***
Ноги несут его по пустым улицам этого проклятого города. Даниель идёт быстро, наплевав на инстинкт самосохранения. Ему просто хочется найти безопасное место и погрузиться в сон. Слишком уж сильно недосып, кажись, бьёт по рассудку. В голове туман и ветер. Нужно отдохнуть хоть чуть-чуть... Привести мысли в порядок, постараться забыть сегодняшний день, как страшный сон. Первая же незапертая дверь на пути отворяется с противным скрипом. Мужчина покрепче сжимает своё "оружие", медленно заглядывая внутрь. Удивительно, но светлое убранство даже внушает какое-то доверие. Горит тёплый свет Хотя Даан понимает, что мягкий приятный глазу свет и относительно чистое убранство может быть лишь ловушка... Он делает шаг внутрь, захлопывая дверь за собой. Судя по тяжёлым, полным пыльными книгами, полкам, это библиотека. Лекарь почти на цыпочках идёт вдоль стены, ведя рукой по влажным от сырости обоям и одновременно удерживая скальпель на готове. В нос бьет едкий запах пыли, под ногами скрипят столетние доски. Трещат люминесценные лампы. Как вдруг... За углом видит красное кожаное кресло. А на нём хрупкого вида бледную девушку, которая, покачивая ногой, закинутой на подлокотник, лениво листала книжные страницы. — Ого, ты действительно всё ещё жив. Рада тебя видеть. – Девица неспешно переводит взгляд на мужчину, в одно движение захлопывая книгу. "Сказка о Покеткете" красуется на обложке. Хотелось бы, чтобы это действительно было просто сказкой... — Я... Тоже. – Даан совершенно не был заинтересован в беседе, даже краткосрочной. Но он всё же был рад, что встретил здесь живого, а главное разумного человека, а не мутанта. Да и сам этот человек не вызывал у доктора неприязни: ещё в поезде она заинтересовала его своими оккультными познаниями, но расспросить, к сожалению, не удалось – девчонка очень скоро отправилась изучать окрестности в компании молодого солдата. Второй раз они пересеклись в мэрии. Она была заперта в спальне. Благо Даниель слишком любопытный, так что запертый замок был расплавлен содержимым безымянного бутылька. Вышло даже немного поболтать.***
— О, одноглазый! Ты вовремя. – Распахивая дверь, Даан видит юную леди, свесившую голову за окно, прикидывая, выживет ли она, если прыгнет. Благо, прыгать не придётся. — Ты... Пассажир поезда, верно? – И всё же встретить нормального человека в этих краях неожиданно... Но однозначно приятно. — Ага. Марина. Будем знакомы? – Как-то даже слишком резво он тянет лекарю руку, которую тот, пусть и не сразу, но всё же жмёт. — Можешь звать меня Даан. — О, вспомнила! Ты с журналюгой спорил, да? — Верно. – Сухо и коротко. Хотя на этом моменте мужчина насторожился. — Ясно... Не переживай ты так, мне плевать, с кем ты что не поделил. Главное, что убить меня не пытаешься! – Улыбается. Наигранно, Даниель видит сразу. Но она всё же пытается. Удивительно... — Кто-то из пассажиров пытался на тебя напасть? — Нет. Но этот... Бугай схватил меня и запер тут. — Бугай... Ты про владельца этого поместья? Он и есть... Мэр? – Становится не по себе. Ему ведь нужен ключ мэра... И если мэр – агрессивная монструозная тварь, то без боя взять его не выйдет. Но справится ли простой врачеватель с чем-то подобным? — Не знаю я, кто он. Но он мне точно не нравится. – Марина вздыхает, окидывая комнату взглядом, будто пытаясь что-то найти, хотя в действительности таким образом собирается с мыслями. – Ладно, Даан. Приятно было поболтать, но мне пора. И она уходит. Резвым шагом, в пару мгновений скрываясь за углом коридора, напоследок бросая: "Аккуратнее тут. Постарайся выжить, ладно?" – Звучит даже как-то... Смущающе. Но Даниель не останавливает её, пусть и желает расспросить про богов и прочую ересь. Но, видимо, не сейчас. Слишком уж неподходящий случай.***
