Насилие над собой - способ быть лучше

— Лиллс, милая, пойдем-ка на кухню и сядем там где-нибудь. Кажется, сегодня решится кое-что, что важно для меня. Но пока я не могу представить твоей реакции на то, что ты совсем скоро узнаешь. — Если ты про измены, то, знаешь ли… ты из тех, кто сразу признается и не станет утаивать. Не потому что врать не умеешь и не любишь допускать… Да, конечно, уж в этом случае, после всего того, что мы с тобой пережили… пойдешь расслабляться с другими девчонками, пока я не буду иметь понятия, что с тобой и где ты… — Хочешь сказать, что мне должна быть чётко понятна твоя реакция на… Э-э-эх, да любой или любая из пары влюбленных так бы отреагировали, что лицо разъебут. Мне достаточно знать, что ты умеешь шкуры спускать не хуже меня. — В общем, раз мы с тобой женаты, Ракета… Даже не пойму, что для тебя, как для мужчины было бы лучше — признаться и отхватить от меня сразу или врать, только потом все равно отхватить, но вдвойне за враньё. — Да это не измена и тем более не измены, любимая, нет… Пока мы были напарниками и только начинали понимать, что друг без друга нам становится дерьмово… ты тоже, родная, успокаивала себя изменами, когда нам было похую, что это они и есть. Мы же с тобой вместе групповушками занимались. — А ты, видите ли, решил вернуться к этому антидепрессанту сейчас, Ракета, да? Время было неплохое, да, я тут не стану спорить. Но раз мы с тобой женаты и не так давно у нас появились дети, ты вдруг эту, так скажем, приятную часть былых деньков решил вспомнить? — Ну я же уже ответил тебе, что не изменял, даже ты сама пришла к такому выводу. Сейчас ревность точно будет излишняя… блядь, то, что я хочу сказать, простая и одновременно безумно сложная вещь. — Ракета, любимый, я тебе верила тогда, пока мы с тобой жили сами по себе, но работали в команде вместе с Грутом, а теперь и со Стражами. И сейчас у меня нет оснований не верить тебе. Но ты бы ещё вспомнил, как наши части тела резали и заменяли на механизмы, а мы верили, что те, кто делал это с нами, уверяли, что мы отправимся в высший совершенный мир. Сука, лишь бы мы уши ещё шире развесили и терпели ещё больше жестокости над собой. Тогда как это оказалось загробными небесами. — Да причем тут это всё, мы… ёб твою душу, кажется, то давнее прошлое мы никогда не забудем, как бы не пытались вытащить из головы с помощью амнезии. Не только потому, что мы познакомились с тобой… среди всего этого пиздеца. Но сейчас речь не об этом, Лиллочка… хоть бы ты сейчас не разозлилась на меня так же, как если бы я реально изменил тебе. Понимаешь, когда ты убивала ради денег, вместе со мной, к тебе частенько было не подойти так просто, в том числе и мне, хотя я… к-хех, как бы, твой парень. Пиздец, ну я и объяснил! — Ракета, знаешь что… скажу так, мы с тобой были похожи из-за обстоятельств, что нам подкидывал жизнь. Сейчас они другие — те, которые мы захотели и смогли выстроить сами. И никто теперь не мешает их вынужденной заменой. Никто не решает за нас с тобой, разве мы, дорогой, стремились не к этому? — Ладно, ладно, хорошо, что у тебя снова тот милый, невозмутимый настрой за который я тебя обожаю… Это одна из существенных причин, почему, Лилла, мы с тобой поженились, ещё и детей наделали… наших творений. Мы до того, как «опустились» до найма за головами, уже развили между собой сильную привязанность. — Так к чему ты это всё? В семье появляются дети, среди здоровой атмосферы, конечно… когда супруги любят друг друга. Может быть множество других причин… у тебя есть та, о которой ты сейчас хочешь рассказать мне? — Вот, как в воду глядишь, милая. Дело в том, что самая суть, из-за которой у нас с тобой теперь дети… она во мне ну явно больше не оттого, что мы друг от друга без ума, а всё-таки… — Ракета, говори, раз начал… я постараюсь умолкнуть и всё переварить. Я не стану вытаскивать из тебя то, что тебе сложно сказать, но ты так хочешь этого. Говори, иначе дальше выбирай удобный момент, а я, как, похоже, самая терпеливая из всех на свете, подожду. Только в