Выходя из тени...

"Ночь темна и полна ужасов", кажется, так говорила жрица Рглора, Мелисандра. Что ж, я готов подписаться под каждым словом. Эта безлунная ночь с затянутым тучами небосводом и впрямь очень темна и в ней полно ужасных демонов, что до поры скрывают свой кошмарный лик. Я наблюдал за тройкой "людей", одетых подобно гламурным пижонам, сбежавшим с какой-то элитной тусы. В «трущобах» десятого района они смотрелись ещё более неуместно, чем цирковые клоуны на поминальной службе. Дождавшись, когда они подойдут достаточно близко, стремительно выбегаю из-за угла, преградив тем самым им путь. - Бернаэль! - ухватившись за рукоять на поясе, прошептал я едва слышно. - Хррр! - совсем не по человечески захрипела троица, увидев перед собой сияющий белым светом клинок. А затем они стремительно прыгнули на меня. Все, разом. В полëте их черты стремительно менялись, перетекая в иную, куда менее приятную глазу форму. Кожа превращалась в хитин, глаза увеличились, заняв по половину лица, нос практически исчезал, рот становился маленьким, круглым отверстием, руки преобразовывались в чëрные клешни, сочащийся зеленоватой слизью. Довольно-таки отталкивающие твари. Однако есть экземпляры и померзотнее. И в избытке. Выждав момент смещаюсь вправо и делаю выпад. Клинок с шипением входит в бок ближайшего урода, протыкая того насквозь. - Ррррах! - утробно прорычал демон перед тем, как исчезнуть в клубах чëрного дыма. Его дружки быстро сориентировались. В следующий миг мне в лицо уже неслось два объëмных сгустка липкой, серой массы, вылетевшей из их ртов. Демонический яд. Попадая на кожу, вызывает страшные ожоги, проникает в организм и сжигает его изнутри за считанные минуты. Пригнувшись в последний миг, делаю широкий взмах, срубая тварям ноги. Додумались ещë, встали вплотную. Они бы ещë мне прямо на меч прыгнули. Дебилы! Сдвоенный хрип боли разорвал ночь и почти тут же оборвался. Мне было недосуг слушать демонические завывания и я стремительно оборвал жизнь этих тварей. *** Париж... город любви, романтики. Старая европейская столица с красивыми памятниками архитектуры. Родина выдающихся поэтов и прозаиков... смелых изобретателей и прогрессоров, великих правителей и их ниспровергателей. Для меня, всë это - лишь пустые слова. Я видел Париж совсем иначе. Видел огромную клоаку, в которой копошилась бесчисленная нечисть. Вампиры, что свободно кусали людей и затаскивали в свои притоны, превращая в зависимых рабов. Стаи вервольфов, пустившые корни в "чёрных" кварталах и бесконтрольно размножающиеся. Демоны, которых часто можно встретить по дороге в магазин. Ну и, конечно же, колдуны, что городом, по сути, и правят. Если бы не жёсткая внутривидовая борьба, вся эта грязь уже давно бы выплеснулась за пределы Парижа. Но и так Конклав периодически устраивает карательные экспедиции, дабы сократить здешнюю «популяцию». Год назад отец сослал меня в эту зловонную бездну "постигать ремесло сумеречного охотника", как и всегда, не дав никаких конкретных указаний, лишь общие пожелания. Вот только потом, когда прийдёт время, он спросит с меня за все свои ожидания. - Тьфу! - со злостью плюю на асфальт. Всякий раз, когда начинаю думать об отце, настроение портится. Никаких родственных чувств я к нему не испытываю. Наоборот, мечтаю когда-нибудь намотать его кишки на свой меч. Он сделал всë, чтобы это стремление было во мне очень сильно. Думаю, подспудно отец прекрасно понимает, как я к нему отношусь, и не подпускает меня близко, практически не посвящая ни в свои секреты, ни в дела Круга. А ведь эта лицемерная скотина постоянно твердит мне: "ты, Джонатан - мой наследник". Мразота! Фух! Надо успокоиться, старые привычки никак мне не помогут. Только нервы расшатают. После того, как один сраный колдун-недоучка из-за своей криворукости позавчера вместо одного слабого демона призвал целый сонм адских тварей, в десятом округе стало ну очень неспокойно. Ещё более неспокойно, чем