Сыграешь для меня?

Вы когда-нибудь задумывались о том, стали бы вы той же самой личностью, которой являетесь на данный момент, если бы полностью потеряли память? Обладали бы вы тем же складом ума или придерживались определённых взглядов? Разделяли бы мнение ваших близких или влюбились бы в того же человека? Останется ли в подсознании хоть капля вашего прошлого «я»? Делает ли память нас теми, кто мы есть? Мукуро задавался этими вопросами последнюю неделю. Раньше бы ему это и в голову не пришло, наличие сие психической функции избавляло его от нужды размышлять на данную тему. Всё началось восемь дней назад, когда они с хранителем облака вернулись с совместного задания, хоть Мукуро предпочитал называть это свиданием, а Кёя просто игнорировать напарника. Так вот, на следующее утро Хибари стал забывать некоторые моменты предшествующего дня. Никто из них не придал этому значения. Ещё через день Кёя перестал узнавать своих подчиненных и не мог вспомнить значительную часть своей жизни. Обследование показало наличие кратковременной амнезии вследствие какой-то травмы. Немного подумав, решили, что одна из вражеских атак не прошла бесследно и стала причиной потери памяти. Доктор Шамал практически под дулом пистолета осмотрел «больного», велел принимать какие-то лекарства, оставаться Кёе в спокойной обстановке и заверил, что через некоторое время память вернётся. Хибари безразлично кивнул и покинул палату медицинского корпуса. После ещё двух дней Мукуро стал ощущать несвойственное ему беспокойство. Лучше Кёе не становилось, даже наоборот, его память стремительно пропадала, оставляя лишь крохотные обрывки. Хранитель облака никого не узнавал и не мог дать ответы на самые простые вопросы. Перестал ориентироваться в пространстве, замирая на полпути. Он сидел на своей веранде, бессмысленно смотря в пустоту и практически не разговаривая. Выражение его лица оставалось прежним, но взгляд серых глаз был пустым. Хибари ничего не спрашивал и ничего не просил, интереса к изучению новой для себя обстановке тоже не проявлял. Недовольство выражал агрессивно, и, как выяснилось, его физические и боевые навыки на уровне рефлекса никуда не исчезли. Лучшие врачи Вонголы провели ещё ряд обследований и поставили диагноз – диссоциативное нарушение, которое привело к полному стиранию знаний. Восстановление памяти в таких случаях – процесс очень медлительный и может занять долгое время. Но всё зависело только от самого человека. Причину так и не выяснили. Хранитель облака не проявлял каких-либо признаков паники или психоза, характерных для таких случаев. Все жизненные показатели Хибари были в норме, так что держать его в палате и дальше не было смысла. То, что Кёя больше не помнит его, никак не укладывалось в голове Мукуро. Было непривычно видеть потухший взгляд в свою сторону, который без интереса скользил по его фигуре. С таким же выражением Хибари разглядывал деревья во дворе. Хранитель тумана всё своё время проводил с брюнетом, просто сидел и наблюдал за ним, иногда читая книги по медицине или психологии. Изучение этих предметов было пустой тратой времени, так как нигде не было точно сказано, какая есть вероятность восстановления памяти. Попытки проникнуть в сознание Хибари ничего не дали, точнее, в его сознании ничего не было. Пустота. Ему осталось лишь наблюдать. После некоторых разъяснений Кёя сам принимал душ, ел и делал ещё некоторые повседневные вещи. Просыпался, шёл в душ, завтракал и опять садился в кресло на веранде, и так по кругу. Мукуро медленно сходил с ума, смотря на всё это. Хибари, кажется, привык к нему за маленький промежуток времени, точнее, он просто игнорировал его присутствие. На все попытки завести разговор Кёя лишь хмуро смотрел на хранителя тумана и снова отворачивался. Сидя вот так и смотря в одну точку, Хибари был похож на хрупкую фарфоровую куклу, казалось, если прикоснуться, то он разлетится на крохотные осколки. А Рокудо до ужаса хотелось прикоснуться к Кёе, хотелось снова увидеть обжигающий взгляд и хищную усмешку. Он бы снова поставил его на колени, ломая кости и заставляя захлёбываться собственной кровью, если бы это могло помочь. Однообразие происходящего стало надоедать хранителю тумана. Мерзкое