Пустая точка

Сколько ночей уже прошло. Бессонных, длинных и нудных. Вечные всплески скандалов, бурление гормонов, недомогания. Вечная баталия на трассе выливалась в своеобразный дикий поток, после которого так хотелось пустить пулю в лоб. Виски, пиво, сигареты, проститутки - все это не то. Все это как-то мешало, отдаляло. Пытаясь хоть немного укрыть внутреннюю боль, можно ненароком задеть старые раны. Впрочем, это и случилось с Ники Лаудой. Гонщики так ненавидели друг друга на старте, но так любезно лапали друг друга на финише. Обменивались колкостями, а потом бросались друг к другу в объятия. Ох, как же все это уже надоело. Столько иронии и сарказма. Ненависть, которая наполняла Лауду внутри, давно уже сломала все барьеры. Ники уже не сдерживал себя и огрызался абсолютно на всех. Плевать он хотел на репортеров и фанатов, они уже ему не нужны. Все эти встречи, гулянки, тусовки - все это не для него. Ники-скрытный человек, живущий только по своим принципам и правилам. Все было бы ничего, пока в один прекрасный день судьба-матушка не свела его с Джеймсом Хантом. Джеймс - человек волевой. Его не интересовало мнение других. Он был безбашенным гонщиком и отъявленным ловеласом. Две противоположности соединились, а если соединить две разные вещи, то уж точно ничего хорошего из этого не выйдет. В принципе, так и случилось с Ники и Джеймсом. *** Очередная победа. Гран-при Великобритании достался Лауде. В этом заезде австриец показал себя с наилучшей стороны. Гонка была жестокая, Хант не уступал Ники, но фрицу было плевать. Сойдя с пьедестала, Ники, переведя дух, потопал к боксам. Ему сейчас совсем не хотелось ни с кем разговаривать, или, тем более, раздавать глупые автографы. Было как-то тяжело, даже, пожалуй, слишком тяжело. Внутри неприятно все сжималось, а в висках пульсировала кровь, и из-за этого дико болела голова. Ники торопился. Проходя мимо толпы фанатов, которые буквально взревели при виде своего кумира, Ники услышал привычную уже тогда "фразу". -Эй, крыса! Ники остановился и, не поворачиваясь, на вздохе бросил: -Чего тебе, осел? В одно мгновение Хант оказался рядом. Положив руку на бедро австрийца, Джеймс, оскалившись, помахал толпе. Гнев в Ники начал возрастать. Вывернувшись из-под цепких лап, Лауда, шипя всякие недовольные слова, пошел своей дорогой. Но не успел он пройти еще пару шагов, как крепкая рука затащила его прямо в проем между боксами. -Что же ты, солнышко, удираешь, - мягкий голос Джеймса успокаивал. Ники молчал. Его вид сейчас был безразличнее кошки, которую оставили на улице. Хант покрывал его шею нежными просящими поцелуями. -Не здесь, - шепнул Лауда сопернику и, вновь вывернувшись, ушел, оставив британца в полном возбуждении, одиноко стоять в проеме. *** Вечер. Приятный и теплый. Кроваво-красный закат освещал пересохшую землю. Ветер был удивительно холодным и каким-то слегка опьяняющим. Ники с шумом вдыхал этот воздух в себя. Он как будто питал гонщика, возвращал ему силы. По коже бегали мурашки, и Лауда довольно улыбнулся. Никогда он не чувствовал себя настолько спокойно. Вся боль, вся ненависть вдруг улетучились, оставив после себя пустоту. Пустоту, которую заполнял воздух. Неизвестно откуда у Ники эта пустота в душе. Она была очень давняя и болезненная. Самая опасная и самая тяжелая точка во всем теле австрийца. Вся боль, просачивающаяся туда, там и оставалась, там и копилась. Туда можно было ударить и уничтожить этим ударом. Это уже пытались сделать те, кто узнал это тайное место. К примеру... Джеймс. Как-то разом все потускнело, Ники это почувствовал. Опять мысли вернулись к британскому гонщику. Лауда резко захлопнул окно, так, что стоявший рядом кактус рухнул, рассыпав всю землю. -Чтоб тебя! - выругался Лауда, ногой смахивая землю под ковер. На душе опять скреблись кошки. На глазах засверкали маленькие точки слез. Ники рычал что-то, скидывая все на плохое самочувствие, хоть с самочувствием это связано не было. Глухой удар в дверь заставил австрийца выпрямиться и матюгнуться в пустоту. Расстояние от ковра до двери Ники прошел вовсе не торопясь. Дотронувшись до ребристой ручки, Лауда повернул ее. Нет, ну что можно было подумать! Точнее, о ком можно было подумать, кто, кроме подвыпившего Джеймса Ханта, мог стоять в пол одиннадцатого у двери Ники Лауды. Окинув незадачливого Ханта скептическим взглядом, Ники отошел от входа. Джеймс буквально ввалился в номер. Плюхнувшись на диван, британец что-то невнятно пробормотал, за что получил достаточно ощутимую пощечину. -И где ты опять шлялся, осел?! - взорвался Лауда, хватая Ханта за горло. -Спокойно, крошка, ты ревнуешь прямо как баба, - Джеймс, улыбаясь, показал все тридцать два белых зуба. Вот это было достаточно ощутимым пинком прямо в пустую точку Лауды. Гнев и невыносимая ярость резала грудь так, что даже дыхание перехватило. Бурное возбуждение пронеслось по всему телу к каждой конечности. Слова, сказанные Джеймсом, так и не дошли до сознания Лауды. Именно! Ники совершенно не думал и не знал, что сейчас творит. Хант продолжал лыбиться, тогда как Лауда попытался его придушить. Но, увы, силы были не равны. Вскоре Ники устал. Джеймс не замедлил с действиями и, ударив австрийца так, что у того даже помутилось в глазах, и прижал его к полу. -Крошка, я не хочу делать тебе больно, но ты сам меня вынуждаешь, - шипел Хант, продолжая лыбиться. Вдруг Ники истошно закричал. Крик произвел впечатляющее действие. Хант в ужасе слетел с Лауды и засел где-то в районе между диваном и столом. -Ты чего? - спросил побелевший Джеймс. Но Ники даже и не думал останавливаться кричать. Совсем наоборот! Он начал уже визжать, полностью переводясь в истерику. Судя по крику можно было понять, что Ники был дико возмущен поведением Ханта. Ну а Джеймс уже совсем потерялся среди стенок дивана и ножек стола. Когда визг стал совершенно невыносим, британец понял, что нужно что-то делать. Медленно начиная подбираться к кожаному дивану, Джеймс старался вести себя тихо, ибо любой шум мог только усугубить обстановку. Но нечаянно его рука угодила именно в тайный склад землицы из горшка с кактусом. Сначала гонщик не понял, что произошло, но когда осознал, что его рука покрыта черной липкой грязью, взвыл так же громко, как и Лауда. -Едрени-фени, какого черта?! Все же Хант первый очнулся от этой какофонии звуков. Перестав орать, он схватил клетчатый плед с дивана и накинул его на Лауду, который уже осип. Тот от неожиданности хрюкнул. -Ну, все, солнышко, ты меня довел! - перекрикивал соседа Хант. Он поволок упирающегося Ники в спальню, при этом стараясь ничего не разбить или уронить по пути.