Из любви к искусству

Кощей идет сквозь толпу так, как человек ступает по полю — не замечая под своими ногами копошение мелких насекомых. Люди снуют мелкими помехами, явь, в последние века особенно шумная, гудит осиным гнездом не умолкающего мегаполиса. Он привычным образом умело абстрагировался от этого, пока из потока размышлений его не вырвал назойливый оклик, в котором прозвучала цепляющая ухо фраза: — Да погодите вы наконец! Пожалуйста! Ну послушайте, вы же вылитый Кощей Бессмертный! «Интересно», — думает Кощей, поднимая бровь при звучании имени, которым его едва ли мог назвать случайный человек. Поэтому он действительно останавливается, оборачиваясь и обнаруживая перед собой запыхавшееся недоразумение в модной сейчас чересчур мешковатой одежде, с ассиметричной прической. — Фух! С вашим ростом едва догонишь… — растянув губы в улыбке, мужчина пытается одновременно и отдышаться, и начать говорить — Послушайте, меня зовут Станислав Ягилев, я креативный продюсер, и мы делаем съемку в древнерусском стиле, сказки всякие, ювелирные украшения снимаем, и, мне кажется, вы бы идеально вписались в образ Кощея Бессмертного! — Вы думаете? — елейно ядовито протягивает оный, одаривая человека пристальным взглядом сверху -вниз. — Да! — не стушевавшись, и, едва заметив окутавший его вопреки июньской жаре холодок, утвердительно произносит Ягилев, — У нас отличные условия, бюджет на съемку полный, заплатим хорошо! — Я похож на того, кто нуждается в выгодных условиях сотрудничества и достойной оплате? — насмешливо протягивает Бессмертный, выразительно поднимая брови. Ягилев осекается, быстро сканируя взглядом возвышающуюся перед ним фигуру — костюм, сшитый идеально по фигуре, не хлесткий подиумный бренд, а как минимум Бриони, а, быть может, вообще ручной отшив по индивидуальному заказу. Запонки блестят слишком качественно, чтобы быть просто стеклом, а брелок от машины, который держат длинные изящные пальцы, не оставляет совсем уж никаких сомнений. — Нет-нет, конечно же, что вы! — и Ягилев торопливо и суетно меняет свою тактику, — Но вы так попадаете в образ! Быть может, из чистой любви к искусству? Уверен, эстетика вам не чужда! «Попадаю в образ значит…», — хмыкает Кощей и, склонив голову, всматривается в лицо незнакомца. Люди слишком давно забыли правду — однако некоторые из них еще не размыли в веках интуицию, некогда присущую лучшим из них, и этот мужчина даже не подозревал, какую иголку в стоге сена нашел. И это совпадение казалось Кощею скорее забавным, нежели раздражающим. — А Иван-царевич у вас там предполагается? — в конце концов произносит он после паузы, в течение которой Ягилев успевает начать нервно крутить свой телефон в руке. — Конечно! И кикиморы, и русалки, и жар-птица, и Василиса Премудрая, прочие герои русского эпоса и сказок! Народная культура сейчас весьма в тренде, у публики есть запрос на обращение к корням! В ответ на эту реплику Кощей не удерживается от откровенного хлесткого смешка, который отчасти сбивает энтузиазм с собеседника, но едва ли стирает широкую улыбку с лица. Так или иначе, Ягилеву не впервой было убеждать людей в том, во что он сам верил едва ли. — Привезу своего, и сниматься готов только с ним, — коротко бросает Бессмертный, садясь в машину и не одаривая собеседника ни взглядом, ни репликами вежливого прощания, — На выходных, в промежуток между двенадцатью и четырьмя дня. «Ладно, хочет своего, пусть везет своего, главное пусть сам приходит», — с толикой обескураженности думает продюсер, провожая автомобиль взглядом, — «На площадке поглядим, и, если что, продавим нашего». Он ощущает необычайное удовлетворение и азарт, сходные тому, которые чувствует поймавший вдохновение творец, или охотник, напавший на след дичи. Этот мужчина отлично подходит — длинные пальцы, худое лицо с острыми скулами, и эти странного цвета глаза. Однако подобранный кастинг-директором Иван-царевич Ягилева устраивал, поэтому сейчас он раздумывал о том, как бы сумасбродство идеального кандидата на роль Кощея не испортило весь замысел. «Или снимем