чувство, поселившиеся внутри, не собиралось никуда уходить. Он всё чаще испытывал отвращение к пустой оболочке, что осталась от Хибари. Полупрозрачный образ, не подающий признаки прежней жизни, хотелось смять и уничтожить. Хотелось сломать это существо, пробудить гнев, вернуть хоть крупицу памяти. Последней каплей стала реакция Хибари на свою птичку; когда та присела на его ладонь, Кёя улыбнулся, мягко и по-доброму улыбнулся. Мукуро передёрнуло. Болезненное возбуждение накатывало на него скорее от злости, нежели от желания. Поразмышляв какое-то время и успокоившись, хранитель тумана вернулся к Хибари. Он не мог его оставить, и пусть даже это теперь совсем не тот человек, тело всё ещё принадлежало Кёе. И если немного подождать, хранитель облака вернётся, по крайней мере, Мукуро надеялся на это. Надежда. Как глупо. Рокудо хрипло рассмеялся подобным мыслям. - Кёя, хочешь, я сыграю для тебя? – Мукуро с помощь иллюзии создал рояль. Если Хибари и удивился, то никак не отреагировал на появившийся из ниоткуда музыкальный инструмент. Раньше, сделав подобное, хранитель тумана слышал бы уже хруст своих костей, но этому Кёе было всё равно. Мукуро с шумом выдохнул. - Я не знаю, - Хибари смотрел на неизвестный предмет ничего не выражающим взглядом. Прежде иллюзионист часто играл для хранителя облака, тот никогда не говорил, нравилось ему или нет, но всегда слушал, облокотившись на рояль и сложив руки на груди. Это было зачаровывающее зрелище, видеть, как Кёя стоит с закрытыми глазами в лучах заходящего солнца. В такие моменты Мукуро ощущал умиротворённость, будто время вокруг них застывало. Иллюзионист открыл верхнюю крышку рояля, закрепляя её специальной подпоркой. Садясь на невысокую фортепианную банкетку с черной кожаной обивкой, находящуюся перед инструментом, хранитель тумана ненадолго замер, думая, что бы сыграть. Его лицо отражалось в чёрной полированной поверхности, словно в зеркале. Длинные тонкие пальцы, затянутые тканью перчаток, заскользили по прохладным гладким клавишам, разрывая тишину грустной протяжной мелодией. Музыка лилась плавно, заполняя собой просторное помещение. Кёя, кажется, заинтересовался его игрой, поворачиваясь к иллюзионисту и прислушиваясь к мелодии. Рояль пел то вдохновенно и нежно, то гудел мощными аккордами, то вдруг стремительно обрушивался каскадом звуков и снова стихал. Пальцы порхали над клавишами, будто не касаясь их. Мукуро был погружён в себя, его глаза были закрыты, а мышцы лица расслаблены. Тембр сменился на более густой и глубокий, заставляя кожу покрыться мурашками, а внутри всё замирать. Воздух вибрировал от насыщенности, казалось, до музыки можно было дотронуться, стоит лишь протянуть руку. Кажется, «новому» Хибари понравилась его игра. В следующий раз, когда Мукуро спросил его, хочет ли он, чтобы иллюзионист сыграл для него, Кёя утвердительно кивнул. Теперь время для них обоих соизмерялось количеством сыгранных произведений. Рокудо до глубокой ночи засиживался перед роялем, сменяя журчащую, словно ручей, музыку тяжёлыми громовыми раскатами. Он играл всё, что только мог вспомнить, иногда импровизировал, передавая своё внутреннее состояние с помощью звуков. Мукуро потерял счёт дням, которые провёл здесь, не выходя во внешний мир. Периодически к ним приходили другие хранители, врачи, подчиненные Хибари, чтобы поинтересоваться его самочувствием. Кёя отвечал им односложно или просто коротко кивал, иногда вообще игнорировал вопросы. Впрочем, так было и прежде. Иллюзионист всегда догадывался, что несносный характер Кёи – это врождённое. Тот всё чаще садился на пол возле ножки рояля, облокачиваясь на неё, когда Мукуро играл для него. Комната, наполненная богатыми переливами звуков, стала вынужденной тюрьмой для них обоих. Иногда Хибари гулял по внутреннему саду, рассматривая цветы или жужжащих насекомых. Осторожно дотрагивался до предметов, ощущая их под своими ладонями. Стоял под проливным дождём, жмурясь от ударов падающих капель. Подставлял ладони, позволяя воде наполнять их и утекать сквозь пальцы. Мукуро терпеливо вытирал его мокрые волосы полотенцем, не говоря ни слова, Кёя послушно сидел, не проявляя какого-либо участия. Он позволял иллюзионисту дотрагиваться до