обычно. К бандам вервольфов и охотящимся вампирам прибавилось ещë и это. Не то, чтобы раньше этот район не знал демонов, обычно тут ошиваются одиночки, которые даже не осмеливались нападать на людей. Максимум: проходя мимо, крали немного жизненной силы. Колдуна я прикончил, разрыв закрыл, а вот демонов до сих пор приходиться вылавливать. С наступлением темноты они выходят на охоту, ища наиболее здоровых людей, дабы полакомиться их жизненной силой. Те, кого я только что изгнал, были ещë относительно безобидными. Они убивают быстро и достаточно безболезненно, усыпляя жертв с помощью яда, что сочится из их клешней, и только потом приступая к трапезе. Однако есть и "гурманы", которые пожирают людей заживо, наслаждаясь их болью и ужасом. Или сначала чуть поджаривают и только потом "употребляют"... Да уж, о демонах и их предпочтениях я мог бы накатать целую книгу, если бы захотел. Спасибо отцу за такой "чудесный" подарок, как кровь высшего демона, что течëт по моим жилам. Экспериментатор х*ров! От тяжëлых мыслей меня отвлëкло ощущение холодного жара, пронзившее тело от макушки до пят. Так я реагирую на демонические присутствие. Чем оно сильнее, тем лучше я его чувствую. И вот сейчас, по моим ощущениям, где-то рядом рыскал слабый средний демон. Запрыгнув на пожарную лестницу, быстро вбираюсь на крышу ближайшей многоэтажки и осматриваюсь по сторонам. Пусть я и не устаю проклинать кровь демона и отца, что "одарил" меня ею ещë до рождения, всë же польза от неë есть. Например, отличное ночное зрение. Если знать, на что обращать внимание, демонов можно легко обнаружить. Даже тех, что умеют прикидываться людьми. Надо лишь знать, на что обращать внимание. На поднимающуюся ли струйку дыма необычного цвета или короткие, повторяющиеся вспышки, как от молнии, блики на отражающих поверхностях и ещë на десятки необычных, но едва заметных, на первый взгляд, явлений. Я пригляделся, как следует, и быстро заметил, как рядом со зданием вокзала светящийся рекламный баннер как-то подозрительно мигает. Может, это и «ложная тревога», но лучше ошибиться, чем опоздать к «ужину». Перепрыгивая с крыши на крышу, бегу туда. От посторонних глаз меня охраняла руна невидимости, чего нельзя было сказать о демоне. Я очень скоро заметил его, эта сволочь, практически не таясь, подбиралась к курящему в стороне от парковки мужчине. Похожая на противоестественную смесь муравья и дерева тварь тянула к нему свои длинные, конечности-ветви. А он, ничего не подозревая, продолжал курить... ...я не успевал. До демона и его жертвы оставалось всего пять метров, когда тварь пронзила человека в нескольких местах и принялась стремительно выкачивать из него кровь. Мужчину ещë можно было спасти, если бы демон не воткнул свою ветку ему ещë и в шею. Чëрт! Однако был в этом и плюс. За трапезой тварь совсем перестала следить за обстановкой, позволив мне, оставаясь незамеченным, зайти к нему в слепую зону (у гада несколько глаз) и пронзить его сердце, что пряталось за крепкой, как древесина, плотью. Благо, для ангельского клинка она была всё равно что масло для горячего ножа. - Прости, мужик, - обращаюсь к телу невинной жертвы адского отродья. Мне и вправду было жаль. Жаль, что не спас. Жаль, что не могу даже отвезти труп в больницу. По району ходит ещë достаточно демонов, жертвами которых могут стать десятки людей. Скорая, увы, в эти трущобы не приедет. У меня просто нет времени заниматься тем, кто уже погиб. *** Эта ночь выдалась столь же суматошной, как и предыдущая. Я скакал по самому криминальному району Парижа, выискивая адских тварей, но находя, по большей части, лишь чернейшие проявления человеческой натуры. Демоны даже как-то терялись на фоне той мерзости, которую творили самые обычные люди. Опустившиеся нарики, убивающие, ради новой дозы. Уличные барыги, толкающие наркоту малолеткам. Гопота, шастающая по улицам в поисках того, кого можно было бы избить и ограбить... или