Неудачник

Ещё ни разу в своей жизни Иркутск не испытывал настолько сильное желание оказаться дома. Если быть откровенным, то сегодня Дугару особенно не везло. День не задался с самого утра, будто весь мир вокруг дружно решил объявить ему войну. Он проспал, отключили горячую воду, рейс задержали и, вдобавок, когда он уже отдался сладким мечтам, как в комфорте доедет до квартиры в Красноярске на такси бизнес-класса, его телефон предательски разрядился на морозе. Ебучий айфон. Он же с утра его заряжал! Температура к вечеру начала так стремительно падать, что предугадать это было просто невозможно. Утром, когда он собирался, было относительно тепло, и куртка была без раздумий выбрана самая лёгкая из имеющихся. И теперь оставалось только чувствовать себя самым главным неудачником, сильнее кутаться в ни черта не греющую ткань да ускорять шаг по максимуму. И стараться не поскользнуться на успевшем схватиться льду. Ветер просто шквальный, и дует как назло, конечно же, прямо в лицо. Острые снежинки холодными иглами с усердием впиваются в кожу, вынуждая зажмуриться и прочувствовать каждую проклятую льдинку нежной кожей век. Дугар сквозь зубы матерится, снова едва не полетев лицом в покрытый снегом асфальт. Ещё немного, и вот на противоположном конце дома уже виднеется слабо проглядывающий сквозь стену снега, яростно летящего вниз, заветный подъезд. Над ним тусклым жёлтым горит фонарь, изредка мигая и полностью скрываясь за белой пеленой. Снежинки, опускающиеся на землю, отражают свет фонаря и слепят глаза бликами. Но Дугару плевать, для него этот луч света сродни маяку поддерживает согревающую мысль, что вот уже совсем скоро он окажется в объятиях тёплой постели и этот просто ужасный день, наконец, закончится. Когда за ним захлопывается облезлая серая подъездная дверь, отделяющая его от морозного уличного ветра, Дугар позволяет себе расслабленно выдохнуть, и прислониться к ней спиной, чувствуя холод металла. Ещё какое-то время вслушивается в усиливающуюся метель, завывающую за железной преградой, и заставляет себя отлипнуть от шероховатой поверхности. Устало поднимается по бетонным обшарпанным ступеням первого этажа, подходит ближе к закрытым лифтовым дверям и нажимает на кнопку вызова лифта. Нажимает ещё раз. И ещё. — Да вы, блять, издеваетесь?.. — Ангарский шипит сквозь зубы, с трудом сдерживая желание побиться головой о железные двери неработающего лифта. Всё же ударяет кулаком немного левее несчастной кнопки, с осуждением смотря на неё. Кнопка безразлично отливает металлическим блеском в блеклом свете подъездной, каким-то чудом не выкрученной, лампочки. Дугар недовольно поджимает губы и раздражённо трясёт рукой, силясь унять пульсирующую боль в костяшках. Устало вздыхает и плетётся в сторону лестницы, ведущей наверх. Впереди его ждут остальные восемь этажей. Связка ключей падает из рук на грязно-красный коврик у входной двери, больше напоминающий коричневый по цвету, нежели изначально задуманный яркий алый. Дугар устало вздыхает и наклоняется за ними. Из незакрытого кармана серой куртки выпадает телефон, чудом и реакцией Иркутска остановленный от удара о бетонный пол. Ангарский несколько раз щёлкает выключателем, находящимся между квартирами, и вспоминает о перегоревшей лампочке, которую забыл заменить ещё в прошлый раз. Закатывает глаза к потолку и вслепую наощупь находит щель замка. Открывает металлическую входную дверь Дугар, полулёжа на ней и прижавшись лбом к холодной поверхности. Ключ тоже явно играет за другую команду и совершенно не хочет двигаться, заедая в замочной скважине. Неимоверными усилиями замок всё же поддаётся. Дугар ёжится от холода, быстро одёргивая ладонь от ледяного металла дверной ручки, и вваливается в тёмный коридор квартиры. Бредёт в комнату, прямо на пол скидывая мокрую от снега куртку, и застывает на пороге. Неужели жизнь над ним сжалилась? Или это подарок за все его сегодняшние мучения? Впрочем, это абсолютно не имеет никакого значения. В отличие от обнажённой коленки, завораживающе выглядывающей из-под белого большого одеяла, которое надёжно закрывало своего обладателя. За окном на город окончательно спустились сумерки, а закрытые шторы погружали комнату в мягкую обволакивающую полутьму. Приоткрытая балконная дверь позволяла вечернему морозному воздуху проникать в комнату. Движение