не навернувшись и не врезавшись ни в кого по дороге. Зайдя внутрь, она немного расстроенно, но без особого удивления обнаруживает отсутствие каких-либо признаков жизни в этом доме — матери не редко приходится задерживаться на работе. Хоть в ней всё так и рвётся выплеснуть кому-нибудь сейчас свою душу наружу, но она понимает, что не имеет права, а потому лишь кое-как меняет свой наряд на домашнее платье, распускает гульку, заводя пальцы среди растрёпанных волос и аккуратно массируя измученную после тугой причёски макушку, ковыляет на кухню, где съедает кусочек зачерствевшего серого хлеба, после чего обессилено валится на кровать, моментально засыпая.