Красота

По телу проходит волна озноба, заставляя подниматься волоски на коже. К горлу подступает тошнотворный ком, а желудок неприятно стягивает, добавляя гадких ощущений и лишь дразня желанием вывернуть завтрак наружу. В бессилии Леви хлестко откидывает голову назад, больно ударяясь затылком о ствол дерева, около которого он сидит уже четверть часа. Он все еще не оставляет попыток следить за тренировкой новобранцев, хоть и выдернул в итоге для этого Аккерман, так кстати появившуюся на площадке с полученным из штаба сообщением об утверждении предстоящей поездки к строительству железной дороги. Тянет в сон. Мышцы тяжелеют, заставляя расслабиться и прикрыть веки, а разум подсказывает, что, кажется, Леви заболел. Он разлепляет глаза, встречается с чуть обеспокоенным взглядом Микасы, обернувшейся в его сторону. Уже не в первый раз за последние пятнадцать минут. Она снова едва заметно хмурится, на лице мелькает нерешительная мысль, проявившаяся сжавшимися на секунду губами. Потом она снова отворачивается, подзывает к себе кого-то из солдат, что-то ему говорит и, когда тот кивает, уходя в сторону корпуса, уверенным шагом идет к Леви. Останавливается рядом, и он вымученно поднимает на нее голову. В высоте над ней — солнце, отчего его усталому сознанию образ Микасы представляется небесным созданием. Она медлит мгновение, переминаясь с ноги на ногу, и опускается перед ним на колени. Морок рассеивается: теперь Леви отчетливо и близко различает черты ее лица. — Вы неважно выглядите, капитан, — она держит руки на ногах, сжимая пальцы друг с другом, — Может… может, вам вернуться к себе? Он медленно моргает, пережидая внезапный спазм в висках. — Я в порядке. — По вам не скажешь, — Микаса снова сводит брови и чуть опускает голову, предвидя его реакцию. — Я позвала Ханджи. Извините. У вас, правда, нездоровый вид. — Как скажешь, — к ее удивлению, отвечает он безразлично и тихо, закрывая глаза. Микаса видит выступившую на его лбу испарину и неосознанно дергает рукой, тут же останавливая саму себя. Она почти уверена, что у него жар. Удостовериться в этом смелости не хватает — незаметно выдыхает, понимая, что к ним уже направляется Ханджи, пересекая тренировочную площадку. Сейчас командующая все решит и позаботится о капитане, освободив Микасу от неловкости. Так и выходит. — Леви! Ты заболел?! — взволнованно кричит та издалека, сотрясая такую желанную тишину. — Не ори. — Так. Говори, что с тобой? Болит что-нибудь? — Да. Мозг. От твоего крика. — Я не кричу, Леви. Я так разговариваю, — угрюмо отвечает Ханджи. Спокойствие в голосе исчезает, как только она кладет ладонь ему на лоб. — Да ты весь горишь! — Тц… — Нечего цокать! — она берет его запястье, подтверждая свою догадку в том, что сердце его бешено колотится. — Ты уже восьмой заболевший за три дня. Это плохо. — Неужели? — Прекрати ерничать. Встать можешь? — не дожидаясь его ответа, Ханджи поворачивается к уже поднявшейся Микасе. — Аккерман, помоги мне. Отведем его в лазарет. — Сам справлюсь, — Леви весьма грубо пресекает ее попытку помочь. Опирается одной рукой на землю, второй — на ствол дерева, шумно тянет воздух и встает. Ханджи фыркает, складывая руки на груди. — Я похож на зеленого сопляка по-твоему? — Ну, лицо у тебя сейчас точно зеленое, — язвит в ответ Ханджи, а Микаса давится усмешкой за спиной Леви. Он пропускает слова мимо ушей. — И избавь меня от компании стонущих малолеток. Твоим мерзким отваром я могу и у себя в кабинете насладиться. — Просто признай, что не хочешь показаться больным перед подчиненными, — Ханджи идет вровень с ним, готовая в любой момент подставить руку. — Не хочешь в палату — твое дело. И все же у нас тут эпидемия намечается, так что не советую игнорировать мое лечение. В кабинете Ханджи помогает Леви лечь на диван под его недовольное шипение. Подает подушку, хочет укрыть. Он не дает, хочет сначала снять сапоги. Микаса мнется у порога. — Тогда я… пойду? — неуверенно спрашивает она. — Погоди, — Ханджи отвлекается, смотрит