его отдельно и потом скомбинируем… Да к черту, такая конфетка выйдет!», — думает Ягилев, доставая электронную сигарету и затягивая в легкие облако, несущее вкус химозных фруктов. Однако, когда парочка прибывает на съемочную площадку, мужчина понимает, что это, быть может, еще большее попадание — кудрявый блондин с голубыми глазами, светлой кожей с небольшими веснушками, идеальный славянский типаж, еще и черты лица ровные, одна к одной. — Да, это вполне подходит! — удовлетворенно произносит он, — Этот даже лучше нашего! Вика, скажи тому парню, чтобы был свободен! У нас новый царевич, девочки, подготовьте лицо к съемке! — Конечно лучше, это же настоящий царевич, — насмешливо роняет Кощей, мимолетным жестом проскальзывая ладонью по светлым кудрям, — Высший сорт. Иван же немного извиняющееся улыбается покидающему помещение надувшемуся, едва скрывающему огорчение юноше, что тоже был блондином, но явно крашеным и к тому же с карими глазами. — И что это такое? — протягивает он, оглядывая пристальным взором снующих туда-сюда людей в костюмах, претендующих на образ старинной нечисти и нежити. Для него с самого начала это мероприятие выглядело странно — Кощей едва ли проявлял инициативу к тому, чтобы проводить лишнее время в яви, а загадочная усмешка и бархатное «увидишь сам, свет мой, думаю, будет забавно» только разжигали интерес. — Это повод развеять бесконечную суету будней, — усмехается Кощей, подмигивая, — Модельная съемка ювелирных украшений в стиле народных сказок. Не поверишь, такое совпадение судьбы… Не смог отказать в просьбе. Иван в ответ едва заметно поднимает брови, лукаво улыбаясь кончиками губ — человеколюбие было качеством, которое Бессмертный за все века не приобрел, во многом от того, что приобретать и не собирался, и просьбы удовлетворял исключительно в своих интересах. «Развеять суету будней, так развеять суету будней», — думает юноша, давя слишком уж широкую улыбку — пока затея выглядела действительно забавно. Их обоих пытаются взять в оборот визажисты, и если Иван покладисто позволяет усадить себя перед зеркалом с яркими лампами, заводя милую и непритязательную светскую беседу и принимая комплименты качеству своей кожи, то визажистке с бейджиком «Нина» приходится работать с куда менее комфортной моделью. — Ваша помощь не требуется, — коротко и безапелляционно бросает Кощей, окидывая оробевшую девушку взглядом: «Еще не хватало чтобы какие-то человечишки тянули пальцы к моему лицу». А той хочется возразить, но слова замирают в горле — взор, которым одаривает ее так и не представившийся мужчина, более чем выразителен, и робкая от природы, еще и неуверенная в профессиональных качествах Нина, сразу смущается и тушуется. «Стас сказал, что, если запорю этот визаж, мне конец», — тягостно размышляет она, комкая пальцами рукав блузки, — «Он же мужчина, но видно обеспеченный, возможно бизнесмен, и где только он его откопал? Такие порой делают базовый макияж для свежести, но тут нужен фешн- образ, яркие глаза…». Однако вопреки всем опасениям девушки незнакомец быстро управляется с кисточками, создавая на веках отлично подчеркивающие глубину глаз темно-фиолетовые переливы, оттененные золотыми стрелками, которые ей бы смелости, быть может, нанести и не хватило. Окинув отражение в зеркале удовлетворенным взглядом, Кощей, с ехидным смешком надевает на пальцы предложенные кольца — и не абы какие, а имитирующие когти на среднем и указательном пальцах. «Как очаровательно, просто прелесть… Но почему все под серебро? Бедновато-то для Кощея Бессмертного», — размышляет он, постукивая кончиками украшений по столу. — А корона? — Корона? — с недоумением повторяет Ягилев. — Вы что думаете, Кощей Бессмертный может быть без короны? — и лиловые глаза смотрят на него так, будто только самый последний глупец мог допустить подобный факт, — Мне казалось, у вас серьезная съемка, могли хотя бы тиару подобрать… «И вправду», — внезапно думает Ягилев, ощущая себя до странного пристыженным — и строгий взгляд, в котором снисходительность смешана с