calmness.

тоби сам по себе очень тревожный человек. голоса в голове кричат о опасности каждого сделанного шага и сказанного слова, а роджерс их слушает больше, чем кого-либо — доверяет. когда тоби тихо разговаривал вслух, сидя где-то на полу, натурально споря с кем-то не существующим, так нагло врывающимся в его разум, худи лишь посмеивался, а тим вздыхал тяжело. тоби помнит, как первый раз рассказал старшим о своих собеседниках. брайан сморщился, смотря на роджерса как на дурака, а райт… тоби запомнил выражение его лица на всю жизнь, кажется, пусть с памятью у него было плохо. сожаление в перемешку со злостью в ответ на шутливый тон повествования своих проблем тоби, вызвали накат тревоги и спровоцировали серию нервных тиков. голоса снова кричали отовсюду, нагружая нездоровый разум. будь у них всех материальная сущность, тоби бы точно мог видеть, как у каждого из них вены на лбу выступают от напряжения и лица краснеют, пока они слюнями брызжат, широко открывая рот, вопя от ужаса и обвиняя самого роджерса во всем на свете, в частности за то, что он сейчас сгорает от стыда, а тим, вероятно, сегодня же прирежет мальчишку во сне из глубочайшего чувства ненависти. конечно, сам бы тоби никогда о таком не подумал, но они всегда видели больше, читали между строк, убеждали в любых своих догадках, заставляли бояться, а роджерс им верит больше, чем самому себе. они говорили, как тоби себя вести, как и с кем разговаривать, подсказывали план действий, руководили его приемами пищи и даже контролировали его сон. стоит ослушаться — шквал оскорблений и угроз жизни обрушался с такой силой, что хотелось уши закрыть и закричать, чтобы не слышать этой какофонии голосов. роджерс знал, что они не материальны, никогда не видел их, но он чувствовал постоянное присутствие и ощущение их вседозволенности и всемогущества стояло поперек горла армейским ботинком, что надавливал сильнее, стоило сделать что-то на перекор. голоса запрещали спать и есть, нагоняли навязчивые мысли и идеи, провоцировали панические атаки из-за страха слежки и никогда не забывали напомнить, кто виноват в смерти горячо любимой сестры, и что с ним сделают люди, стоит тому оступиться и попасться. усмирить их было практически невозможно, тишина наступала очень редко только тогда, когда в разум мальчишки проникал хозяин леса, вытесняя озлобленные на весь мир голоса, заполняя мальчишечий разум собой. но даже тогда спокойствие не приходило, тоби лишь отключался, а когда приходил в сознание уровень тревоги становился только выше, ведь мальчишка мог очутиться в любом месте, не ведая как точно добраться до, так называемого, дома. а голоса продолжали нагнетать, заставляли бегать кругами в панике, шугаться от каждого шороха и бояться любого лишнего движения. и вот опять тоби не знает куда идти. сидит на холодной земле на берегу неизвестного озера и слезы глотает, до боли сжимая грязные непослушные волосы в кулаках, в нелепой попытке усмирить головную боль, сковавшую все тело, кажется. они не затыкались ни на секунду, говорили не в попад, кричали и шептали, перебивая друг друга. тоби уже сбился со счёта сколько же непрошенных гостей поселилось в его больной голове. нервные тики уже больше сходят на судороги, а дышать становиться все тяжелее от наростающего страха. еще пара мгновений и роджерс просто упадет в обморок из-за нехватки воздуха, на которой так сильно сконцентрировался, часто и поверхностно дыша. боль сковала грудную клетку, будто сердце сейчас лопнет, распирая ребра изнутри кровяным давлением, а панический страх перед неминуемой смерти не покидает разум. — эй, шкет, ты тут? — грубый и прокуренный, но такой родной голос раздается в голове эхом, разом заставляя замолкнуть весь поселившийся там шабаш, жаль не на долго, ведь через секунду все вытье возобновилось. тоби замирает, обнимая себя за плечи, но не оборачивается, будто боится, что все это бред воспалëнного разума, и если он прямо сейчас повернется то не увидит ничего кроме кромешной тьмы. по телу проходит крупная дрожь, когда на плечо ложится тяжелая рука, но вместе с тем будто второе дыхание открывается