Информационное просветительство

Большинство открытий совершалось благодаря пресловутому вопросу «что, если?..» и движимая сила интереса заводила любопытствующую душу дальше поверхностных информационных данных, лежащих на виду. Видимое не всегда соответствует требованиям разума эрудита, ведь там, за призмой невежественной непросвещенности, кроются нетронутые сокровища бесценного качества. Искать ответы самостоятельно — часть сознательного отношения к получаемым знаниям, кои разделять необходимо по минимуму с теми, кто их достоин. И некоторые знакомства Скрюллум запланировал задолго до событий на Герте. Кто ж знал в какую метель придётся окунуться с головой, когда на вежливое представление вне Белобога его встретили без привычной напускной тактичности. Автоматоны Подземья разительно отличились поведением, в особенности их лидер, чьё присутствие скрашивала личность в алой шубке. Тесный контакт с подобием выразительной человечности стоил отдельного документирования. С сего всё обрело зачин. Концентрация на личности старого света свела к стараниям выйти на уединенное обсуждение множества исторических деталей… и удовлетворению интересов более приземлённых, ограниченных в рамках спроса на общность. Функционал автоматонов не позволяет соприкасаться лицевыми пластинами так, как то совершают люди с наличием губ, но столь недалёкое упущение компенсируется, стоит из приоткрытого зазора появиться юрко извивающейся мышце. Лёгкий и прочный материал кончиком обводит линию стыков металла на скуле, оставляя влажный след. Безмолвный запрос одобряется, и сталь расходится, сцеживая пар от малого перегрева систем. Соприкосновение сенсоров сбивает без того прерывистый вентиляционный процесс — Скрюллум тихо хрипнул, не удивляясь чувствительности столь плавного взаимодействия двух глосс. Идеально гладкие анализаторы оставляют мягкий вкус металла и водянистой смазки, пахнущей как свеженькая присадка. Приятно знать что столь грубый механизм, как Сварог, заботится о комфортной работе всего функционала, даже того, кой используется раз в столетие. Массивная длань подцепляет жабо под воротником, оттягивая в бережной настойчивости шестерёнку, служащую поддерживающей булавкой на ткани. Алый ажур волнисто спадает по руку Скрюллума, отправляясь на ближайшую тумбу — здесь, в помещении, полно поверхностей, предназначенных для хранения или распределения бумажной волокиты. Гений не спрашивает, откуда они, какую ценность несут, лишь отодвигает одну из стопок смахивающим движением, рассчитанным в достаточной мере, чтобы та не слетела на пол. Изучение ротовой полости углубляется, и лица обоих механоидов стукаются с мелко пробежавшей статикой между, отираясь с тихим скрежетом. Сварог определенно ведает о мягкости глотки, прорезиненной в лёгкой шероховатости. Ощущения Скрюллума регистрируются как нежная щекотка, от которой зрачок расширяется, выражая явную глазу заинтересованность. Записи реакции его конструкции с подключенным осязанием достойны отдельного изыскания. Военный автоматон подхватывает учёного подобно пушинке, подсаживая с подъемом от пола. Бампер Скрюллума встречается с крепкой древесной плоскостью. Кажется, это стол, уровень коего выше норм для человеческого роста, рабочее место Сварога, оборудованое под мелкие письменные нужды. Пара листов подминается, и ни один не обращает внимания на столь ничтожную деталь. У обоих имеется занятие важнее пресловутых документов, оцифрованных сотни-тысячи раз, идентичных с переменными в датах и именах. Отстранение неохотно вынужденное, сопровождающееся горячим потоком воздуха, сцеживаемым размеренно. На Скрюллуме предостаточно одеяния, элегантно подшитого, выразительного для его сущности, подобранной в сочетании бежевого и белого цвета. Помеха, от коей Сварог избавляется, стягивая пиджак до локтевого сгиба и следом за ним