— У тебя кровь на воротнике. Убил кого-то? – Марина клонит голову в бок, чуть щурясь. Выглядит, словно она в чём-то подозревает собеседника, хотя в действительности не видит в этом никакой проблемы. Что такого в том, что он забрал жизнь какого-то ублюдка, когда смерть буквально охватила собой этот городок? — Это... Не так уж и важно. Главное, что она не моя. – Ему хочется просто забыть случившееся. Хватит с него душевных терзаний. — Ну ладно. Как хоть себя чувствуешь? Голоден? — Я... – Желудок предательски заурчал, сказав всё за него. – Немного. — Поняла. Вот, держи. – Девушка достаёт из кармашка блузки чёрствое печенье. Этим точно не наешься, но... Лучше чем ничего, ведь так? – Не бойся, оно не отравлено. Ну... Наверное. Точно не мной! Снова шутит... Вокруг разруха, настоящий хаос: кошмар наяву, иначе не назовёшь, а эта совсем юная на вид особа находит в себе силы сохранять хоть какое-то спокойствие. Да кто же ты такая? — Спасибо. – Даан принимает подарок. Кусать сложно. Лакомство твёрдое, будто камень, вдобавок ещё и крошится, так что большая часть идёт мимо рта. Да и не сладкое оно почти. Даже как-то иронично. — Тут кровать есть, представляешь? Можем отдохнуть. Только дверь подопри. – Вместо этого лекарь достаёт из своей походной сумки капкан, раскладывая его у порога. Старый и поеденный ржавчиной он, однако, всё равно несёт большую опасность. – А, ну или так. Только сам в него не наступи с утра. Марина встаёт с насиженного места, грубо откидывая книгу в сторону. Всё равно она показалась ей глупой и мерзкой, так что чего уж тут жалеть? Затем она снова тянет Даниелю руку. И он, пусть и замешкавшись, обхватывает чужую кисть своей. Холодная и костлявая: можно каждую жилку прощупать, если захочется. И девушка вся такая: худощавая и бескровная. С тонкими белыми губами. С впалыми щеками и синяками под глазами. А сами глаза будто кукольные. Серые, стеклянные, смотрящие сквозь и полностью выдающие её реальное состояние. Они с ней чем-то похожи... А затем он и вовсе поддаётся и идёт за ней, даже не задумываясь о том, что это на самом деле может быть хитрой ловушкой. И не обманула ведь: за хлипкой дверью действительно скрывалась скромных размеров комнатушка, словно вырванная из дешёвого хостела. Тесная, пропахшая старостью и сыростью, но удивительно уютная. Порванные обои, плесень на потолке, мебель, будто поеденная термитами. Постельное бельё, что когда-то было белым, теперь желтовато-серое. Впрочем, после улиц Прехевиля даже собачья конура покажется невообразимо комфортными условиями. Марина садится на кровать. В воздух поднимаются клуба пыли, а ржавые пружины скрипят так, словно вот-вот лопнут. Даан вздыхает и укладывает свою сумку на прикроватную тумбочку, а затем присаживается рядом. По ногам проходит приятная дрожь, ведь впервые за день они наконец-то отдыхают. Нос шумно выпускает воздух. Мужчина прикрывает глаза, сгорбившись и уложив голову на собственные колени. Сейчас ему не хочется о чем-либо думать. Просто дать мозгам "перезагрузку". — Даан. – Заставляет придти в себя женский голос. В голосе юной оккультистки постоянно слышится лёгкая хрипота, а сама она будто всегда говорит полушёпотом. При первой встречи врачевателю даже показалась, что она больна. Впрочем, не ему судить других: он ведь и сам бледный, как поганка, с вечно отрешённым и одновременно пронзительным взглядом. С грубым из-за сигар голосом. Иронично: он врач, не единожды видавший больные раком и туберкулёзом лёгкие, зависимый от табака. Его едва можно назвать приятным человеком. Так что... Не ему судить чужие причуды. — Что? – Мужчина поднимает глаза на Марину, сталкиваясь с ней взглядом. — Извини, если вопрос покажется глупым... Но что у тебя с глазом? — Эхо войны. – Даниель не был любителем красивой художественной речи, скорее наоборот: он всегда говорил кратко, точно и по делу. Прямолинейно и без лишних эмоций. Но вот с его уст срывается нечто, когда-то прочитанное явно в какой-то книжке ещё на фронте. Ему не нравится этот период его жизни. Война не меняется. Война лишь калечит. Война... Прекрасно отражает натуру человечества. — Ясно... – Марина