Хороший мальчик Тимоти

- Я понимаю, что переезд в Европу, тем более, на такой долгий срок - это что-то для тебя новое и совершенно неожиданное. Но, Арми, может, это лучшее предложение, которое могло тебе поступить, особенно, когда ты у нас стал свободным, как ветер, - мой друг Майкл говорил с таким запалом, будто считал это настоящим подарком судьбы. - У тебя есть время все обдумать, они будут ждать месяц. Ты уж постарайся принять правильное решение. Сколько плюсов! А минус один - твоя нерешительность. Что ты потеряешь? Майкл, кажется, говорил очень здравые вещи. Кто бы от такого отказался? Мне предложили работу по реставрации лютеранской церкви в Халльштатте, маленькой деревушке в Австрии. И хоть поначалу, услышав слово деревня, я значительно напрягся, но когда посмотрел фотографии, то понял, что это место больше походит на райский островок, чем деревню в привычном понимании этого слова. Контракт был на полгода, не самый маленький срок, надо сказать. Для меня это означало переехать из привычного Нью-Йорка, где я прожил всю свою жизнь, в место, где все было новым, неизвестным, слишком маленьким, слишком тихим, что уж тут греха таить - чужим. Однако, в этом году моя жизнь так стремительно менялась, и не всегда, возможно, в лучшую сторону, что я не мог с точностью сказать, что будет в следующем месяце. Вот и сейчас, поговорив по телефону с Майклом, я сидел в своём рабочем кабинете и задумчиво смотрел в окно, где уже стало почти совсем темно. Тишина в квартире была непривычной. Я в общем-то не привык жить один. С Ингрид, моей женой, я прожил десять лет, почти сразу после окончания университета и практики по работе мы и познакомились. Жизнь наша была вполне себе приятной и даже в каком-то роде счастливой. Но мы оба были очень заняты работой, поэтому не думали о детях или каком-то особом семейном быте. В остальном все было хорошо. До этого лета. Пару месяцев назад мы с ней развелись, поэтому правильнее было бы ее называть бывшей женой… И вот уже несколько месяцев я жил один. И это было странное чувство, я к такому не привык. А тут еще и это предложение с поездкой в Европу. Я опять открыл в ноутбуке страницы с церковью, с деревушкой(по всем традициям она называлась ярмарочной общиной), с видами Халльштатта. Красиво, что тут скажешь, и, наверное, большую часть времени я буду занят реставрационными работами… но что я собирался там делать в остальное время? Гулять по узким улочкам, рассматривая зимние виды, как с открытки? Я вздохнул, не зная, какое решение нужно принять. Ночью я долго не мог уснуть, все вспоминал свое грехопадение, из-за которого мы с Ингрид в итоге и развелись. Грехопадение звали Анри Тома. Мы работали вместе в небольшой картинной галерее, куда привезли картины для реставрации из старинного французского замка. Анри их, собственно, и привез. Его заказчиком был какой-то аристократ, получивший этот замок в наследство. И началась работа по восстановлению картин. Я проводил там много времени, как раз вместе с Анри. Мы работали, вместе завтракали и обедали, бывало, и ужинали. А еще много разговаривали. Несмотря на то, что Анри не был американцем, он отлично говорил по-английски и много знал, слушать его было одно удовольствие. Иногда мы стали ходить выпивать после работы. Ингрид не жаловалась, она всегда была очень занята и знала, что я занят тоже. Я перевернулся на другой бок, вздыхая. Каждый раз, как я это вспоминал, мне было сложно смириться с мыслью, что это произошло на самом деле. Более того, это разжигало во мне столько эмоций, будто это случилось вчера, а не месяцы назад. Анри был красивым. Не то чтобы я сильно обращал внимание на мужскую внешность, но тут не обратить было довольно трудно. Высокий, хорошо сложенный, с русыми волосами до плеч и голубыми глазами, он был не только красивым, но еще и улыбчивым интересным собеседником, приятным во всех отношениях. И чем дольше я ходил на работу, тем больше мне хотелось с ним видеться и общаться. Иногда я даже не понимал, зачем иду в галерею - заниматься картинами или встретиться с Анри. И, честно говоря, я даже не придавал этому желанию значения, мне думалось, что это вполне себе понятно - познакомиться с интересным человеком, коллегой, общаться с ним и хорошо проводить время… Мне так думалось вплоть до того момента, как мы с Анри оказались в постели. Ну, это не была постель, а просто диван в галерее, но можно было и так сказать. У меня будто в голове замкнуло, а когда разомкнуло, все уже было закончено, а Анри лежал сверху и целовал меня в шею. И самое паршивое было то, что я даже как-то не особенно испугался или напрягся, вовсе нет. Кажется, я