даже изнасиловать. На фоне этой швали не то, что демоны, даже нечисть не казалась такой уж страшной. Когда человека убивает вампир или оборотень, это, конечно, нехорошо, но в данном факте нет ничего удивительного. Нечисть, что жить не может без крови и человек, делящий душу с хищным зверем, априори опасны для людей. Ярость и вечный голод в их природе, из них это не вытравить. Можно лишь обуздать, но и так нет никаких гарантий, что цепи воли в один "прекрасный" момент не лопнут. Однако, когда человек вредит своему собрату из эгоистичных побуждений, этому очень сложно найти какое-то внятное оправдание. И оттого подобное - страшно. Потому что не познано. Это - часть той неизвестности, которая пугает всех разумных существ. Что людей, что демонов. Будь я тем сыном, которого из меня старательно пытался вылепить Валентин, решил бы, что люди ни чем не лучше нечисти и нуждаются если не в тотальном уничтожении, то в твëрдой руке, которая будет их направлять. К несчастью для отца, моë образование не было ограничено стандартной моргенштерновкой муштрой. Я смотрел на мир гораздо шире, чем выкидыш ушедшей эпохи, возомнивший себя вершителем судеб мира. Мира, о котором он ни черта не знает. Там, где отец видел факты, я видел причины и следствия этих причин. Вполне себе материальных и достаточно приземлёных. А не абстрактное "зло". Пусть мне не нравиться всë, что происходит в "трущобах" Парижа. Особенно, если это происходит на моих глазах. И пусть меня всë ещë вымораживает от того, на какую низменность и жестокость способны самые обыкновенные люди. Я не спешу делать далекоидущие выводы о некоей "изначальной" природе человека, что заложена в него теми или иными высшими силами. - Спасибо, - со всем достоинством, свойственном альфе, поблагодарил меня Мартин Корбюзье. Его стая "держала" несколько кварталов десятого района, яростно обороняя свою территорию от конкурентов Я уже почти полгода с ним сотрудничаю. Он предоставляет мне разные интересные сведения. Рассказывает о слухах, бродящих в среде нечисти, регулярно докладывает обстановку на "теневой стороне" Парижа, "одалживает" мне иногда своих подчинённых. Я же выполняю разные его просьбы. Врагов у него, хоть отбавляй, и, соответственно, нужда в посторонней помощи также, весьма велика. Именно по его просьбе я бегал ночами по району и истреблял демонов. Конечно, вся эта ситуация сама по себе не вызывала у меня больших восторгов. И я бы в любом случае не остался в стороне. Но мне было бы гораздо проще подключить парижский Институт. Благо, там были «спящие» агенты Круга, которых я мог уведомить о происходящем, избегая канители с вопросами навроде: "а ты кто, мальчик, вообще такой?". Однако Мартин, как и практически любой представитель нечисти, сумеречным охотникам не доверял и дел с ними предпочитал не иметь. Не без причины, надо заметить. Из-за местных "особенностей", закона, который, по идее, регулирует отношения Нижнего Мира с Идрисом, тут, фактически, не существует. Нечисть делает, что хочет. А сумеречные охотники мочат не только демонов, но и нечисть, практически не разбирая, кто "хороший", а кто "плохой". Если бы парижский Институт явился в десятый район, оборотни, да и не только они, скорее всего, не досчитались бы некоторого количества сородичей. Однако в силу того, что вменяемую нечисть в Париже найти надо ещё очень сильно постараться, вряд ли бы пострадал кто-то, о смерти кого стоило бы сожалеть. Но это моë мнение, а оборотни Мартина смотрели на всë несколько иначе, и были решительно против присутствия охотников на своей территории. Пришлось мне засучить рукава и делать всю грязную работу самому. - Сочтëмся, - кивнул я партнëру, после такой ночки неплохо было бы немного расслабиться, а потому... - передай-ка мне вон того красавца. И два стакана к нему. Мартин невозмутимо достал из бара бутылку семилетнего кубинского рома и две прозрачные "тары" к нему. Он держит уютное заведение "для