на нее. — Я схожу за всем необходимым, а ты побудь здесь, пока я не вернусь. Хорошо? Микаса кивает, Леви тянется к сапогам. Комната перед его глазами кружит, и он фокусирует взгляд на своих пальцах, обхвативших голень. Дыхание тяжелое и шумное, под черепом пульсирует: видимо, не стоило геройствовать перед Ханджи, ускоряя шаг к корпусу, потому что стало только хуже. — Я вам помогу, — решается Микаса и садится на пол, когда дверь в кабинет за командующей закрывается. Леви закрывает глаза, убирает руки. Она тянет за сапог, придерживая под коленом, потом осторожно снимает второй. Когда начинает разматывать подвертки, Леви открывает глаза, смотрит на Микасу. Наблюдает, как черные волосы чуть покачиваются в такт ее движениям, и почему-то не может отвести взгляд. — Тебе необязательно это делать, — произносит тихо. — Мне не трудно, сэр, — она поднимает на него глаза, и Леви не хочет больше ничего говорить. Отрешенно кивает и откидывается на спинку дивана, разрывая зрительный контакт. Микаса ровно ставит сапоги в угол, пока Леви ложится. Его уже знобит, и он тянет одеяло до подбородка. Она поджимает губы и идет к окну: даже если он чувствует холод, помещение все равно нужно проветрить. Тянет за створку, стараясь не шуметь, и поправляет темную занавеску, не впуская солнечный свет. — О, Аккерман. Молодец, — в кабинет возвращается Ханджи и начинает расставлять лекарства на его столе, бесцеремонно отодвигая бумаги. Чуть не опрокидывает чернила: Микаса вовремя ловит, смотрит почти осуждающе. — Спасибо, — отвечает ей Ханджи одними губами и продолжает суетиться. — Я дальше справлюсь, Микаса. Можешь идти. На следующий день Зое вызывает ее, Армина и Эрена к себе. На юго-западе строилась железная дорога, Леви и Армин вместе с небольшой группой солдат, сформированной для смены части рабочих, должны были передать инженерам дополненные схемы. Только вот обрушившаяся эпидемия меняет все планы, а тормозить строительство нельзя. — Значит, действуем так… — начинает Ханджи и закусывает губу. — Леви болен. Надеюсь, он быстро встанет на ноги. Но ждать мы не можем — надо ехать. Мы в затруднительном положении: капитанов и так не хватало, теперь они все в госпитале вместе с обычными солдатами. Так что придется ехать вам. — Титанов за стенами больше нет. Думаю, мы справимся, — говорит Армин. — Да. Угрозы там нет, поэтому ты как раз-таки остаешься со мной. Мне нужна помощь. Микаса, Эрен, берете пятерых не заболевших новобранцев из списка и выдвигаетесь завтра. Аккерман — за старшую. — Есть! — руки Микасы взлетают к сердцу и пояснице. — И… Микаса… — Ханджи нервно стучит пальцами по столу. — Постарайтесь вернуться быстро: Леви мне голову оторвет, если узнает, что я отправила отряд солдат за стены без старшего по званию. — Мы справимся, — уверенно кивает Эрен. Утром они выдвигаются за стену. Микаса впереди. Спина ровная, волосы собраны в короткий хвост, крылья на зеленом плаще развеваются ветром. Она иногда оборачивается, но почти все время смотрит вперед. Им нужно спешить: если все пройдет по плану, они успеют вернуться меньше, чем через два дня. А если не станут ночевать по прибытии, то даже быстрее. Через полчаса Эрен равняется с Микасой: — Ты со спины прямо как капитан Леви. — Не говори ерунды, — негромко фыркает Микаса, бросив быстрый взгляд в его сторону. — Вы похожи, — он дергает плечом, чуть улыбнувшись, — это сложно отрицать. Она ничего не отвечает, смотрит вперед и пришпоривает лошадь, ускоряясь. Еще через несколько часов редкие деревья остаются за спиной, где-то в паре километров от них, по левую руку, — побережье, где совсем скоро начнется строительство порта, а пока за скалами спрятаны корабли марлийцев. Впереди лагерь. Там укладывают железную дорогу, ведущую прямо к морю. Микаса размышляет о том, сколько времени нужно лошадям на отдых, и о том, смогут ли они выдвинуться обратно прямо ночью, когда со стороны моря доносится шум. Небо чистое — это не гром. Однако звук до боли знакомый. И сердце Микасы замирает, когда