слышал, что мужчины-натуралы, с которыми это случается, начинают все отрицать, избегать своей природы, ударяются во все тяжкие, пытаясь убедить себя в своей гетеросексуальности. Но со мной такого не было. Я просто был в шоке от того, как мне понравился секс с мужчиной, но шок этот длился день или два, а потом мы начали наш бурный роман с Анри, который становился день ото дня горячее. Выяснилось, что вся моя сексуальная жизнь с Ингрид была айсбергом, который не смог растаять даже через десять лет. А раньше я думал, что у нас в этом плане полный порядок. Анри был самым прекрасным и страстным любовником на свете, и я наслаждался тем, что у нас происходило. Сначала это случалось лишь на работе, но потом мы стали снимать номера в отелях, а один раз даже ездили с ним в небольшую поездку за город. Это было волшебно, наверное, самое яркое воспоминание за все мои тридцать шесть лет. Ну, а потом мы закончили картины, и Анри собрался обратно во Францию. Я привык к нему, мне было очень хорошо с этим парнем, и я начал почти страдать, думая о том, что он вот-вот уедет. В нашу последнюю встречу мы, конечно, предавались горячему сексу, и я все ждал момента как-то обсудить наше будущее, но Анри четко дал понять, что это было чудесное приключение, но на этом все. Я был очень расстроен, вряд ли, я влюбился, но потеря этого парня пролила свет на то, как я жил до, особенно в отношении моего брака с Ингрид. Через месяц я не выдержал и признался ей в том, что изменил. На что Ингрид заявила мне, что измены бывают, но рушить наш брак из-за этого мимолетного увлечения она не видит смысла. Я как-то разозлился и выдал ей всю правду о том, что увлечение мое было мужчиной. Тут она, конечно, удивилась, но быстро оправилась и, пожав плечами, ответила, что в жизни всякое случается, и она тоже не ангел. Выяснилось, что и у нее бывали увлечения, о которых я не знал. Я слушал все это, и наш брак представлялся мне глупым и бессмысленным мероприятием. Зачем все это было нужно? Зачем мы жили столько лет вместе? И я понял, что не испытываю к своей жене ничего, даже каких-то дружеских чувств не было. Это имело сильное действие. Я был опустошен, растерян и не знал, что делать дальше, но решил, что нет смысла быть вместе. Нас ничего более не связывало, и мы развелись. Как-то печально было отправиться в мэрию, подписать бумаги и попрощаться. Мы даже делить ничего не стали, нам и делить-то было нечего. Жили в моей квартире, но у нее была своя, машины у каждого были собственные, счета разные, наши жизни почти не пересекались. И мне было обидно, что десять лет прошли вот так бездарно, а сейчас всё обнулилось, будто возвращаясь в то время, когда я только закончил университет. Хотя, может, это было и к лучшему. Что бы я делал, если бы Ингрид меня любила и не захотела развода? Утром я был еще более разбитым и невыспавшимся. Снова думал о контракте и поездке в Европу, думал об Анри(он даже телефона мне не оставил, видимо, давая понять, что это всё), думал о своей дальнейшей жизни. А об Ингрид не думал, и это было самым смешным. Мне просто было как-то странно в одиночестве, квартира стала пустой и тихой, все было по-новому, не так, как раньше. В Нью-Йорк пришел ноябрь, стало холодно, порывы ветра сносили с ног, и каждый раз, выбираясь на улицу, я думал, что впереди рождество, которое я впервые проведу один, от этого было неприятно и пусто. Обычно мы с Ингрид ехали к моим родителям, потому что ее мать и отец жили в Швеции, собственно, и она сама была родом оттуда. Я видел ее родителей пару раз, и у меня создалось впечатление, что они мало беспокоились о своих детях - у Ингрид было еще два брата и сестра, а вот мои мать и отец любили семейные торжества, но я тоже не часто с ними виделся. Правда в последнее время, когда я сообщил им про развод, они стали звонить куда чаще, беспокоились и предлагали заехать на выходных. Но я не сомневался - их основная забота была в том, что мне уже тридцать шесть и я все потерял, а им не видать теперь ни внуков, ни идеальной семьи с моей стороны, которая им представлялась на протяжении всего нашего с Ингрид брака. - Сынок, я тебе говорила, нужно было жениться на американке, - повторяла мать. - Помнишь, у тебя была такая, Шарлотта… Какая прелестная девушка! - Мама, это была просто моя подруга, мы вместе учились в университете, да и потом у нее закрутилось, ты же знаешь… - я вздыхал, заранее беспокоясь, что сейчас основным делом жизни моей матери станет выбор новой жены для непутевого сына. Шарлотта была моей хорошей подругой, но уже в университете она забеременела и родила ребенка, взяла академический отпуск, потом нашла какого-то