своих". Обычных людей тут никогда не бывает, их заворачивают ещë при входе. Только нечисть. Оборотни приходят сюда за пойлом, способным перебороть их метаболизм, а вампиры за интересными коктейлями с "красной начинкой". У кровососов, правда, своя тусовка, и они, по большей части, предпочитают посещать свои псевдоаристократические сборища или притоны со "свежайшим разливом". К Мартину приходят, в основном, те, кто не входит в элиту вампирского общества, те, кто не нашëл себе в нëм хоть сколько-нибудь достойного места. Изгои, одним словом. - Ждëшь кого-то? - спросил оборотень, намекая на немного странную просьбу. Дело в том, что обычно я не утруждаю себя всей этой чушью в виде бокалов, фужеров или стаканов, а пью сразу из горла. Потому что напиваюсь в одиночку. Всегда. Печальный факт: у меня нет ни друзей, ни близких. Отец не считается. Я его с трудом терплю. Как, впрочем, и он меня. Наши с ним отношения настолько далеки от понятия "доверительные", насколько это только возможно, если говорить о близких родственниках. Хах, знал бы этот нациствующий охотник, где я, а, главное, с кем. Ему бы точно "понравилось"! Жаль, что нефилимы практически не страдают людскими болезнями. Иначе бы я в ту же секунду примчался домой, в Идрис, и поведал бы отцу во всех подробностях, с кем веду дела у него за спиной, а затем смотрел бы, как он оседает на пол, держась за сердце. - Лучшего друга... и сестру, - угрюмо отвечаю, забирая со стойки ром и два стакана. Зайдя в комнату VIP, закрываюсь в ней и устраиваюсь поудобнее в компании своих лучших собеседников на это утро. Если никого нет, что мешает мне представить, будто кто-то тут, помимо меня, всë же есть? Вот и я думаю, что ничего! Разлив ром по стаканам, делаю несколько жадных глотков из горла. На вкус, как самый обычный ром, но хитрая формула Мартина, которую этот ушлый вервольф отказывается раскрывать даже мне, тем и коварна, что не даëт в полной мере ощутить градус, пока пойло не впитается в кровь. У меня те же самые проблемы с метаболизмом, что и у оборотней, только сильнее. Мне, чтобы напиться, нужно так начать себя алкоголем, что обычного человека убьëт и треть моей обычной дозы. Спустя несколько секунд в голове появился такой знакомый шум, а настроение слегка улучшилось. Плохие мысли уже не затягивали, как болото. Наоборот, потянуло на позитив. Я стал думать о своей семье. Не об отце, который был мне всегда чужим, а о маме и сестре. О том, какой будет наша встреча. Как я обрету, наконец, близких людей, тех, кого буду любить и кто будет любить меня... Какие-то сентиментальные глупости, детские мечты, тебе же не шесть лет, чтобы о таком грезить - сказал бы я, если бы речь шла не обо мне, а о ком-то другом. Волею судьбы я с младенчества был лишëн нормальной семьи и всеми фибрами души желал вновь еë обрести. И не просто желал, но и предпринимал вполне конкретные действия, чтобы этого добиться. Хмельной туман уносил меня в долину грëз, делая сознание мягким и податливым, а сны такими реальными. Вот я видел рядом с собой сестру. Она что-то говорила и искренне, открыто мне улыбалась. Я никогда еë не видел. Ни на фото, ни тем более вживую. Она представляется мне похожей на маму, изображение которой мне всё же довелось однажды узреть. Эх, и кто же я всë-таки такой? Джонатан Моргенштерн или всë же не совсем он? Или совсем не он? Чёрт, какие же глупости в голову лезут... Пожалуй, всё же не стоило напиваться. Но кто же знал? Обычно всё по-другому, я отвлекаюсь от мрачного самокопания, а не ныряю в него с головой. Когда, пять лет назад, отец заставил меня участвовать в том проклятом, во всех смыслах, ритуале, я очень сильно изменился. Вернее, даже не я, а тот мальчишка, который был мной, но я не был им... Ха-ха! Какая же глупость! Короче! Это был я, и точка! В меня проникла частичка абсолютно чуждой мне на тот момент сущности. Душа или еë осколок. С тех пор я необратимо изменился, обретя вторую личность. Куда