Навсегда

— Да твою же… — Селена громко ругается, не обращая внимания, что на неё смотрит добрая половина уличной кофейни. — Долбаная забегаловка. Светлый свитер безнадежно испорчен темными потеками благородного напитка, и теперь из уст Селены льются отнюдь не благородные выражения. Оксюморон, не иначе. — Могу я вам помочь? — Рядом мгновенно появляется вышколенный официант, протягивает ей вместе со счётом влажные салфетки. Злость уступает место смущению. «Ну и чего разозлилась? Сама виновата, аккуратнее надо быть. А кофейня действительно хороша, не обманул Штицхен. Кстати, где его черти носят?» — мысли сменяют одна другую, настроение скачет, как кардиограмма. Селена благодарит симпатичного парня, напоминая себе не забыть оставить чаевые. С сомнением смотрит на кусок грязного кашемира, который ещё утром был дорогой обновкой. — Извини, опоздал, — низкий мужской голос позади отвлекает её от попыток спасти свитер. Роб мягко касается плеча Селены и невесомо целует её в щеку. От него пахнет сигаретами, свежим парфюмом и дождем, так некстати решившим пролиться на город именно сейчас. — Ничего страшного, Штицхен, я и без тебя нашла, чем развлечься, — она иронично улыбается, но тут же сдается. — Ладно, я и сама пришла позже, поэтому давай сразу перейдем к той части, где ты говоришь, зачем выдернул меня из офиса в разгар рабочего дня. Мужчина колко усмехается, занимает стул напротив Селены. Скользит взглядом по её лицу, изгибу шеи, плечам. Открыто и без капли стеснения, так, что, кажется, раздевает глазами. — Сейчас семь вечера, нормальные люди в это время предпочитают свой рабочий день заканчивать. Селена отвечает ему в тон: — Поэтому ты опоздал? Закончить не мог? Смотрят друг на друга, оценивая, кто же вытянет этот раунд. Такие уж у них отношения — любовь, пропитанная сарказмом. Роб — та самая каменная стена, за которой ничего не страшно. Селена — просто та самая, ради которой хочется сворачивать горы. А вместе они — два ежа, которые чешут свои иголки друг о друга, и им это нравится. — Почти, — на стол ложатся два ярких бумажных прямоугольника, — за билетами заезжал. — О, у нас будет вечер кино? Театр? Выставка? Штицхен победно качает головой. — Нет, Селена. Колесо обозрения. Она даже теряется на пару секунд: — Неожиданно. Обычно ты предпочитаешь более традиционные способы, как разнообразить досуг. Тем более в ливень. — Зато ты все такая же язва, как и всегда, — Роб миролюбиво касается её ладони, отбирает очередную влажную салфетку, так и не спасшую наряд. — Сегодня последний день перед закрытием на зиму. Кабинки закрытые. Нам ничего не может помешать, кроме твоего недовольства. — Кто сказал, что я недовольна? — Селена вдруг теряет всю свою напускную, но такую привычную Штицхену, спесь. — Просто ты меня удивил. — Тогда поехали? – Роб кладет купюру в кожаную папку счёта, поднимается на ноги и галантно подставляет Селене локоть. — А то не успеем, и мне придется удивлять другими способами. Она хитро прищуривается: — Уверена, ты и с этим справишься. Кстати, ты даже кофе не выпил. — Ты тоже, — Штицхен кивает на пятно на груди Селены, — но, надеюсь, тебя это не слишком расстроило. — Мог бы и не заметить! — Профдеформация, я обязан подмечать все детали… Колесо обозрения — огромное, подсвеченное яркими огням — в темноте опустевшего парка кажется едва ли не космическим кораблем. Роб уверенно ведет Селену под руку, прикрывая зонтом от назойливых капель бушующего дождя. Они совершенно одни, не считая добродушного охранника и контрастно ворчливого контролера на входе к нужному аттракциону. Селена оглядывается, замирает на миг и теряется от ощущения, что когда-то уже была здесь. Только вокруг сновали люди, шумела толпа. Девушке кажется, что где-то в глубине пустынных тропинок прячется большой разноцветный шатер… — Селена? — Роб нетерпеливо окликает её, застывшую перед опустившейся к ним кабинкой. Наваждение рассеивается, оставив после себя неприятное послевкусие. — Прости, задумалась, — она