и посиневшие губы снова наливаются кровью, а лес и озеро больше не пляшут в хороводе перед глазами, вызывая тошноту. — ты в норме? — уже не так грубо, и слова эти по всему телу теплом разливаются, не ясно от чего. — опять потерялся, дурак, — скорее не вопрос, а утверждение. тим садится на холодную и влажную от недавнего дождя траву, недалеко от тоби. — я же говорил: не убегай ты в лес один. райт недовольно хмурит густые брови, шаря по карманам руками в поисках помятой пачки сигарет и старенькой бензиновой зажигалки марки «zippo». колесико огнива прокручивается, нарушая тишину, а полная тьма тут же рассеялась ярким светом маленького огня, наконец позволяя закурить, и следом осмотреть побледневшее от страха и истощения мальчишечье лицо. тоби же все это время сидит неподвижно, прижимая к груди колени и смотрит своими большими глазами в самую душу, кажется, наблюдая за каждым движением старшего. все тело бьет мелкая дрожь, прерываемая разве что только нервными тиками, и тим это сразу примечает. металлическая крышка ударяется о корпус зажигалки со звоном и огонь гаснет, снова позволяя темноте скрыть не желаемые для тимовых глаз подробности чужого состояния. райт никогда не был особо эмоциональным человеком, стараясь сдерживать все свои чувства; мало разговаривал и переваривал все свои проблемы в одиночку, полностью отрицая и отвергая даже мысль о принятии. а тоби был другим. перевозбужденный, говорливый, открыто признающий свои недуги, жаждущий чужого внимания и зависимый от помощи других людей. к тому же очень симпатичный и в своей манере пугающе притягательный… наверное поэтому мальчишка и отталкивал тима в большем количестве случаев, ведь, имея такие же проблемы, он полностью принимал их, даже не задумываясь о том, что он сошел с ума, а для тима осознание сумасшествия было худшим кошмаром на ровне с страхом безответно влюбиться. поэтому, когда тоби открыто заявил о том, что в его несмышленной голове рояться тучи чужих голосов, тим смотрел на него с презрением. чувства смешались в комок, не давая разобраться, что же все-таки райт испытывал в тот момент. злость, отвращение, сочувствие, облегчение? а может и зависть. мозг тима давно проедал червь, чужим голосом отдавая приказы, но райт и не смел признаться об этом никому, все более закрываясь в самом себе. а тоби так легко рассказал о подобном, что стало тошно. с того дня они толком не разговаривали, тоби стал избегать тима, а сам старший и не лез, предпочитая гордое одиночество. до этого дня. так они и сидят на холодной траве в полной тишине, прирываемой лишь редкими вокальными тиками тоби. сигарета, зажатая меж губами, стлела на половину, пока разум тима терзали разного рода размышления. пепел падает на грудь, обжигая, но райт даже не дёргается, смахивая угольки с одежды одной рукой, второй вынимая сигарету изо рта. выдыхает раздраженно и тушит окурок о землю, кидая его в даль озера. тим смотрит на тоби оценивающе как-то, будто прикидывая, насколько все плохо и что лучше сказать. — замëрз наверное? — райт пододвигается ближе, попутно снимая с себя ветровку. оказываясь до неприличного близко, старший накидывает куртку на худые мальчишечьи плечи и тут же приобнимает его, прижимая к себе. раньше тим такую близость не смел себе позволить, но сейчас, когда моральное здоровье рушилось с каждой минутой все сильней, почему-то хотелось максимально раскрепоститься, поделиться всеми мыслями и эмоциями, говорить не умолкая, пока рассвет не наступит. — з-зачем пришел? — тоби говорит тихо, дергая головой в сторону и не смея повернуться к тиму лицом. голоса в голове все продолжают развивать мысли о том, что, стоит замешкаться, тоби расчленят заживо и скинут его труп в озеро, потому надо действовать первому. но почему-то именно сейчас роджерс предпочитает не торопиться, от того и не отодвинулся. — волновался, — сказал, как отрезал, потирая плечо тоби ладонью руки, которой обнимал, будто это могло лучше согреть. — знаешь… — тим начинает говорить снова после недолгой паузы. — я тоже слышу голоса. ну точнее один голос. так что, думаю, могу тебя понять. — ты шутишь? — тоби