***
Рассказ ведется от лица Тони Топаз***
Соединенные Штаты Америки Двенадцать лет назад Возраст — пять лет — я хочу уехать! Прямо сейчас! Хочу вернуться домой! — крикнул я во весь голос, чтобы мама поняла — Мы не вернемся домой, Тони. И мы никуда не уедем. Теперь наш дом здесь, — ответила мама по-английски и, присев, посмотрела мне в глаза. — Знаю, ты не хотела уезжать из южной стороны. но твой папа получил новую работу здесь, в северной стороне. И тем более там мы бы не выжили, ты же знаешь что там одни бандиты, и всякие банды. Понимаю тебе пришлось покинуть друзей, но никто не запрещал общаться по телефону. Так что считай что нам повезло что твоему папе предложили здесь работу. — добавила она мягко и погладила меня по руке. Вот только мне лучше от этого не стало. Я не хотела жить здесь. Я хотела вернуться домой. — Да за что мне такое наказание! — огрызнулась я. Мама выпрямилась и подняла с пола коробку. — Мы теперь здесь, Тони. Здесь можно получить хорошее образование и все что тебе пригодится в жизни. Пришло время воспользоваться шансом. Я сердито посмотрела на нее, но с места не сдвинулась. Она обошла меня и направилась к дому. Я огляделась. Улица, на которой мы теперь жили, была маленькая. Всего восемь домов. Все дома большие, но выглядели по-разному. Наш был красный, с белыми окнами и огромной верандой. Моя комната, тоже большая, находилась на первом этаже. Вообще-то, она мне нравилась. Классная комната. Раньше, в Саутсайде, я никогда не спала в своей личной комнате так как мы жили в трейлере. Я присмотрелась к домам. Все были окрашены в разные яркие цвета: голубой, желтый, розовый… Я задержал взгляд на соседнем. Так близко… Нас разделяла только полоска травы. Оба дома большие, с большими дворами, и между ними ни стены, ни забора. Мне ничего бы не стоило, при желании, забежать в их двор. Этот, соседний, дом был весь белый, и веранда как будто опоясывала его целиком. Во дворе, впереди, стояли кресла-качалки и качели. Оконные рамы были черные, и одно окно находилось напротив моего. Ровно напротив! Мне это не понравилось. Не понравилось, что из моей спальни можно смотреть в чужую, а они могут заглядывать в мою. На земле валялся камешек. Я поддала его ногой, и он выкатился на улицу. Я уже повернулся, чтобы пойти за мамой в дом, но услышал шум. Какие-то звуки, доносившиеся из соседнего дома. Я посмотрела на их переднюю дверь — оттуда никто не выходил — и стала подниматься по ступенькам, но краем глаза заметила движение. Что-то происходило в окне первого этажа. Том самом, что смотрело в окно моей комнаты. Рука замерла на перилах — в окне появилась девочка в ярком красном платье. Забравшись на подоконник, она спрыгнула на траву и вытерла ладони о платье. Я знала, что девочка вот-вот поднимет голову, и заранее насупился. Волосы у нее были рыжие и собраны на голове так, что напоминали птичье гнездо. Сбоку висел большой белый бант. Она подняла голову и посмотрела прямо на меня. А потом улыбнулась. Во весь рот. Помахала, подбежала и, остановившись передо мной, протянула руку. — Привет, меня зовут Шерил Блоссом. Мне пять лет, и я живу по соседству. Я уставилась на нее с любопытством. Говорила она немножко странно. На лице у девочки красовалось грязное пятно, на ногах — ярко-желтые резиновые сапожки с большими красными шарами сбоку. Вид у нее был чудной. Я перевела взгляд с ног на руку. Шерил ее так и не опустила. Что делать? Чего она ждет? Что ей нужно? Девочка вздохнула. Тряхнула головой. А потом взяла мою руку и всунула в свою. Пожала, потрясла два раза. — Это — рукопожатие. Мой брат говорит, что когда встречаешь новых людей, надо пожимать руку, здороваться. — Она показала на наши руки. — Мы поздоровались. Так делают вежливые люди, когда хотят познакомиться. Я не ответила. Не знаю почему, но голос как будто потерялся. А потом