более взрослую, прагматичную и опытную. Поначалу это доставляло немалый дискомфорт. Мне с большим трудом приходилось подавлять новоприобретёные привычки. Отец - тот ещë параноик, и, если бы он что-то заподозрил, тут же бы от меня избавился. В лучшем случае. А в худшем: я оказался бы в вивисекторской. Учитывая, что две личности поначалу весьма хреново друг с другом уживались, мне просто несказанно повезло. Ведь, несмотря на все усилия, вëл я себя одно время довольно-таки странно. Во мне боролись два набора воспоминаний, два совершенно разных опыта, каждый из которых стремился к единоличной власти над телом. И прошëл почти год прежде, чем они смогли более или менее примириться друг с другом. Однако ни о каком "слиянии" и речи не шло, это был скорее вооружённый нейтралитет. Мне приходилось думать фактически, на две головы. И да, иначе как шизофренией это было не назвать. Однако, помимо «двоемыслия», я страдал ещё и от постоянной мигрени. Приходилось терпеть, делать вид, что всё в порядке. К счастью, после моего восьмого дня рождения сильно ко мне охладел и занимался моим воспитанием постольку поскольку, не появляясь в поместье и месяцами порой. Но всë это давно позади. Постепенно личности находили всë больше точек соприкосновения, переставали отторгать друг друга и в какой-то момент я осознал, что мыслю себя одним человеком. Не сыном Валентина Моргенштерна и не тем, другим, чьë имя уже стëрлось из его же собственной памяти. А одновременно ими обоими. Тогда я окончательно для себя решил, что мне с отцом не по пути. Меня и раньше посещали такие мысли. Но, несмотря на его холодность и жестокость, я был к нему привязан. Просто потому что никого, кроме Валентина, рядом не было. Но отныне я не был одиноким ребëнком, я был одиноким взрослым в теле ребëнка, который не только понимал во сто крат больше, но и знал, что со всем этим делать... Ну, в общих чертах. Каким-то непостижимым образом та часть меня, которая пришла из иного мира, знала о сумеречных охотниках ещë задолго до слияния, посмотрев какой-то тупой сериал! И я бы, наверное, не обратил на это никакого внимания, сочтя просто забавным совпадением. Мало ли на свете всяких сказок? Особенно, если брать современную массовую культуру, которая чего только не произвела на свет. Однако сюжет в этом сериале крутился вокруг одной конкретной, бедовой семейки Моргенштерн-Фэйрчайлд. И некие Валентин с Джонатаном там тоже фигурировали и являлись вообще-то главными антагонистами. Правда, там я был несколько старше и имел очень мало внешних сходств с актëром, который меня сыграл. Впрочем, и отец был совершенно на себя не похож. Кто вообще решил, что стереотипный русский бандит из голливудских фильмов - именно тот образ, который подходит идрисскому аристократу? Не сказал бы, что данное знание оставило меня равнодушным, но я не спешил пучить глаза или эмоционально материть Мироздание. Меня волновал не сам факт того, что такое возможно, а того, какое будущее мне, оказывается уготовано. Я практически не сомневался, что тот сериал не соврал. По крайней мере, в том, как всë закончится. Потому что так бы прошлый Джонатан Моргенштерн, скорее всего, и действовал. Умно с одной стороны, но крайне глупо с другой, дерзко, яростно и авантюрно. Старался бы получить всë и сразу и страшно на этом прогорел. Пусть я, во многом, всë тот же Джонатан, нетерпеливый, несдержанный, циничный и эгоистичный, но всë это перевешивает опыт, которого у того Моргенштерна не было и быть не могло. Дело даже не в знании будущего. Не будь его у меня, я бы всë равно не повторил тех ошибок, которые совершил он. Потому что в любом случае действовал бы по-другому. Гораздо более основательно, скажем так. *** Солнце причудливым образом преображает даже самый мрачный и депрессивный пейзаж. Достаточно жëлтому шарику выйти из-за горизонта или пробиться сквозь тяжёлые тучи, как всë вокруг становится радостным и позитивным. На душе