Lamentaciones Enterradas

Саэ мог с точностью сказать, что планировать встречу с Рео сразу же после встречи с братом, было ужасной идеей. Настроение было, откровенно говоря, отвратительным, а чужая, обычно любимая светлость сейчас вызывала не добрую улыбку, а тонну ответной язвительности. Конечно, он поступал неправильно, когда скидывал всю усталость и разочарование на своего парня, у которого, впрочем, жизнь тоже счастливой не была, но в тот момент эти мысли ушли куда-то на задний план, заменяясь собственными несколько эгоистичными желаниями. Фиолетововолосый ситуацию ещё и усугублял, будто бы не замечая его плохого настроения, и лишь глядел с лёгким беспокойством. — Саэ, милый, всё хорошо? Мы так давно не виделись, я успел соскучиться. Как прошла встреча с Рином? — кто бы проклял Микаге за его внимательность и внутренне чутьё, потому что вот так запросто попасть одним своим предложением в суть его однозначно дерьмового настроения надо было ещё умудриться, — Если что-то случилось, хочешь я поговорю с ним? Это правда не проблема! — Не смей вмешиваться в мои отношения с ним. Даже не подходи к нему, — изумрудные глаза мгновенно вспыхивают первородной яростью, и младший вздрагивает, испуганно поджимая губы и теряя всю свою беззаботность. — Прости, я правда не хотел. Подумал, что подобное поможет тебе почувствовать себя лучше, кажется, я был не прав, — нервный смех срывается с прекрасным губ, утонув в бескрайней ярости чужих омутов. Итоши лишь цыкает так, как обычно делал с чужаками, но точно не с ним. Эти года в Испании ощущаются неожиданно слишком значительными, будто бы всё то, что между ними было до отъезда красноволосого стёрлось, забылось, исчезло. Человек перед ним был не его Саэ, просто самозванец, перенявший его внешность и любимые самим Микаге изумрудные глаза. Между ними возникла эта ненавистная стена непонимания друг друга и, это было просто отвратительно. Настолько отвратительно, что вызывало не только боль в области сердца, но и подступающие к глазам слёзы, которые он, впрочем, пытался всеми силами сдержать, дабы не злить не беспокоить своего парня сильнее. — Можешь не извиняться, это бессмысленное занятие, знаешь же, — Микаге отвечает осторожным кивком, пытаясь разобраться в меняющимся настроении старшего, но плохое предчувствие так и не хотело покидать его нутро, что-то практически кричало попросить перенести встречу и прямо сейчас разойтись в разные стороны, чтобы забыть все эти недомолвки и с чистой головой поговорить в следующий раз. — Ты надолго останешься в Японии? Может прогуляемся как-нибудь? Думаю, ты сегодня достаточно устал с дороги, — почему-то эти слова не вызывают привычной мягкой улыбки, которая появлялась даже тогда, когда красноволосый был в настоящей ярости. Но в данный момент чужое лицо принимает совсем бесстрастное выражение лица, а изумрудные глаза и вовсе не смотрят на него, находя более интересным рассматривание снежинок, стройным потоком нисходящих на землю. — Точно, ты ведь не знаешь. Я возвращаюсь в Мадрид завтра же с утра, зачем мне оставаться в стране с таким никчёмным уровнем футбола? Отныне здесь нет ничего, что могло бы удерживать меня, — и вот, он финал, тот, которого он боялся и одновременно ожидал. Зеленоглазый не останется с ними, вновь исчезая на долгие года. И как бы сильно Рео не был готов поддержать своего парня в стремлении к его мечте, простые слова об отсутствии привязанности всё же задевают что-то в его груди, будто пытаясь перерезать ту ниточку, которая уже долгие года помогает ему держаться. — Милый, что ты такое говоришь? А как же Рин, твоя семья или хотя бы я? Неужели это тоже тебя более не связывает с родиной? — Я позвал тебя, чтобы сказать, что нам стоит взять перерыв