разочарованием, моментально вызывает порыв срочно ситуацию исправить. Иван же наблюдает за суетой и тем, как ловко и быстро Бессмертный подмял под себя все происходящее на площадке, с легкой, чуть укоризненной улыбкой на устах: «Он же даже не любит носить корону, а, всегда сразу сдирает с головы! Но попозерствовать никогда не откажется!». Смотреть за всем этим в чем-то даже приятно, игриво-насмешливое настроение Кощея передавалось и ему, тем паче, что Иван до конца все еще не верил, что его Князь Тьмы действительно встанет под прицел фотоаппарата. Тем временем, корону в итоге находят — и, критически окинув взором принесенное в его руки украшение, Бессмертный разочарованно цыкает. Стремясь исправить положение — ну когда люди вообще могли с чем-то справиться достойно? — он подхватывает с бархатной подушки нитку жемчуга, обвивая ее между зубьев, пуская струящимися нитями, что должны отлично оттенить блеск черных как смоль волос, вниз. — А это для русалок был жемчуг… — робко пытается возразить стилист. — А теперь будет для меня, — безапелляционно отрезает Кощей тоном таким, что едва ли кто-то решается возражать. С одеждой тоже выходит заковырка — и, хотя Бессмертный и снисходит до того, чтобы облачиться в темные ткани, вышитые болотными пайетками, от язвительных реплик о бедности образа не удерживается. — И меха, и драгоценности — это как-то перебор… — так же робко продолжает стилист, тушуясь сильнее прежнего — разработанный лукбук полетел в пух и прах, и образ получился совсем другим, чем предполагался. Наверное, самое обидно было то, что в итоге вышло даже лучше изначально задуманного. — Да? Вы считаете? — произносит Кощей тоном, казалось бы, вежливым, — Быть может, если не хватает должной компетенции сочетать… — А ты, конечно, самый компетентный, — хмыкает Иван, подходя к мужчине, — Каким-то мелочным ерничеством наслаждаешься. — Что делать, если никакого исторического соответствия, — пренебрежительно роняет Кощей, скользя кончиком когтя по выданному ему плащу, — И ткани ширпотреб. — Вашему вкусу всегда сложно угодить, Князь, — пожимает плечами Иван, — Меня больше огорчает качество оружия… «Сто лет…больше, чем сто лет не видел его таким», — думает Бессмертный, наблюдая за тем, как все таким же отточенным движением юноша натягивает тетиву. К слову, царевича облачили в более-менее достоверный наряд, хотя эпохи куда более поздней, чем полагалось — красный кафтан, подпоясанный кушаком, сапоги в тон. «Хоть этого им ума хватило подобрать… Ему чертовски идет красный», — но это любование прерывает деятельный оклик Ягилева, призывающего всех разойтись по своим местам. Процесс в целом идет бодро: сначала каждого снимают по отдельности, и, к удивлению Ивана, Кощей действительно продолжает подыгрывать в этом представлении. «Столько времени прошло, а все равно умудряется удивлять», — думает юноша, всматриваясь в надменное, вполне подходящее образу выражение лица, — «Никогда не знаешь, где проснется его ребячество» — Сделайте пожалуйста более это…злое лицо что ли, хищное! — в какой-то момент просит фотограф. — Считаете, недостаточно хищно? — ласково и одновременно кровожадно оскаливается Кощей, бросая прямой взгляд в камеру. — Да так луч…ой, — фотограф растеряно отходит на шаг назад, осознавая, что линза на камере треснула. Иван, коротко поморщившись, едва заметным жестом проводит по холодной ладони, стремясь унять еще не вспыхнувшее желание Тьмы заявить о себе ярче. Ведь если люди решили обратиться к народным, так сказать, истокам, то почему бы не показать их во всей достоверности? Но едва ли всю полноту достоверности присутствующие могли вынести. — Не думаю, что сожрать здесь кого-то хорошая идея, — коротко шепчет юноша. — Я и не собирался, — невозмутимо произносит Бессмертный, одаривая новую, быстро принесенную камеру леденящей улыбкой, такой, что человек, держащий фотоаппарат, невольное поеживается, ощущая не пойми откуда взявшиеся мурашки. — А ты прирожденная модель, — улыбается юноша, когда внимание команды переключается на других персонажей сказочной