мужчину, и мы снова начали общаться. Ее муж стал моих хорошим другом, хоть и с разницей в возрасте, ему было на десять лет больше, но он был человеком добрым, интересным, компанейским. Иногда я вообще думал, что Шарлотта и Нил - мои единственные друзья. Однако, когда я женился, мы стали общаться все реже и реже, и в последний раз, когда мы с Нилом встречались, он сообщил мне новость, от которой мне стало плохо. Шарлотта умерла. Кажется, у нее была болезнь, с которой она боролась еще с университета, но я думал, что все в прошлом, а как оказалось, нет. Нил стал единственным опекуном сына Шарлотты, Тима, которого я в последний раз видел, когда ему было десять. Бедный ребенок, бедный Нил, бедная Шарлотта. Это было ужасно и так неожиданно. Я узнал об этом где-то год назад, и мы изредка созванивались с Нилом, но больше не встречались, он говорил, что теперь, когда на нем ребенок и работа, времени совсем нет. Я мог его понять. Пятнадцатилетний подросток, потерявший мать… наверное, Нил был в ужасном положении. Я всегда считал, что они с Шарлоттой - идеальная пара, так любили друг друга, он все для нее делал, принял чужого ребенка, воспитывал, как своего. И теперь такое… Но к Шарлотте я не питал никаких чувств, кроме дружеских, поэтому моя мать, конечно, сильно ошибалась, думая, что мы могли бы с ней когда-то сойтись. Я купил книгу о Халльштатте, собираясь все проштудировать и тогда принять окончательное решение. Возвращаясь домой и кутаясь в шарф, я планировал заказать ужин на дом и погрузиться в чтение, но мои планы были нарушены. Только я вошел в квартиру, как раздался звонок на домашний телефон. Я думал, это мама опять звонит с предложением заехать на выходных, но в трубке раздался незнакомый женский голос. - Мистер Хаммер? - Да, это я… - я замер с книгой в руках, даже раздеться еще не успел. - Меня зовут Хелен Уиллс. Я юрист мистера Нила Питерсона. - Юрист? - я вообще не мог понять, почему юрист Нила звонит мне. - Мой клиент погиб несколько дней назад, поэтому мы сейчас занимаемся его последним волеизъявлением, проще сказать, завещанием. Я чуть не уронил трубку. Холод прошелся по телу, я не поверил в то, что услышал. - У мистера Питерсона остался усыновленный мальчик, Тимоти, сын его покойной жены, Шарлотты. Он несовершеннолетний, ему шестнадцать. И в завещании, на случай, если с мистером Нилом что-то случится, вы указаны как тот, кто мог бы взять себе ребенка. - Господи боже… - я не мог мыслить разумно. Нил мертв? - Что случилось с Нилом? - Разбился на машине, когда возвращался домой с работы, несчастный случай, - сухо объяснила женщина. - Мальчик сейчас в приюте распределения. Если в течение недели вы его не заберете и не оформите опеку, то мне нужно будет сообщить об отказе. Я замер. Нет, конечно, в этот год жизнь преподнесла мне немало сюрпризов, по большей части, неприятных или ошеломляющих, но такого я уж точно не ожидал. Не в силах что-то ответить, я молчал и смотрел в темноту окна, представляя себе, что Нил мертв. Как это… я не мог поверить! - Мистер Хаммер, вы здесь? - женщина не выдержала моего молчания. - Да… я… да. Нил указал меня тем, кто может взять ребенка? - я нахмурился. Слышать о таком было странно и даже удивительно. У меня детей не было, да и с Нилом мы никогда этого не обсуждали. - Насколько я знаю, это было просьбой его покойной жены. В случае ее смерти мальчик оставался с приемным отцом, а в случае смерти мистера Питерсона - вы представлялись им возможным вариантом. Я вздохнул. Голова шла кругом от всех новостей. Какой с меня отец, да даже опекун? - А сколько ему лет? - позабыв обо всем, спросил я. - В конце декабря ему семнадцать. Взяли бы вы его на год. Мальчик очень тихий и замкнутый, отправлять его в приют - не лучшая идея… Не то чтобы я настаиваю, жалко просто. Я общалась с ним вчера днем, он плохо выглядит. - А что с ним? - я напрягся еще больше. - Он болен? - Нет, он здоров, но, видимо, смерть матери и теперь отца сильно повлияли, из него и слова не вытащить. - А поговорить-то с ним можно? - спросил я и подумал, что подписал себе этим приговор. Я был просто уверен, что если увижу сына Шарлотты, то не смогу его оставить в приюте. Насколько я помнил, это был очень хороший и приятный ребенок, в нашу последнюю встречу он произвел на меня положительное впечатление. Но это было почти семь лет назад! - Да, вы можете подъехать завтра в приют. Я там вас встречу, и мы организуем вам свидание с Тимоти. Чтение книги об австрийской деревушке со сказочными видами откладывалось на неопределенный срок. Теперь мои мысли были лишь о Шарлотте, Тимоти и погибшем Ниле. Поспать опять почти не удалось. Я