Даже у Шторма с Дождем случаются разногласия

      Пхайю машинально поблагодарил официантку, принесшую ему заказанный эспрессо, и отстраненно уставился в окно, ожидая прихода Тэ и не реагируя на внешние раздражители. Девушка неловко потопталась рядом, явно рассчитывая на легкий флирт или даже номер телефона, но Пхайю было совсем не до нее — у него рушились отношения с самым милым и чудесным мальчишкой во всем Таиланде.       Началось все с маленьких, едва ощутимых звоночков, однако Пхайю должен был вовремя отреагировать на них — Рэйн перестал целовать его в губы. Раньше по выходным он мог часами не отлипать от Пхайю, так что к вечеру губы обоих становились опухшими, ноющими и ярко-красными. Однако теперь максимум, на который он мог рассчитывать — короткий поцелуй в губы перед сном или уходом в универ, больше напоминающим спешный побег с тонущего корабля. Пхайю, который всегда гордился своей внимательностью и сосредоточенностью, обязан был заметить это раньше, но он банально замотался с несколькими крупными проектами, все позже приходил домой, а затем и вовсе почти три дня подряд ночевал на неудобном и тесном диванчике в офисе.       Долгожданные выходные прошли в сонной полудреме на коленях Рэйна, залипающего в сериал, который они уже стол лет откладывали и из которого утомленный и замотанный Пхайю не запомнил абсолютно ничего, хотя Рэйну все очень нравилось и он мог часами трепаться о персонажах, актерах и даже бэкстейджах, которые находил в соцсетях.       Сразу после короткого и смазанного отдыха Пхайю с головой нырнул в новый проект, а Рэйн решил зачем-то научиться кататься на скейте и частенько приходил домой с разбитыми локтями, коленками или синяками по всему телу. Пхайю ворчал, как старый пес, недовольный активностью и излишней эмоциональностью живущего рядом с ним юного щенка, добросовестно мазал ссадины антисептиком и целовал синяки, но на большее его снова не хватало — последний в этом месяце проект все никак не сдвигался с мертвой точки и грозил компании Пхайю большими неустойками и прочими неприятностями. Кхун Пакин, как назло, заваливал работой на треке, да и мастерская требовала какого-никакого присмотра. Рэйн в ответ на многословные извинения Пхайю просто пожал плечами и сказал, что хочет попробовать себя в живописи.       Спустя неделю с лишним Пхайю наконец завершил финальный проект — отвратительно сложный и многоступенчатый — разгреб дела в мастерской, договорился с пи’Чаем о следующей гонке и поспешил домой, мечтая обнять и прижать к себе свое игривое и непослушное чудо. Но Рэйна дома не оказалось, хотя был выходной, а за окном разразился шумный теплый летний дождь.       Пхайю тоскливо послонялся по пустому дому, навел марафет в спальне, вымылся чуть ли не до скрипа и даже позалипал в Лайн, чего не делал уже очень давно, но Рэйн все не приходил. Наконец, когда часовая стрелка перевалила за отметку одиннадцать, в дом влетел насквозь мокрый растрепанный мальчишка, скороговоркой пробормотал, что он очень промок, устал и голоден, и нырнул в душ. После был быстрый ужин из того, что нашлось в холодильнике, невинный чмок в щеку и сон без задних ног у старшего под боком.       В душе Пхайю поднялась волна душной, непривычной ревности, но он быстро ее подавил, признавая за Рэйном право на личную жизнь и отдельный от него досуг.       На следующей гонке Рэйн, как обычно, носился тут и там с видом довольного жизнью молодого и бойкого олененка, но частенько зависал не с Пхайю, как было раньше, а в компании Тэ, Люка, Ская и Джинджер. Пхайю скрипел зубами, но не отвлекался от работы, позволяя своему парню наверстать время с друзьями.       Даже их секс стал совершенно скучным и пресным. Желая развеяться и привнести нотку новизны в приевшуюся ленивую дрочку в душе, Пхайю раздобыл настоящий костюм врача с белым халатом, стетоскопом и тяжелыми квадратными очками без диоптрий, придающими ему вид карикатурного ботаника, и нарядился специально для Рэйна, но тот лишь окинул партнера немного усталым взглядом и сказал, что не в настроении для игр. Постепенно даже мимолетные нежные касания, на которые младший всегда был так щедр, сошли на нет — короткий поцелуй утром, перед универом и работой. Слабые объятия по ночам вместо прежнего полноценного облепливания всеми конечностями на манер осьминога. Ленивый и медленный секс после всех дел, в лучшем случае — совместная расслабляющая ванна.       Теперь наступила очередь Пхайю сходить с ума от тревоги, ревности и обиды, но поделать с этим было нечего: Рэйн приходил домой поздно, усталый, но счастливый. Хвастался своими картинами или успехами в скейтпарке, постоянно с кем-то трещал по телефону или переписывался, довольный, гордый и веселый. А Пхайю молча глотал уксус, словно со стороны наблюдая за тем, как становится в жизни любимого нонга’ ненужным и лишним.       — Прости, я немного опоздал, давно ждешь?       Парень выпал из своих мрачных мыслей и поднял голову, глупо моргая на неловко улыбающегося Тэ. Парень Макао выглядел потрясающе, не смотря на проблемы с мудаком-бывшим и временное расставание с Макао, когда даже равнодушный к чужим драмам пи’Чай смотрел на сходящего с ума от тоски и боли Тирапаньякула с сочувствием и пониманием во взгляде. Общение с веселым и хитрым подростком явно пошло Тэ на пользу — в легкомысленном светло-голубом комбинезоне поверх лимонно-желтой футболки он выглядел хрупким и милым, но при этом спокойным и уравновешенным. От него за милю веяло уверенностью в себе и партнере, и Пхайю немного расслабил плечи, осознавая, что этот человек и правда может ему помочь.       — Нет, все в порядке. Спасибо, что согласился встретиться.       — Что случилось? — Тэ подозвал официанта, приязненно ему кивнул, перебросился парой ничего не значащих фраз и сходу заказал огромный карамельный латте, показывая, что он в этом кафе не впервые.       — Ты помог Стару и Стиви, а еще дал пару дельных советов Джинджер. Я хочу… не мог бы ты…       — Что-то с Рэйном? — догадался Тэ самостоятельно, и в его больших темных глазах мелькнула легкая тревога.       — Да. — Пхайю отрывисто кивнул, невидящим взором уставившись на дно своей чашки. — Рэйн… он приходит домой все позже и позже. Перестал меня касаться и целовать. Завел новых друзей и хобби, все реже появляется дома в выходные. Мне кажется, ему со мной скучно.       — Что ты делал, чтобы прояснить ситуацию?       — А? — Пхайю удивился простому вопросу Тэ настолько сильно, что выронил ложечку, которую машинально вертел в руках, и она со звоном покатилась по столу, оставляя на белом пластике некрасивые коричневые разводы.       — Ну, ты говорил с ним об этом? — мягко спросил Тэ, с пониманием и дружеской заботой глядя на потерянного Пхайю. К счастью, он не стал тыкать Пхайю в лицо своим опытом и осознанностью, а начал действительно помогать и задавать необидные и простые наводящие вопросы: — Может, ты просился с ним, пытался провести время с его компанией или узнать их поближе? Покупал для него что-то, связанное с его хобби?       — Нет… — выдавил Пхайю пристыженно, снова опуская взгляд в чашку.       — Ты сказал, что он перестал тебя целовать и трогать. Это началось внезапно или постепенно сошло на нет? Ты можешь воссоздать в памяти начало этого периода?       Пхайю прикрыл глаза, мысленно отматывая время назад. Полтора месяца. Полтора месяца назад у него начался завал с проектами, потом пи’Пакин со своими байками и гонками, а Рэйн в это время как раз…       — Не ему скучно со мной. Он подумал, что у меня нет времени на него, — медленно произнес молодой человек, борясь с желанием отвесить самому себе мысленных лещей.       — А у тебя и правда не было?       — Да. Завал на работе, и с байками тоже.       — Мне жаль, — Тэ изящно отхлебнул из своей поллитровой кремовой чашки с рисунком огромного енота на боку и спросил, загадочно сверкая хитрыми глазами: — А ты разговаривал с ним об этом? Тогда и сейчас?       — Нет. Нет, я просто работал, говорил, что устал и хочу спать, — Пхайю сгорбился, его щеки вспыхнули румянцем от сильного стыда и неодолимого презрения к самому себе. Ведь это он в их с Рэном отношениях старше и опытнее, это он должен был наставлять и помогать, а вместо этого трусливо зарылся в свои дела и бросил своего малыша наедине со скукой и тоской.       — Ты трогал его в те дни? Ну, не в сексуальном плане, а вообще? — Тэ продолжил аккуратный и вкрадчивый расспрос, и Пхайю снова отвлекся, на время вылезая из самокопания и всепоглощающей вины.       — Нет, ужасно уставал и как-то сил не было.       — Так чего ты от него теперь хочешь? — снова сделав небольшой глоток, спросил Тэ, лукаво, но совсем не зло щурясь за линзами круглых очков. — Ему было скучно наедине с собой — и он нашел себе новую компанию и развлечения. Ты первым перестал его трогать, и он отвык от твоих касаний. Ты не стал разговаривать с ним о проблеме, а он решил тебе не навязываться и заняться своими делами. Так что тебе теперь не так?       — Твою мать, — бессильно выдохнул Пхайю, осознавая, насколько сильно облажался. Немного подышав через нос, чтобы успокоить нервы и ускорившееся сердцебиение, он открыл глаза и прямо посмотрел на Тэ. — У меня есть шанс вернуть все, как было?       — Не думаю, — отозвался мужчина, слегка качнув головой и на мгновение поджав накрашенные прозрачным блеском губы. — Условно говоря, лишившись твоего покровительства и поддержки, Рэйн быстро и резко вырос. Он теперь не тот милый мальчик, что носился за тобой хвостиком и с восторгом внимал каждому слову. Благодаря новым хобби у него теперь есть вещи, которые получаются лучше, чем у тебя. Я бы сказал, что он получил некую автономию. Не хочу тебя расстраивать, но как раньше уже не будет никогда. Если не хочешь его потерять, придется смириться с тем, что у Рэйна появились вещи и люди, которые для него не менее важны, чем архитектура и ты. И только от тебя сейчас зависит, как повернутся ваши отношения, потому что Рэйн уже доказал, что без тебя не пропадет.       — Он меня разлюбил? — враз охрипшим голосом спросил Пхайю, подаваясь вперед и внимательно вглядываясь в чужое симпатичное и юное лицо, страшась вопроса, но страстно желая получить на него ответ.       — Нет, не думаю. Мне сложно судить, я с ним сейчас почти не общаюсь, но если опираться на твои слова, то нет. Просто он решил не навязываться. Знаешь, я хочу, чтобы ты сейчас ответил на один вопрос, только как можно честнее и не задумываясь.       — Хорошо, — Пхайю волевым усилием собрал себя в кучу и осмысленно посмотрел на Тэ, отложившего полупустую чашку и враз ставшего серьезным и сосредоточенным.       — Ты будешь любить его меньше, если он перестанет смотреть на тебя с восхищением?       Пхайю закрыл глаза, представив себе Рэйна за мольбертом посреди их большой и светлой спальни. С пятном белой краски на щеке, кисточкой в руках и солнечной, теплой улыбкой. Или его же, победно кричащего и хлопающего самому себе от восторга после успешно проделанного сложного трюка на скейте. Картинки были настолько четкими, детальными и манящими, что в первую секунду у парня дыхание перехватило от восхищения и любви к яркому, чувственному и солнечному, несмотря на прозвище, мальчишке.       Пхайю уже открыл рот, чтобы сказать, что нет, конечно, нет, он будет любить своего дождливого нонга’ любым, но на их столик упала темная тень, и за его спиной вырос грустный, подавленный Рэйн.       — Спасибо за честность, пи’Пхайю, — сказал он тихо и нацепил на лицо неправильную, фальшивую, насквозь искусственную улыбку, которую никогда раньше при Пхайю не использовал.       — Рэйн? Малыш, что ты здесь?..       — Ты не отвечал на мои звонки, так что я набрал Макао, и он сказал, что ты с пи’Тэ в этом кафе, — объяснил Рэйн, становясь между ними. — В любом случае, спасибо, что честно ответил на вопрос пи’Тэ. Извини, я, наверное, сегодня у родителей переночую. И завтра тоже.       — Рэйн, Рэйн ты чего? — Пхайю инстинктивно попытался ухватить тонкую руку, но младший осознанно ушел от прикосновения, отшатываясь назад. Не было привычных капризно надутых губ и нахмуренных бровей, не было скрещенных на груди рук и недовольства в звонком голосе. Рэйн улыбался, и постепенно улыбка из фальшивой становилась хоть и блеклой, но искренней.       — Не трогай меня, пи’. И не ходи за мной, ладно? Мне нужно время, чтобы немного успокоиться и принять это все. Ты же можешь мне его дать?       — Рэйн…       — Не надо, пи’Пхайю. Я вечером заеду к тебе, заберу кое-какие вещи, потом согласуем, когда заберу остальное.       На этих словах до Пхайю, как до жирафа, дошло, что Рэйн собирается не просто погостить у родителей, а съехать от него насовсем.       — Рэйн, нет! Я не разрешал тебе съезжать! — выдал его отупевший мозг самый глупый и неправильный из всех возможных вариантов.       — С каких пор ты мне что-то запрещаешь, пи’Пхайю? — голос Рэйна похолодел, парень выпрямился и недовольно зыркнул на провалившегося по всем фронтам старшего. — Я понимаю, что ты старше и опытнее, но мне уже двадцать, и я могу решать за себя сам.       — Рэйн, я не то хотел… — Пхайю попытался все исправить, но его попытки выглядели такими же ничтожными и жалкими, как если бы он вычерпывал воду из тонущей лодки обыкновенной ложкой.       — Но сказал. В любом случае, я благодарен за время, что ты мне подарил. Было весело, пи’, жаль только, что недолго.       