братии, — Может, сменишь сферу? И лицо у тебя подходит, и рост… — Это скорее твоя специфика, свет мой, — хмыкает Кощей, подхватывая у ассистента стаканчик с кофе, — Множить прекрасное. Они обмениваются выразительными взглядами, и Бессмертный уже тянет руки вперед, желая уложить их на юношеский стан, но это действо прерывает деятельный окрик: — Иван, встаньте теперь, пожалуйста к Василисе! Да, лук тоже возьмите! Василиса, мать твою, поправьте ей кокошник, криво же! Во многом с притворным извинением во взгляде Иван мягко выплывает из рук Бессмертного, добросовестно следуя под софиты к девушке, чьи губы моментально расплываются в улыбке — названной царевне партнер по съемкам явно нравится. Не бросая и взгляда в сторону Кощея, Иван со всей ответственностью позирует — спиной к спине (чтобы были видны серьги), переплетая руки (браслеты с кольцами сами себя не покажут), укладывая голову в кокошнике на плечо и даже целуя девичью ладонь — что за прелесть галантности! Наконец уступив место следующим героям, юноша натыкается на взгляд мужчины– и лицо того абсолютно спокойно и безмятежно. Но он знает этот взгляд — и на самом его дне уже прыгают черти. — Может, еще пару кадров с Кощеем и царевичем? — легко произносит он, делая шаг под софиты. — Да, можно, — Ягилев утвердительно, сам не зная зачем кивает — с этими двумя не то что планировалось много совместных кадров, но почему то просьба мужчины обволакивает его словно вязкая смола, и никаких аргументов против не находится. Иван же, одарив Бессмертного взглядом исподлобья, подходит к нему. — Да, встаньте вперед…можно снять портеры внахлест, хорошо будет… — пока им раздают очередные указания, Кощей подступается ближе и ближе — сначала изящные пальцы с бутафорскими когтями ложатся на плечи, покрытые пародией на кафтан. Затем он наклоняется еще ближе к лицу, царапнув короной кудрявый локон. Еще шаг — и Бессмертный стоит вплотную к юноше, ладони соскальзывают на грудь. — Считаешь, эти кольца хорошо смотрятся на красном? — хмыкает Иван, разворачивая голову к однозначно наглеющему Кощею. — Знаю, где они будут смотреться еще лучше, — усмехается тот, и дальше случается то, что является самым очевидным продолжением происходящего, но все равно повергает всю команду в остолбенение. Оскалившись, Бессмертный подхватывает когтем подбородок Ивана, вгрызаясь в его губы поцелуем, одновременно наслаждаясь резко замолкнувшими вокруг разговорами. Устаканившееся за века, хорошо прирученное, взятое под контроль, но никогда не истлевающее окончательно — собственническое, темное, необъятное и сводимое к одному слову — мой. — Миха, что стоишь истуканом, фотографируй!!! — и пока все, замерев, молчали, у Ягилева на происходящее было свое мнение — вопреки разросшемуся вместе с успехами в карьере стремлению штамповать проекты скорее коммерчески успешные, нежели относящиеся к высокому искусству, он нюха к стоящему креативу не потерял, — Крупным планом когти на лице бери, чтобы кольца попадали! Кадры действительно должно быть хороши — Кощей, сомкнув пальцы крепче, углубляет поцелуй, наслаждаясь напряжением, возникшим в теле напротив, смакуя касания, не стесняясь до крови кусать и сминать алые губы, вплетать ладонь в золото кудрей. — А не слишком ли? — наконец разорвав касание, цедит сквозь зубы Иван, напоследок мстительно прикусывая губу Бессмертного в ответ. Не то чтобы это было неожиданно — скорее было бы странно, если подобной ситуации не случилось, и все же лицо напротив было слишком самодовольно-удовлетворенным. — Скучал по такому твоему взгляду, — когтистые пальцы крепко смыкаются на подбородке, не позволяя отвернуться — действительно подзабытое чувство. — Ох- е мое, — фотограф тем временем бегло проглядывал получившиеся кадры, -Красиво, но мы такое точно не сможем напечатать. — Да, за такое и сесть можно сейчас, — меланхолично произносит наблюдающая со стороны Нина, коротко вздыхая и розовея щеками. — Простите, господа, не удержался, — как ни в чем не бывало роняет Кощей, тоном, несущим в себе поразительную непосредственность и со