ворочался и думал, что мне делать. Разве мог я оставить парня в приюте в такой ситуации? У него больше никого не было, а я в общем-то был ничем не обременен, деньги у меня имелись. И он знал меня, по крайней мере, должен был помнить, так я думал. Я решил, что семнадцать, а ведь ему должно было исполниться семнадцать совсем скоро, не такой детский возраст. Наверное, если он тихий, проблем не будет. Но мне казалось, что тут возникала новая проблема - моя работа. То есть, следовало отказаться от поездки в Европу? Но предложение было очень выгодным, да и сменить обстановку было бы не лишним… В общем я всю ночь крутился и думал, думал, вставал, пил воду, курил, вспоминал Шарлотту и Нила. И сердце больно сжималось от того, сколько выпало на долю этой семьи, сколько выпало на долю бедного ребенка… Конечно, к утру я был уже почти уверен, что мне нужно забрать Тимоти, какие тут еще имелись варианты? Погода стала особенно противной. Я поехал на метро, чтобы не стоять в пробках, а пока шел до станции, меня поливало холодным дождем, и по коже словно резало ледяными струями ветра. Интересно, будет ли холодно зимой в Халльштатте, подумал я. Около здания приюта стояла машина мисс Уиллс. Женщина вышла, кивнув мне и открыв зонт. - Я достала вам пропуск. Покажите его на входе, - она протянула мне пластиковую карту. - А вы? - я растерялся. - Разве вы не пойдете со мной? - Нет, пускают только по одному. У вас будет примерно полчаса. Будьте с ним помягче, он напуган, - она посмотрела на меня грозно. Мне было страшновато, я не имел опыта общения с детьми и подростками, они не составляли круг моего общения с тех самых пор, как я сам был в той возрастной категории. Но раз уж я приехал, было бы глупо идти на попятную. Я пошел в приют, ожидая увидеть там всевозможные ужасы, но внутри все выглядело неплохо, чем-то напоминало школу, правда детей видно не было. У меня посмотрели пропуск, объяснили, куда идти, и я, вздохнув, отправился по коридору к комнате свиданий. - Мальчик ждет вас в комнате, - сказала мне пожилая женщина. - Я вернусь через тридцать минут, - и открыла мне дверь. Комната для свиданий была похожа на детскую. Вокруг были всякие книги и игрушки, ковер в центре, на котором стоял стол и два стула. На одном из этих стульев сидел худенький темноволосый мальчик с кудряшками и напуганными глазами. Я не мог узнать в нем того ребенка, которого видел шесть лет назад. На мгновение я даже усомнился в том, что это Тимоти. - Привет, - сказал я и медленно подошел к столу, берясь за спинку стула, но пока не решаясь сесть. - Тимоти? Он испуганно на меня посмотрел и сразу отвел взгляд. Я начал нервничать. Может это и не Тимоти вовсе, глупо, конечно, но я не мог узнать в нем сына Шарлотты. А он еще и молчал. - Я друг твоей мамы и папы Нила, - напомнил я. - Вы друг моей мамы? - тихо спросил он. - Ты не помнишь меня? Когда ты был маленький, я к вам приходил… - мне нужно было хоть какое-то подтверждение, и я уже не знал, как бы его поспрашивать. - Мама умерла, - сказал он и начал ковырять ноготь на руке. - Я знаю, - у меня сжалось сердце, глядя на него. Он выглядел самым несчастным маленьким человеком на свете. - Мне так жаль, Тимоти. Я вчера узнал про то, что и папа тоже… - я осекся, не будучи уверенным, что можно об этом говорить. - Да, - пробормотал он. - Ты как? - я отодвинул стул, чтобы сесть, и он так неприятно скрипнул, что Тимоти вздрогнул. - Нормально, - теперь он сжимал руки в кулаки, а потом и вовсе обхватил себя и стал нервно осматриваться. Я чувствовал себя никчемным, но я не знал, как себя вести и что следует говорить, ситуация была выматывающая. - Меня зовут Арми, если ты меня не помнишь… - сказал я и постарался улыбнуться. Он мельком посмотрел на меня и начал качать ногой, отодвинувшись на стуле подальше от стола. - Тут такое дело… - я бы и сам хотел качать ногой и даже закурить, но мне этого было нельзя. - У тебя нет никого из родственников, а ты несовершеннолетний. Папа хотел, чтобы я взял тебя к себе, если с ним что-то случится. - Папа хотел? - эхом повторил он. - Дядя Нил? Я замер. Мне казалось, что Тимоти звал его папой. Да и как иначе, ведь он жил с Нилом с сознательного возраста, и тот сразу его усыновил, как они с Шарлоттой поженились. Я не знал, что ответить, пауза затягивалась… - Дядя Нил - ваш друг? - спросил он, посмотрев на меня. - Да, - я улыбнулся. - Я дружил с твоей мамой и папой. - А у вас семья? - спросил он, переставая качать ногой. - Ну… я… - мне стало совестно. - Да нет. - Вы один? - он посмотрел на меня с ужасом. - Я развелся с женой пару месяцев назад, - честно сказал я. - Детей у нас не было. Тимоти