Безумие танца любви

Антон был особенным – альбинос с прозрачными глазами, бледной кожей и изящными действиями. Все выдавало в нем особенность и непохожесть на других. И Рома восхищался этим, он любил это. Безумно любя, можно и голову потерять. В доме у Ромы около кровати висели фото Антона, сфотографированные полароидом и бережно сохраненные в пакетные открытки. У Ромы был дневник, со всякими фишками о Антоне, которые он узнавал через Бяшу или своих шестерок шайки. Пятифан оставлял Антону записки с любовными признаниями, которые он недоуменно открывал открывал после выхода из школы, а Рома наблюдал за этим из деревьев. Слыша недоверчивое пыхтение Антона, который читал эти письма. «Привет! Как ты? А хотя, я знаю. Тебе плохо, ведь нет рядом меня. И ты не можешь перекрыть грусть чужими лицами» Мальчик кряхтя, стискивал в руках бумагу, кто ему такое пишет? А Рома лишь наблюдал за удивленным лицом Антона. Хулиган часто оставлял Петрову какие-нибудь сладости, которые, мальчик поедал с некоторым колебанием. Например, булочки с магазина, которые были свежо выпечены, Рома выбирал лично. На пороге дома Антона часто были лепестки роз, ландышей, по настроению. В 8 классе был даже букет больших тюльпаней, которые кажется, понравились Антону больше. В этом году Рома снова планирует подобное, почему бы и нет? С клубниками, заячьими ушками.. *** Антон водил по белой бумаге острым наконечником карандаша, обрисовывая линии лица Оли. Круглое личико с большими, светлыми глазами. Водя по бумаге он рисовал каждую морщинку и мышцы лица Оли, пытаясь изобразить куда реалистичнее, и снова гладь по своим волосам. Косички собранные резинкой из набора мультяшных принцесс, все они были нарисованы на бумаге аккуратными штрихами. Он любил находиться дома, там было всегда комфортно и уютно. Там ведь Оля, а родители.. они на работе всегда, поэтому не особо волновали. Но что сильнее приносило улучшение и комфорт дома – странные увлечения. В попытке избавиться от гнетущего скандала родителей и ужасающего отношения в школе, даже лесные путешествия казались не такими страшными и странными. Он избавлялся от боли, сидя дома и водя кухонным ножом. Это помогало забыться, вырывалось облегчение. – Красиво рисуешь. Антон дернулся. Он с сжатым в руках блокнотом повернулся к парте на соседнем ряду. Класс был пуст и учитель еще не пришел, окна были открыты и свежий ветер гонял по классу прохладный воздух. – Спасибо.. – Петров смущенно отвел голову, глядя на свой еще незаконченный рисунок сестры. Его не особо хвалили, но он замечал какое-то внимание от Ромы. Они не сильно общались и чаще всего виделись иногда на задней части школы, где Пятифан обычно не разговаривал. А хищными довольным взглядом пялился на него, сжимая руки в карманах. И доброжелательно улыбался, немного смущенно, как только Антон распознавал неотрывный взгляд в свою сторону. Сейчас он тоже пялился, Петров видел это боковым зрением. Вот просто сидел и рассматривал его черты лица, с красными щеками и спелыми волосами, которые отдавали серостью в зимних метелях и туманах. – А нарисуешь меня? Перехватило дыхание, Антон сомневался в том, из-за чего же Рома захотел вот так пообщаться. Мальчик естественно не считал его чем-то опасным, ведь он никогда его не трогал, но вот жестоко избивал Семена за оскорбления в сторону Петрова. Антон делал вид, что не замечает эти нападки на Семена только из-за него. – Я сегодня занят.. не смогу. Рома с легкой и расслабленной улыбкой на устах, подложил руки под подбородок, глядя зачарованными глазами. – Занят чем? Антон сжал губы, пытаясь провалиться под землю. Он будто был на допросе, и ему иногда даже не по себе было от таких влюбленных глаз Ромы из темной стороны уголков школы, которые Антон иногда замечал. – Я должен сопроводить Полину, прости. Восхищённая ухмылка сползла с лица Пятифана и он глядел открыто раздраженно. Его лицо перекосилось от недовольных мышцов бровей. – Опять она? Антон вытянул бровь, перекатывая в руке ручку, с недоумением глядя на Рому. Пятифан стискивал кулак, но направлял