все резко останавливаются и оборачиваются. Она может поклясться, что видит вспышки, похожие на молнии. Одну за одной. Не может быть. Какого черта? — Микаса… Она оборачивается. Эрен сжимает кулаки, смотрит зло. Новобранцы подобрались, не до конца понимая, что происходит. — Эрен… Неужели? — Да. Нужно что-то делать. Решай, Микаса. Решать? Она жмурится, делает вдох, затем длинный выдох. Сколько времени потребуется вновь обращенным титанам, чтобы добраться до них? А до железной дороги? Ведь там людей еще больше. Деревья остались позади, впереди одни поля. Хорошо, хоть додумались ехать со снаряжением. Только толку от него, если зацепиться не за что. И сопровождающие их новобранцы с титанами никогда не сражались. Что они могут? Трястись от страха и вопить, пока их будут жрать? Но медлить нельзя: нужно выбирать, что делать. — Мы не знаем, скольких обратили… — Микаса медлит мгновение, потом дергает плечами и продолжает твердо. — Дэйв и Нил, скачите к лагерю. Так быстро, как только это возможно. Надо успеть их предупредить. Если титаны вас нагонят, постарайтесь избегать боя. Крис, ты отправляешься обратно в корпус. Расскажи, что случилось. Я насчитала около двадцати вспышек. Не знаю, понадобится ли нам помощь. Пусть командующая решает. Эрен, — она оборачивается к нему, — придется обратиться… Мне нужно, чтобы ты приманил их к тому лесу, — Микаса указывает кивком головы назад. — Мы с оставшимися будем там. По крайней мере, там можно сражаться. Всем все понятно? Она хмурится и дожидается реакции остальных. План так себе, но другого нет. Эрен приближается к ней, обхватывает пальцами плечо, смотрит в глаза. — Все правильно. Мы справимся. Он оставляет ей свою лошадь, бежит вперед и через минуту превращается в титана. Оборачивается, кивает Микасе и затем уносится в сторону моря. Вместе с тремя солдатами она разворачивается в обратную сторону: до ближайшего леса около десяти минут. Добравшись до деревьев, Крис скачет дальше, остальные занимают позиции и ждут. Пусть сердце в груди клокочет, вида Микаса не подает. Стоит с клинками наготове на высокой ветке, холодным взглядом всматривается вдаль. Нервно сглатывает, когда замечает Эрена и мчащихся за ним титанов. Два… пять… восемь… — Я насчитал двадцать три! — кричит Рик. — Будьте осторожны, — негромко произносит Микаса и крепче сжимает рукояти, готовясь к сражению. Она цепляется глазами за Эрена, резко остановившегося и развернувшегося у деревьев. Он издает рычащий крик и с легкостью разрывает на части сразу двух титанов. Микаса летит, выбрасывая тросы вперед, отталкивается от его плеча и перерезает загривок третьего. Рик и Бьерн тоже вступают в схватку с великанами: она оставила с собой самых опытных из новобранцев. Чужая кровь титанов, совсем недавно бывшими обычными людьми, испаряется с клинков, а новая уже заливает лицо. Микаса возвращается на ветку дерева и смахивает ее с глаз еще до того, как горячая жижа исчезает. — Бьерн! Слева! — кричит она, и парень в последний момент успевает отскочить в сторону от разинутого уродливого рта. — Эрен! На него набрасываются сразу четверо. Микаса срывается ему на помощь, стараясь не попасть под руку Атакующему. Помогает ему отбиться, опять летит к дереву. Титаны уже проникают в гущу леса, раскачивая хлипкие стволы с разведчиками. — Быстрее! Быстрее! Двигайтесь! — кричит Микаса. — Вам нас не одолеть, твари, — зло шипит она себе под нос и снова срывается с места. — Рик! У того плохи дела: одного он зарубил, но второй уже подставил пасть под летящего прямо в нее парня, и Микаса в последнее мгновение успевает оттолкнуть солдата в сторону, слыша, как за ее затылком клацают огромные зубы. Они тут не умрут. Время будто замедляется, когда она видит руку титана, безразлично опускающуюся на ее трос, пока она пытается успеть его отцепить. Не успевает. Ее с силой отбрасывает назад, и Микаса врезается спиной в дерево. От удара из легких выдавливается весь воздух до последней капли, и все, что она запоминает, — это рвущаяся