***
Гихон понял, что все еще жив, когда почувствовал, что кто-то берет у него кровь. Ощущения были притупленными, еле осязаемые, но достаточными, чтобы проснуться. Веки дрогнули. Глаза на мгновение открылись, но тут же зажмурились из-за чересчур яркого света. Гихон застонал. Послышалась возня, кто-то засуетился. — Господин Мин, как вы себя чувствуете? — Пить… Ему помогли сделать несколько глотков. Глаза открывать все еще было тяжело, а сквозь тонкие щели между век ничего не удавалось увидеть. Вот только Гихон чувствовал, что это не то место, где он потерял сознание. Запах свежий, без отголосков мочи, пота и крови, а воздух легче, не такой сухой, как был прежде. — Где я? — прохрипел Гихон, позволяя незнакомцу забрать стакан. Руки были ослаблены. Глаза удалось открыть, и перед ним проступила фигура мужчины в белом халате. Лицо европейское, незнакомое. — Господин Мин, вы в больнице. — Это не похоже на больницу. Тем более на ту, где я ждал смерти. Голос хрипел, говорить было больно. Гихон попытался приподняться, чтобы осмотреться, и на удивление понял, что чувствует себя намного лучше, если не считать слабость в мышцах. Он не понимал: это временный эффект перед неизбежным, или с ним что-то сделали? Сознание все еще немного плыло, не получалось сосредоточиться на своих же мыслях. — Вас перевезли. Признаться, прятались вы хорошо. Если бы вас не нашла спецслужба, мы могли не успеть. Врач добродушно улыбнулся. — Я не понимаю, о чем вы… Гихон огляделся. На дальней стене вместо окна висел плазменный экран, занавешенный аккуратными шторами, демонстрировавший ночной лесной пейзаж. Дверь наглухо закрыта. Да и в палате никого, кроме них двоих. — Почему я все еще жив? Гихон посмотрел на врача, у которого на халате не было ни нашивок, ни бейджа. И он не представился. — Вы попали в программу экспериментального лечения, — врач мягко улыбнулся и посмотрел на часы. — Давайте обо всем поговорим утром. Вам нужно набраться сил. Лечение в самом разгаре, и мы не полностью уверены, что все получится без осложнений. Отдыхайте. Гихон нахмурился, но кивнул, хотя все это ему не нравилось. Но он действительно чувствовал себя лучше. Вот только, кто знает, чего ему это будет стоит. Да и лечение может просто отложить неизбежный конец. Гихон проснулся, судя по экрану, когда наступило утро. Он слегка приподнялся, прислушался к своим ощущениям, но не смог понять, что именно сейчас чувствует. Все происходящее до сих пор казалось чем-то нереальным. Может, мозг обманывает его, даря последнюю надежду? — Свиной инсулин давно не используют. — Что? Гихон замер, затаив дыхание. — Шин Хаксон сравнил меня со свиньей. Гихон медленно повернул голову, думая, что у него действительно начались галлюцинации. Это не могло быть реальностью. — Собок… — Хён, я так рад, что ты жив. Мальчик улыбался. Он сидел на стуле рядом с кроватью и непринужденно болтал ногами. Гихон не знал, как реагировать, слова не находились, а сорваться с места он не мог из-за капельницы. — Но как ты… Я же убил тебя. Собок улыбнулся. — Мама ошиблась: одной пули недостаточно. Хотя, если бы ты стрелял в голову… — Собок задумался, словно представлял, что могло быть дальше. — Тебя не украли из морга. — Да, — Собок кивнул. — Я ушел. Там творилась такая неразбериха, что никто меня не охранял. Я лежал на столе дня два и думал, что делать дальше. Было холодно, иногда кто-то приходил, смотрел и уходил. Они не могли решить, что со мной делать. Я не стал ждать. Раз уж судьба дала мне второй шанс, я решил воспользоваться им. — Но как же твои уколы? Мальчик выглядел здоровым, не было похоже, что с ним что-то не так. — Кажется, мой организм потратил много сил, чтобы заживить раны, так что на время я утратил способности. Но они постепенно возвращаются. Мистер Смит проводит исследования. — Смит? — Гихон нахмурился, подозревая, что мальчика-таки нашли американцы. Но он не выглядел недовольным или замученным. — Да, — Собок