старается выглядеть спокойной, даже беспечной, но Роб, слишком хорошо изучивший её за год совместной жизни, обеспокоенно хмурится. — Это просто колесо обозрения. Я с тобой. Все хорошо. Знает. Всё знает. Чувствует. И всеми силами пытается защитить, даже если не понимает, от чего именно. — Конечно, хорошо, Роб, — Селена следом за ним садится на жесткую скамью в кабине колеса и устраивается в его объятиях так, чтобы было удобно любоваться видом. И молчать. Не думать ни о чем, тем более о прошлом, которого не было. Селена и Роберт любят иногда помолчать, наслаждаясь уютной тишиной взаимопонимания, когда слова кажутся лишними, но каждое мимолетное прикосновение — на вес золота… Панорама города завораживает. Мерцают огни высоток, витрин. Во все стороны ветвятся подсвеченные огнями дороги, напоминая горящие ручейки. Красиво и горделиво над ними возвышается изящный мост, будто собранный из неоновых прядей — творение Селены. Странно чувствовать себя причастной к чему-то настолько масштабному. Странно, но как же прекрасно… колесо обозрения медленно поднимается в пиковую точку и плавно скользит вниз. Селена цепляется за оставшиеся минуты их маленького путешествия, стараясь спрятать ощущение спокойствия куда-то поглубже в сердце. Теплая ладонь Роба ласково касается её щеки, отвлекает от собственных мыслей, помогает вернуться в реальность Кажется, что они действительно остались одни во всей Вселенной. Селену это более чем устраивает — ей нравится думать, что даже в этом бешеном мире, среди кучи бумаг, чертежей, планов и отчетов есть их маленький мир, в котором можно не бояться опоздать, быть непонятой или преданной. — С годовщиной, Селена, — Роб привлекает её к себе, нежно и как-то по особому трепетно целует. — Я люблю тебя. Дух захватывает. Каждый, черт возьми, раз, когда он так делает. — Я… — Она вдруг запинается на полуслове, расплываясь в улыбке. — Ты помнишь? Штицхен смеется, свободно и так заразительно, что губы Селены непроизвольно растягиваются в улыбке. — А говорил, что даты — это не твое, — она притворно вздыхает, придерживая очередную привычную колкость. — Мистер Штицхен, да вы… — Ну, на самом деле я подсмотрел в твоем календаре, ты там заметку оставляла, — Роб виновато отводит взгляд и протягивает ей ладонь, на которой лежит маленькая бархатная коробочка. — Штицхен?! — Селена прикладывает прохладные руки к раскрасневшимся щекам. Сердце колотится о ребра так, что кажется, будто сейчас и вовсе остановится. Маленькая девочка внутри неё визжит от радости и странного чувства щемящей влюбленности, но взрослая Селена не позволяет себе такой роскоши. Хватит того, что она смотрит на своего детектива с таким восторгом, будто сейчас вот сразу же и согласится… — Что — Штицхен? Я не мастер красиво говорить, и тем более не умею делать предложение так, чтобы потом можно было похвастаться в соцсетях, но… — Роберт смешно смущается, совершенно не напоминая того сурового брутального мужчину, каким кажется всегда. Даже тогда, когда утром варит кофе в фартуке с надписью «душнила». Или когда засыпает с Селеной в обнимку под её любимый фильм. Или тогда, когда всегда. Сейчас он — просто взволнован, влюблен и абсолютно счастлив. — Я согласна! — Выпаливает Селена, совершенно забывая, что обещала себе изображать глубокие раздумья и сомневаться до последнего… Они не спешат покинуть кабинку колеса обозрения, ушедшего на второй для них круг. И на последний в этом году. Шум оживленных дорог постепенно сходит на нет, превращаясь в одинокие шуршание шин запоздавших автомобилей. Меркнут окна высоток, пряча за собой чужие, абсолютно не интересные им жизни. Даже дождь сжаливается над городом и затихает, оставляя после себя блестящие лужи, запах озона и прелой осенней листвы. Селена и Роб заметят это позже, а сейчас у них есть ещё один круг на засыпающем колесе обозрения. И ещё десять минут тишины и молчания, чтобы осознать, что они только что решили быть вместе навсегда.