сглотнул и сжал руки в замок, потирая. - Мне нужно в туалет, - сказал он, спешно вставая и ударившись ногой об стол. - Да, конечно… - я завертелся. - Я сейчас позову кого-нибудь. Но он вышел вперед меня и исчез где-то в коридоре. Я начал волноваться и оглядываться, не зная, что делать. Время шло, а Тимоти не возвращался, наконец, появилась та самая пожилая женщина. - Он в туалет ушел, - жалобно сказал я ей. - И пока не вернулся. - Сейчас, ждите в комнате, - она пошла стучать в какую-то дверь, а я вернулся и сел на стул. Мне думалось, что Тимоти не в восторге от того, что я собирался его взять к себе. Наверное, он хотел женской заботы и, может, своих сверстников, нормальную семью, в общем, а не такого, как я. И, наверное, он был прав… - Я не хочу… - раздался голос Тимоти, а следом послышался голос женщины: - Десять минут еще поговори, чего ты бегаешь, как дикий? Радовался бы, что кто-то усыновит, думаешь, в приюте лучше тебе будет?! Я встал и стоял, нервничая и глядя, как Тимоти заводят с опущенной головой обратно. - Я скоро вернусь, - женщина посмотрел на меня оценивающе. - У вас есть еще пятнадцать минут. Тимоти поплелся к стулу и сел, не глядя на меня. Я сел тоже и прочистил горло. - У меня нет опыта с детьми… так-то, - я понял, что все равно выгляжу глупо и лучше сказать без прелюдий. - Но у меня хорошая квартира и деньги есть, ты не будешь ни в чем нуждаться. Год же всего… - Не нужны мне ваши деньги! - с ненавистью сказал Тимоти. Я испугался. Наверное, не надо было говорить про деньги. Теперь я вообще не знал, что сказать. - Тимоти, я… - я вздохнул. - Понимаю, ты меня не знаешь, и я тебя тоже. Но ты уже взрослый. Достаточно взрослый… - я взглянул на него. Он опять смотрел испуганно. - Будешь делать, что хочешь. Я не стану как-то давить на тебя, ну, в пределах нормы… Просто я хочу тебя поддержать, пока тебе не исполнится восемнадцать. Твоя мама была моей подругой, она бы не хотела чтобы ты оказался в приюте. - Это вы будете решать? - тихо спросил он. - Или я могу отказаться? - Наверное, можешь, - я пожал плечами. Тимоти снова закачал ногой, а потом украдкой на меня посмотрел. - А вы работаете? - Да. Я реставратор. Тут такое дело… - я с сомнением взглянул на него. - Мне по работе предложили контракт. Поездка в Австрию, реставрация церкви. Там красиво, озеро с лебедями и горы, яркие домики, а зима снежная. Ты бы хотел поехать в Европу? Он посмотрел на меня почти удивленно. - Зачем я вам там? - Просто я подумал, что там спокойно, и тебе будет получше, да и я не буду тебя стеснять, потому что весь день на работе… Тимоти нахмурился и отвернулся, рассматривая окно. - Ну, я не всегда буду работать. Там, наверное, есть какие-то интересные места… - с отчаянием сказал я. - Я бы лучше в приюте остался. Я вздохнул. Наверное, я должен был радоваться, ведь Тимоти был для меня сейчас совсем некстати, и если уж ему так хотелось остаться в приюте, то что я тут мог поделать. Но что-то заставляло меня не верить в это его желание. Может, он просто боялся меня? - Ладно, - я кивнул. - Ты взрослый мальчик, заставить я тебя не могу. Я просто хотел, как лучше. Тимоти не смотрел на меня, он сел боком и уставился в окно, отказываясь от дальнейшего общения. Я уехал домой ни с чем. С тех пор на душе было неспокойно. Как я ни старался, я не мог перестать думать о несчастном Тимоти и его желании отправиться в приют. Но я решил поехать в Австрию и согласиться на контракт, в надежде, что это хоть как-то отвлечет меня от всех грустных дум. Прошла неделя, и я смирился с тем, что мы с Тимоти не пришли к общему соглашению. Кажется, женщина-юрист говорила, что если я не приму решение в течение семи дней, то Тимоти будет отправлен в приют, поэтому я посчитал что дело решенное. Но где-то на десятый день раздался звонок, снова на мой домашний. Я как раз смотрел предложенные моей нанимающей компанией дома в Халльштатте, стараясь что-то выбрать. Звонила мисс Уиллс, голос ее был встревоженный. - Мистер Хаммер, вы уж извините, что я вас опять беспокою… - она сделала паузу. - Но тут такое дело… - Что-то с Тимоти? - я даже встал со стула, стремясь найти сигареты. - Несколько дней назад его отправили в приют на постоянной основе, но там у них что-то случилось. Мальчик в истерике, сказал мне по телефону, что передумал и хочет остаться с вами. Уже поздновато для этого, но, в силу обстоятельств… подросток, сами понимаете, да и всего несколько дней прошло… Я подумала, может, вы могли бы согласиться? - Да. Конечно! - я был сам себе удивлен, но у меня словно камень с души упал, когда я это услышал. - Я заберу его. - Как хорошо! - она обрадовалась. - Тогда давайте