кивнул. — Мы познакомились, когда он и его команда пытались что-нибудь вытащить с корабля, который еще не успели увезти. Он частично затонул, почти ничего полезного достать не удалось. Я рассказал им все, что мог. Они обещали помочь. — И ты доверяешь ему? Что им нужно? Собок перестал болтать ногами, взгляд его стал серьезнее. Как тогда, у ямы, но в нем не было боли. — Я все еще хочу быть полезным. Но обычным людям, без выборки на богатых и бедных. Мистер Смит говорит, что разрабатывает способ создания моих стволовых клеток вне моего организма, чтобы мне не пришлось много времени сидеть в кресле. Но я готов терпеть. Гихон сглотнул. Он чувствовал себя намного лучше. Ясно было, что он в этой палате не один день. Хаксон говорил, что нужен месяц, чтобы набрать необходимое количество костного мозга Собока. — Сколько я здесь? — Тебя ввели в искусственную кому, но нельзя было держать в ней слишком долго. Когда анализы показали улучшения, тебя сняли с препаратов. Скоро можно будет прооперировать, но это крайний случай. Мистер Смит надеется, что обойдется простым лечением. Они давно работали над этим методом и следили за работами коллег, им не хватало последнего ингредиента. Сердце быстро билось в груди, но Гихон не позволял себе уверовать, что все действительно получится и его спасут. Не хотел вновь давать надежде шанс. И эти неизвестные не вызывали доверия, ведь все шло слишком гладко. — А что потом? Они запрут тебя в лаборатории? Собок вновь улыбнулся. Он встал со стула и подошел к кровати, взял Гихона за руку и сжал ее обеими ладонями. Теплыми, живыми. — Я согласен участвовать в экспериментах и давать столько костного мозга, сколько потребуется. Мистер Смит говорит, что у меня будет время на личную жизнь. Мне уже сделали документы, официально я человек, — улыбка мальчика стала шире. — Я считаюсь мертвым, никто не будет меня искать. И, хоть физически мне нет двадцати, я выгляжу уже, как студент. Смогу сдать экзамены и поступить в университет. Представляешь? Мистер Смит предлагает уехать в его страну, в Великобританию, но я хочу узнать Корею, ее жителей, помогать им. Моя мама родилась здесь, и я буду счастлив хранить память о ней и чтить ее традиции. Собок сжимал руку Гихона, а глаза его горели любопытством и мечтами. Гихон хотел, чтобы у него все получилось, вот только он не верил, что этот мистер Смит и его люди позволят ему беззаботно жить. Вокруг слишком много опасности и обмана, а Собок, несмотря на пережитое, наивен и не знает, кому можно доверять, а кому нет. Гихон пообещал себе, что, если выживет… нет… когда вылечится, позаботится о мальчике, проследит, чтобы его мечты сбывались, чтобы он оставался в безопасности и был самым счастливым человеком из всех.***
8 июля 2023 г. в 14:36
Выжившие люди стонали, карабкались вверх по глинистой земле, падали, но не сдавались, продолжая пытаться спастись. Собок стоял на краю ямы и смотрел на них немигающим взглядом.
— Хватит, все закончилось.
Гихону было глубоко наплевать, как правительство объяснит самому себе и населению произошедшее. Он собирался уйти с этого причала еще до рассвета, увезти мальчика в безопасное место, где он, наконец, обретет свободу. И, может, они даже смогут решить его проблему со слишком высокой активностью мозга.
— Что закончилось?
Собок посмотрел на Гихона, а затем перевел взгляд на горящую позади них машину. Та с грохотом сдвинулась с места. Люди срывались со стен, перемазанные горючей жидкостью, которая, не прекращаясь, лилась в яму из оборванных подземных труб. Осознание заставило Гихона застыть от ужаса.
— Ты что? Ты их убьешь?!
Это неправильно, все должно быть не так! Гихон хотел покинуть порт, пока не стало слишком поздно. И забрать Собока с собой.
— Ну и что? Все люди рано или поздно умрут.
Собок, казалось, искренне не понимал. Действительно, почему он не может убить всех, кто хотел убить его? Тех, кто также причастен к смерти его матери.