воздуха создавало небольшой зазор между плотными шторами, который пропускал тонкую полоску лунного света, ненавязчиво разрезавшую темноту и нежно освещающую бледную бархатную кожу. Усталость отступает, заменяясь предвкушением. Дугар проходит вглубь комнаты, тихо ступая по мягкому ковру с длинным ворсом, и садится на кровать. Мягкость постели манит прилечь и заснуть, но Иркутск не поддаётся. У него совсем другие планы. Рука сама тянется к мягкой коже, выглядывающей из-под пухового одеяла и зазывающей прикоснуться к себе. Невесомо движется вверх от колена и по бедру, подушечками пальцев наслаждаясь бархатом тонкой кожи. Тёплая ладонь под одеялом накрывает сверху руку, обхватывает длинными пальцами и нетерпеливо ведёт выше, перемещаясь на ярко выступающую тазовую косточку. Иркутск проводит по ней пальцами, неощутимо царапает короткими ногтями и несдержанно нависает над всё ещё скрытым силуэтом. Одной рукой упирается в прохладную мятую простынь чуть левее подушки, а рукой под тёплым одеялом ведёт по худощавому животу переходя на тяжело вздымающуюся грудь. Пересчитывает подозрительно сильно выступающие рёбра, попутно медленно всё больше открывая глазам участков бледной кожи, ярко выделяющейся в густой и влажной темноте, заполнившей комнату. Хочет было уже прекратить эту игру и откинуть одеяло, как его опережают. Белую ткань одёргивают резким движением в сторону и, садясь на сбившейся простыни, притягивают за всё так же обхватываемую руку ближе. Дугар чудом успевает удержать равновесие, чтобы не повалиться на разгорячённое тело перед собой. Оказавшееся в неприличной близости к нему лицо ничем не напоминает Руслана. Спутанная белая чёлка спадает на синие глаза, в которых отражается его собственное вытянувшееся в удивлении лицо. — Ты не Руслан. Оба голоса в унисон одинаково растерянно констатируют факт. Синхронность реакции ожидаемо раздражает ещё больше. До этого игривое выражение на раскрасневшемся лице сменяется напряжением и плещущимся на дне синих глаз слишком явным недовольством. Этот шкет ещё и недоволен?! Дугар хмурится и возмущённо поджимает губы, хочет сказать что-нибудь колкое и максимально обидное, чтобы выпустить взлетевшую по венам злость, но не успевает. За спиной раздаётся до этого старательно сдерживаемый смех, и приходится обернуться, чтобы посмотреть в лицо красноволосой бестии, по вине которой он оказался в этом отвратительно неловком положении. Правда, посмотреть в лицо так и не удаётся. Руслан, пытаясь подавить смех, на который его прорвало с открывшейся перед ним картины, отвернулся в сторону коридора, опираясь рукой о косяк двери. Из проёма за ним льётся тёплый свет с кухни, освещающий часть прихожей и проникающий в комнату так удачно освещая кровать. Руслан делает вдох и, оборачиваясь, немного успокоившись, тут же расплывается в дрожащей ухмылке грозящейся перерасти в новый приступ смеха, когда натыкается на картину перед собой снова. Дугар недовольно закатывает глаза, оборачивается обратно в сторону кровати и едва не впечатывается в чужие губы. Хмурится и немного отстраняется, отклоняясь назад на одеяло, увеличивая между ними пространство. Свет, попадающий в комнату, красиво растекается по бледному лицу и играет бликами в синей радужке. Коля моргает, силясь уйти от зрительного контакта и ресницы, дрогнувшие в нервном жесте, отбрасывают длинные тени, проскользнувшие по красным щекам. Алый цвет ненавязчиво вторит в оттенке волосам Руслана. Красные пятна спускаются на шею и продолжают свой путь ниже, жар кожи он ярко ощущает ладонью. Ладонью, которая всё это время мирно покоилась на бедре Коли. Дугар опускает взгляд низ и стремительно краснеет вслед за Новосибирском. Хочет одёрнуть руку и встать с мягкой постели, но не успевает. Прохладные ладони успевшего подойти Красноярска мягко надавливают на плечи, удерживая от порыва подняться. Чтобы поймать хитрый взгляд зелёных глаз, приходится поднять голову и обернуться. В этот раз, всё же сталкивая губами. Красный, переливающийся в свете коридора, расплывается перед глазами. А когда к холодным ладоням, медленно скользящим вниз по груди, прибавляется вторая пара уже тёплых рук, длинными пальцами забирающаяся под воротник его футболки и невесомые поцелуи, прослеживающие дорожку от угла челюсти до скулы, цвет гаснет за закрывшимися веками окончательно.