все-таки посмотрит на старшего, брови изгибая вопросительно. — если да, то не смешно. я видел твою реакцию тогда. они говорят… — роджерс осекся на полуслове, отворачиваясь резко и сильнее кутаясь в чужую куртку. — не важно. — да не шучу я, — тим хмурит густые брови, злится видимо, — есть много причин тому, почему я об этом не говорил. никто кроме тебя не знает. на самом деле, если быть честным, меня это пугает до ужаса. поражаюсь тому, как легко ты смирился с… ними. — свободной рукой райт трет шею, смотрит куда-то в сторону, будто пытаясь рассмотреть что-то в темноте. на самом же деле ему было стыдно ненароком встретиться взглядом с роджерсом и ощутить на себе все его отвращение от факта райтовского безумия. тоби молчит долго, пытаясь все переварить и выслушать каждого эфемерного поселенца своей больной головы. голоса спорили, все пытаясь очернить намерения тима и заставить тоби бежать, и разумеется, как обычно это бывает, тоби прислушается к их совету, ведь он обязан слушаться, как дресерованный пëс. или… а обязан ли вообще? сейчас, слушая все эти недовольные и злые голоса, тоби в первые понимает, что не хочет идти на поводу. будто он первый раз в своей жизни точно уверен, что находится там, где должен, с тем, с кем ему комфортно. голоса всегда говорили не верить никому, заставляли бояться, но почему тоби действительно должен это делать по отношению к человеку, который готов отдать собственную куртку, лишь бы мальчишка не околел, сидя в одной футболке?.. — заткнитесь, — тоби шипит это сквозь зубы, заставляя тима вздрогнуть, после уточняя, что роджерс сказал и все ли в порядке, но тот лишь отмахнулся, после почему-то начав хихикать. — это смешно, но… они говорят, что ты хочешь меня прирезать. раньше я верил, а сейчас не знаю, что думать, сидя-то в т-т-твоей куртке. тоби смеется, а тим не понимает. неужели он давал так много поводов для того, чтобы роджерс верил в такую чушь, как угроза жизни. ведь, на самом деле, тим невероятно сильно дорожил этим пацаном, заботясь и переживая по любому пустяку, пусть и старался не позволять себе проявлять лишних эмоций, ведь после страха быть безумцем в чужих глазах, тима так же сильно грыз страх оказаться отвергнутым. — ты мне нравишься. — райт сам не понял, как выпалил эту глупость на одном дыхании, после очередного минутного молчания. — в смысле… раз мы разоткровенничались, я уже не вижу смысла держать это в себе. прости, если тебя и твоих… друзей(?) это напугает. роджерс слушает, а каждое слово отдается сильным ударом сердца о грудную клетку. тим заканчивает предложение и тоби понимает, что вместе с молчанием старшего наступила полная тишина. никогда раньше за долгие годы мальчишка такого не испытывал. впервые никто не давал комментарии, не пытался навязать свой ответ, не кричал бессвязный бред. однако, секундное облегчение тут же сменяется паникой. тоби не знает, как себя вести и что говорить, не понимает, что чувствует и чувствует ли вообще. он лепечет что-то неясное, в конце-концов пряча покрасневшее лицо в ладонях и скуля что-то, дергая плечами и головой. возможно, взаимная симпатия и присутствует, но как о ней сказать? и будет ли это правдой? тишина давит сильнее какофонии голосов, хочется под землю провалиться. а тим… смеётся? — да успокойся ты, можешь ничего не отвечать, я пойму. давай лучше забудем и пойдем домой, м? тоби лишь кивает судорожно, не в силах ничего сказать. райт встает с насиженного места и отряхивает зад от листвы и травы, после помогая подняться и роджерсу, который в свою очередь вообще не волновался о запачканных джинсах. тим закуривает, а тоби все никак не может привыкнуть к тишине, понимая, что, вероятно, старший оказался единственным, кто смог его полноценно успокоить. одиночный мозговой штурм казался невероятно приятным и одновременно пугающим до покалывания в кончиках пальцев. и тоби понимает, что это действительно первый раз, когда он в полном спокойствии рядом с кем-либо… — кажется, ты мне тоже нравишься, — наконец отвечает тоби, спустя долгие минуты молчания, а тим лишь кивает, непривычно для самого себя счастливо улыбаясь.