Машина вновь сдвинулась, скрежет мятого металла сводил зубы.
— Остановись!
Гихон бросился к Собоку, чтобы схватить, обнять и утащить подальше от края. Но тот, не глядя, отбросил его в сторону, продолжая наблюдать за людьми.
От криков и стонов раненых кружилась голова. Вокруг вспыхивали языки пламени, а горящая машина приближалась по воле Собока. От запаха бензина, крови и жженой резины тошнило. Рана в ноге заныла, подняться с первого раза не получилось, но Гихон заставил себя сделать это усилие. Нужно было отвлечь Собока. Кем бы ни были те люди, они не заслуживали такой смерти.
— Зачем ты вернулся, если знал, что так будет?
Гихон не понимал его мотивов. Тогда, когда у них был шанс сбежать, Собок решил вернуться. Он знал, что его навсегда привяжут к медицинскому креслу и ежедневно будут выкачивать костный мозг. Неприятными воспоминаниями всплыли слова Собока: ему больше некуда ехать, он не видел смысла своего существования вне стен лаборатории. Он был готов навсегда уснуть. За что его обрекли на это?
— Я очень хотел кем-нибудь стать. Сделать что-нибудь важное для кого-нибудь, — Собок говорил, а голос его надламывался от боли. Образец эксперимента, первый клон. Он хотел спасти хотя бы Гихона. — Поэтому я вернулся.
Скрежет, стоны, вонь, едкий дым. И эти по-детски наивные глаза, которые ничего в жизни хорошего не видели. А тот любопытный огонек, возникший, когда Собок впервые оказался на улице города, угас.
— Это никогда не прекратится, пока я жив. Закончится только тогда, когда я умру. Останови это ради меня.
Его постоянно будут преследовать, пытаться воспользоваться или убить во имя своей философии о жизни и смерти. Слухи еще сильнее распространятся, будут плодиться и настигать мальчика, который ни в чем не виноват. И каждый раз это будет заканчиваться так же, как сейчас.
— Я не могу. Не могу, — сердце разрывалось в груди от понимания, что Собок прав. Но руки Гихона дрожали. Он не хотел вот так все завершать. Не после того, что они пережили и осознали. — Пожалуйста, не делай этого.
Горящая машина приблизилась к краю и наклонилась. Вот-вот упадет. Люди пытались спастись, цепляясь за сырую землю, скулили от боли и ужаса, никому из них еще не удалось выбраться. Одна искра — и конец.
— Почему? Потому что ты боишься, что умрешь вместе со мной?
Гихон уже не думал о том, что, если Собок умрет, и ему не жить. Смирился тогда, когда пытался остановить Хаксона, поняв, что мальчика нельзя подвергать такому — быть вечным донором. Это бесчеловечно.
— Но теперь ты знаешь: даже если боишься, никогда не убегай. Я не прав? — Собок плотно сжал губы в решимости довести все до конца.
Гихон трясущимися руками поднял с земли окровавленный пистолет. Он не хотел, но понимал, что Собок не остановится, что убьет их всех. И вновь и вновь будет страдать.
Голова раскалывалась. Воздух казался тяжелым, а ноги почти не держали. Рана кровоточила и напоминала о себе, отвлекала и уводила мысли в сторону. Позади раздавался лязг лабораторного корабля, который бился о причал и постепенно тонул.
Руки дрожали. Тошнота подступала. Запах был невыносим, ощущался во рту. Перед глазами плыло, двоилось, а фигура Собока почти слилась с творящимся вокруг адом.
— Ты прав. Теперь я знаю, — твердым голосом ответил Гихон.
Выстрел.
Казалось, на мгновение все заглохло. И звук упавшего тела затмил все остальное.
Пистолет выпал из рук, а Гихон медленно, хромая, подошел к Собоку, сам не веря в то, что сделал. Мальчик еще дышал, дрожал и смотрел вверх, а кровь с каждым ударом пульса вытекала из раны на груди. Гихон опустился рядом с ним на колени.
— Хён, я хочу спать.