себя, без интереса наблюдая за скользящей по его груди рукой. Позволял укладывать себя на колени и перебирать чёрные шёлковые пряди, в такие моменты Кёя практически всегда засыпал. Смотря на расслабленное бледное лицо, Мукуро не мог поверить, что этот Хибари совсем не тот, которого он так сильно… Иллюзионист втянул носом воздух, откидываясь назад и опираясь на руку. Хранитель тумана слегка наклонился, прикасаясь мимолётным поцелуем к холодным губам. Хибари смотрел на него странным взглядом, но не отстранялся. Мукуро скользнул языком по влажной коже, собирая капельки воды, которые не успели высохнуть после принятия ванны. Притягивая к себе обманчиво хрупкое тело, иллюзионист вдохнул такой знакомый запах. Кёя не шевелился, давая возможность ловким пальцам пробраться под лёгкую расстегнутую рубашку. Его дыхание было ровным, а взгляд изучающим, с таким же выражением он мог бы разглядывать бегущего таракана. Мукуро, игнорируя приступ злости, прижался к мягким губам, проникая влажным языком в рот. Поцелуй был глубоким и нетерпеливым, Кёя отвечал ему вяло, скорее всего, неосознанно. Он разрешал ему всё, кусая губы и коротко всхлипывая, он беззащитно цеплялся за иллюзиониста, рассеянно глядя куда-то сквозь него. Кёя выгибался и тихо стонал, смаргивая с ресниц бусинки слёз. Это раздражало. Мукуро не испытывал никакого наслаждения, просто сбрасывал накопившееся напряжение. Такой Хибари не мог удовлетворить его. Мягкий и податливый, он не возбуждал его так сильно, как прежде, не заставлял задыхаться от непреодолимого желания и болезненного удовольствия. Хранитель тумана сидел на смятой постели и старался не замечать накатывающее отчаянье. Ещё одно новое для него чувство. Он не может так просто позволить Кёе сбежать от него, но у него не было никаких идей. Хибари спал рядом, стискивая ладонь иллюзиониста в своей. Если бы это случилось раньше, Мукуро бы наверняка испытал физическое возбуждение, но сейчас хотелось только убрать руку. Больше Мукуро не прикасался к хранителю облака, но продолжал играть для него, целыми днями скользя по клавишам инструмента. Когда музыка лилась из-под его пальцев, в его сознании мелькали яркие картинки. Большей их частью была бешеная ухмылка Хибари. Ностальгия - ещё одно чувство, которое он никогда бы не хотел испытывать. Мукуро крепче сжал челюсть; когда Кёя придёт в себя, он отыграется на нём по полной программе, и насилия ему не избежать. Хранитель облака бледной тенью сидел возле приоткрытых сёдзи, вертя в руках какой-то цветок. В последнее время он стал более общительным, постоянно спрашивая у иллюзиониста о тех или иных вещах. Мукуро с лёгким раздражением отвечал на его вопросы, иногда с помощью иллюзий демонстрируя некоторые объекты. Взгляд Хибари, которым он смотрел на хранителя тумана, постепенно изменился. Преданный, немного наивный и чего-то ожидающий. Взгляд ребёнка, на которого, наконец, обратили внимание. Этот взгляд вызывал у Рокудо только омерзение, ему хотелось ударить парня, только чтобы он прекратил это. Он всё чаще покидал комнату Кёи и всё реже возвращался в неё. Мукуро прогуливался по шумному городу и размышлял о том, что у него нет желания возвращаться. Пытаясь уладить накопившиеся за всё это время дела, он всё равно возвращался к мыслям о Хибари. Сможет ли он привыкнуть к нему, если его память не вернётся? Вообще-то у него не было ни одной причины оставаться и дальше с этим человеком. Это совершенно не то, чего он так сильно хотел долгое время и добился совершенно недавно. Такой Кёя ему был безразличен. Когда иллюзионист смотрел на него, то всё больше ощущал утрату и пустоту. Хоть внешность Хибари и не изменилась, он перестал узнавать его. Заходя в залитое ярким солнечным светом помещение, в глаза Мукуро бросилось отсутствие его обитателя. Он не появлялся здесь около двух недель, но, решив проверить состояние хранителя облака, вернулся в Японию. Иллюзионист прошёлся по комнате, выглядывая во внутренний дворик, но и там никого не было. Зайдя в спальню, Мукуро наткнулся взглядом на лежащего на кровати парня, тот свернулся комочком посередине кровати и, вероятно, спал. Он подошёл ближе, по привычке проводя ладонями по волосам, перебирая пальцами пряди. Иллюзионист