блузу, освобождающую видимость шейных сегментов. Автоматон льнёт к броне, подставляемой услужливо гением, и сдвигает защитные пластинки, поддевая языком. Кончик зарывается в ворох доступных проводов, под пульсацию топливоводов, вбирая в рот кабеля бережным потягиванием. От мышцы посыпались колкие искорки, поддевающие сквозь изоляцию, и судя по издаваемым Скрюллюмом звукам с неприлично гулким оборотом вентиляции — ему определенно понравилось. Гений сбрасывает с запястий собранное гармошкой верхнее одеяние, касаясь тонкими пальцами крупных манипуляторов партнёра. Ведёт по пошарпаной временем краске синего оттенка, перебойно рабочей оптикой созерцая напряжение плечевых суставов. Ненавязчиво поглаживает выступающую конструкцию, служащую ограничителем сочленения, и та вздрагивает мелко. Сварог не рассчитывал на ответную ласку, подавившись воздухом и сжав челюсть на паскаль сильнее. Малый, но броский надрез, анализируется как незначительный. Он озаботится им позже, забирая ответственность за ущерб по свои руки. Требуется мгновение для приглушённого: — Нет нужды. У меня имеется контактное лицо, которое- — Отклонено. Справлюсь, — прерывает Сварог, и скольжение по потревоженной изоляции выбивает из Скрюллума сдержанный стон. Не издевается, знает наверняка. Позволяет зарегистрировать новую волну ощущений, записать их, запомнить… Пояс брюк с шуршанием изымается из петель, и вместо откладывания на автоматизме перехватывается Скрюллумом, сжимаясь со скрежетом. Робот перекидывает предмет через шею автоматона, и бряцающе продевает через железную застёжку, затягивая под тугое механическое рокотание. Окуляр Сварога, ранее сконцентрированный на осмотре бёдер, поднимается чужой потугой выше, подтягиваясь обратно на уровень физиономии. Жадный, практически голодный до стимуляции датчиков глоссы жест, с преткновением лицевых под характерные столкновению железа аккомпанементу. Лидеру бродяг не сложно наощупь ориентироваться по чужому корпусу, охватывая обеими руками изящные чресла и посылая будоражащие ядро партнёра сигналы, изобилующие неотступным потоком информации. Возбуждающие энергетические волны растекаются по тазовой секции, концентрируясь избытком приапизма в паховом щитке. Скрюллум позволительно раздвигает ноги, сдаваясь под напором фаланг, отирающих нагретую бронепластину: слышимый щелчок являет в свет коннектор, состоящий из извивающихся штекеров в единой связке. Облегчённый выдох сопровождается отклонением от лицевой Сварога, и последующим увлечением автоматона к себе. Массивы военного меха нависают жаждущей продолжения тучей сверху, угрожающие размеры внушают трепет, сравнимый с дерзкими электрическими огоньками, хаотично скачущими по корпусу. Робот упирает обеими руками по бокам от учёного, безмолвно принимая условия Скрюллума. Стол жалобно скрипит от весом двух машин, достойно выдерживая пару тонн из набора сотни деталей. Гений упирается левой пятой в край мебели, приподнимая корму для более удобного расположения под тяжестью корпуса боевого автоматона, одобряя манипуляцией продолжение процесса. Жар извлечённого из защитного покрытия коннектора опаляет собственные адаптеры, и последующее соединение разных устройств выбивает из состояния собранности. Голубизна окуляров потускнела и обзор зашелся рябью, превращая происходящее в буйство мерцающих фейерверком красок. Установленная связь не успевает стабилизироваться, сохраняя подсоединение, когда Сварог пользуется моментом, оплетая собою датчики с сильным толчком в глубины чужого стана. Хлюпающе подтекает маслянистая жидкость, минимализирующая грубость трения и не позволяющая обоим проводникам устроить замыкание. Скрюллум издаёт смазанное дребезжание и сипение с динамиков, выгибаясь под настойчивостью от стола. Рука, держащая ремень, откровенно слабеет, но упорно затягивает магистрали, перекрывая добрую часть