в наших отношениях. Это всё ужасно отвлекает меня. — в этот момент всё его хрупкое видение и надежды, что у старшего просто плохое настроение, разбивается вдребезги. Их отношения, даже на расстоянии, помогали ему, оттого так трудно поверить, что ценными и дорогими сердцу они являлись лишь для него. Происходящее походит на больную шутку, розыгрыш, но реальность оказывается куда более жестокой, потому что Саэ разворачивается, оставляя упавшего на колени Рео в окружении снега задыхаться от собственных слёз, всё же вырвавшихся из прекрасных лиловых омутов. В тот день он совершает ужасную ошибку. В тот день он собственноручно ломает последнее и единственное, что помогало его сердцу не сломаться. И он готов открыто признаться, что слегка переживает о своём возвращении в Японию через несколько лет, когда поездка становится вынужденной из-за необходимости обновить загранпаспорт. Саэ кажется, что, стоит ему переступить порог родного дома, выбежит матушка сердечно прося появится на каком-нибудь банкете, где совершенно точно ему встретиться Рео. И не раз он порывался написать фиолетововолосому с эгоистичной просьбой позвонить по видеозвонку, чтобы вновь увидеть знакомые изящные черты лица, пускай в глубине души Итоши осознавал, что невозможно простить то, что он совершил. Даже всепрощающего великодушия Микаге не хватит, дабы забыть, как жестоко он разбил чужое хрупкое сердце, которое поклялся беречь от всех невзгод много лет назад. И как сильно ему не было бы больно, Саэ радовался, что Рео не поднял телефон ни на один из звонков и не ответил ни на одно его сообщение. Он сумел пережить это и пойти дальше в отличие от самого зеленоглазого, который в тот дурной год был так наивно уверен, что не может достичь высот из-за своих эмоций, каждая из которых крутилась вокруг его возлюбленного, бывшего возлюбленного. И насколько же иронична госпожа судьба, когда сталкивает их на матче, на чёртовом футбольном матче. Само противостояние Блю Лока, какого-то нового проекта по воскрешению футбола в их стране, и Итоши, согласившегося выступить за ненавистную сборную Японии, отдавало встречей с призраками прошлого, так собственно и получилось, потому что в составе команды неожиданно мелькает имя его собственного брата и, конечно же, Микаге, встреча с которым отдавалась жутким страхом в сердце. Он даже не знал, что бывший возлюбленный когда-либо играл в футбол. Рео всегда сдвигал свой забитый график, чтобы посмотреть на их с Рином матчи, но на предложение попробовать поиграть отвечал чётким отказом, называя не своей специализацией. И как оказалось игроком он являлся неплохим, достойным игры в основе, а способность практически идеально скопировать с первого взгляда коронную технику Айку была занятной. Но вот только теперь Итоши ощущал, что совершенно ничего не знает о новом Микаге, потому что этот Микаге имел улыбку, являющуюся лишь жалкой тенью той, что доводилось видеть ему; этот Микаге делал вид, что они не знакомы; этот Микаге обнимал странного светловолосого паренька, который, безусловно, был гением, но совершенно не впечатлил красноволосого. В голову даже закрадывались безрадостные мысли о том, что лиловоглазый всё же нашёл кого-то на замену ему самому, и одновременно с этим подобное было логичным, учитывая, как много времени прошло с их… Не до конца совершенного расставания. Единственным человеком, который мог быть хоть каплю посвящён в жизнь Рео, был и остаётся его собственный младший брат. И Итоши после матча подходит к распластавшемуся на газоне Рину, внимательно изучая его лицо. — Всё-таки я ошибался в Японии родился нападающий, способный изменить ситуацию в этой жалкой стране. Исаги Йоичи — тот, кто совершит это, — он практически ощущает новую