завтра утром встретимся для оформления бумаг? А через несколько дней сможете его забрать. Мне пришлось написать моему работодателю, что я поеду с приемным сыном, поэтому мне нужен дом на двоих, а потом несколько дней я ездил по всем инстанциям, чтобы оформить кучу бумаг, но все равно стало спокойнее. Надо признаться, что ехать в незнакомую страну с кем-то было проще, нежели если бы я был один. Может, конечно, меня ждали такие проблемы, о которых я и помыслить не мог, но сейчас все казалось простым, и я даже порадовался, что проведу следующие полгода с Тимоти, а не в одиночестве, как мне рисовалось в не слишком прекрасном будущем. Родителям я не стал об этом рассказывать, понимая, какие волнения вызовет мое стремительное усыновление, тем более, наряду с переездом в Австрию. Но вот своему другу Майклу решил сообщить, когда мы встретились в баре, чтобы выпить по стаканчику и обсудить мой скорый переезд. Как только Майкл услышал о том, что я буквально сегодня подписал последнюю бумагу по усыновлению, он поперхнулся виски, вытаращив на меня глаза. - Ты с ума сошел? - он покачал головой, продолжая кашлять. - Точно, головой двинулся! - Не мог же я оставить сына друзей в приюте, - я неодобрительно на него посмотрел. - А если он наркоман или начнет водить своих друзей к тебе в дом? Сам же говоришь, он какой-то странный. Арми… - он приподнял брови. - Ему же шестнадцать! - Не говори глупости. Он тихий мальчик, потерял сначала мать, потом отца. У него просто травма. - Тем более, неизвестно, что у него с головой… - он округлил глаза. - А у тебя работа! - Майкл, хватит нагнетать! - я расстроился, потому что начал всерьез бояться. - Это на год с небольшим. Не так и долго. - С тех пор, как ты развелся с Ингрид, ты стал странным, может, тебе стоило найти подружку в Австрии? Развлекся бы в свободное время, а ты взял ребенка-подростка… Майкл не уставал удивляться и рисовать мне страшные прогнозы весь вечер, и я вернулся домой с тяжелым сердцем. Но было уже слишком поздно раздумывать, дело было сделано. Тимоти на бумагах стал моим подопечным, и утром я отправился его забирать. В этот раз погода была холодная, но тихая, я ехал на машине и все думал, как пройдет наша новая встреча. И еще меня беспокоило то, что случилось в приюте, с чего это так резко Тимоти изменил свое решение… В холле, пока я подписывал нужные бумаги, Тимоти сидел на диване в углу. Рядом с ним стояла сумка и чемодан. Он даже ни разу не повернулся, чтобы посмотреть на меня, хотя знал, что я приехал и занимаюсь бумагами. Когда я закончил и подошел к нему, чтобы отвести в машину, Тимоти сам встал, не дожидаясь приглашения, и посмотрел на меня мельком. Я увидел, что его губа разбита. - Тимоти, что случилось? - спросил я, стараясь наклониться и заглянуть в его лицо. Он ничего не ответил на это, просто сказал тихо: - Спасибо, что забрали меня, я знаю, вы уже не должны были… - Я же предлагал, все нормально, я не изменил своего решения, - я улыбнулся, но он не смотрел на меня. - Ладно, пойдем в машину, я отвезу тебя домой. Завтра вечером у нас самолет. Тимоти покорно шел за мной, я попытался взять его чемодан или сумку, но он не дал, все нес сам. Мне было так его жалко, наверное, его побили, может он и не хотел ехать ко мне, но там было так плохо, что не выдержал. Бедный ребенок! У меня выступали слезы на глазах, когда я начинал все это обдумывать. Тимоти забрался в машину и смирно сидел на заднем сиденье, пока мы ехали ко мне. Так же смирно он вошел в мою квартиру и разувался, а потом ждал распоряжения, куда ему идти. - Что ты любишь есть? - спросил я, когда он снял кроссовки. - Я не голоден, - он со страхом осмотрел прихожую. - Как это? Мы должны пообедать и поужинать, - растерянно сказал я. - Я обычно заказываю еду. Ты выбери, что захочешь, ладно? - Просто бургер можно, мне все равно, - тихо отозвался он. - Садись, - я указал ему на диван в гостиной. - У нас всего одна спальня в квартире, я тебе все устрою, там будешь спать, а я тут, на диване. - У вас? - он посмотрел на меня. - Это я по привычке… я же с женой жил, - я усмехнулся. - Десять лет, сложно перестроиться. - Я могу на диване, зачем мне целая спальня, - он покачал головой. - Это я могу на диване. У меня привычка. Иногда спал после работы там, где работал, я привычный, - возразил я. Тимоти осторожно сел на диван и обхватил себя руками, глядя в окно. - Я тогда закажу нам еду, приготовлю тебе комнату, а ты пока можешь отдыхать. Может, тебе телевизор включить? - Спасибо, - сказал он. Пока я занимался комнатой и заказывал все, что ни попадя, он сидел ровно и смотрел телевизор, даже не прислонился к спинке