может показаться чрезмерно любопытной, но то лишь первый взгляд: в действительности же она не особо и любит лезть в чужие жизни. Хотя бы потому, что у самой скелетов в шкафу на целое кладбище. Да и о войне она знает немного. Несомненно, видела раненых солдат, печальных родственников погибших, голод и разруху. Но, благо, никигда не смотрела войне прямо в глаза. – Слушай, а зачем... Зачем ты вообще полез сюда? Какими судьбами оказался в Прехевиле? И вновь вопрос, заставляющий неприятные мысли и воспоминания лезть наружу. Он здесь лишь для того, чтобы найти ответы. Даже если в конце ждёт лишь смерть... Даан не хочет умереть в неведении. Он обязан узнать, что за неведомая тварь стоит за его несчастьями. — Мне... Мне нужны были ответы. Ответы на мои вопросы. – Ему же, в действительности, даже лучше, что та спрашивает сама. Она точно что-то знает. Точно разбирается в божественных хитросплетениях. У неё могут быть ответы. Хоть какие-то. Доктор тянется к сумке, достаёт оттуда потасканный блокнот и открывает страницу, на которой изображен неведомый ему сигил: две треугольника, малый из которых входит в больший. – Этот знак я... Увидел у себя на родине. Скажем так, он сыграл некоторую роль в моей жизни. И я хочу знать, что он значит. Что за бог стоит за ним? И бог ли это? Марина пару секунд смотрит на затёртый рисунок, чуть клоня голову вбок. Почему-то ей кажется, что где-то она его уже видела... Давно, совсем давно, ещё в глубоком детстве, до переезда из этого проклятого города. Знакомое... И такое далёкое одновременно. — Я... Кажется, когда-то я видела что-то похоже. – Проговаривает шёпотом. И от слов её в глазах Даана возгорается надежда. – Видишь вот этот кончик? Это перевёрнутый знак Алл-Мера скорее всего. Возможно... Он с ним связан как-то. Ты помнишь историю вознесения Алл-Мера? — Нет. Я... Не верю в старых богов. – Правильнее было бы сказать, что лекарь их ненавидит. Но, пожалуй, так радикально высказываться могло бы быть опасно. — Он откинул все "не идеальное", что было в нём, скинув эту часть в серные ямы. Быть может... — Этот сигил принадлежит той самой "не идеальной части"? – В голове постепенно начинает что-то проясняться. Если это действительно так... То не удивительно, что ритуал в доме барона кончился так плачевно. Злой бог? Впрочем... Есть ли среди них добрые? — Возможно. Извини уж, я мало, что помню, но... – И тут девушка замолка. Стоит ли ему доверять? Трепаться о своём прошлом – плохая привычка. Всегда можно наговорить такого, о чём будешь жалеть остаток жизни. И всё же... Этот неприветливого вида "джентльмен" спас её. Да и заиметь союзника... Быть может, их ведёт одна дорога? – Но здесь есть храм. Я в нём выросла, и... Думаю, если порыться в старых книгах, что-то да найдём. Вот оно! Была бы возможность, Даан прямо сейчас сорвался бы с места и отправился в путь. Но он даже не знает, куда идти. Да и ноги уже еле держат. — Вот как. Выходит, что ты местная? – Надо отвлечься. Отвлечься, чтобы не сойти с ума от навязчивых идей. — Да. – Сухо и кротко. Детство – далеко не самый приятный промежуток времени. — Если не секрет, по какой причине ты вернулась сюда? — Ну... Семейные обстоятельства, так скажем. Кое-что всплыло, вот я и приехала разбираться. – Нет, так сильно откровенничать Марина не хотела. Уж точно не сейчас. Однако, даже сама не замечает, как рукой накрывает мужскую кисть, ноготками шкрябая острые костяшки. – Знаешь, я за сегодня так устала... Давай просто отдохнём? Обсудим всю эту чепуху завтра. Даниель не обращает внимания на холодное прикосновение. С одной стороны он был опечален, ведь совсем узнал совсем немного. Но даже это, в действительности, было огромным прогрессом. Да и отдых в действительности нужен был. — Так и быть. – Доктор падает назад, головой на жёсткую подушка, шумно выдыхая и прикрывая единственный глаз. А затем чувствует, как Марина опускается совсем рядом. Один из её хвостиков ложится ему на