об острую ветку кожа от лопатки до плеча. *** Леви снится сон. Или же раскаленное сознание подкидывает ему воспоминания, пока организм борется с вирусом. Не так-то и важно: ощущения одинаковые. Его боевой конь упал, потащив наездника за собой. Как тот смог продержаться на ногах последние полчаса, унося Леви дальше от титанов, когда остальные уже погибли, было загадкой. У коня был распорот бок, кровь пропитала ткань на правой ноге Леви. Он уже точно был готов испустить дух. Леви сидел перед ним на коленях, весь в грязи и крови животного, и часто вдыхал обжигающий легкие воздух. Ему нужно избавить коня от страданий, но сил на это нет. К этому Аккерман так и не смог привыкнуть. Конь смотрел на него бездонными глазами и пыхтел, раздувая ноздри. Он ждал и уже был готов. Почему же Леви не готов? Сильный, с красивой черной гривой, преданный друг… прощался. А может, даже извинялся. — Прости… Леви достает револьвер, сжимая рукоять твердыми пальцами. Проводит ладонью по гладкой морде коня и встает, в последний раз заглядывая ему в глаза. Звук выстрела свинцовым пеплом оседает на коже. Сковывает горло. Леви снова падает вниз, больно ударяясь коленями. Он ведь не камень. — Прости, — повторяет уже шепотом: громче не выходит. Кровь тонкой струйкой стекает из головы животного по шее, тонет в шерсти, впитывается в землю. Леви смотрит и видит в этом внезапном горе особенную красоту. Красота чужой смерти завораживает, останавливая время. Разрешая ощутить такой нужный покой. Хотя бы на миг. Он просыпается и утыкается взглядом в табуретку у дивана. На ней — стакан, лекарство и чайная ложка. В комнате темно. Кажется, уже вечер. Или зашторенное окно дает такой эффект. Леви садится, проводит рукой по волосам. На ладони остается жирный налет, и он морщится, решая, что уже точно пора посетить душевую. — Леви? Ты уже встал? — чуть нервно оборачивается на него Ханджи, когда тот находит ее на улице. — Пора бы уже. Что у вас тут происходит? — он кивает на суетящихся рядом солдат. — Да… в общем… — она хмурится, поджимая губы, и говорит на выдохе. — Леви, ты только не волнуйся. Он дергает вверх одной бровью и складывает руки на груди. — Говори. — Нужно было отправить схемы к лагерю. Я не знала, когда ты очнешься, — она смотрит на него виновато, а у Леви крылья носа уже раздуваются. — Я отправила Аккерман, Йегера и пятерых новобранцев. Один из них только что вернулся и доложил… — она сглатывает слюну. — Там опять титаны, Леви. Это какой-то бред. Знаю, но Микаса его сама к нам отправила. Он говорит, что они остались там сражаться. Видимо, им нужна помощь. — Конечно, им нужна помощь, — зло шипит Леви, озираясь по сторонам. Командует одному из солдат подготовить ему лошадь и снаряжение. — Чем ты думала, Ханджи? — За стенами давно нет титанов, Леви! Это должна была быть обычная поездка. Туда и обратно… Он ведет плечами и стискивает челюсти, ничего не отвечая. Права. Как обычно. Только руки все равно начинают мелко дрожать, и он сжимает пальцы в кулаки, не выдавая волнения. Аккерман хороша, Йегер, вообще, титан. Справятся. Должны. А сердце продолжает колотиться, когда они выезжают за стены. Сколько там было титанов? Где сражались? Там же поля сплошные. Он резко тормозит свою лошадь, видя бегущего навстречу Атакующего. За ним — двое из новобранцев и две лошади без всадников. Ледяные пальцы сжимают поводья, когда Леви понимает, что не видит Микасу. Эрен приближается, выдыхает через ноздри и опускается недалеко от них на колени. У него на руках Аккерман. Он осторожно опускает ее на землю, а сам освобождается от тела титана, тут же подбегая к остальным с взволнованным лицом. — Она ранена. Жива, — слышит, как объясняет остальным спрыгнувший с лошади Рик. — У вас есть повозка? Конечно, у них есть повозка. Они ехали за трупами. — Мы всех уничтожили, капитан, — Эрен смотрит на Леви, так и застывшего в седле. — У нас получилось. Все живы. — Что с Аккерман? — тихо спрашивает Леви у Рика, кивнув Эрену. — Ударилась о дерево, — тот