Рэйн отрывисто кивнул на прощание Тэ и вышел из кафе, так ни разу и не оглянувшись на растерявшегося и подавленного возлюбленного.       — Ты дурак, Пхайю, — мягко произнес Тэ, но его глаза остались грустными и понимающими. — Вытащи свой язык из задницы, иди за ним и докажи, что все еще любишь.       — Спасибо, — Пхайю не глядя вытащил из кармана крупную купюру, оставил на столике в уплату их заказов и ломанулся вслед за своим счастьем, целеустремленно движущимся в сторону ближайшего светофора.       Рэйн был расстроен и подавлен, Пхайю чувствовал это как никогда сильно, он ловил каждый отклик своего Дождя и ничуть не удивился, когда тот начал движение чуть раньше, чем загорелся зеленый. Водитель какой-то агрессивно оранжевой машины попытался проскочить перед ним, и Пхайю, едва не зарывшись носом в землю, рванул вперед, хватая Рэйна за руку и дергая в свои объятия. Они оба не удержались на ногах, и Пхайю неловко упал на спину, ободрав руки и дополнительно приняв на себя чужой вес, но боли не почувствовал, поглощенный тревогой за возлюбленного.       — Малыш? Рэйн, ты как? Где болит? Ты поранился?       Рэйн несколько секунд растерянно хлопал своими огромными влажными оленьими глазами на Пхайю, а затем вскочил на ноги и потянул его за собой.       — Пи’Пхайю, твои руки! Мне так жаль, пи’, тебе очень больно? Нам нужно в аптеку, срочно, потерпи, пожалуйста, пи’Пхайю, — забормотал он сбито и быстро, глотая окончания слов и бессмысленно суетясь на одном месте.       Стальной обруч страха в груди Пхайю немного ослаб, когда он убедился, что любимому нонгу’ ничего не грозит. Следом где-то возле сердца разлилось медовое тепло — Рэйн волновался за него не как за своего старшего или просто друга, в его глазах были настоящий страх и тревога, а значит, Пхайю все еще ему небезразличен, и у него есть пусть и мизерный, но шанс вернуть расположение своего малыша.       — Я в порядке, Рэйн, это ерунда.       — У тебя локоть рассажен и ладонь вот здесь. Как ты теперь будешь работать, пи’Пхайю? У тебя же через три дня новый проект… я не хотел, прости, пожалуйста, пи’, прости!       Рэйн начал тихо всхлипывать, по его мягким и нежным щекам быстро заскользили прозрачные соленые капельки.       — А ну, не плачь, — прикрикнул на него Пхайю, но злости в его голосе не было совершенно. Молодой человек притянул к себе глупого и чересчур эмоционального возлюбленного, крепко обнимая и глубоко втягивая родной запах — зеленых яблок, корицы и чуть-чуть лимона. — Подождет мой проект. Все на свете подождет, малыш, — фыркнул Пхайю и настойчиво вернул парня в свои объятия.       — Пи’Пхайю…       — Я должен извиниться перед тобой. Я был неправ. Прости за то, что пренебрегал тобой все это время, мне очень жаль, что я был таким слепым к твоим желаниям и нечутким к потребностям. Мне очень, очень жаль. Я обещаю исправиться и заботиться о тебе лучше.       — Я… пи’Пхайю! — Рэйн неловко дернулся и захихикал от щекотки, когда руки старшего, настойчивые и наглые, проползли под его расстегнутую рубашку и футболку и по-хозяйски огладили обнаженную поясницу. — Стой, пи’, стой. Остановись!       Пхайю замер, отчасти ошарашенный таким резким окликом обычно покорного его ласкам Рэйна, отчасти завороженный серьезным и грустным выражением на родном лице.       — Пи’, там, в кафе… пи’Тэ тебя правильно спросил, и ты честно ответил, так что я не думаю, что мы можем и дальше…       — Я люблю тебя, — сурово возвестил Пхайю, догадавшись о том, какие мысли гложут его впечатлительного и легкого на подъем непоседу. — Тогда я замешкался не потому, что это правда, а потому что я представлял тебя за мольбертом или на скейте. Свободного, легкого, счастливого. Рэйн, правда прости. Твой пи’ такой дурак, — искренне повинился Пхайю, оставляя на влажной щеке нежный, как касание летнего ветерка, поцелуй. — Ты же примешь меня обратно? Позволишь мне все исправить?       — Пи’Пхайю… — прошептал мальчишка с надеждой в глазах и с тихим писком сгреб Пхайю в крепкие, до хруста ребер, объятия. — Конечно, пи’Пхайю. Я тебя очень люблю, я не хотел никуда уходить, я просто… Ты на меня не смотрел, и я подумал, что стал тебе неинтересен. А потом пи’Тэ посоветовал найти хобби и чуть-чуть отвлечься, и я увлекся, и ты… — Рэйн говорил взахлеб, словно внутри него прорвало невидимую плотину, и слова хлынули полноводной рекой, возвращая их обоих в самое начало отношений, когда они только узнавали друг друга и учились выстраивать границы в отношениях, ставших для Рэйна первыми.       — Пойдем домой, малыш, — предложил Пхайю, притягивая парня к себе и позволяя ему спрятаться от всего мира в своих руках. — Я приготовлю нам обед, а ты расскажешь подробнее о своих хобби.       Рэйн часто закивал, горячо дыша Пхайю в шею. У того по коже пробежали мурашки от этого сбитого дыхания и невольных мазков пухлых и желанных губ по коже, уже давно не помнящей нежных и сладких прикосновений, но он волевым усилием взял себя в руки и повел своего нонга’ на стоянку кафе, где оставил мотоцикл.       По дороге они все же заехали в аптеку — неугомонный Рэйн прожужжал Пхайю все уши, и тот быстро сдался, позволяя кривящемуся и хмурящемуся мальчишке тщательно обработать свои поврежденные руки антисептиком и заботливо заклеить ранки пластырями. После долгого перерыва, руки Рэйна ощущались до боли знакомо и по-родному. Он всю дорогу до дома трепетно и мило жался к спине Пхайю, крепко сцепив руки в замок у него на талии, и тихонько фырчал на ухо, как довольный ежик.       В дом они зашли в полном молчании, благо Сайфа с самого утра возился в мастерской, пытаясь переоборудовать недавно навернувшуюся стойку ресепшена. По дороге Пхайю тайком мечтал, как усадит своего малыша на стол и начнет готовить что-нибудь вкусное и сытное на обед, параллельно слушая болтовню Рэйна и изредка отвлекаясь от плиты для сладких поцелуев. Но совершенно забыл про такую важную переменную как бешеный темперамент своего нонга’ в постели.       Оглянувшись по сторонам и убедившись, что Сайфы в доме нет, Рэйн в два мощных толчка в плечи заставил Пхайю подойти к дивану, опрокинул на него и уселся сверху, порывисто, голодно вгрызаясь в губы и не давая ни слова сказать, ни даже банальный вдох сделать. Почти сразу сдавшись напору любимого мальчишки, Пхайю откинулся спиной на диван, позволяя ловким пальчикам себя раздевать.       — Дай хотя бы смазку принесу, тебе же так будет больно, — пробормотал он, закидывая голову назад, чтобы Рэйн мог вволю наиграться с его чувствительным кадыком и шеей.       — Можем руками, — задыхаясь так, будто милю без остановки пробежал, прошептал Рэйн, но его глаза вспыхнули ярким недовольством — мальчишке явно не хотелось отвлекаться на такие мелкие неудобства.       — Что ж ты со мной делаешь?.. — Простонал Пхайю, рывком скидывая его с себя.       Смазанной тенью метнувшись к кухонному уголку, он вытащил из шкафчика оливковое масло и вернулся обратно, опускаясь на колени перед Рэйном и заглядывая снизу вверх в глаза. Легкий испуг и озадаченность в карих безднах словно по щелчку пальцев сменились настолько откровенной похотью, что Пхайю на пару секунд стало не по себе. Но уже спустя два удара сердца он забыл обо всех своих тревогах и страхах, когда податливый и жадный мальчишка утянул его в новый головокружительный поцелуй с обилием слюны и настоящей битвой языков.       Одежда, словно ненужная шелуха, слетела на пол во мгновение ока, и Пхайю тут же залип на нежной линии ключиц, маленьких коричневых бусинках сосков и призывно раскрытых стройных бедрах. Благо из восхищенного транса его быстро вывели шаловливые пальчики Рэйна, забравшиеся в хвост на макушке и откинувшие прочь тоненькую черную резинку. Пхайю уже давно подозревал, что его распущенные волосы — это отдельный вид удовольствия для Рэйна, обожающего эстетичную картинку и вид любовника на пике блаженства.       — Твой любимый диван… — прошептал негодник между поцелуями, активно насаживаясь на два пальца Пхайю, обильно смазанных прохладным желтым маслом с горьковатым запахом и пусть и отдаленно, но подходящей для любовных утех текстурой.       — Клининг все решит, — отмахнулся молодой человек, в этот момент больше занятый затвердевшими сосками партнера.       — Пи’Пхайю! — в ответ на ласку младший выдал на редкость развратный и низкий стон, тоже успев изрядно соскучиться по их бурным и неистовым постельным играм.       Кожа шеи и груди Рэйна уже в прямом смысле пылала от несдержанных меток. Пхайю охотно тонул в любимом запахе, в стонах, от которых поджимались яйца и горело в груди, в щедрых откликах, в порывистых, грязных поцелуях, в поплывшем и томном взгляде Рэйна из-под пушистых ресниц. Как же сильно Пхайю по всему этому скучал!       А уж когда с зацелованных губ сорвалось пронзительное, умоляющее «Папочка!», крыша Пхайю, судя по ощущениям, весело махнула черепицей и улетела на ПМЖ в другую страну.       — Малыш, не играй с огнем, — рыкнул он свирепо, хищно впиваясь губами и зубами в подставленное покатое плечико.       Маленький игривый подлец снова бесстыдно и напоказ назвал его папочкой, закатывая глаза от удовольствия и до легкой боли цепляясь пальцами за закаменевшие от напряжения плечи.       — Доигрался, малыш, — шепнул Пхайю с легким оттенком угрозы, скользя языком меж приоткрытых пересохших губ потерянного в удовольствии мальчишки.       Рэйн приоткрыл затуманенные похотью глаза, облизнулся, показывая острый и весьма умелый язычок, и осклабился, в лицо Пхайю простонав:       — Быстрее, папочка! Этот малыш уже устал ждать!       Тормоза сорвало мгновенно и качественно. Пхайю рывком развернул паршивца, заставил схватиться руками за спинку дивана и чуть прогнуться, залил масло меж аппетитных и аккуратных ягодиц, и, не удержавшись, отставил на одной из них сильный, звонкий шлепок. Рэйн замер на середине движения, и Пхайю успел по-настоящему испугаться, что навредил или обидел своего игривого мышонка, но тот быстро отмер и выставил себя еще сильнее, поворачивая голову и бросая через плечо соблазнительный взгляд.       — Еще…       Если у Пхайю и оставались какие-то остатки самоконтроля, то после этих слов их напрочь смело волной сильнейшего возбуждения — у него даже мушки черные перед глазами замельтешили, как при приближающемся обмороке. Правая ягодица паршивца немедленно украсилась новым горящим следом. От силы удара Рэйн даже немного сдвинулся к спинке дивана и выдал в ответ короткий грудной стон, которым тут же подавился, когда сходящий с ума от страсти Пхайю вошел в него одним длинным толчком.       Спинка дивана жалобно заскрипела под побелевшими пальцами. Парень выгнулся, еще сильнее насаживаясь, но Пхайю не торопился двигаться, давая время привыкнуть к не совсем комфортному натяжению и легкой боли. У них давно не было, и, хотя он постарался подготовить Рэйна как следует, масло все равно не могло заменить нормальную аптечную смазку.       — Малыш, ты как? — обеспокоенно спросил Пхайю, бережно поглаживая поджавшийся плоский живот.       — Все хорошо, пи’. Дай мне… минутку, — прохрипел Рэйн, не спеша двигаться и по-прежнему цепляясь за диван, как утопающий — за спасательный круг.       Пхайю послушно замер, начиная сожалеть, что поддался на провокацию и не сходил за смазкой и презервативами в спальню. Внутри Рэйна было очень жарко, тесно и туго, тонкие и нежные стенки плотно приникали к члену, лаская его по всей длине.       — Малыш? Больно? Вытащить? Рэйн, как ты? — сильнее забеспокоился он, намереваясь отстраниться и выйти из горячего и податливого тела, но парень резко завел руку за спину, ощутимо надавливая, и до крови расцарапал ягодицу Пхайю.       — Попробуй только, — прошипел Рэйн, словно рассерженный тупостью хозяина породистый кот, и осторожно двинулся, по чуть-чуть снимая себя с твердого члена. — Мне не больно, только остро очень, кончить боюсь, — прокаркал он, двигаясь крайне осмотрительно и аккуратно.       — Кончай, мышонок, — немного успокоившись, Пхайю отпустил себя и пристроил руку на гладкое бедро, несильно пощипывая и поглаживая тонкую чувствительную кожу. — Я так давно не видел твоего оргазма, мышонок. Ты бы знал, какой ты у меня красивый, когда кончаешь.       — Ты тоже, — Рэйн немного ускорился, молчаливо показывая, что полностью адаптировался к члену в своей заднице.       Пхайю криво улыбнулся, прикусил переход между шеей и плечом, оставляя розовый след зубов, втянул кожу на правой ключице, вместе с тем опуская на ягодицу новый шлепок.       — Пи’!       — Неправильно. Попробуй еще, — тоном змея-искусителя прошептал Пхайю, бесстыдно вылизывая подрагивающую вену на длинной шее.       — Пи’Пхайю! — судя по довольно прищуренным глазам, Рэйн легко распознал правила их новой игры и принял их, но сдаваться и не подумал, даже на чужом члене умудряясь флиртовать.       Новый удар не заставил себя ждать — Пхайю, несмотря на багровый туман похоти, застящий глаза, продолжал жестко контролировать себя и не пересекал тонкую черту между чувственной игрой и настоящими ударами, способными причинить вред.       — А как тогда? Господин?..       