посмотрела вниз и понял — это потому, что мы еще не разжали руки. Как и лицо, пальцы у нее были в грязи. Она вообще вся перепачкалась. — А как тебя зовут? — спросила Шерил, склонив голову набок. В волосах у нее застрял прутик. — Эй! — Она потянула меня за руку. — Я спросила, как тебя зовут. Я откашляласб: — Меня зовут Тони. Тони Топаз. Шерил наморщила нос и втянула большие розовые губы. Получилось забавно. — Ты чудно говоришь, — выпалила она. — а ты красиво выглядишь! — буркнул я и выдернул руку. Она наморщилась еще больше. Я повернулся и пошел к дому. Разговаривать с ней мне уже не хотелось. — Что ты сказала? — спросила Шерил. — Ничего, — сердито бросил я через плечо Ее большие темно-карие сделались еще больше. Шерил подошла ближе, потом еще ближе. — Моя бабуля читала мне книжку про викингов. Там говорилось, что они из Норвегии. Тони, а ты знаешь что-нибудь про них? — Глаза у нее полезли на лоб. Я с гордостью выпятила грудь. Папа всегда рассказывал всякие истории свзянные с викингами и говорил, что в нашей семье все мужчины — викинги. Крепкие, смелые и сильные. — Да, мне они очень понравились. — По ее лицу расплылась широкая улыбка. Шерил громко, по-девчоночьи, хихикнула, подняла руку и потянула меня за волосы. — Какие у тебя красивые волосы — вытянула она и вдруг положила руки мне на плечи. Лицо у нее сделалось серьезным. — Тони, — прошептала она. — Я никому не говорю, но тебе скажу — я отправляюсь за приключениями. Какие приключения? Непонятно. Шерил сделала еще шаг вперед и посмотрела мне в глаза. Сжала мои руки. Наклонила голову чуточку набок. Потом огляделась и, наклонившись, быстро заговорила: — Вообще-то, я никого с собой за приключениями не беру, но ты славная. Я немного растерялась, но тут Шерил отступила на шаг и снова протянула руку. — Тони, — произнесла она серьезно и твердо. — Ты живешь по соседству. Думаю, мы должны быть лучшими друзьями. — Лучшими друзьями? Шерил кивнула и протянула руку еще ближе ко мне. Я нерешительно подняла свою, взял ее ладошку, пожал и дважды тряхнул, как она показывала. Рукопожатие. — Так что, мы теперь лучшие друзья? Шерил убрала свою руку. — Да! Шерил и Тони! — воскликнула она и, поднеся палец к подбородку, посмотрела вверх и втянула губы, как будто о чем-то задумалась. — Звучит хорошо, как ты думаешь? Шерил и Тони, лучшие друзья навеки! Я кивнула — звучало и вправду хорошо. Шерил снова сунула свою ладошку в мою. — Покажи свою комнату! Хочу потом рассказать про наше приключение. — Она потащила меня за собой, и мы вместе вбежали в дом. В спальне, едва только протиснувшись в дверь, Шерил устремилась к окну. — Твоя комната ровно напротив моей! Я снова кивнула, и она восторженно запищала, подбежала ко мне и снова схватила за руку. — Тони! Мы сможем разговаривать по ночам и сделаем уоки-токи из банок и шнура. Мы будем делиться секретами, когда все уснут, сможем строить планы, играть и… Она болтала и болтала, и я была даже не против. Мне нравился ее голос, нравилось ее слушать. Мне нравился ее смех и большой белый бант у нее в волосах. Может быть, Северная сторона не такое уж и плохое место, подумала я, если у меня будет такой лучший друг, как Шерил блоссом.***
* * * Так с того дня и повелось — мы с Шерил, Шерил и я. Шерил и Тони. Лучшие друзья навеки. По крайней мере, так я думала. Забавно, как все меняется.***