свою ярость совсем не на Антона, а пытался уместить и запылить, глядя куда-то в приоткрытое окно, которое он буравил помутненным взглядом. Рома встал из-за парты и прошел мимо Антона, оставив конфетки, и ушел из пустого кабинета, будто ознаменуя свой уход. Антон более уверенно взял в руки карандаш и выдохнул. Кажется Рома отстал. *** Обуви ступали по снегу, а та хрустя, вваливала ногу в сугроб. Полина смеясь, взяла Антона за руку. Поправляя куртку, Петров смущенно глядел как девочка увлеченно рассказывает про своего чудного дедушку и его рассказы. – А еще, ха-ха, он мне рассказывал про глупых волчонков которые попались хозяину дома и оказались в оковах овец! Антон рассмеялся, чувствуя теплоту в груди от голоса Полины. Она была приятной и ее хотелось слушать, вникать, проступая по снегу. – Ой, может сделаем снеговика? Полина взглянула прямо на Антона, смотря на его вытянувшееся лицо. Он был рад, что она предлагала провести время, возможно, это было даже приятно. В этой глуши он чувствовал себя странно – вроде никому ненужный мальчик, но кажется, такой нужный.. постоянно кажется что за ним слежка, все эти записки, незаметные подарки от непонятно кого, любовные письма и.. он чувствовал себя от этого странно, но это даже грело душу, что он кому-то интересен, что он нравится. Но настороживало одно – "тот самый" никогда не раскрывал себя и вел себя как зависимый им. Но Петров списывал это на свое видение, и просто в легкой душой принимал конфетки, шоколады, ландыши и букет тюльпанов, сгущёнку от незнакомого фаната. Даже сейчас было чувство что за ним следят, где-то из тени. Будто там есть волк, пожирающий его взглядом. Чтобы отвлечься от таких тревожных мыслей, он закивал Полине головой, тряся бездумной улыбкой. – Да, конечно. И снег тут с довольно большим слоем, как раз то. Обрадованная девушка взяла в руку комочек снега, завертывая его в свою ручонку, делая кружок. Она добавила к нему еще объемного снега, а Антон пытался сразу слепить большой круг. Собирая все в кучу на земле. – Опа, а вот моя часть. Полина подошла к мальчику, который вытряхивал руки от скопившегося снега, и свалила свою порцию снега на кружок Антона. Петров смешал все это, разгребая все в одну кучу, холодя руки прохладным морозом. Морозова присела рядом, прикладывая руки к коленям. Глубокие порезы на руках уже кажется не так сильно болели. А ведь он думал они будут болеть вечно – напоминать о себе мерзкой удавкой и ножной царапиной в самом глубоком нутре. – Теперь начнем крутить! Антон улыбнулся, всё-таки Полина была добродушной и казалось, что с ней все мысли улетают в тучу. Уже понемногу забывая о навязчивых мыслях о слежке, Петров сдвинулся с места и они с Полиной начали крутить снежный ком по всей поляне, делая кружок все больше и больше. Он зачарованно смотрел как кружочек собирает частички снега, впитывая в себя и становясь все больше и больше. В голове стоял вопрос " а это будет навечно? ". Было чувство, что это должно продолжаться долго, потому что было приятно. Вот она – рядом. Утопая в своих мыслях, Антон немного ослабил хватку на снежном кружке, задремывая, и снежок покатился прочь, скатываясь по поляне. – Антон! Он развалился! Петров пришел в себя, перестав смотреть на уличное небо, и отрезвел, осматриваясь по сторонам. – Что? Полина с вздохом, положила руки по бокам, выдыхая. – Ничего! Догоним этот снежок? Антон улыбнулся, хотя в беге он не будет отвлекаться. – Да. Полина похлопала себя по бокам, стряхивая снег и разогнавшись, с возгласом побежала прочь. За ним устремился и Антон, выкрикивая "я догоню". Выкругляя в руке снежки, он бросал их в Полину, тщетно пытаясь попасть прямо в цель. Девочка убегала все дальше и дальше, а Антон еле успевал за следом. В погоне за ней, он уже и не заметил как она перестала видеться в тумане метели прохладной зимы. Исчезла. Тело окаменело, он стоял в поглощающем ужаса ступоре, тупо глядя в пустоту. Слышался лишь гул ветра. Нету нигде Полины, испарилась. – Полина! Крик. – Полина-а-а! Снова гудящий крик. Пот стекал по лицу, а Антон