жизнеобеспечения. Тактический дисплей заходится предупреждениями, игнорируемыми напрочь. Они здесь ради обоюдного эксперимента, и выбитые предохранители маленькая часть общей практики. Учёному не позволяют продуть вентиляцию для охлаждения, опережая в дразнящей и одновременно поощряющей старания спешке, пробуя на скорость обработки данных. Скрюллум, движимый навстречу, не успевает хвататься за реальность, прежде чем начинает подмечать постепенное отключение вторичного функционала, блаженно концентрируясь на процессе. Чужой фон вытесняет сотню обработанных пакетов информации, обволакивая в тягучий кокон. Сварог занимает собственным естеством значительную часть портоприемника, подключаясь ко внутренней интерфейс-панели с раскатистым, заведённым рыком. Заданный военным мехом ритм инициализации потоков отдавал вибрацией по центральному каналу, и удержаться без хвата становится невозможным. Широкие бедра заключаются в кольцо объятых ног, скрещивающихся за спиной, покуда свободная рука гения с треском вминает край стола, оставляя следы слома поверх. Перегрев становится слишком явным, оседая проступающим хладагентом да дымцой, помутняющей монокль учёного и создающую пленку поверх окуляра Сварога. Не помеха. Все мироощущение концентрируется изнутри, тянет в предвкушении экстаза, резонирует между собой в неописуемом музыкальном сопровождении грохочущей аппаратуры. Скрюллум выпускает из виду момент, когда нейросеть прошивает первичным признаком приближающейся разгрузки, с громким стоном стягивая в узел хаотичный набор оплетённых проводов. Сварог громыхает хуже ломаного трансформатора от подобной проделки, подавая прошивающий обшивку ток, дергающий шестерёнки обоих до захлебывающегося всхрапа. Из нахождения 'здесь и сейчас' снизводятся в пресловутое 'где-то', но с четким осознанием с кем именно. Воздух палит вентсистемы автоматонов, забивая тягучими ароматами масла, смазки да охладительной жидкости, и именно сейчас системы отправляются на обоюдную перезагрузку, утомлённые процессом обмена. Из блаженной тишины Скрюллума вынимает оповещение обновления имеющихся пакетов данных, и появление новых, подготовленных для чтения. Смахивая окошко уведомления, автоматон активирует оптосенсоры, ловящие фокусировку на обстановке, подключая к полноте изучения слуховые уловители. Нахождение не в кабинете выбивает из колеи, но зарождающееся недоумение обрезается на корню, стоит периферийным зрением уловить нахождение занятого подле Сварога. Лидер бродяг степенно залатывал энергомагистрали, им же надкушеные по случайности. Пребывание на ремплатформе без малейшего следа прежнего занятия вызывает лишь один вопрос: — Сколько я пробыл в состоянии обработки информации? — Час и семнадцать минут, — спокойно произносит военный мех, заканчивающий с пайкой прорезиненного материала, — Достаточно быстрая обработка для механизма, загруженного петабайтом информации. — Польщён комплиментом, мистер Сварог, — Скрюллум берет за заметку увеличить производительность ядра. Пропускать часовой пласт происходящего абсолютно не интересно, но, — Могу рассчитывать на повторение процесса? — Разумеется. В свободное от попечения над людьми и Кларой время. Личный интерес, полагаю? — окуляр цепляется за голубизну линз аристократа, и регулятор давления даёт незначительный сбой. — Нет ничего интереснее чем пробовать новое, не исключая старого, — согласно кивает гений, подмечая скользнувшие перемены цветовой гаммы в глазе собеседника. Однажды он обмолвится словом о том, как легко становится ориентироваться по настроению робота, если отслеживать всё количество перемигивающих оттенков оптики. Пожалуй, эрудит задержится на Ярило-6 в неопределённый временной период. Стоит уведомить о решении Герту, и ждать от неё возмущения о затянутых сроках работы по изучению заледенелой планеты. Обождет, не сломается.