Разбитые сердца и банка с мальчишечьими поцелуями от лица Шерил Девять лет назад Возраст — восемь лет — Куда мы едем? — спросила я, когда папа грубо взял меня за руку и повел к машине. Почему меня так рано забирают с уроков? Сейчас ведь еще только перерыв на ланч. Уходить до окончания занятий нам не разрешалось. Папа не ответил и только крепче сжал мою руку. Я оглянулась и пробежала взглядом по забору. Какое-то странное чувство стянуло живот. Мне нравилось в школе, нравилось учиться. Следующим уроком у нас была история, мой любимый предмет, и я, конечно, не хотела его пропускать. — Шерил! — Стоявший у забора моя лучшая подруга, Тони, провожала меня взглядом. Я заметила, как сильно она сжала пальцами металлические прутья. — Куда ты? — В классе мы сидели рядом. Мы всегда были вместе, и когда кто-то один отсутствовал, другому становилось уже не так весело на занятиях. Я посмотрела на папу, ожидая ответа от него, но он не глядел на меня. Молчал и ничего не говорил. Я снова повернулась к Тони и крикнула: — Не знаю! Руне смотрел мне вслед, пока я забиралась в машину. Когда я села на бустер, папа накинул ремень безопасности. Со школьного двора донесся звонок — перерыв на ланч закончился. Я посмотрела в окно — все дети торопились вернуться в классы, но не Тони. Тони оставался у ограды, и ветер трепала его длинные светлые волосы. «Ты в порядке?» — спросила она одними губами, но тут папа сел в машину и тронулся с места, прежде чем я успела ответить. Тони побежала вдоль забора, стараясь не отстать от машины, пока миссис Дэвис не окликнула ее и заставила пойти на урок. Школа уже скрылась из вида, когда папа наконец обратился ко мне: — Шерил? — Да? — Ты ведь знаешь, что бабуля уже живет с нами какое-то время? Я кивнула. Не так давно бабуля перебралась в комнату напротив моей. Моя мама сказала, что ей нужна помощь. Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькая. Бабуля несколько лет жила одна, а потом переехала к нам. — Помнишь, что мы с твоей мамой говорили тогда? Насчет того, почему бабушка больше не может жить одна? Я вдохнула через нос и прошептала: — Да. Потому что ей нужна наша помощь. Потому что она больна. — Внутри у меня все сжалось. Бабуля была моим лучшим другом. Она и Тони и мой брат Джейсон были самыми-самыми. Бабуля говорила, что я пошла в нее. До того как она заболела, у нас с ней было много приключений. Каждый вечер бабуля читала мне о знаменитых исследователях и путешественниках. Рассказывала о великих людях и событиях — больше всего мне нравилось слушать об Александре Великом, римлянах и моих самых любимых, японских самураях. У бабули они тоже были самыми любимыми. Я знала, что бабуля болеет, но она никогда не вела себя как больная. Всегда улыбалась, всегда обнимала меня и смешила. Говорила, у нее в сердце лунный свет, а в улыбке — солнечные лучики. Говорила, это потому, что она счастлива. С ней и я была счастлива. Но в последние недели бабуля много спала и почти ничего больше не делала, потому что очень уставала. По вечерам я часто ей читала, а она слушала, гладила меня по волосам и улыбалась. И все было хорошо, потому что бабулины улыбки — самые лучшие улыбки на свете. — Да, больна. И даже очень, очень больна. Ты понимаешь? Я нахмурилась, но кивнула и сказала: — Да. — Вот потому мы и едем домой пораньше, — объяснил он. — Бабушка ждет тебя. Хочет тебя увидеть. Увидеть свою маленькую подружку. Я все равно не поняла, почему папа везет меня домой так рано, чтобы повидаться с бабулей, если после уроков я каждый раз первым делом захожу к ней в комнату, и мы разговариваем. Она любит слушать, как прошел мой день в школе. Мы свернули на нашу улицу и остановились на нашей подъездной дорожке. Папа немного посидел молча, потом повернулся ко мне. — Знаю, тебе только восемь, но сегодня ты должна быть хорошей девочкой. Договорились? Я снова кивнула. Папа улыбнулся: — Вот и молодец. Он вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны, помог выйти мне, и мы вместе направились к дому. Машин у дома стояло намного больше, чем обычно. Я уже хотела спросить, чьи они, когда через двор между нашим и соседним домом прошла миссис Кристиансен, мама Тони, с большим подносом, на котором лежала какая-то еда. — Клиффорд! — позвала она, и папа повернулся поздороваться с ней. — Привет, Аделис. — Мама Тони