появляется лëгкость, все проблемы будто бы исчезают, и вот ты уже смотришь в будущее глазами законченного оптимиста. Даже в таком поганом месте, как Париж, начинаешь видеть свой шарм. Всë же, как ни крути, а центр французской столицы очень красив, старая архитектура, как никак. Не хватает... не хватает современному Парижу барона Османа, который бы не побоялся привести в порядок весь тот бардак, который твориться за пределами исторического центра. - Прежде чем мы начнëм, я должен кое-что сказать, - отодвинув от столика пластиковый стул, напротив меня сел приземистый, но крепкий парень, отдалëнно напоминающий фэнтезийного дворфа, но без бороды и с довольно-таки смазливой физиономией. - Надеюсь, не признать в тайной страсти к леди Пейнхоллоу? - немного сбиваю градус серьëзности. Мой собеседник не любит вести "тяжелее" беседы, и то, с каким лицом он заговорил со мной, лучше всего говорит о том, каким же будет его ответ. Вот я и решил перевести разговор в более доверительное русло. - Как ты узнал?! - схватив меня за запястье, сделал "страшное лицо" молодой охотник. - О, мой бог, неужели мой взгляд на еë... сдобную выпечку так очевиден? Кто?! Кто ещë об этом знает?! По конец Карпантье, не выдержав, уронил лицо на стол и истерично захихикал. - Полегчало? - спрашиваю после того, как молодой охотник отсмеялся. - Уф, - выдохнул он, - а я хорош! - Смеялся тут только ты. - И правильно! У тебя чувства юмора нет, а у меня есть! Значит, из нас двоих мог оценить шутку только я. Оценил: шутка отличная! - Ну что же, доверюсь мнению профессионала, - машинально сплетаю пальцы перед собой. Привычка не из этой жизни, крепко засевшая у меня в подкорке. - Вот! И я... я хотел извиниться перед тобой, - лицо собеседника вновь стало очень серьëзным. - За что? - немного удивился я. Между нами, вроде бы, не было никаких ссор. - За то, что плохо о тебе подумал, Жан. Когда отец представил тебя, я считал тебя... как бы это сказать... - Золотым ребëнком? - Не совсем... я думал, что ты - напыщенный индюк, который только щëки надувать горазд. Но сам ни на что не годен. - И что же заставило тебя изменить первоначальное мнение? - Шутишь?! - Сомневаюсь, что всего один поступок, каким бы он ни был, способен радикально изменить точку зрения. - Жан, ты спас мне жизнь. Этого мне достаточно. - А мне - нет. - Что?! - Не пойми меня неправильно, Эмиль. Я ни в коем случае не отвергаю тебя, это было бы странно после нашего, прошлого разговора. Просто мне не хотелось бы, чтобы ты принимал моë предложение только потому, что считаешь себя мне обязанным. Меж бровей молодого охотника образовалась заметная складка, а его глаза устремились к широкому окну слева от нас. Он всерьëз задумался над моими словами. Ну... никто и не говорил, что будет просто. - То, о чëм ты постоянно твердишь... - договорить Эмиль Карпантье не успел, официантка принесла обед. Я заранее сделал заказ. - Приятного аппетита... мне, - вооружившись ножом и вилкой, начинаю уничтожать омлет с сыром. - Это, конечно, любезно с твоей стороны, но я не голоден. - Ну а я - голоден! Ночка выдалась просто сумасшедшая! - Так вот... - Давай, продолжай, я тебя слушаю. У меня забит рот, а не уши! - Хах! Это моë кредо... Послушай, то, о чëм ты говоришь... твои слова отзываются громом в моëм сердце. Но меня всë ещë гложут сомнения. - Выкладывай. - Разве Круг этого и не добивается? Зачем делать что-то за спиной у лорда Валентина? - Моë упущение, - ступаю на тонкий лëд, - всë же мои размышления и вправду были несколько пространными. Видишь ли, Эмиль, я абсолютно уверен в том, что моего отца нельзя допускать до какой бы то ни было реальной власти. - Это... - Резко. И весьма неожиданно. Особенно из моих уст. Но, позволь, я аргументирую... Давай перенесëмся, скажем, на двадцать лет назад. Наши родители были молоды и энергичны, они мечтали о том же, о чëм и мы сейчас. О чëм мечтает практически любой охотник. Избавиться от угрозы демонов