всей очевидностью демонстрирующим, что он ни капли не сожалеет о содеянном. На мгновение вновь повисает неловкая тишина, в которой модель, отыгрывающая Василису, сразу ощущает себя неловко, впрочем, как и почти все остальные. То, что эти двое из ларца не перед площадкой познакомились, было понятно и так, но то, что близки настолько… — А можете еще раз так? — встрепенувшись, произносит Ягилев, наклонив голову и всматриваясь в обоих мужчин — эта пара правда чудно оттеняла друг друга, и, хотя поцелуи цензура бы воистину не пропустила, легкая провокативности вполне придала бы проекту перчинку. — Еще раз поцеловать его? — усмехается Кощей, облизывая губы, и получая за это столь явно выражение плотского интереса короткий пинок локтем в бок. — Нет, это слишком… просто положите когти к лицу, больше тактильности, наклонитесь ближе! — мужчина склоняет голову, всматриваясь в картину перед собой: «А что, ему еще и клыки в рот вставили? Хотя смотрится неплохо!» — Иван, а вы это…сделайте возмущенное, но полное трепетности лицо! И голову поверните, чтобы серьги были видны! «Послушный какой, посмотрите на него», — внутренне хмыкает Иван, когда Бессмертный с легкостью следует указаниям. Когти скользят по шее, ложатся на подбородок, а шею обдает пускающим мурашки дыханием. И царевич в свою очередь в шалостях себе не отказывает — руки жестами, конечно же, абсолютно мимолетными, совершенно случайными и непреднамеренными касаются тела мужчины там и тут. — Доиграешься, — опаляет его ухо горячий шепот. — Не понимаю, о чем ты, — притворно невинно произносит Иван, — Я, в отличии от тебя, полностью сосредоточен на деле… — Это, конечно… не очень правильно выглядит, — тихо произносит Нина, которую съемка с очевидным двойным подтекстом начала смущать, — Это же сказки, детские истории… — Ладно тебе, если что-то существует, значит, с этим есть клубничка, чем народные сказки хуже? А быть может, Кощей и не девиц похищал, а молодцев? — хмыкает модель в образе Василисы, пихая локтем все еще ощущающую себя лишней и несуразной визажистку, — И соблазнял их. — Быть может, — смутившись и зардевшись щеками, девушка отводит взгляд в сторону — казалось бы, ничего особого больше не происходит, но меж двумя, что стояли под прицелами камеры, буквально прыгали искры — и если об отношениях сказочных героев можно было долго спекулировать, то мужчины, их изображающие, были без всяких сомнений близки, и этого совсем не стеснялись. — Нет, настоящий Иван-царевич на такое поддаваться не должен был бы…это как там…спать с классовым врагом? Не по-богатырски - родину предавать, с супостатом якшаться! — не без шутливой глумливости продолжает мнимая Василиса, немного огорченная тем, что столь симпатичный блондин играет не за ее команду. И за своей болтовней девушка совсем не замечает короткого и острого взгляда, который бросают на нее лиловые глаза. После Бессмертный переводит взгляд на лицо Ивана, но тот, лишь мягко улыбнувшись, качает головой. «Забавно, что он беспокоится, что я еще могу переживать об этом», — думает юноша, послушно разворачивая профиль в сторону и демонстрируя серьги по просьбе фотографа. И хотя былые тонкие места за века сшились, более не отдаваясь саднящими шрамами, эта бессловная, так или иначе всегда окутывающая забота Князя Тьмы, была приятна. — Так Иван- дурак вроде, а не богатырь. И царевич, и дурак. Или царевич, потому что дурак или наоборот…- тем временем рассеяно отвечает Нина, наблюдая за тем, как блондин, натянув тетиву, направляет стрелу аккурат на брюнета, а тот с лицом, полным величественной снисходительности, касается кончика стрелы пальцем. И на мгновение ей кажется, что эти двое несмотря на то, что, казалось бы, внимают просьбам фотографа повернуться так и этак, на самом деле почти не замечают происходящего вокруг и будто находятся в другом месте, далеко-далеко отсюда. — Ну, знаешь ли, если бы настоящий Кощей Бессмертный был бы таким, я бы…- по крайней мере крепко бы задумалась на месте Ивана-царевича. А что? Красивый мужик еще и обеспеченный, со златом… Так