разбитость в глазах младшего и наклоняется, позволяя себе лёгкий хмык, — Но ты хорошо постарался, Рин, я горжусь с тобой, — протянутый кулачок зеленоволосый откидывает с громким фырканьем и характерным закатыванием, когда цедит сквозь зубы достаточно тихо, чтобы это не попало на камеры и осталось меж ними двумя. — Только попробуй нечто подобное ляпнуть ему, — им не нужно пояснений, чтобы понять кого именно Рин обозначил этим местоимением, поэтому Саэ тут же становится более внимательным, хмуря тонкие брови, — Если ты ещё раз его разобьёшь его, я правда ударю тебя, нии-чан, потому что Микаге третьего раза не выдержит. — Третьего? Но почему? — его голос заметно хрипит, что вызывает усмешку на губах младшего, который приподнимается с газона, несколько возвышаясь над ним. И Итоши даже не может пренебрежительно фыркнуть, когда рука опускается на его плечо в похлопывании. — Потому что проклят он на то, чтобы встречаться с какими-то мудаками. Тот светленький, на кого ты кидал свои псевдоревнивые взгляды, Наги Сейширо. Он и бросил Рео на втором этапе Блю Лока, я даже думал, что он вылетит, настолько всё плохо было, — пропущенное оскорбление отходит на второй план, когда Саэ слышит, что эта пародия на человека и впрямь встречалась с его Микаге и также посмела бросить. Конечно, он сам был не лучше, но готов признать это и, хотя бы попытаться загладить свою вину перед парнем. И, кажется, Рин вновь что-то читает в его взгляде, потому что вздыхает тяжело, поправляя чёлку и мимоходом кидая, — Если ты и впрямь хочешь перед ним извиниться, то матушка пригласила его на праздничный ужин в честь нашей победы и твоего долгожданного поражения. Рео прийти согласился.        Это всё, что ему требовалось услышать, чтобы успокоиться. Если упустит и этот шанс, то точно более не подойдёт к фиолетововолосому. И загорелое лицо слегка расслабляется, растягиваясь в спокойной улыбке и неподдельной благодарности, что так редко появлялась на его лице. — Спасибо, Рин, и прости за всё, что тогда наговорил. Я был не прав. Чужие омуты, идентичные его собственным, расширяются в удивлении, и Саэ практически читает то самое смущение, которое всегда появлялась на лице младшего в детстве стоило похвалить его даже самую малую капельку. Но как бы ему не хотелось задержаться подольше, чтобы ещё посмотреть на эти эмоции, у него были дела, которые он обязан был выполнить до появления на семейном ужине, и не маловажным пунктом в его плане являлся букет цветов не только для матери, но и для Рео. Итоши искренне надеется, что вкусы младшего не сильно изменились с тех давних пор, когда они были ещё в отношениях. И, пускай сейчас Микаге было семнадцать и совершеннолетним он не являлся, но о любви к выпивке качественного алкоголя зеленоглазый был наслышан, и как никогда вовремя под руку попадается бутылочка неплохого Dom Perignon, которое редко подавалась на званых вечерах из-за своей стоимости. Конечно, спаивать Рео для разговора он не намеревался, но порадовать и впрямь хотел. И не то божества сжалились над ним, не то Рин поделился частью своей удачи, стоило ему переступить порог родного дома и оставить один из букетов на тумбочке, раздаётся голос матушки, пославший именно лиловоглазого проверить, кто же там пришёл. Саэ даже не будет скрывать, что в последние мгновения перед их встречей его сердце бешено бьётся, своим стуком будто бы отсчитывая шаги парня. Микаге выглядит столь прекрасно, как и злополучные четыре года назад, а аметистовые омуты так ярко загораются, что Итоши на минуту зависает, всматриваясь в чужие эмоции, столь ярко читающиеся в них, лишь спустя пару минут обоюдного молчания он находит в себе силы оторваться и протянуть букет, содержащий в обилии своём любимые младшим