дивана. Я чувствовал его неловкость, и от этого неловко становилось мне. Потом привезли еду, и я отвел Тимоти на кухню. Ел он мало и не переставая смотрел только в тарелку, а потом стал все убирать, даже подошел к раковине, чтобы помыть посуду. - Что ты! Не нужно, - я подошел к нему, желая показать, что есть посудомоечная машина. Но договорить я не успел, он так шарахнулся от меня в сторону, что наткнулся на стул и упал. Я поспешил к нему, пытаясь поднять, но он замотал головой. - Не надо, - и выставил руку вперед. - Извините. - Да все в порядке, ты не ушибся? - я испуганно на него взглянул. - Всё нормально, - он поднялся и поднял стул, остановившись за ним и оглядываясь по сторонам, будто не знал, что ему теперь делать. - У нас есть посудомоечная машина… - я махнул рукой. - Мыть не нужно. - Я тогда составлю туда посуду, - тихо сказал Тимоти. - Хорошо, - я кивнул ему. - Мне нужно заняться бумагами перед отъездом, ты отдыхай, ладно? - Можно я потом в комнату пойду? - спросил он. - Конечно. И вообще, Тимоти, ты не должен меня о таком спрашивать. Это и твоя квартира тоже, - я улыбнулся. Он недоверчиво на меня посмотрел и занялся посудой. Я пошел в кабинет разгребать остатки документов и бумаг. Но не мог ни на чем всерьез сосредоточиться, все думал о Тимоти. Наверное, смерть матери была для него настоящей катастрофой, вот каким он стал. Мы с Нилом почти не говорили о том, как он справляется, да и вообще не виделись за эти полтора года, наверное, ему нелегко пришлось с мальчиком. Хотя, с Нилом все было иначе, Тимоти с ним рос, а меня он видел второй раз в жизни. Я был для него незнакомым мужчиной, с которым Тимоти предстояло ехать в незнакомую страну и провести много времени. Я мог его понять, и мне бы не хотелось на него давить. Я решил, что буду с ним настолько мягким, насколько смогу, единственная проблема - я не был уверен, что ему нужно мое внимание, может, я был ему неприятен и со мной он чувствовал себя неловко… Ему нужно было время и забота, так я для себя определил. Перед сном я хотел пожелать ему спокойной ночи и спросить, не нужно ли чего. Я постучал в дверь спальни и нажал на ручку, но дверь оказалась заперта изнутри. - Тимоти… - позвал я. Было тихо. Может, он уже спал, а может, не хотел со мной разговаривать. Я постоял еще немного и стукнул еще раз. Раздались шаги за дверью, и, кажется, он остановился перед ней. - Нельзя закрывать? - спросил он сдавленно. - Что? Нет, можно, конечно, - поспешил ответить я. - Я хотел пожелать спокойной ночи и спросить, не нужно ли чего. - Можно я буду спать? - Тимоти говорил тихо, я едва разбирал его слова. - Да, да, спокойной ночи, - я закивал за дверью. Снова раздались шаги, наверное, он лег в кровать. Стоит ли говорить, что я опять не мог уснуть. Но теперь моей основной заботой был Тимоти. Мне казалось, что он будто бы напуган, может, конечно, виной этому был я, а может, время, проведенное в приюте. Даже поездка в Европу уже так сильно меня не волновала, теперь я думал о том, как сделать жизнь Тимоти спокойной и приятной. Уснул я только к утру, а в восемь прозвенел будильник. До вечера и отъезда в аэропорт требовалось выполнить множество дел, поэтому я не мог позволить себе спать. Я встал с дивана, размяв тело, и отправился на кухню. Там я курил и думал, что нужно завтракать нормально, раз теперь со мной живет Тимоти. Кофе и сигарета больше не являлись полноценным приемом пищи. Но, все-таки, я начал именно с кофе, потому что глаза просто закрывались. Тимоти не было видно или слышно. Я разыскал овсяные хлопья и фрукты, начал варить кашу, сделал тосты с джемом и арахисовым маслом, а потом налил сок. Наверное, так было правильно. Пора было будить Тимоти. Я снова пошел стучать ему в дверь, но дверь оказалась открытой. Когда я вошел в комнату, Тимоти, уже одетый и, судя по всему, причесанный и умытый, сидел на краешке заправленной кровати. - Доброе утро, - я улыбнулся, надеясь хоть как-то быть дружелюбным. - Пойдем завтракать? - Я не знал, во сколько нужно вставать, извините… - он виновато на меня взглянул. - Это не важно, ты можешь вставать, когда захочешь, - я засмеялся. - Просто сегодня нам нужно собраться до отъезда в аэропорт. Мы пошли на кухню, где Тимоти сел и съел кашу и тост, запив соком. Я не мог понять, хочет ли он это есть или нет, он делал все так, словно привык делать то, что ему говорили. - Ты любишь кашу? - я посмотрел на то, как он допивает сок. - Это вроде бы полезно, но если не нравится, мы что-то другое придумаем… - Извините, что вам пришлось делать это из-за меня, я могу просто сам что-то приготовить. - А что ты любишь? - я посмотрел на него, стараясь