грудь. — Эй, док. – Оккультистка приподнимается на локте, пытаясь заглянуть Даниелю в лицо. – Ты помнишь, что тот клоун говорил? – Ты о ком? – Всё же приходится приоткрыть глаз. Вблизи девчонка ещё сильнее напоминает ожившую куклу. Потрёпанная форфоровая кукла... Брошенная, забытая... Но всё ещё способная притягивать к себе внимание. — Дурак из сна, помнишь? Он, кажется, снился всем. – Хм... Мы участники некоего фестиваля "Термины". И... – Его голос удивительно спокоен. Холодный рационализм даже после всего увиденного не позволял воспринимать прислужника луны всерьёз. — И в конце должен выжить лишь один. – Марина мрачнеет. Её голос становится тише и грубее. Она куда серьёзнее относится к происходящему. — Мали ли, что он говорил. Если в этом и замешаны боги, то я почти уверен, что это их попытка развлечь своё эго. – Мужчина откашливается в кулак, чуть хмурясь. – Посмотреть, как "жалкие" по их мнению люди поведут себя в такой ситуации. Важно сохранять здравый рассудок и не превращаться в животное. — И всё же... – Марина, в отличие от Даана, была явно более взволнованна хотя бы потому, что куда лучше осознавала весь ужас всего, что касалось обратной стороны этого мира. Она ведь, пусть и не по своей воле, собаку съела на изучении подобного. – Если тебе придётся убивать ради того, чтобы выжить, как ты поступишь? — Я постараюсь минимизировать безрассудство в своих действиях. Если я убью кого-то, то исключительно в целях самозащиты. – Доктор ведь должен лечить, а не калечить, не так ли? Впрочем, Даниель прекрасно знал, что это далеко не всегда так. И всё же пролитие чужой крови без явного на то смысла противоречило его принципам. — Хороший ответ. Мне нравится. – Девушка натягивает бледную ухмылку, а затем опускает голову на мужскую грудь. Тук-тук... Тук-тук... Размеренно бьётся чужое сердце. Кажись не врёт. Или просто очень хорошо маскируется. Простая проверка, но... Почему-то Марине совсем не хочется вставать. Как давно она чувствовала чужое тепло? Ощущала, как вздымается дышащая грудь и бьётся сердце. В далёком детстве. Мать была единственным лучом надежды во мраке её жизни. Марина стойкая и обученная тяготам человеческого существования дева, пусть и совсем молода. Она привыкла прятаться за маской, казаться спокойной и легкомысленной, не показывая своего истинного откровенно усталого лица. И это сложно. Утомительно. Запертой в мрачной академии, живущей лишь своим "призванием". И при этом улыбаться, словно и не замечая повсеместной жестокости и печали. Но любая броня трескается со временем. Достаточно лишь ударить по сильнее, маленькая пробоина... И прочная защита расходится по швам. Даан умеет обращаться с дамами, хотя и после смерти невесты предпочёл одиночество. Однако, врач ведь должен лечить травмы. Даже душевные, не так ли? Так что он кладёт тяжёлую руку на девичью спину, чувствуя, как в ладонь упираются торчащие позвонки. — С тобой всё хорошо? – Тихий шёпот слетает с его уст. — Мне холодно. Не против, если я погреюсь об тебя? – Врёт, но лишь отчасти. Ей действительно холодно. Но холод этот идёт изнутри. — Не против. Мужчина второй рукой накрывает её кисть, чувствуя, как девчонка покрывается мурашками, но через пару секунд всё же отвечает взаимностью, переплетая пальцы.***
Марина засыпает в чужих объятиях, прижимаясь, прямо как в детстве к матери, к едва знакомому человеку. Наивно, по-детски, глупо... Но тепло и мягко и так спокойно. И плевать уже на риски. Хочется просто почувствовать себя нужной. Идиллию прерывает кошмар. Удивительно реальный: она ощущает, как стоит на твёрдой тресканной земле, чувствует, как глаза слепит яркий свет. И видит перед собой силуэт древнего бога... А перед ним уже знакомое лицо. Шут в зелёном колпаке из перьев – Пер'келе. Всё как было в поезде, то же ведение... И те же эмоции. Мурашки проходят по спине, внутри всё сжимается, дышать становится тяжелее. — Добрый вечер, милая леди! Я рад видеть вас вновь! – Его