ближайшее время хрен у тебя получится, ты начинаешь здорово раздражать меня. — Всё, я перестану ходить по кругу, самого заебало… Ты ведь помнишь, что наша с тобой помолвка и свадьба состоялись без ожидания срока для того, чтобы мы подумали как следует. Короче, сейчас последний месяц в году… а вот на его начало, когда нам было достаточно быть… чёрт, парнем с девушкой, будто мы подростки или вечные подростки, как Квилл… — Ладно уж тебе, любимый, хватит так подкалывать Питера, особенно когда он не рядом и не слышит. Всё, выкладывай уже, иначе я ему начну чаще говорить, что ты так и продолжаешь сплетничать про него за его спиной. — Только при одном условии, а то его продолжает неадекватно заносить… Короче, пока я твой муж, чтоб я от него больше не слышал, как мне сохранять замечательные отношения с тобой и всё не проебать, пока у него самого пиздец что происходит. Но мы здорово отвлеклись… я сейчас скажу, наверное, единственное, из-за чего ты можешь возмутиться и какое-то время не разговаривать со мной. — Ну, мой Реактивный крутой член… не смущало, даже очень приятно было, когда я тебя так называла, любимый. — Особенно когда в экстазе орала подо мной, Лиллс, и мы с тобой уже тогда сводили наркоту на нет? Чтобы между нами было только настоящее, а не искусственно созданные впечатления… В общем, как-то неадекватно от темы отошли, постараюсь короче, а то даже забуду, что хотел сказать. Так, один раз я что-то жёстко принял… ну, вроде всё то же самое, знакомое, уже не помню, с чем смешивая… порошок там, и скурив что посильнее. Это было незадолго до того, как я начал умолять тебя выйти за меня замуж. — То есть, серьёзно… причина далеко не только в том, что ты любишь меня? Мой енот, я бы и без твоей мольбы приняла твоё… сама бы умоляла тебя хотя бы меня не забыть, не то чтобы жениться. — Основная как раз именно эта, но… не знаю, от количества ли наркоты в тот день или будто я принял слишком много, но мне захотелось суициднуться. Неважно, что за причина, мы с тобой, Зубнем, Полей ещё некоторыми товарищами по несчастью много раз накуривались просто так, чтобы кайф ловить. Скорее всего, я тогда хотел с окна сброситья… со своего же корабля, и желательно расплескать собой землю, так как ранить себя ножом мне было бы более болезненно. Ага, другие, ну, мразоты в бою — пожалуйста, а сам себя — это что-то слишком. — Ракета, сейчас только не смей приходить к таким мыслям просто потому, что они возникли. Да, ты меня отговаривал почти от того же самого, когда у меня были несколько похожие желания. Но ты убеждал меня, что не для того мы пережили столько ужасов экспериментов над собой, а… разве не так? Ты отговаривал меня, а теперь я тебя, потому что у нас есть наши с тобой дети? — Всё так, потому, милая, милая Лилли, я… Раз я так легко мог думать про себя, что спрыгнуть без снаряжения, которое способно удержать меня в воздухе, ничего не стоит, чтобы я был размазан на земле… я завел с тобой двойняшек больше потому, что тогда у меня будет куда больше поводов, ради кого и чего жить. — Ты что хочешь сказать, милый… сам поторопил события, а теперь думаешь, что попал в рабство, что… Тот, кто любит, не будет думать, что зря связал себя браком, разве не так? — Это самое лучшее рабство, какое только может пожелать напрочь влюбленный! И испытавший всё самое плохое на своей шкуре, Ли-Ли… лучше тебя, моя выдрочка, я бы никого не нашел и вовсе бы не искал! — Ракета, что ж ты, Господи… Нет, я не буду ничего говорить, пока не выслушаю тебя. — Спиногрызам сейчас и месяца нет, а меня тогда прорвало с мыслей, что я ну очень легко могу с собой покончить. Поэтому любовь к тебе, дорогая, и дети — всего лишь причины, чтобы я жил дальше. Чтоб наркота больше не вызывала охоту к суициду… кажется, её реально следует окончательно исключить. Не для вас, а для себя… должно быть что-то высокое между нами всеми, но это растворяется необходимостью жить ради кого-то ещё, чтобы с собой не покончить. Я не думаю, что это любовь, хотя она была и осталась… от меня к тебе и к ним, дорогая.