опускает голову, перекладывая ее в повозку. — Меня спасала. — А кровь? — его взгляд прикован к почерневшему плащу. — Распорола спину. Когда падала, — угрюмо добавляет Эрен, запрыгивая к ней. — Давайте поторопимся. Леви приходит к ней вечером, уже после отбоя. Рана оказалась хоть и неприятной, но не такой глубокой: Микасу перевязали и отпустили к себе. Она сидит на кровати и рассеянно смотрит в окно. Вторая постель свободна: Блаус еще в госпитале. — Можно войти? — он стоит в дверях, держится за ручку. — Капитан? Конечно, — она отворачивает лицо, украдкой смахивает слезу. — Почему ревешь? — он садится на кровать напротив. — Извините. — Тц. Они молчат. В открытое окно светит луна. В конюшне неподалеку шумит проснувшаяся лошадь. Черты лица Микасы заострены. Взгляд устремлен на улицу. Леви не может не смотреть. Снова. — Как вы справляетесь со страхом, капитан? — она поворачивает голову, и они встречаются взглядами. — Когда несете ответственность за… за нас всех? Как не боитесь… смерти? — А кто тебе сказал, что я не боюсь? — Микаса в едва заметном удивлении распахивает глаза и опускает голову. Леви тяжело вздыхает. — Ты молодец. — Да уж, — она усмехается и ненадолго замолкает. — Если бы не Эрен, мы бы все там погибли. — Может быть, — горький привкус правды остается на губах. — Мы уже не узнаем. — Знаете, чего бы я хотела? — Леви чуть наклоняет голову, предлагая продолжать. — Хочу, чтобы никому из нас не было страшно. Никогда. Хочу смотреть на эту луну, — она поворачивает голову к окну и кивает, — и любоваться. А не думать, что там, за морем, на нее такую же смотрят те, кто желает нам смерти. Хочу видеть красоту этого мира, а не только боль и смерть. «Я тоже этого хочу», — думает Леви, и Микаса снова поворачивается к нему. — Хочешь видеть красоту — просто смотри, Микаса. Разрешай себе. Хотя бы иногда. Красота есть даже в смерти, поверь. — И что делать с этой смертельной красотой? — невесело спрашивает она. — Этого я не знаю. *** Леви не понимает, почему именно эти воспоминания накрывают его мысли, когда он лежит в наспех собранной телеге посреди леса. Каждая клетка его тела болит, сам он только что не стонет. Из забытья его выводит голос Микасы: она ругается с Леонхарт. Он бы встрял, но уверен, что та сама разберется. Такой взрослой стала. Уже не прячется в слезах. Просто потому, что уже не плачет. Леви не уверен, что это хороший знак. Он снова прикрывает оставшийся глаз, то ли опять теряя сознание, то ли просто впадая в дрему. — Расшумелись, — он все-таки заставляет себя поднять корпус, опираясь на одну руку, когда слышит звуки борьбы, а потом жалостливые причитания марлийской малявки, к которой через минуту присоединился ее храбрый друг. С виду Леви спокоен и привычно недоволен шумом, однако в груди у него клокочет беспокойство: вот-вот хрупкий мир их малочисленной группы полетит к чертям. Леви видит, как Жан скрывается в темноте деревьев и как за ним подрывается Ханджи. — Я поговорю с ним, — отрешенно бросает командующая, будто самой себе, поднимаясь с земли у костра. — Микаса, присмотри, пожалуйста, за Леви. Он провожает Ханджи взглядом и укладывается обратно под непрекращающиеся всхлипывания Габи. Швы на лице горят под бинтами, места оторванных пальцев пульсируют адским огнем. Лучше бы он умер. Лучше ли? — Капитан, — ее тихий голос, как волна целебной прохлады, проникает под кожу. — Я рада, что вы не погибли. «Значит, я тоже рад» — От меня только лишние заботы теперь, — хрипит Леви, открывая глаз. — Это неправда. — Глупости, Микаса. Посмотри на меня. — Я и смотрю. Они встречаются взглядами, и Леви видит в ее глазах теплоту, от которой сжимается сердце. Она наклоняется, чтобы поправить старую простынь, скользнув волосами у его израненной щеки. Даже если эти волосы будут насквозь пропитаны человеческой кровью… Когда они будут пропитаны кровью, они все равно останутся частью его красивого мира. — Вы мне сами говорили, капитан. — Что говорил? — Чтобы я смотрела, если хочу видеть. Вот я и смотрю.