раз и навсегда и снискать себе неувядающую славу. Но эти мечты, как правило, идут рука об руку с чëтким пониманием невозможности их осуществления. И вот, в жизни молодых охотников появляется Валентин Моргенштерн... Не буду пересказывать тебе историю, которую ты и так, наверняка, знаешь. Но вот что знаю я. Прожив рядом с этим человеком почти всю жизнь, я узнал его истинную суть. Он не тот, за кого себя выдаëт... - Подожди-подожди! - замахал руками Эмиль. - Хочешь сказать: это не твой отец, а кто-то другой? Самозванец? - Безусловно, но не в том смысле, о котором ты подумал... Это лишь мои догадки, доподлинно я этого не могу, но я практически уверен, что в молодые годы Валентин Моргенштерн занимался банальным сколачиванием лояльной ему клиентелы, дабы занять "подобающее" место в Конклаве. Ведь род Моргенштернов потеснили более молодые и предприимчивые "выскочки". И это сильно уязвляло моих гордых родичей, привыкших ездить в первом эшелоне... Все эти эскапады с охотой на нечисть и зверскими расправами были ничем иным, как кровавыми узами. Что бы там наши родители себе ни думали, но они нарушали закон. Закон, установленный Конклавом. После этого они не могли покинуть Круг, даже если хотели. А многие, как известно, хотели. Однако, полагаю, постепенно мой отец сам начал верить в то, что так яростно пропагандировал... - Но... это же хорошо, разве нет? - уцепился за "соломинку" Эмиль. Ему было неприятно слушать то, что я говорю. Валентина молодой охотник уважал и даже немного им восхищался, будучи воспитанным родителями, которые были верны моему отцу и полностью разделяли его идеи. Однако старого Моргенштерна Эмиль в глаза не видел, в отличие от меня. В его глазах я - благородный и честный человек. И мне он без раздумий доверит спину. Можно сказать: молодой охотник считает меня своим другом. А потому внимательно слушает то, что я ему сейчас говорю. Вместо того, чтобы уйти отсюда и заложить меня уже своему отцу, который тут же доложит обо всëм Валентину. - Нет, дорогой друг, это просто ужасно. Когда ты начинаешь верить сказочке для глупцов, ты сам, в известной степени, становишься глупцом. Мой отец возомнил себя ни много, ни мало мессией, который раз и навсегда покончит с демонической угрозой. И даже нашëл верный, как ему кажется, способ это сделать. Ну а чтобы достичь этой, без всякой иронии, великой цели, можно делать, что угодно. Заключать, к примеру, сделки с демонами. Этого, конечно же, нельзя делать, но если в благих целях, то можно... - Нет... ты же это не серьëзно! - Спроси у своего отца, если не веришь мне. Валентин подобное пусть и не офиширует, но и не скрывает. Особо доверенные члены Круга об этом точно знают. - Дерьмо! - А можно призвать, ещë например, высшего демона и взять у него кровь для экспериментов... - Каких ещë эксперимертов? - со страхом в глазах переспросил молодой Карпантье. - По выведению нового, более совершенного охотника. - Нет, этого не может быть... надо быть безумцем, чтобы вводить себе кровь демона. К тому же, высшего! - А я и не говорил, что мой отец вводил себе кровь высшего демона. Он и вправду не столь рисковый человек... - То, что ты говоришь... Не знаю даже, что и думать. Не представляю, что могло толкнуть лорда Валентина на столь радикальные шаги, но в этом же должен был быть какой-то смысл! - Смысл, разумеется, был. Если бы ты меня не перебивал... - Прости! Мой рот отныне на замке! - Видишь ли, если бы проблема состояла лишь в грязных методах, этого разговора бы не произошло. Дело в том, что Валентин Моргенштерн пребывает весьма опасной иллюзии, не воспринимая мир таким, каков он есть не самом деле. К сожалению, это проблема практически всех сумеречных охотников, мало соприкасающихся со всем, что находится за пределами Аликанте. Мой отец знает наизусть "Божественную Комедию" Данте и "Макбета" Шекспира, читал Библию в оригинале, но весьма смутно представляет себе, кем являются Чарльз Дарвин и