что я думаю, что если Иван не дурак все ж-таки, то быстро пригреб бы к себе все это! — Так Кощей ж над этим златом и чахнет, его вроде ни девицы, ни молодцы не интересуют, только власть и богатство! — немного занудно продолжает гнуть свою линию Нина. — Так он может и чах, что у него подходящего молодца не было! Одинокий был, а явился Иван-царевич… — Хватит там болтать! — и в этот момент на заболтавшихся девушек рявкает Ягилев, — Готовьте Кикимор лучше, еще пару ракурсов, и будем снимать их! И Василису с ними, припудри ее, вон, лоб уже блестит как жирный блин! — Все еще считаешь это хорошей идеей? — мягко усмехается Иван, краем уха подслушивая людские спекуляции о собственной персоне. — Сложно сказать, — протягивает Кощей, поправляя норовящую сползти корону, — В любом случае, это забавно, и кроме того, — губы мужчины расходятся в многозначительной улыбке, — Воскрешает былые воспоминания, верно? Тебе самому нравится, царевич? – он на долю секунды понижает тон до того самого, хищного и холодного, опутывающего тьмой. Иван, ощутив, как от этого, вообще-то, уже забытого обращения по хребту проходит трепетная волна, в ответ лишь окидывает Бессмертного глубоким и выразительным взглядом из-под ресниц. — Знаете, кажется, там в сказках добро всегда побеждает зло, царевич сражает злобного Кощея, получает невесту и полцарства в придачу? — деланно задумчиво протягивает он, подхватывая из реквизита меч, чье лезвие изображало серебро, инкрустированное камнями, — Думаю, нужно отразить историческую действительность, — и легко провернув рукоять в ладони, Иван быстрым и точным движением подпирает кончиком меча шею Бессмертного, наслаждаясь вспыхнувшим в ответ взглядом. — Да, эм… Константин, кажется? А прилягте на камень! Сделайте, пожалуйста покоренное, поверженное лицо! И да, волосы, волосы выглядят отлично! — Да пожалуйста, — хмыкает Кощей, облизнув губы, — Достаточно поверженное? Однако не уверен, что сказки передают истинное положение вещей, все-таки из уст в уста много перевирается… — Ага, — Иван в ответ давит чуть сильнее, опуская меч на самую шею, — Можешь начинать молить о пощаде, нежить. «О, кто кого еще молить будет сегодня», — думает Кощей, изящным жестом укладывая ладонь на бутафорское лезвие у своей шеи. И хотя фотограф берет крупным планом в основном ту самую шею, покрытую золотым ожерельем и прилегающей к ней меч, картинка в целом выглядит ничуть не хуже, во многом благодаря все тем же выразительным взглядам, что герои бросают друг на друга. — Отличный отыгрыш! — восхищению Ягилева, который уже мысленно записал эту съемку в собственные достижения года, тем временем нет предела, — Вы точно никогда не снимались? — У этого товарища есть опыт игры на публику… — усмехается Кощей, приглаживая спутавшиеся волосы, — Но не столь существенный. — А как же смерть Кощеева? — невинно произносит Иван, желая вернуть тонкую словесную шпильку обратно, — яйцо в утке, утка в зайце? — Игла, точно! Тащите иглу! И яйцо! — бьет по лбу Ягилев, — и на этой фразе юноша давит в кулак смешок, наблюдая за тем, как Бессмертный закатывает глаза. Из всех народных присказок тот не любил эту сильнее всех прочих, с одной стороны, от того, что она частично сохранила правду, а с другой — представляла собой несусветный с точки зрения Князя Тьмы анималистический бред. — Кто бы стал хранить свою смерть в столь ненадежном месте? — поджимает губы Кощей, наблюдая поднявшуюся на съемках суету по поиску реквизита. — О, ты бы конечно выбрал место надежнее, — хмыкает Иван, ощущая как холодная рука мимолетным движением оглаживает его бок. «Сам захотел окунуться во все эти стереотипы», — думает он, подмигивает Кощею, что без всякого энтузиазма тянет руки к шкатулке в форме яйца-Фаберже. — Брошь, верно? — с нотой надменности протягивает он. — Да, изумруды с аметистами и черными бриллиантами, — не без хвастовства тут же отвечает представительница ювелирного дома, что цербером должна была следить за сохранностью драгоценного реквизита. — Чуть более вычурно, чем могло бы быть, — пренебрежительно