Ещё 2 месяца на двоих.

25 июня. Прошло около 4-ёх лет, как я остался один. К могиле Цутако и Сабито присоединился Кёджиро. Он был таким счастливым когда бежал ко мне поперёк светофора, даже не зная, что совсем скоро закончит свою жизнь вот так: под колёсами белоснежной машины марки TOYOTA, что через секунду уже переливалась ядерно-красными цветами, как любимая рубашка Ренгоку с ядовитыми пламенями огня, всё ещё несравнимого с тем, что его обжигающая улыбка разжигала в сердцах всех, кто с ним говорил. Я все ещё помню, как Сабито бросился передо мной закрывая меня от собаки, что оставила уродливый шрам на фарфоровой коже. Как он смеялся, рассказывая очередную историю произошедшую в школе, даже не замечая того, как сильно его изменило то, что он защитил Гию. Неужели я такой, блять, слабый? Я не смог спасти никого из них, никого, блять, ни единой души. Сабито свёл концы с жизнью узнав, что он завалил экзамены. Бумаги перепутали. На крыше многоэтажной хрущёвки должен был стоять я – мать его, грёбанный Томиока Гию, что даже сейчас, в разгар лета прикрывал перегар пачкой жвачки турбо замывая шрамы на ногах вплоть с лодыжки до голени штанами типа карго. Я должен был спрыгнуть всмятку на асфальт, лежать в гробу с прикрытым ссаной тряпкой пробитым черепом. Он сдал всё. Сдал на отлично. Цутако погибла ещё когда я только перешёл в седьмой класс. Такая яркая девушка. С таким ярким, полным жизни лицом истекая кровью звонила в 911. Они не успели. Она изнасилованой, со сломанными коленями и въёбанным с размаха ножом в ключицу, называла адрес. Его просто, блять, не было рядом. Всё его счастье, что он берёг годами словно хрусталь разбивалось на его глазах вгоняя в бесконечную депрессию. Всё его счастье - что всегда ощивающийся рядом Тенген уехал в другой город сразу после 9-ого класса. Не умирал на глазах Томиоки. Давал Томиоке умирать. Прошло уже 4 года. Даже сейчас, проводя лицо сквозь сигаретный дым на гниющей лавочке Гию желал, что бы это самодовольная ухмылка снова потрепала его глаза своей яркостью. Я больше не хочу ждать ещё одной смерти – рывок, поднявшись с лавочки на плечи тяжело опустились изцарапанные ладони что потянули обратно уложив в этот раз не на лавочку, а на колени. Тенген. Он остался рядом. Он вернулся. По щекам побежали слёзы вставая тысячью иглами в горле. Гию просто не мог пошевелиться, смотря на мягкую улыбку Тенгена, аккуратно вводящего пальца с густые чёрные волосы, ворча по поводу того, что Томиока подстригся. Через несколько часов он уже вытирая слёзы о вязанный свитер, что на него аккуратно нацепил Тенген, не смея свести с белобрысого взгляд. Он сидел так близко, протянешь руку и эта иллюзия рассыпется в прах. Тенген уйдёт! Ему не нужен такой как ты! – должны были быть здравые мысли, на счёт которых стоило бы поговорить с Узуем и требующие серьезных решений, но обрывая монолог Тенгена, что следил за действиями свдинувшегося с места впервые за все время Томиоки что аккуратно приземлился колени к Узую припадая лицом к плечу. – Не уходи, прошу тебя, не уходи, пожалуйста.. – словно зависшая пластинка лепетал Тенгену Томиока захлёбываясь вновь подсупающими к горлу слезами. Способностью поддерживать не отличался из них никто. Узуй просто отцепив лицо Гию от своего плеча аккуратно, почти невесомо поцеловал того в губы.