Адам Смит, и уж тем более понятия не имеет о том, кто такой Карл Маркс... или Фридрих фон Хайек. Говоря проще, он имеет пусть и хорошее, но весьма и весьма однобокое образование. И не только он, дорогой Эмиль. Как я уже сказал, это наша общая проблема. И мой отец - еë квинтессенция. Он - не спаситель, не мессия, он - гнойная язва на теле больного организма под названием "Конклав". Он никого не вылечит. Наоборот, сделает только всë ещë хуже. - Жан, я верю в то, что ты знаешь, о чëм говоришь. Никто не знает лорда Валентина так, как ты, но... Объясни, чем плох его план? - А ты сам-то знаешь, в чëм он заключается этот "гениальный" план? - Ну как же... использовать могущество Орудий Смерти, чтобы закрыть демонам путь в наш мир. По-моему, отличная идея. - Отличная, если бы мы знали, как они работают. Единственное, что мы точно знаем, это то, что коснувшись Меча Разиэля невозможно солгать. Всë остальное: легенды, на практике ни разу не подтверждëнные. Известно, что с помощью Чаши Смерти можно контролировать адских бестий... Но, опять же, так ли это на самом деле? Да, она нам поможет, это в создании новых охотников. И это единственное, на мой взгляд, рациональное зерно в замыслах отца. Всë остальное - лишь благопожелания, да надежды на то, что всë будет именно так, как он хочет. Что ему удасться найти Зеркало и Чашу, что вместе они помогут раз и навсегда избавить мир от демонов, что он сумеет найти способ правильно их использовать. Сплошное упование, в котором бы не было ничего плохого, если бы Валентин не созвал своих соратников на войну с Конклавом, имея на руках лишь лозунги. Во многом из-за этого тогда всë и провалилось. Потому что люди, в массе своей, далеко не глупы. Сглупив раз, они могут одуматься... Понимаю, Эмиль... я сейчас прошëлся коваными сапогами по твоим убеждениям. Поверь, мне тоже нелегко. Ты - первый человек, которому я открылся. Раскрыл всë то, что держал в себе... да, почитай, почти всю жизнь. - Почему? Почему ты решил рассказать мне всë это? - смахнув пот со лба, угрюмо спросил молодой охотник. Моя речь сильно вымотала его, чисто морально. Понимая, какие слова подействуют на моего визави наилучшим образом, я раз за разом бил по средоточию воли Эмиля, разрушая еë и делая его весьма восприимчивым к чужому мнению. В данном случае к моему. Ещë одно преимущество демонической крови. Дар убеждения. Я буквально чувствую настроение людей и малейшее его изменение, а также крепость их воли, знаю, как продавить еë, размягчить, вовсе, уничтожить или даже полностью подчинить, сделав из человека марионетку. Однако это не так-то просто. Чем крепче воля, тем сильнее она сопротивляется. Человек может почуять что-то неладное, ощутить дискомфорт, подспудную, направленную на меня неприязнь. Но, если собеседник изначально расположен ко мне, он лучше реагирует на моë воздействие. И даже в таком случае лучше не давить, а аккуратно "ковырять" разум. Чем я сейчас и занимался, окутывая разум Эмиля паутиной своего влияния. Из-за чего мы с ним несколько вымотались. А молодой охотник уже начал ощущать глухое недовольство. - Потому что скоро отец отыщет Кубок Разиэля и начнëт новую войну. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты рисковал жизнью, ничего не зная. - Но ведь... - замочав, он зажмурил глаза и откинул голову назад. - Пожалуй, я и так сказал сегодня слишком много, - вышел я из-за столика, - полагаю, тебе нужно всë это обдумать... серьëзно обдумать. - Да, именно это мне сейчас и нужно, - кивнул Эмиль, глядя в пустоту. К следующему утру его самообладание восстановиться, как и разрушенная картина мира. Вот только мои слова молодой охотник не забудет, просто не сможет. И со временем, в течении недели - двух он уже по-настоящему примет мою точку зрения. Если я, конечно, не буду хлопать ушами. Потребуется ещё один - два таких разговора. Сейчас я только обозначил проблему, потом нужно будет предложить Эмилю способ её решения.