докопаться до истины. - Макароны с сыром, - мгновенно сказал он. - Быстрого приготовления? - я удивленно на него посмотрел. - Да. - Я, конечно, не очень хорошо готовлю, но лучше такое не есть, это вредно, - осторожно заметил я. Он молчал, глядя на сок. - Ты любишь сладкое? - я не знал, как его порадовать. - Какое? - он посмотрел на меня со страхом, будто я сказал что-то ужасное. - Ну, шоколад. Или конфеты, - я улыбнулся. - Просто так? - Что? - я не понял его вопроса. И он сразу же замолчал, опустив голову. - Я обычно не ем сладкое, - поспешил я вернуться к теме разговора. - Но я куплю тебе, и вообще, я дам тебе денег, сам выберешь, что захочешь. Думаю, в Австрии вкусный шоколад. - Можно у вас попросить… - он взглянул на меня растерянно. - Конечно, не стесняйся, говори, что будет нужно, - я кивнул. - Я ночью плохо сплю, мне бы какое-то снотворное, может, таблетки, - он стал красным. - Только я не хочу к врачу… - Хорошо, - я улыбнулся, стараясь не показывать того, что я обеспокоен этой новостью. - Я посмотрю сегодня в аптеке и подберу что-то для твоего возраста, не очень сильное. Он посмотрел на меня так, будто я сделал что-то невозможное, хотя я не сделал еще ничего. - Только… Тимоти, - я замялся. - Ты не против, если ты будешь выпивать их под моим надзором, так сказать. - Да, - он согласился, начиная заниматься уборкой на столе. После завтрака он ушел в комнату и был там. Я как-то постеснялся заходить и спрашивать, чем он занят, мне думалось, что лучше его не трогать, а может, он уснул, ведь ночью спал плохо… Мне тоже хотелось спать, но я занимался всеми делами, решал вопросы с квартирой и звонил матери, чтобы сообщить, что я улетаю. В аэропорт мы даже приехали чуть пораньше. Тимоти был готов, когда я зашел в комнату, поэтому никаких проблем не возникло. По пути мы заехали в аптеку, и я купил ему снотворное, самое легкое, понадеявшись на эффект плацебо и не желая его травить таблетками. Мне вдруг стало волнительно, впереди ждала новая, неизведанная жизнь. Тимоти был молчалив и спокоен, он все время ровно сидел на заднем сиденье и смотрел в окно, хотя что-то я сомневался, что ему было интересно. Когда мы уже сели в самолет, я предложил ему устроиться у окна. Он с минуту смотрел на сиденья, а потом спросил: - Зачем? - Так получше же сидеть у окна… - я пожал плечами. - Ну, ты сам выбирай, как тебе нравится? Он молча пролез к окну и сел, начиная нервно осматриваться и ерзать. Я закинул ручную кладь наверх и сел рядом. - Ну, вот, мы готовы к путешествию, - я улыбнулся, надеясь хоть как-то его подбодрить. - Сколько нам лететь? - он выглядел взволнованно. - Десять часов до Зальцбурга. Ну, а потом еще на автобусе и машине. Долго… Может, ты поспать хочешь? - Я никогда так далеко не летал, - тихо сказал Тимоти. - Мы домой летим, так что не волнуйся. Теперь там наш дом. Он вжался в сиденье и уставился в окно. Мне стало так его жалко, что просто сердце рвалось. Я хотел погладить его по плечу и сказать, что все будет хорошо, но, казалось, мои прикосновения его бы только сильнее напугали, поэтому я решил ждать. Ждать момента, когда он, наконец, почувствует себя в безопасности. Я достал книгу о Халльштатте и собирался почитать, чтобы убить время. - Как красиво… - произнес Тимоти из своего укрытия. - Как в сказке. - Да, - я обрадовался, что он проявил хоть какой-то интерес. - А наш дом прямо у озера. Надеюсь, тебе понравится! - Почему вы меня взяли? - шепотом спросил Тимоти, позабыв о книге и глянув на меня исподлобья. - Потому что этого бы хотели твои родители, - я вздохнул. - Разве я не говорил тебе? - Я - обуза. И зачем вам это? - он стал каким-то агрессивным в момент. - Я хотел, чтобы ты помогал в реставрационных работах, - безэмоционально сказал я. - Грязная работа, мне нужен бесплатный помощник. - Да? - шокировано пробормотал Тимоти, словно перед ним открылась истина. - Боже, да это шутка! - я рассмеялся. - Я шучу, Тимоти. Он нахмурился и стал выглядеть растерянно и даже сконфуженно. - Я просто хотел помочь. Разве это плохо? Тимоти отвернулся к окну, никак это не прокомментировав. Но через несколько минут он повернулся. - Дайте мне одну таблетку, я попробую уснуть, - сказал он. И то ли таблетки действовали хорошо, то ли эффект самовнушения, а может, сыграли роль все его волнения, но совсем скоро Тимоти уснул и сполз на бок. Я прикрыл его пледом, надеясь, что он выспится. Я думал, что буду испытывать волнение из-за переезда и нового места работы, но все, что я испытывал на самом деле - это волнение из-за Тимоти. Я впервые чувствовал за какого-то такую ответственность, и это было новое и невероятное по своей силе чувство.