фиолетовые орхидеи, расположившиеся в самом центре. А слова впервые неловко застревают где-то поперёк горла, отчего всё подготовленное им звучит ещё в несколько раз хуже. — Кхм, это для тебя, Рео, надеюсь тебе ещё нравятся цветы и та бутылка тоже для тебя, — вышеназванный практически не двигается, кое-как забирая пышный букет и непонятным взором оглядывая его. И совсем некстати он подмечает, как сильно дрожат бледные руки, и даже в лёгком испуге делает несколько шагов назад, пока не упирается в тумбочку, но смотреть продолжает, выискивая в чужом лице ответы на свои вопросы. — Почему?.. — дрожь охватывает всё его тело, пока ладони крепче прижимают букет к груди, загнанно всматриваясь в человека напротив, и неожиданно подступающая истерика лишь сильнее усугубляет ситуацию, — За что ты так со мной, Саэ? Мне было тяжело на матче, а ты!.. а ты…. — Итоши не дослушивает, осторожно обходя со спины и притягивая в объятия так, чтобы фиолетововолосый если захочет, мог бы оттолкнуть его и освободиться, но Микаге этого не делает, непроизвольно жмётся, тут же будто в наваждении качая головой и жмуря глаза. И картина такого разбитого и сломленного Рео ломает его сердце на маленькие кусочки, а сама мысль, что он также причастен к подобному состоянию парня бьёт сильнее злополучного Луны, так долго своими пытками ломавшего и истязавшего его психику. Подобная картина слишком болезненна для него, поэтому он не выдерживает и лёгким поцелуем прижимается к тонкой шее, пытаясь успокоить. — Прости, Рео, я причинил тебе столько боли, что сложно описать словами. Той боли, которой ты не был достоин. Я был тем, кто поклялся сохранить твоё, так искренне доверенное мне сердце, а я ранил тебя и разбил его. Ты не обязан прощать меня, я понимаю и принимаю это, но хочу в последний наш момент прояснить всё. Ты должен был услышать эти ответы раньше, и я хотел их дать, но, не получая ответы на свои сообщения, подумал, что заслужил подобное, у тебя вероятно новая жизнь, в которой мне нет места, а в конечном итоге всё равно вернулся. Нахально, правда ведь? — хриплый смех покидает его лёгкие, прерываясь от ощущения влажности, запоздало осознавая, что младший плачет. Бледные руки ослабевают, роняя букет и вместо него вцепляясь в рубашку красноволосого, пока с губ срывается бессвязный шёпот. — Я не мог… Понимаешь, не мог, прости, прости, — Микаге вновь утыкается в плечо, бормоча извинения и, Итоши откровенно не понимает за что именно он извиняется, если виноват всецело и полностью именно он сам. Но всё равно уверенней обнимает за талию, другой рукой проводит по фиолетовой макушке, поглаживая и успокаивая. — Не глупи, ты не виноват. Ты ничего не должен мне, пожалуйста, не плачь в день своей победы. Это дурная привычка, особенно если это слёзы печали, а не радости, — мягко отчитывает старший, слегка приулыбаясь, когда, наконец, слышит любимый смех из чужих уст. — Мы могли помириться раньше! — тихое шмыганье и такой уверенный взор аметистовых глаз, пронизанный любовью — это смущает настолько, что Итоши готов поклясться, что покраснел, — Я ведь номер телефона сменил… Потому и не отвечал… — это настолько глупо, что вызывает смех и у него, а Рео в его объятиях лишь дует щёчки, ворчливо вздергивая нос, — Я люблю тебя, колючка! — И я тебя люблю, Рео. Он недостоин такой чистой и искренней любви, тем не менее за какие-то заслуги жизнь подарила ему Рео, чьего великодушия хватает всё-таки на ещё одно прощение. И более оно ему не понадобится, потому что отныне Саэ не посмеет разочаровать его и, едва не потеряв своё счастье единожды, он понял, что эмоции — не его слабость, как завещал тот же Леонардо Луна в Испании, эмоции — это то, что делает его человечным и поистине счастливым.