остановилась перед нами. С длинными, такими же рыжими, как у нее, распущенными волосами, она была настоящая красавица. А еще она была добрая и меня называла доченькой. Мои мать и отец были сущим дьяволами это я еще поняла с раннего возраста Они часто избивали меня и кидали разные оскорбления, но вот моего брата они любили больше и всегда шли ему навстречу. — Это я вам приготовила. Пожалуйста, передай Пенелопе, что мы думаем о вас всех. Папа выпустил мою руку и взял блюдо. Миссис Топаз наклонилась и поцеловала меня в щеку. Миссис Топаз повернулась и пошла через лужайку к своему дому. Папа вздохнул, потом кивнул, и мы направились к передней двери. Едва войдя, я увидела моих тетей и дядей, сидевших на диванах в гостиной, и моих кузенов и кузин, игравших на полу со своими игрушками. Мой брат Джейсон, он был такого же возраста как и я, сидел с тетей Сильвией. Он помахал мне, но остался у тети Сильвии на коленях. Никто ничего не говорил, но многие вытирали глаза, а другие плакали. Я ничего не понимала . Кто-то появился у двери в кухню. Я посмотрела — это была еще одна моя тетя, Делла, или Диди. Молодая но была злой, всегда грубила мне и кидала оскорбления. Мама была старшей сестрой, но они походили друг на дружку — у обеих был отвратительный характер. Но все равно Диди была красивее. Хотела бы я когда-нибудь стать такой же. — Привет, Шерил. — Я заметила, что у нее красные глаза и голос звучит как-то странно. Диди посмотрела на моего папу. Потом забрала у него поднос. — Пора и вам, Клиффорт, тебе и Шерил. Идите. Мы пошли, но я оглянулась и уже открыла рот, чтобы позвать Диди, но она вдруг повернулась, поставила блюдо с едой на стол, закрыла лицо руками и разрыдалась. — Что происходит? — прошептала я, чувствуя, как внутри что-то стянулось. Папа положил руку мне на плечо и повел из комнаты. — Все хорошо, веди себя пристойно. Мы подошли к бабулиной комнате, но прежде чем открыть дверь, папа остановился и сказал: — Здесь мама и Элис, бабушкина медсестра. Я недоуменно нахмурилась: — А почему здесь медсестра? Папа толкнул дверь в бабулину комнату, и моя мама тут же поднялась со стула у кровати. Глаза у нее покраснели, а волосы растрепались. Волосы у мамы всегда были в порядке. Медсестра стояла в глубине комнаты и что-то писала на планшете. Когда я вошла, она улыбнулась и помахала мне. Я повернулась к кровати. Бабуля лежала. Из руки у нее торчала игла с прозрачной трубкой, которая вела к пакетику, висевшему на металлической стойке у кровати. У меня дрогнуло сердце. Я вдруг испугалась и замерла на месте. Мама шагнула ко мне, и бабуля подняла голову. Она так изменилась с прошлого вечера. Лицо бледное, и глаза уже не такие ясные. — Где моя маленькая подружка? — Голос был тихий и звучал как-то странно, но от ее улыбки мне сразу стало теплее. Я тихонько хихикнула и подбежала к кровати. — Здесь! Я сегодня пришла из школы пораньше! Бабуля подняла руку и постучала мне пальцем по кончику носа. — Вот и молодец! Я улыбнулась. — Мне просто захотелось повидаться с тобой. Я всегда чувствую себя лучше, когда мое солнышко рядом и когда мы можем немножко поболтать. Я снова улыбнулась, потому что это я — «ее солнышко», «свет ее очей». Она всегда так меня называла. Говорила, по секрету, что я — ее любимица. И еще говорила, что это наш секрет и что мне нужно держать его при себе, чтобы не расстраивать сестренок. Папа вдруг поднял меня и посадил на кровать. Бабуля взяла мою руку и сжала пальцы, но я только заметила, что они холодные. Дышала она глубоко, но в груди у нее как будто что-то похрустывало. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила я и, наклонившись, поцеловала ее в щеку. Обычно от нее пахло табаком, потому что она курила сигареты. Но сегодня никакого запаха дыма не было. Бабуля улыбнулась. — Я устала, милая. И я… — Она вздохнула и на секунду зажмурилась. Потом снова открыла глаза, поворочалась. — …Ненадолго уеду. Я нахмурилась. — Куда ты уедешь? Можно мне с тобой? — Мы всегда отправлялись за приключениями вместе. Бабуля слабо улыбнулась и покачала головой: — Нет, милая. Туда, куда я еду, тебе нельзя. Пока нельзя. Но когда-нибудь, через много-много лет, ты снова меня увидишь. Рядом всхлипнула мама, но я только растерянно смотрела на бабулю: — Но куда ты уезжаешь? Не понимаю. — Домой, милая. Я уезжаю домой. — Но ты же дома, — возразила я. — Нет. — Бабуля покачала головой. — Это не настоящий наш дом. Жизнь, милая, это только большое приключение. Приключение, чтобы радоваться и любить всем сердцем, прежде чем отправиться в другое, самое большое приключение из всех. Я посмотрела на нее с восторгом и изумлением, но и с печалью. Глубокой, настоящей печалью. У меня задрожала нижняя губа. — Но мы же лучшие подружки. Мы всегда отправляемся за приключениями вместе. Ты не можешь уйти без меня. Слезы брызнули из глаз и поползли по щекам. Бабуля подняла свободную руку и коснулась моего лица. Эта рука была такая же холодная, как и другая. — Да, милая, мы всегда отправляемся за приключениями вместе, но не на этот раз. — Ты не боишься уезжать одна? — спросила я. Бабуля вздохнула: — Нет, милая, страха нет. Я совсем не боюсь. — Но я не хочу, чтобы ты уезжала. — У меня запершило в горле. Бабуля не стала убирать руку. — Ты будешь видеть меня во сне. Мы не прощаемся. Я моргнула. Раз и еще раз. — Как ты видишь дедушку? Ты же всегда говоришь, что он приходит к тебе во сне. Разговаривает с тобой, целует руку. — Да, точно так же. — Я вытерла слезы. Бабуля сжала мою руку и посмотрела на стоявшую позади меня маму. — И у меня есть для тебя еще одно приключение. Я замерла: — Правда? За спиной звякнуло о стол стекло. Я хотела обернуться и посмотреть, но тут бабуля спросила: — Шерил, какое у меня было самое любимое в жизни воспоминание? Я всегда тебе о нем говорила. Что-то, что всегда вызывало у меня улыбку. — Дедушкины поцелуи. Его сладкие мальчишечьи поцелуи. Воспоминания обо всех его поцелуях. Ты говорила, что это самые любимые твои воспоминания. Не деньги, не вещи, но его поцелуи, потому что они были особенные, и ты чувствовала себя любимой и улыбалась, потому что он был твоей половинкой. Он был твоим навеки. — Верно, милая. И вот для твоего приключения… — Она снова посмотрела на маму. Я обернулась и увидела, что мама держит в руках большую стеклянную банку, заполненную до верха розовыми бумажными сердечками. — Вау! — воскликнула я восторженно. — А что это? Мама положила ладони мне на плечи, и бабуля постучала пальцем по крышке. — Это — тысяча мальчишечьих поцелуев. Или, по крайней мере, будет, когда ты все их заполнишь. Вот это да! Я попыталась сосчитать сердечки, но не смогла. Тысяча — это так много! — Шерил… — Я повернулась к ней и увидела, что ее зеленые глаза сияют. — Это твое приключение. И я хочу, чтобы ты помнила меня, когда я уйду. Я снова посмотрела на банку: — Не понимаю… Бабуля протянула руку к прикроватной тумбочке, взяла ручку и подала мне. — Я уже давно больна, милая, но мне всегда становится легче, когда я вспоминаю о поцелуях твоего дедушки. Не тех, обычных, но особенных, когда сердце едва не разрывалось в груди. Тех, которые я не забыла. Под дождем. На рассвете. Тех, когда… когда он обнимал меня крепко-крепко и шептал на ушко, что я самая-самая красивая девушка в комнате. Я слушала и слушала, и мое сердце переполнялось чувствами. Бабуля показала на сердечки в банке. — Эта банка для тебя, Шерил. Чтобы ты вела счет твоих мальчишечьих поцелуев. Всех поцелуев, от которых твое сердечко будет готово разорваться, самых особенных, тех, которые ты захочешь вспоминать, когда станешь старенькой и седой, как я. Тех, которые ты будешь вспоминать с улыбкой. Она постучала по банке: — Однажды ты встретишь мальчика, который станет твоим навеки, и каждый раз, получая от него особенный поцелуй, доставай одно сердечко. Записывай, где и когда тебя поцеловали. Потом, когда ты тоже станешь бабулей, как я, твоя внучка — твоя лучшая подружка — сможет узнать о них все-все, потому что ты расскажешь ей о них, как я рассказывала тебе о своих. У тебя будет банка-сокровищница со всеми драгоценными поцелуями, от которых твое сердце улетало к небесам. Я посмотрела на банку и выдохнула: — Тысяча — это так много. Это столько поцелуев! Бабуля рассмеялась: — Не так уж и много, милая. Меньше, чем тебе кажется. Особенно когда ты найдешь родную тебе душу, твою половинку. У тебя впереди много-много лет. Она втянула воздух и скривилась, как будто от боли. А мне вдруг стало очень страшно. — Бабуль… — тихонько позвала я. Она сжала мою руку, открыла глаза, и по бледной щеке скатилась слезинка. — Бабуль? — прошептала я. — Мне тяжело, милая. Устала. Скоро пора уходить. Просто хотела повидать тебя в последний раз, дать эту банку. Поцеловать, чтобы вспоминать тебя каждый день на небесах, пока мы не увидимся снова. — У меня снова задрожала нижняя губа. Бабуля покачала головой. — Не плачь, милая. Не надо слез. Это не конец. Всего лишь пауза в жизни. И я буду смотреть за тобой. Каждый день. Буду в твоем сердце. Буду в той вишневой роще, которую мы так с тобой любим, в солнце и ветре. Глаза ее дрогнули, и мама снова положила руки мне на плечи: — Шерил, поцелуй бабулю. Она устала. Затаив дыхание, я наклонилась, поцеловала бабулю в щеку и прошептала: — Люблю тебя. Она погладила меня по голове: — Я тоже люблю тебя, милая. Ты — свет моей жизни. Никогда не забывай, что я любила тебя так сильно, как только бабушка может любить внучку. Я держала ее за руку и не хотела отпускать, но папа поднял меня с кровати, и мои пальцы все-таки выскользнули из ее ладони. Я крепко прижала к себе банку, и слезинки упали на пол. Папа опустил меня, и я повернулась к двери. — Шерил ? — позвала бабуля. Я оглянулась — она улыбнулась: — Помни, луна в сердцах — в улыбках солнце… — Всегда буду помнить, — сказала я, но легче не стало. Меня переполняла печаль. Мне не хотелось оставаться здесь. Я не хотела больше жить в этом доме и, посмотрев на папу, сказала: — Можно мне в вишневый сад? Папа вздохнул: — Да. Я потом приду за тобой. Он взял телефон и стал кому-то звонить и просить приглядеть за мной в роще, но я не успела понять кому, потому что уже бежала к двери. Я выскочила из дома, прижимая к груди банку с тысячью мальчишечьих поцелуев. Сначала на веранду, потом на улицу. Я бежала, бежала и ни разу не остановилась. По лицу текли слезы. Кто-то окликнул меня по имени. — Шерил! шерил, подожди! Я оглянулась и увидела Тони. Она стояла на веранде, а потом побежала ко мне по траве. Но я все равно не остановилась. Даже ради Тони. Мне нужно было в вишневую рощу. Любимое бабулино место. Мне было так грустно оттого, что она уходит. Уходит на небеса. Туда, где ее настоящий дом. — Шерил, подожди! Не спеши! — крикнула Тони, когда я свернула за угол, к роще в парке. Сразу за входом стояли большие цветущие деревья, и из них получалось что-то вроде туннеля. Под ногами у меня зеленела трава, над головой голубело небо. Деревья утопали в цветах, розовых и белых. В конце рощи высилось самое большое дерево. Ветви его свисали чуть ли не до земли, ствол был самый толстый во всей роще. Это было самое любимое наше с Тони место. И бабулино тоже. Я запыхалась и, когда добралась до любимого бабулиного дерева, опустилась на землю, прижимая к груди банку. По щекам бежали слезы. Тони подошла и остановился рядом, но я даже не посмотрела на нее. — Вишенка? — Тони так меня называла. Но я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела, чтобы бабуля уходила, хотя и знала, что так надо. И еще знала,***