скрипучий высокий голос эхом бьёт по ушам. — Как вы чувствуете себя в такой чудесной день? Девушку молчит. Стеклянным взором сверлит шута. Но играть в эту игру глупо: он смотрит не на неё, он глядит прямо в душу, внутрь, выворачивая наизнанку, прожигая всё нутро насквозь, затем топча всё, что осталось. Хочется выколоть себе глаза, лишь бы не видеть этой хищной ухмылки. — Неужели у тебя совсем нет настроения на беседу? – Словно ножом по стеклу. Кажется, что перепонки харкают кровью от каждого чужого слова. – Фестиваль в самом разгаре! Меня переполняет радость! Марина молчит. Держится. Её трясёт. Кажется, ещё немного и она закричит, разобьёт голову об камень под ногами, просто, чтобы не видеть его. И чтобы не видеть холодного лика божества за ним. — Я надеюсь, что ты помнишь правила! Выжить должен лишь один! – Ещё немного и у него рот порвётся от улыбки. Прислужник луны каждое слово чеканит, клацая жёлтыми клыками, по ощущениям, будто перегрызая нервные окончания. – Как тебе идея, скажем, убить лежащего рядом с тобой? Будь уверена, за это ты получишь награду! Или ты хочешь, чтобы он сделал это раньше? Уверен, он уже приставил нож к твоему горлу! Марина не выдерживает. Её сгибает пополам, внутри всё пылает. Она закашливается, ощущая жуткую резь в горле. С глаз капают слёзы. Ещё мгновение и кишки скручивает в узел. Её тошнит, да так, что дышать становится просто невозможно. Девушка жмурится, выгибает спину, царапает пол. А открыв глаза видит перед собой растекающуяся лужу собственной кровавой рвоты. Как же, чёрт подери больно. А этот ублюдок хохочет. Громко, гнусаво. И вдруг звук пропадает, а затем на висках становится как-то тепло. Ещё секунда и на каменные плиты падают капельки крови. Перепонки лопнули. Если это сон, то почему ей так больно? Хочется... Сдохнуть. Сдавить собственную глотку посильнее, так, чтобы хрустнули позвонки. Лишь бы не терпеть этот кошмар. Больно, больно, как же больно... Она вскакивает с кровати в холодном поту, вскрикивая, пытаясь отмахнуться от чего-то неведомого. За ней просыпается и Даан. — Марина! Что случилось? – Он озирается, хватаясь за скальпель, но быстро понимает: они всё ещё в хлипкой безопасности. Мужчина выдыхает, откладывая "оружие" в сторону, невесомо кладя руку на хрупкое девичье плечо. Она тяжело дышит, в ушах стучит, сердце отбивает так, будто сейчас остановится. — Просто... Кошмар. – Голос дрожжит до ужаса сильно, а пальцы грубо сжимают пыльную простынь. И Даниель не скажет ей, что видел тот же сон. Не расскажет, что у него сейчас в голове такой же бардак, не промолвит ни слова из речей шута. Просто мягко обнимет, будто по-отцовски прижав к себе, успокаивающе поглаживая по спине, ощущая, как сильно её трясёт. — В таком обстановке кошмары вполне обычное явление. Но бояться нечего, это ведь просто игры подсознания. – Едва не шепчет, стараясь быть как можно убедительнее, не выдавая неуверенности в голосе. И Марина жмётся к нему, буквально впиваясь в лопатки лекаря руками, словно он вот-вот исчезнет, словно больше нет никого в этом мире кроме них. А с глаз капают слёзы. Она не плакала с... Лет десяти, кажется. Нельзя ни в коем случае показывать слабость. Но сейчас... Сейчас она чувствует себя маленьким потерянным ребёнком. Ничтожно крохотным одиночеством, столь жалким перед Великим замыслом, шестернёй которого оно нечаянно оказалось. Ей страшно. Очень страшно. По-детски страшно. — Даан... – Заплаканные глазки сверкают в свете ужасающей луны. Девушка, а сейчас скорее девочка, всхлипывает, сглатывая сопли. – Не бросай меня... Пожалуйста. Мужчина вздыхает тяжело и грустно: кажется, что-то схожее ему сказала его возлюбленная перед тем, как он ушёл на фронт. И он бросил. Обрёк на гибель. Глупый человек. Так пусть он защитит хоть кого-то. Пусть же не повторит старых ошибок. – Не брошу. – Жмёт её ближе, пальцами вплетаясь в жёсткие локоны волос. – Не брошу... "Два одиночества... Мы будем держаться вместе."