Пальцы Пхайю сами собой сомкнулись на шее Рэйна, не перекрывая кислород, но ощутимо надавливая под выступающим острым кадыком. По глазам полоснула яркая вспышка возбуждения, а член от такого горячего обращения и скулящих интонаций ощутимо дернулся прямо в заднем проходе похотливого мальчишки, вырывая из него новый полупридушенный тонкий стон.       — Малыш, осторожнее. Ты правда играешь с огнем, — прохрипел Пхайю, вбиваясь широко и быстро.       — Папочка! Не так сильно, пожалуйста, он такой большой! — Весьма натурально взмолился Рэйн, но Пхайю знал, что тот прекрасно помнил свое стоп-слово и просто продолжил нагло и борзо повышать градус возбуждения ему назло.       В этой позе становилось неудобно двигаться, да и мелкий провокатор сполна заслужил хорошую трепку, так что Пхайю грубым, резким движением стащил его с дивана на пол, уложил на недавно купленный бежевый ковер с длинным и мягким ворсом, хорошенько треснул по призывно отставленным покрасневшим ягодицам и перевернул на спину, полностью раскрывая и заставляя держать самого себя под бедрами.       — Только попробуй поменять позу, паршивец, — строго приказал он, добавил масла, не жалея ковер, и снова толкнулся на всю длину, отчего глаза Рэйна закатились, голова запрокинулась, а опухший от поцелуев рот сам собой приоткрылся.       Слизнув ниточку слюны с уголка мягких, манящих губ, Пхайю основательнее уперся руками в пол и возобновил размашистый, резкий ритм.       — Пи’Пхайю, я больше не могу! Пожалуйста, пи’Пхайю! — Рэйн забился под ним, словно птица в клетке, и кончил, так и не коснувшись себя.       Пхайю оставил в межключичной ямке успокаивающий поцелуй, выпрямился, усаживаясь на пятки, поймал тонкую лодыжку Рэйна и закинул к себе на плечо, продолжая мягко и мелко покачивать бедрами, не трахая, а просто дразня. Спустя пару минут такого неспешного темпа Рэйн приоткрыл слипшиеся от слез удовольствия ресницы — поначалу Пхайю пугался, видя его такого — полностью поверженного и сметенного пережитым оргазмом — но постепенно привык, любуясь затраханным и разнеженным нонгом’, как величайшим произведением искусства.       — Пи’? — во влажных оленьих глазах мелькнул легкий всполох страха, когда до Рэйна дошло, что член в его заднице по-прежнему твердый, горячий и пусть и мелко, но движется.       Пхайю нежно поцеловал его в щиколотку, улыбнулся крокодильей довольной улыбкой и полноценно закинул обе ноги Рэйна себе на плечи.       — Пи’Пхайю, не надо! — Попытался съехать хитрый и изворотливый гаденыш, но Пхайю уже настроился на хороший секс и подобными просьбами его было не смутить.       — Руками упрись в пол. Сдвинешь их оттуда, и я не слезу с тебя до утра, — пообещал он, твердо веря в каждое сказанное слово.       Рэйн испуганно сглотнул, но послушно уперся ладошками в ковер, создавая для них пусть и хлипкую, но опору. Пхайю поощрил его вязким, глубоким поцелуем и на пробу двинулся, свободно скользя в растраханном анусе.       За последующие десять минут, прошедшие в относительной тишине, он успел вдоволь налюбоваться хорошеньким личиком Рэйна, искаженным неподдельной мукой — после оргазма простата стала невероятно чувствительной, но мальчишка, помня приказ, кусал губы, в голос стонал, сжимал челюсть и даже тихо плакал, но послушно держал руки на полу, позволяя Пхайю двигаться глубоко и размеренно, задевая комок нервов на каждом толчке.       — Папочка, я так больше не могу! — прошептал он потерянно и разбито, когда Пхайю замедлился и наклонился, чтобы нежно поцеловать искусанные алые губы.       — Можешь, — непримиримо отрезал Пхайю и перевернул Рэйна на живот, ставя в коленно-локтевую. Заботливо подложив под его голову диванную подушечку, он легко придвинул безвольное и потяжелевшее тело к себе, облегчая себе доступ. — Держи себя руками, хочу видеть, как трахаю тебя, — хлестнул очередным приказом, и Рэйн без возражений подчинился, хоть и с небольшой задержкой.       То, что он перехитрил сам себя, Пхайю понял слишком поздно — примерно в тот момент, когда подрагивающие от сладкого напряжения пальчики Рэйна развели его же ягодицы в стороны, открывая замечательный вид на пульсирующий вокруг члена покрасневший и блестящий от масла анус. Пхайю тяжело, гулко сглотнул вязкую слюну, не в силах оторвать взгляд от этой развратной и красивой картины. Спина Рэйна, в отличие от его груди и плеч, оставалась белой и чистой, и старший, просто чтобы отвлечь себя от зрелища растянутого, жаждущего и такого желанного мальчишки, начал расцвечивать ее своими метками и следами принадлежности, посасывая, покусывая и вылизывая вкусную кожу, чуть солоноватую от выступившего пота.       Толчки непроизвольно усилились и участились, каждый раз протаскивая Рэйна по полу немного вперед, на что тот только закидывал назад голову и ныл, как маленький ребенок, невнятно и жалобно прося не то остановиться, не то ускориться.       — Малыш, я почти, — Пхайю сцепил зубы, планомерно толкаясь в теплую гостеприимную глубину и подводя себя все ближе к краю.       Рэйн отозвался тонким и тихим стоном и из последних сил уперся локтями в ковер, позволяя добавить движениям еще немного размаха. Рука Пхайю сама по себе соскользнула по плоскому животу нонга’ на возбужденный член, обхватывая его плотным кольцом. Младший порочно и бесстыдно тек, слабо подмахивая бедрами на движения и уже не особо соображая, что вообще происходит.       Пхайю нагнулся чуть ниже, заодно немного меняя угол проникновения, и втянул мочку аккуратного ушка в рот, играя языком с круглой сережкой. Рэйн крупно вздрогнул, задрожал и кончил, тесно и правильно зажимая Пхайю в глубине своего тела. Тот коротко простонал от усилившегося приятного давления, по инерции толкнулся глубже и провалился в оргазм, на одних рефлексах цепляясь зубами за чужой соленый и скользкий от пота загривок.       Рэйн глухо охнул и свалился на ковер безвольным кулем. Пхайю упал по правую руку от него и кое-как затащил тяжелое тело поверх себя, заставив мальчишку согнуть колени и улечься грудью на его грудь.       — Как ты, мышонок? — спросил он спустя пару минут, разбавленных лишь шумом их сбитого дыхания, ревом мотора где-то вдалеке и лаем надоедливой соседской псины.       — Я тебя люблю, пи’, — Рэйн с трудом оторвал голову от плеча Пхайю и оставил на его губах коротенький усталый поцелуй.       — В душ?       — Нет. Не хочу шевелиться, пи’Пхайю, ты меня совсем измотал.       — Вот придет Сайфа через полчаса, а мы тут голые, затраханные и в масле, — фыркнул Пхайю и не думая вставать или спихивать с себя разгоряченное ласками и трением тело.       На деле, он не так уж и устал — его физическая форма была куда лучше, чем у Рэйна, — но лежать вот так на мягком ковре, ощущая на себе родную тяжесть и слушая сорванное, частое дыхание бойфренда, было лениво и приятно. Пхайю только теперь понял, насколько сильно скучал по своему хитрому маленькому нонгу’, умеющему душу из него вытрясти во время секса.       — Ты выглядишь очень красиво, когда весь измазан маслом и спермой, — поделился мыслью Рэйн, устало и медленно приподнимаясь на локтях. Завел руку назад, к своим ягодицам, и, улыбаясь невинно и мило, обмакнул пальцы в остатки масла, тут же пошло размазывая его по груди Пхайю.       — Горячий, как секс-айдол, пи’. Такой красивый, сильный и весь мой.       От медленных, медитативных движений скользких пальцев по коже, изрядно нагревшейся из-за активных физических упражнений, у Пхайю снова начал заинтересованно дергаться член. Но молодой человек был совершенно не против продолжения — в начале отношений он в принципе не выпускал своего парня из постели на выходных, нежа, лаская и устраивая настоящие марафоны, так что на следующий день тот ходил неуклюже и медленно, как уточка, напоказ держался за поясницу и светил на весь дом засосами на груди и шее, в то время как старший мог похвастаться расцарапанной спиной и стертыми коленями.       — Мышонок, ты ужасно жадный, — протянул Пхайю мечтательно, поглаживая Рэйна по спине и, словно невзначай, осторожно и медленно, спускаясь к покрасневшим и раскаленным на ощупь ягодицам.       — Конечно, жадный, пи’Пхайю! Во-первых, я тебя вот так больше месяца не трогал, а во-вторых, ты очень красивый, и я всегда тебя хочу.       — Прости, малыш, — снова повинился Пхайю, на время прекращая свои коварные поползновения. — Я виноват и обязательно исправлюсь.       — Надеюсь, пи’, — Рэйн немного поерзал, скользя чуть ниже и удобнее устраиваясь поверх его тела. — А ты по мне скучал?       — Очень, — ладонь Пхайю коварно продолжила свое движение, размеренно поглаживая влажную поясницу с милейшими ямочками. — Ты даже не представляешь, насколько ты секси, малыш.       Пхайю наконец добрался до ягодиц, но не спешил скользить между ними, пока просто массируя гладкую кожу и мышцы. Рэйн тихо постанывал от удовольствия и даже немного выгнулся, глубже подставляясь под ласковую руку.       — Малыш, скажи, ты когда меня дразнил на диване, ты же знал, что я тебя за это накажу?       — Я… надеялся, — без малейшего смущения или стыда Рэйн задвигал бедрами навстречу и прикрыл глаза, полностью отдаваясь на волю ведущего.       У Пхайю поначалу мелькнула мысль его подразнить и убрать руку, но чужая красота, чувственность и отзывчивость снова внесли коррективы в его планы, и он, второй рукой отодвинув идеальную подтянутую половинку, резко толкнулся двумя пальцами, быстро преодолевая сопротивление мышц.       — Пи-и-и’! — наполовину возмущенно, наполовину возбужденно воскликнул Рэйн, прогибаясь, как ивовый прутик.       — Что, малыш? Что-то случилось? — коварно уточнил Пхайю, жестко двигая пальцами и каждый раз точно попадая по простате.       — Пи’Пхайю, стой! — Рэйн неожиданно выпрямился и поймал его руку, прекращая дразнящие движения.       Пхайю, подчинившись серьезному тону, тут же остановился, встревоженно заглядывая в глаза младшего, который сел на нем, продолжая придерживать руку за запястье, но не давая вытащить пальцы. Меньше всего на свете он хотел ранить или причинять боль своему сокровищу.       — Пи’Пхайю, завтра воскресенье и у нас обоих выходной, да?       — Да, малыш, — подтвердил Пхайю, свободной рукой успокаивающе поглаживая тугое бедро Рэйна.       — И мы сможем целый день провести в постели?       — Если ты захочешь.       — Тогда у меня есть просьба.       — Все, что пожелаешь, — Пхайю подумал было, что Рэйн хочет перенести их сексуальные игрища на следующий день, и уже готовился встать с пола и отвести его в душ, чтобы смыть масло и сперму, но дождливый нонг’ решительно припечатал его всем телом обратно к многострадальному ковру, всласть поерзал на пальцах и произнес, глядя прямо в глаза:       — Тогда выеби меня так, чтобы завтра я не мог сидеть и ходить.       Рэйн не понаслышке знал, что Пхайю отрицательно относится к ненормативной лексике. Знал и то, что ему, как любимому бойфренду, особенно не рекомендуется драконить сурового и строгого механика подобными словами. Но все равно осмелился, и у Пхайю перед глазами встала алая пелена похоти.       Рывком подорвавшись с пола, он вытащил пальцы, подхватил Рэйна под бедра, закидывая на себя, и прямо так пошел в ванную на второй этаж, по пути оглаживая и щипая чужие ягодицы. Для претворения плана в жизнь им необходимо было принять душ, смыть масло и достать обширные запасы нормального лубриканта и секс-игрушек — любознательный и инициативный Рэйн постоянно приносил в их спальню то анальные бусы, то вибропробки, то эрекционное кольцо.       Сам наглый и довольный провокатор всем телом жался к Пхайю, лихорадочно целовал его щеки и шею и едва не мурчал от удовольствия — физическая сила возлюбленного была его отдельным кинком, о котором тот прекрасно знал и умело использовал.       В ванной Пхайю быстро запихнул будущую «жертву сексуальных утех» в душевую кабинку, влез следом и тщательно вымыл, старательно лупя по шаловливым рукам, когда негодник с оленьими глазами и пухлыми, вкусными губами пытался соблазнить его на дрочку прямо в душе. Себя Пхайю мыл куда быстрее и жестче, безжалостно скользя по коже плотной мочалкой. Рэйн, уже завернутый в махровое полотенце и ждущий снаружи кабинки, заламывал руки, хмурясь при виде подобного пренебрежения, но молчал. Пхайю наскоро смыл пену, вылез из кабинки, отобрал у Рэйна полотенце и протер кожу и волосы, лишь бы не текло.       До кровати в спальне они добрались, не отрывая друг от друга губ и исключительно на ощупь, так что Пхайю даже поставил себе пару синяков, споткнувшись о ковер и натыкаясь на острые углы мебели. Наконец он смог толкнуть Рэйна в плечи, опуская на кровать. При одном взгляде на закушенную полную губу, умоляющие глаза, влажные от предвкушения и возбуждения, и широко раздвинутые бедра с розовыми следами его собственных пальцев, у Пхайю снова начало нещадно рвать крышу. А уж когда Рэйн выдал свое коронное и совершенно блядское: «Папочка, этот малыш так устал ждать», мыслей в голове вообще не осталось, только бешеное желание присвоить, пометить и поиметь, чем они оба и занялись, катаясь по кровати и оставляя друг на друге все новые и новые следы.