присел на самый край, рассматривая лицо спящего. Ресницы слегка подрагивали, наверное, ему что-то снилось. Парень сильнее сжался, притягивая колени к груди. Иллюзионист наклонился к нему накрывая поцелуем слегка приоткрытые губы, горячее дыхание опалило кожу, отдаваясь внутри тупой болью. Мукуро ещё раз коротко прижался к губам и отстранился. Рояль всё ещё стоял посреди комнаты, но хранителю тумана не хотелось играть. Он подошёл к нему, проводя кончиками пальцев по гладкой поверхности, он уже хотел было нажать на клавишу, но резко отдёрнул руку. Выйдя на веранду, Мукуро сел на деревянный пол, ставя ноги на последнюю ступеньку лесенки. Солнце медленно, словно в замедленной съёмке, приближалось к горизонту. Иллюзионист напряжённо всматривался в прозрачно-жёлтые лучи, наблюдая, как солнечные зайчики скачут по кустистым растениям. Когда наступили сумерки, Рокудо поднялся, разминая затёкшие мышцы. Хибари так и не проснулся за всё это время, лёжа в том же положении. С тех пор, как Кёя потерял память, прошло уже больше двух месяцев. Мукуро всё время ждал звонка и сообщения о том, что к Кёе вернулись воспоминания, но этого не происходило. Дни протекали мучительно медленно, оставляя после себя неприятный осадок. В очередной свой визит хранитель тумана, не стучась, вошёл в комнату Хибари. Приход сюда стал своего рода обязательством для Мукуро. Кёя по-прежнему сидел на полу к нему спиной. Иллюзионист подошёл ближе, останавливаясь позади парня, и коснулся его волос. Тот медленно повернулся к посетителю и поднял на него стальные серые глаза. Он ничего не говорил, молча смотря на хранителя тумана. Рокудо застыл, что-то странное было в его взгляде. Едва различимый блеск привлёк его внимание, он пристально рассматривал фарфоровое лицо, пытаясь понять, что не так. - Кёя… Хибари с грацией хищника поднялся со своего места, делая шаг навстречу иллюзионисту. Он остановился перед ним, безразлично глядя в разноцветные глаза. Хранитель облака медленно моргнул. В одно мгновение красивое лицо рассекла широкая хищная усмешка. Он резко придвинулся к Мукуро, притягивая его к себе за галстук и впиваясь в губы жёстким поцелуем. Он грубо посасывал чужой язык втягивая его в свой рот, кусаясь и рыча Кёя сильнее прижался к сильному телу. - Почему так долго? – хранитель тумана дёрнул ткань рубашки, отрывая несколько пуговиц. Он ухмыльнулся в поцелуй, агрессивно впиваясь пальцами в напряжённые мышцы. Хибари утянул его на пол, укладывая на себя и крепко сжимая его плечи. Всё было скомкано, быстро и грубо. Мукуро шумно дышал, совершая резкие толчки, сильнее сжимая бёдра, оставляя яркие синяки. Кёя шипел и извивался под ним, царапая деревянный пол коротким ногтями. Он сильнее прогибался в спине, позволяя входить глубже. Взгляд его пылающих глаз прожигал иллюзиониста насквозь. Мукуро наклонился, до крови кусая плечо парня, сразу зализывая глубокие следы от зубов. Наконец всё было так, как должно быть. - Я смотрю, ты скучал по мне, - Хибари глухо застонал. Хранитель тумана прижался лбом между острых лопаток, обжигая рваным дыханием влажную кожу. Оргазм накрыл его через несколько особенно сильных толчков, он кончил внутрь с тихим стоном. Кёя тяжело дышал под ним, оседая на пол. Они занимались сексом ещё несколько раз, мучительно долго подводя друг друга к границе сознания. Кёя, накрывшись собственной рубашкой, обессилено лежал, восстанавливая дыхание и перебирая длинные тёмно-синие пряди. Его память вернулась так же внезапно, как и пропала. Мукуро скользил взглядом по обнажённой спине, выпирающим позвонкам и рельефу мышц. Его мысли были в полном порядке, все неуместные чувства исчезли без следа. Он позволил себе улыбнуться, слегка приподнимая уголки губ. Кёя медленно встал, надевая рубашку и застёгивая оставшиеся пуговицы. Он сделал несколько шагов вдоль рояля, проводя по нему пальцами и смотря на своё отражение. Мукуро следил за его движениями, за тем, как колышется и приподнимается лёгкая ткань, ещё больше обнажая бедро. Было в этом что-то возбуждающе сумасшедшее - видеть, как Хибари прикасается к его иллюзии. Кёя развернулся, опираясь о гладкую поверхность локтями, и посмотрел на иллюзиониста, чуть прищурив глаза. - Сыграешь для меня?