в ужасе бегал по лесу выкрикивая имя Полины, обрыщивая каждый уголок, каждый камень и дерево. «М-м!» Раздалось мычание откуда-то со стороны сосен, куда Антон с заплаканными глазами побежал, обыскивая подругу. Он стоял в полумраке, оглядывая весь круг из древ. Вытаращенными глазами оглядывался, кружился, пытаясь зацепиться взглядом за хоть что-то. А за судорожным и испуганным наблюдала тень из-за сосен, с горящими белыми глазами. Бледная тень с кожаной куртке прижимала рот отрубленной девочки, с грозящим выбить литры крови, ножом-бабочкой у горла. Тень медленно и спокойно наблюдала за мальчиком, в то время как Петров содрогаясь, пытался найти подругу вновь и вновь ее окликая в безнадежных муках. «Теперь ты мой» Раздавалось в голове, гудело приятной песней, развеселила внутренние струны чертенков. Рома уверен – уж теперь то Тоша никуда от него не убежит. Он теперь не попадется в руки чужому. *** Рома неохотно отделял кости от мяса, засовывая каждые органы с кровью в замаранные пакеты, быстро и без прелюдии запихивая их в морозилку. Мясо точно не испортится в ближайшее время. Мясо и кости Полины красочно смотрелись на окровавленном одре Пятифана, разрастаясь гнилой плотью по всему полу. Футляр девочки лежал где-то далеко, в темных и бесконечных коридорах. Руки в перчатках отделяли мясо и аккуратно перекладывали в очередную секцию морозилки, откладывая все по кусочкам. Было не видно даже крови, уж точно. Нож-бабочка была острой и легко разрезала человеческую плоть на куски, отделяя ужас и неведение. Рома сидел на полу, измазанный кровью собственной одноклассницы, и мысль крутилась в голове. Может, ему грустно, что он убил ее? Или может, ему жалко ее? Казалось бы, эта должен испытывать каждый "нормальный" человек в случае потери кого-то из окружения, но Рома был рад. Рома был рад что теперь его Антон – только его, ничей больше. Только его. Его мальчику так плохо будет в окружении чужих, поэтому Пятифан должен защищать его, чтобы Петров не забывал кому принадлежит. Эта радость что Тошу не тронут пронизывала кости, достигалась эйфорией и возбуждала клетки, заставляя кривить губы и смеяться. Смеяться истеричным смехом, разрезая один из кусков мясища Полины. *** – Спасибо, что приехал. Мне стало лучше, кажется. Рома снисходительно улыбнулся, положив теплый пакет на стол. – О, как я мог не прийти к тебе, когда ты в горе по своей подруге. Кстати.. мне рассказали что ты резал руки и живот. Как ты можешь это объяснить? Антон замолчал, глядя куда-то далеко, в пустоту. – Я не хочу об этом говорить.. Рома сочувствующе посмотрел на Антона, но подошел и теплым жестом обнял его. Возможно это было лучшее в этой ситуации. Антон был рад что у него есть такой прекрасный человек как Рома, поддержит, успокоит, и скажет лучшие слова, заставит расслабиться. Он пришел в дом Петрова просто чтобы поддержать, разве не мило. Укутываясь в свой плед посильнее и стискивая зубы от своей вины перед пропажей Полины, он дал стул Роме, чтобы тот сел. Сев, Пятифан открыл теплый пакетик, показывая Антону. – Смотри, Антон, а тут мама наварила супа, хочешь отведать? Петров отразившись от своих мыслей, посмотрел на симпатичный суп с хорошим мясом с большими порциями. – О, конечно, я как раз не ужинал сегодня.. Рома заботливо положил еду в миску себе и Антону, по поставив перед ним, он внимательно взглянул на потёртые очки и заплаканные щеки. Предложив ему вилку, Рома сел напротив, наблюдая как Антон начал есть. Сначала Петров как кролик, принюхался носом, после чего с развеселившим ликом начал есть пищу, поглощая суп и мясо. – Мясо действительно вкусное! Наивным голосом проговорил Антон, по щекам разбрызгивая улыбку, почесывая руку от пореза и царапин. Рядом с Ромой они перестали вовсе болеть и он мог их мять и даже срывать. Он ел суп и не замечая ел, ведь рядом с Ромой было тепло и слежка будто бы прекратилась. ""Может, просто теперь слежка была не скрытной." – Я рад что тебе понравилось мясо, я кстати сам его добывал. С оскалом сказал Рома, поглаживая Антона по поцарапанному ножом бедру.