Wouldn’t it be good?

Бомгю лежит на его кровати. На мягкой двуспальной кровати с прохладными простынями. Он обнажён и застенчив. Его бедра прижаты друг к другу, руки прикрывают собственный член, а глаза блестят от тусклого света в комнате. Он нежно прикусывает губу, стараясь успокоиться и насладиться. Он хочет Ёнджуна, поэтому должен постараться. Парень немного расслабляет ноги и ухмыляется. Тянет ладонь к животу и проводит по самому низу, касаясь лишь кончиками холодных тонких пальцев. Другую оставляет на том же месте, немного сжимает свой мягкий член, потирая и поглаживая. От своих же действий губы приоткрываются в немом стоне, а веки тяжелеют. В глазах горит страсть, а в каждом движении чувствуется желание. Настолько соблазнительно и сексуально, что на Бомгю хочется наброситься без лишних слов, прикоснуться к нему своими дрожащими руками, осыпать его тело поцелуями и оставить яркие отметины, которые не сойдут ближайшую неделю. Старший желает, чтобы железная хватка оставляла синяки на молочной коже. Жаль, что ничего из этого Ёнджун не может сделать. Не мог и никогда не сможет. Чёрт. Он не заслужил даже думать про младшего. Даже на секунду представлять его таким. Прикасаться к себе из-за мыслей о нём. Из-за мыслей о его лице, теле, голосе. Ёнджун знает, что поступает как конченый мудак. Он должен противостоять своим желаниям и прекратить фантазировать о таком податливом младшем. Но парень уже настолько привык к постоянному мерзкому ощущению внутри, что воспринимает его как обыденность. Он чувствует себя отвратительным, и ему искренне кажется, что он уже никогда не сможет смыть с себя всю эту грязь. Даже полнейший идиот понял бы, что Ёнджун делает неправильные вещи. Но он не может избавиться от этого. Он настолько привык видеть Бомгю таким, хоть это и является лишь его воображением. Так привык мастурбировать на него, что перестать — проблема, которую по-настоящему сложно решить. Если бы Гю узнал, он бы никогда не поверил. Человек, который его ненавидит, который не даёт прохода и уж слишком презрительно смотрит в его сторону, сладко стонет от мыслей о нём? Чушь. Ёнджун согласен. Это полный бред. Кто вообще может унижать любимого человека и издеваться над ним? Над тем, кто так добр к окружающим его людям, кто всегда улыбается и в любой момент готов помочь. Видимо, только Джун и может. Он также может представить, как трахает Бомгю во всевозможных позах и заставляет его плакать от интенсивности проникновений. Младший хватался бы за его плечи и шептал на ухо Ёну мольбы о большем, говорил бы, как ему хорошо и как он любит старшего. Но пока это заставляет плакать лишь его самого. Ёнджун прикасается к себе. Он лежит с закрытыми глазами и проходится рукой по своему слишком твёрдому члену. Проводит по всей длине влажной от слюны ладонью, останавливаясь около кончика и пристраивая большой палец к мокрой головке. Надавливает и стонет, не прекращая прокручивать самые непристойные вещи в своей голове. Он растягивает Бомгю. Внутри парня уже три пальца, что глубоко входят в его тугое отверстие. Джун медленно и аккуратно достаёт их, слыша недовольный вздох младшего. Он обводит край пульсирующей дырочки, настолько влажной и свободной, что невозможно преодолеть желание вновь наполнить её. Ёнджун вставляет до предела и видит, что член Гю подёргивается от резкого толчка, как и всё остальное тело парня. Именно поэтому взгляд старшего сейчас намертво прикован к этому миниатюрному, покрасневшему и невероятно красивому органу. Хочется облизать и заглотить по самые гланды. Не долго думая, он прижимается к его головке губами, обхватывая нежно и неторопливо, при этом продолжая стимулировать простату Бомгю. Младший стонет, запутывая пальцы в чужих волосах и дёргая голову на себя, буквально насаживая рот Ёнджуна на свой небольшой, но такой сладкий член. А второй послушно принимает и сосёт с максимальным старанием. Вкладывает в это всё свои силы, хочет доставить младшему удовольствие и сделать ему лучший минет. Он уже так близко. Но ему слишком больно. Больше всего не выдерживает чёрствое сердце. Зачем он сегодня ударил Бомгю? Разве тот это заслужил? Блять, чем он заслужил? Когда Ёнджун увидел слёзы в глазах младшего, ему в эту же секунду захотелось убить, уничтожить себя. Поэтому он просто убежал. Убежал, чёрт возьми, хотя сам всё это начал. Ему приятно, правда приятно от собственных прикосновений. От быстрых движений по истекающему члену и толчков в свою же руку, на которой уже не терпится ощутить собственную тёплую сперму. Но как можно спокойно кончить, когда сердце разрывается? Он ненавидит себя больше всего на свете. Глаза немного жжёт, после чего горячая слеза стекает по его порозовевшей щеке. Он не сразу понимает, что плачет. Разве позволено получать оргазм с настолько несчастным выражением лица? Оно мучительное. Брови сведены, глаза зажмурены, плач только усиливается, но при всём при этом парень продолжает стимулирующие движения, ни капли не замедляясь. Сперма оказывается на его майке и руке, которая только что остановилась, но ему сейчас совсем не до этого. Бомгю. Как он посмел вновь подрочить на этого парня после того, как поднял на него руку всего пару часов назад? Ёнджун уже не просто плачет, он рыдает. Переворачивается на живот и, уткнувшись лицом в подушку, сразу же пропитывает горькими слезами её наволочку. Не одетый перевозбуждённый член трётся о постельное бельё от того, насколько сильно парня трясёт. Это слишком неприятно, но намного лучше ощущения внутри. В любом случае, лучше причинять боль себе, чем любимому человеку. Но ещё лучше не причинять боль никому. Ёнджун всхлипывает и никак не может успокоиться. Мерзкий и отвратительный, только так он может себя охарактеризовать. Но завтра ему вновь придётся встретиться с Бомгю и притворяться, что ему нет дела до синяков младшего. Притворяться, что у него всё отлично. Притворяться, что не он рыдает почти каждую ночь и не сожалеет о каждом своём появлении в жизни этого невинного паренька. О своём существовании в целом. Разве было бы плохо, если бы он исчез?