Гихон обнимал Собока и выл, склоняясь головой к земле. Несправедливо. Мальчик хотел быть полезным, стать кем-то, готов был потратить свою жизнь ради других. А их жадность и жестокость лишили его даже этого. Они называли его нечеловеком, но в них самих не было ничего человеческого.
Гихон не знал, когда потерял сознание. То ли от головной боли, то ли из-за ранения. Или от разрастающейся внутри пустоты.
Все было зря.
Мальчик мертв. Его мать мертва. Все мертвы. И ему недолго осталось. Но теперь он не собирался убегать, не хотел спасаться от своей же участи, своего же наказания.
Собок был свободен. Его уже не держали в закрытой комнате с большим экраном, на котором плескалось ненастоящее море. Ему не причинят боль, не назовут «свиньей для инсулина».
Гихон смотрел в белый потолок палаты и почти не слышал, что ему говорил очередной безликий человек из правительства. Он отвечал неохотно, не задумываясь, мысленно возвращаясь к Собоку, догадываясь, что им не получится встретиться даже после смерти. Хотя… может этот мир настолько несправедлив, что и мальчик угодил в ад.
— Мин Гихон! — не выдержал человек. — То, что произошло…
— Спросите у шефа Ана…
— Я говорил, что он мертв! Он был погребен среди остальных тел. Мне нужно предоставить отчет президенту…
— Это не моя проблема! — рявкнул Гихон и схватился за голову, чувствуя давящую боль. — Мне больше нечего вам рассказать. Уходите, мне пора принимать лекарства.
Гихон сбежал на следующий день, прихватив все необходимые таблетки, которые смог найти. Это не тот побег, от которого он отказался, просто не хотел здесь тратить время. Ему нечего было делать в больнице. Ногу зашили, а голова… Сколько осталось? Месяц? Два? Протянет хотя бы три?
И пускай его будут искать. Найдут лишь труп. Гихону было плевать, как правительство объяснит бойню на причале. Террористы? Или рискнут затронуть эксперименты, нарушающие всякую этику? Расскажут про вышедший из-под контроля «образец»?
Курган из камней, который построил Собок, все так же возвышался на берегу моря. В память об ошибках и трусости. «Даже если боишься, никогда не убегай». Но и бежать уже было некуда. Гихон так цеплялся за жизнь, что, задавшись вопросом: «Для чего?», — растерялся. И, обретя смысл на мгновение, тут же лишился его.
Осталось дождаться конца.
Умирать неприятно, тошнотворно. Страшно. Особенно в одиночестве, в обшарпанном хосписе. И даже здесь его нашли.
— Могли бы подождать пару дней, — криво усмехнулся Гихон, закашлялся и непослушными руками схватил стакан с водой, чтобы запить очередную порцию таблеток. — Мне вам нечего рассказать.
— Кто-то украл образец из морга…
Гихон с шумом выдохнул и откинулся на худую неприятно пахнущую подушку.
— Гребаные твари, вы его даже после смерти не можете оставить. Вы должны были достойно похоронить его! Сколько вы еще планировали издеваться над ним? А?!
Перед глазами все двоилось, а голову словно пронзила раскаленная спица, заставляя Гихона зажмуриться. Немного осталось. Но он останется до конца, доживет все, что может.
— Его тело украли через пару дней после бойни…
Гихон хрипло рассмеялся.
— Вы подумали, что это я? Посмотрите под кроватью. Или, может, я его под подушкой прячу?
— Если вы что-то знаете…
— Я ничего не знаю. Позвольте мне просто сдохнуть.
— Мин Гихон, вопрос безопасности…
— Адресуйте претензии шефу Ану. Ах, ну да, он сговорился с американцами и нарушил эту самую безопасность, а затем пытался расстрелять парня из боевой машины, когда понял, что все вышло из-под контроля. Хороша же безопасность.
— Даже мертвое тело ставит всех под угрозу.
Гихон с шумом выдохнул, стараясь сдержать раздражение и надвигающуюся злость. Сердце забилось быстрее, дышать становилось тяжело.
— Уходите…
Но договорить он не успел, закашлялся. Легкие словно разрывало изнутри. Сознание уплывало. Гихон успел несколько раз нажать на кнопку вызова, надеясь, что кто-нибудь к нему прибежит. И забылся в небытие.