***

      — Пхайю, какого хуя? — тихо уточнил Сайфа на следующее утро, вернее, день — из постели Пхайю и Рэйн соизволили вылезти только к обеду.       — Прости, мы постараемся в следующий раз не раскидывать одежду, –отозвался парень, с глубинным удовлетворением наблюдая за тем, как Рэйн пытается пристроиться на диван, не морщась при этом из-за растраханной и знатно нашлепанной задницы — это уже стало их общим кинком, и Рэйн был готов подставляться под руку возлюбленного везде и всегда.       — Да хрен с ними, со шмотками. Но диван! — обиженно взвыл Сайфа, но вполголоса, чтобы не беспокоить и так уставшего и потрепанного мальчишку.       — Про диван-то я и забыл, — искренне повинился Пхайю, когда до него дошло, что именно мысли об испорченных маслом диване и ковре не давали ему покоя все утро.       Сразу после пробуждения он четко помнил, что нужно что-то срочно заказать, но Рэйн рядом с ним был таким милым, сонным и залюбленным, что удержаться от поцелуев и тисканья было совершенно невозможно, а там и все посторонние мысли пропали, когда сладкий и податливый мальчишка немного очнулся от неги и сам полез целоваться и ласкаться.       — А я, между прочим, на него утром сел и испортил напрочь любимые и самые удобные штаны! Вы бы хоть предупреждали, что ли. И ковер весь в пятнах. Новый, мать его, ковер, Пхайю!       — Прости, я закажу клининг.       — Я уже заказал, — фыркнул Сайфа, но недовольство из его голоса начало понемногу пропадать. — Вы хоть помирились?       — Да. Я тот еще идиот, как оказалось. А Рэйн куда умнее и мудрее меня.       — Я рад, что у вас наладилось. Твой мальчик как в воду опушенный ходил, это даже пи’Чай заметил.       — Я знаю, что я еблан, Сайфа, я уже на пути исправления, — Пхайю отпил крепкого несладкого кофе из своей чашки и закинул голову назад, чтобы Рэйну было недалеко до него тянуться для приветственного поцелуя.       — Доброе утро, пи’Сайфа, — Рэйн сонно потер глаза кулачками и налил себе в стакан мангового сока, едва не пролив при этом большую часть на стол.       — Доброе, — приветливо кивнул Сайфа, стараясь не обращать внимания на засосы и укусы, хаотично украшающие кожу Рэйна и превратившие его в маленького леопарда.       — Пи’, я еще посплю чуть-чуть, ладно?       — Конечно, мышонок, — Пхайю поймал теплую ладошку и оставил на костяшках нежный поцелуй. Рэйн расцвел умилительно-сонной улыбкой и поплелся обратно в спальню, к большому удовольствию старшего переваливаясь с ноги на ногу, как пингвин.       — Лодыжки? Серьезно? — хмыкнул Сайфа с легким намеком неодобрения, когда Рэйн отошел к лестнице и уже не мог услышать их разговор.       — Почему нет? Он вкусный везде, — невозмутимо ответил Пхайю, делая новый бодрящий глоток божественного напитка.       — Не хочу этого знать. — Сайфа поднял раскрытые ладони вверх, задорно и с любопытством глядя на довольного и сытого совсем не от еды Пхайю. — А он тебе уже показал?       — Что показал?       — Значит, нет. Ладно, пошли. Пошли-пошли, нечасто такое увидишь.       Заинтересованный Пхайю прихватил чашку и последовал за братом, целеустремленно идущим в дальние комнаты, которые практически всегда использовались жильцами в качестве подсобного помещения. Как говорится: «секрет моей чистой и убранной двухкомнатной квартиры в том, что она трехкомнатная».       В одной из таких гостевых спален царил в прямом смысле художественный бедлам — вдоль голых стен, выкрашенных лимонно-желтой нежной краской, выстроились картины на холстах, где-то законченные, где-то нет. В основном пейзажи, и Пхайю легко узнал любимые местечки Рэйна в центральном парке, пару удачных набросков набережной и какой-то цветущий луг, усыпанный желтыми, белыми и синими точками расцветающих растений. Еще была парочка не особо удачных, на взгляд Пхайю, натюрмортов с увядшими розами и цветущими лилиями. И несколько портретов.       Над одним из них Пхайю замер, совершенно очарованный, даже чашку с остатками кофе неловко выронил, и не подумав поднять. Рэйн изобразил самого себя, но с серо-голубыми глазами, светлыми волосами, достигающими плеч, и татуировкой в виде капли в уголке правого глаза. В этом образе он казался кукольным, неземным и очень, очень красивым. Начинающему художнику пока еще остро не хватало техники, четкости линий и убедительности изображения, но Пхайю не был тупым и слепым, он видел перспективу и талант уже на данном этапе и вознес горячую благодарность Будде за этого чудесного мальчишку.       — Пи’Пхайю! Пи’Сайфа, зачем ты ему показал?..       Смущенный Рэйн выбрался вперед, продираясь сквозь стоящие тут и там стулья и парочку мольбертов с набросками. Попытался закрыть картину собой, и Пхайю перевел задумчивый взгляд на растянутую, нагло стыренную у него самого белую майку и ядрено-розовые короткие шорты, которые Рэйн буквально обожал и носил по дому, когда хотел подразнить или возбудить партнера. На босые ноги, блестящие глаза, растрепавшиеся каштановые волосы, которым не хватало всего пары сантиметров, чтобы достигнуть той длины, что была на картине.       — Пи’Пхайю, я просто так, ты не подумай! — Рэйн сходу начал рьяно оправдываться, будто Пхайю застукал его на чем-то неприличном. — Я всегда хотел увидеть, как на мне будет смотреться такая прическа, а потом нам дали задание нарисовать себя, и я решил…       — Если хочешь покрасить волосы, я помогу, — хриплым голосом отозвался Пхайю, с удовольствием отмечая, как резко расширяются зрачки в любимых глазах. — И линзы купим.       — Пи’…       Рэйн выглядел по-хорошему растерянным, смущенным и таким родным, что сердце засбоило в груди, а руки зачесались от желания обнять, прижать к себе и покрыть это растрепанное и невинное чудо тысячами нежных поцелуев. Сайфа неслышно, спиной вперед отступил к выходу, и Пхайю сделал мысленную пометку как-нибудь попозже по заслугам отблагодарить предупредительного и понимающего брата.       — Так ты не против, пи’Пхайю?       — Нет, малыш, если это важно для тебя, значит, и для меня тоже, — признался Пхайю, подступая ближе и обнимая Рэйна в тот самый момент, как дверной замок защелкнулся за Сайфой. — И я тебя очень сильно люблю. Веришь?       — Я тебя тоже, — Рэйн чуть отстранился, чмокнул Пхайю в губы и схватил за руку. — Смотри! Правда, она еще не закончена, но я обещаю доделать.       Горящий здоровым энтузиазмом Рэйн стал новым кинком Пхайю. Дотащив его до дальнего мольберта, паренек развернул мольберт, и старший едва не подавился словами при виде собственного портрета — он сидел в их кровати, опираясь на подушки, прислоненные к изголовью, освещенный со спины оранжево-желтым закатным солнцем. С распущенными волосами и нахмуренными бровями нарисованный задумчивый и сосредоточенный Пхайю что-то правил в планшете, подогнув к себе колени, укрытые тонким серым пледом.       — Рэйн…       — Я хотел научиться рисовать, чтобы изображать тебя. Я уже занимался на самом деле в кружке рисования, давно, еще в средней школе. Там меня научили основам, поэтому сейчас на курсах меня сразу зачислили в среднюю группу. Там ребята такие классные, мы поспорили, что сможем нарисовать достоверные портреты, и я немножко увлекся. Ты такой красивый, пи’Пхайю, мне очень нравится рисовать тебя, — Рэйн привычно трещал без умолку, за раз вываливая тонны информации, и Пхайю окончательно расслабился, ближе притянув к себе фонтанирующего эмоциями возлюбленного.       — Ты у меня очень талантливый, малыш. А откуда ты взял этот пейзаж? — Парень указал на тот самый незнакомый ему луг.       — Это в провинции, у бабушки с дедушкой. Я по памяти рисовал, уже лет пять там лично не был, — похвастался Рэйн, свободно позволяя Пхайю себя тискать и гладить. — Пи’, тебе правда интересно? Ты не будешь… ругаться?       — Ругаться? Из-за чего? У тебя проблемы в универе? — привычно нахмурился Пхайю, крепче вжимая ладонь в талию Рэйна.       — Нет! Никаких проблем, наоборот, нас со Скаем даже похвалили за последний проект. Просто… это же живопись. Ну, картинки обычные. Их нельзя продать, по сути, это просто трата времени и денег на краски и холсты. Ты не подумай, я твои не брал, только свои. Да и скейтпарк тоже… это круто, я стал чувствовать себя увереннее и меньше падаю теперь, но на этом не заработаешь.       — Вот дурной, — разгадав ход мыслей партнера, Пхайю сжал его так сильно, что Рэйн сдавленно запищал и уперся ладонями ему в плечи, стараясь оттолкнуть. — Неужели ты думал, что я буду ругаться из-за твоих хобби?       — Ну… их же сложно монетизировать, а ты всегда говорил, что даже хобби должно приносить доход. Ты такой крутой, пи’, байки ремонтируешь, на гонках помогаешь, а я просто картинки рисую, — Рэйн пристыженно отвел взгляд и сжал ладошки на плечах старшего, совсем как котенок.       Пхайю страстно захотелось отмотать время назад и хорошенько прописать по щам своей прошлой версии.       — Это твое личное время, малыш. Твое хобби, то, что приносит тебе удовольствие и радость. Как я могу его у тебя забирать? Я ошибался, когда говорил, что эти занятия обязательно должны приносить доход. Пи’ был неправ. Рэйн, ты настоящее чудо, да, тебе не хватает пока опыта и уверенности, но то, что я вижу здесь — это талант. Не позволяй никому, даже мне, зарыть его в землю, ясно? И я исправлюсь, мышонок, обещаю. Я буду поддерживать тебя, и потом мы, может быть, даже устроим выставку твоих картин. Я горжусь тобой уже сейчас. Ты потрясающий. Мне очень, очень повезло, что ты со мной.       — Но я же глупый, — Рэйн вздохнул и сам обнял Пхайю, тихонько бормоча ему куда-то в плечо. — Я слышал, как старшекурсники обсуждали нас и говорили, что я для тебя слишком тупой и некрасивый.       Кровь в венах Пхайю вскипела от ярости и злости на тупых и ограниченных людей, окружающих его любимого мышонка каждый день.       — Я поговорю с ними, Рэйн, — пообещал он, бережно поглаживая встрепанную макушку. — Они больше никогда такого не скажут.       — Но ведь это правда, пи’Пхайю. — Рэйн отстранился и совершенно спокойно заглянул в глаза Пхайю. — Да, у меня есть задатки хорошего архитектора и, возможно, художника. Но мой уровень IQ по-прежнему меньше сотни, у меня плохая память, я постоянно тороплюсь и делаю глупые ошибки, а еще терпеть не могу читать учебники, потому что они скучные и пресные. Так что те ребята правы: я глупенький.       — Еще раз так о себе скажешь, и накажу, — слегка повысил голос Пхайю, по-настоящему заводясь от уничижительных слов своего парня. — Слушай сюда, мой маленький очаровательный засранец: да, твой уровень IQ совершенно средний, и что с того? У тебя поразительное чутье на внутреннее оформление зданий, и ты на одной интуиции можешь спонтанно наворотить такого, чего мне стоило бы долгий дней раздумий и подготовки. Просто чтоб ты знал: твои работы с прошлого семестра — помнишь, с внутренней отделкой вокзала? — случайно увидел один из моих заказчиков, потому что я перепутал бумаги и захватил твой проект с собой. Он был в восторге, Рэйн — опытный, взрослый мужчина, который в этом бизнесе больше двадцати лет. И он очень просил познакомить его с тобой, но я отделался общими фразами, потому что не знал, как тебе это преподнести. И ты не глупый, да, немножко невнимательный торопыжка, но при желании это поправимо. Не смей думать, что ты мне не подходишь. Ты создаешь такие потрясающие картины, малыш, ты просто чудо. Это мое хобби по сравнению с твоим кажется глупым и обычным.       — Мы живем на это хобби, — хихикнул Рэйн смущенно, пряча красное лицо на плече Пхайю.       — Мы живем на наши общие зарплаты и доход от сервиса, который нам с Сайфой оставили родители. И ты понял, что я хотел сказать.       — Пи’, так ты правда не злишься?       — Я в восторге. И если я и злюсь, то только на самого себя, — признался Пхайю, чувствуя ускоренное, как у настоящего испуганного мышонка, сердцебиение прямо под своей ладонью.       — Не надо, пи’Пхайю. Мы помирились и сделали выводы. Не порти злостью такой хороший день, — Рэйн расцвел в нежной и светлой улыбке и схватил Пхайю за руку, таща в сторону спальни. — И вообще, ты обещал мне дораму и ленивый день в постели, пора выполнять!       — Нарежу тебе фруктов и приду, — Пхайю аккуратно прикрыл дверь мастерской своего юного и бесконечно любимого художника и чмокнул его в нос, мягко подталкивая в сторону спальни. — Пока выбирай фильм и устраивайся, буду минут через десять.       Рэйн счастливо улыбнулся, немного похлопал в ладоши, выражая восторг, и снова украл с губ старшего поцелуй — кажется, уже тысячный за эти неполные два дня. Пхайю покачал головой и пошел на кухню за обещанными фруктами — его нонг’ был просто без ума от яблок и цитрусовых, особенно сильно уважая грейпфрут.       В гостиной его встретили два незнакомых парня лет двадцати пяти — тридцати в темно-синей форме с логотипом популярной клининговой компании. И миска с нарезанными фруктами на столе, с короткой запиской от брата:       «Развлекайтесь, ребятки, но только попробуйте еще раз загадить диван».       Прихватив миску, Пхайю сделал еще одну мысленную зарубку отблагодарить по заслугам чуткого и понимающего Сайфу и послать подарок по-своему коварному, но милому и доброму Тэ, отчасти решившему их с Рэйном семейный конфликт. От предвкушения приятного и долго дня, наполненного горьковатым, освежающим привкусом грейпфрута, который можно было на законных основаниях слизывать с припухших губ Рэйна, у Пхайю сильнее заколотилось сердце, и он, приветливо перебросившись парой фраз с работниками клининга, вернулся в спальню, навстречу своему непостоянному, но такому необходимому и любимому Дождю, незаметно, но быстро привнесшему в его жизнь свежесть, приключения, невероятную, всепоглощающую страсть и домашний уют.