произносит Кощей, милостиво снисходя до того, чтобы все же взять фальшивку в руки. После Иван с улыбкой наблюдает, как Князь Тьмы позирует с кикиморами, но длится это недолго, потому что странным образом одной из девушек неожиданно становится плохо. Рухнувшая на пол модель привлекает кучу внимания, на площадке поднимается суета, позволяющая им под шумок покинуть съемку, правда, только после того, как каждый оставил свои контакты (разумеется, недействительные) кастинг- директору. — Не косись на меня так, свет мой, жить будет, такое бывает с барышнями, которым становится душно, — Кощей легко отмахивается от укоризненного взгляда Ивана, когда они спускаются из студии вниз и садятся в машину. — И что, ты готов увидеть наши с тобой светлые лики тут и там на обложках журналов? — Не говори глупостей, — хмыкает Кощей, — Ужасная досада, что фотографа подведет техника, едва ли он сможет выудить хоть один кадр… Столько трудов зазря, — и уже настоящего вида когти с удовлетворением постукивают по обитому натуральной кожей рулю. «Ожидаемо», — думает Иван, рассеянным взглядом окидывая пространство за лобовым стеклом. Летний город шумит и спешит, люди следуют по своим делам, как обычно, едва ли размышляя о том, насколько близко к ним то, что они давно почили полузабытыми сказками. — В целом, было действительно интересно, — произносит он, переводя взгляд на замершее в неопределенном выражении лицо Бессмертного: «Дни, когда мы были врагами и думали, что всегда и будем ими… Иван-царевич и Темный Князь». — Да… — губы мужчины расходятся не то в короткой усмешке, не то в тихой улыбке, — Навевает воспоминания… Сверкающие исподлобья двумя драгоценными камнями глаза смотрят на него с неумолимой, раздражающей своей самонадеянной непокорностью. — Ты не учишься на ошибках, царевич, — снисходительно оскалившись, усмехается он, подхватывая смыкающие до алых кровоподтеков юношескую грудь цепи и притягивая его к себе. — Я их ошибками не считаю, - вздернув подбородок, со всем возможным презрением в голосе отвечает пленник. — Да? Какая жалость, — он скользит языком по дрожащей шее, снимая с горячего тела холодную испарину, - Значит, придется повторить еще раз… Хрипло выдохнув, Кощей тянется к соседнему сиденью, подхватывая юношу за грудки, притягивает к себе. Ощутив пробежавшее по телу мурашки, тот поддается, сам вовлекая в поцелуй, зарываясь пальцами в глади черных волос. — Хочешь освежить их? — медленно произносит Иван, проводя ладонью по лицу мужчины, в чьих глазах сверкает так и не угасшее с веками вожделение. — Ближайшее зеркало не так далеко, а цепи, — Кощей, с силой сомкнув пальцы на пшеничных кудрях, оттягивает голову и ведет кончиком носа по его шее, чувствуя биение крови под тонкой кожей, — знаешь ли…не заржавели вопреки времени. Улыбнувшись самыми кончиками губ, Иван выскальзывает из хватки, одаривая Бессмертного нахмуренным, полным неподдельного отторжения взглядом, а после, отстранившись, поворачивает голову к окну. — Можешь попробовать удержать меня в них, — роняет он тем самым тоном, заставляющим его собеседника ощутить покалывающую в кончиках когтей дрожь предвкушения. Широко, плотоядно оскалившись, Кощей заводит машину и трогается с места. Спустя несколько недель после этого дня Иван случайно натыкается на рекламный билборд — бледные руки, усыпанные кольцами, лежат на его лице, касаясь рта. Мерцание рубинов перекликается с губами, и за крупностью плана полный облик различить невозможно. Фото, в тот момент, когда они были слишком увлечены друг другом, украдкой сняла на телефон Нина. Рвущий на себе волосы от потери лучших кадров из съемки Ягелев заставил команду выжать из случайного бэкстейджа все — кадр издали, размазанный, будто в мягком расфокусе, и сверкание камней рассеивается пламенеющей дымкой, создавая то самое ощущение картинки из сказки. — Пусть уж будет, — хмыкает Кощей в ответ на эту новость, и Ивану даже кажется, что он видит в глазах напротив удовлетворение, — Из любви к искусству, — поясняет он в ответ на отчасти удивленный взгляд юноши.