III: Быть его кошмаром и после смерти

По факту

Всё было бы больше, чем ничего, если б её не огорошили новостью, что убийством заказанного ей дело вовсе не ограничится, а только усугубится. Всё было бы не настолько плохо, не знай она об этом до последнего, или будь она плохо осведомлённой о последствиях, что узнав и попав под суд, легко примет свою смерть, потому что сделала всё, что хотела. Всё было бы ещё лучше, если тот, кто одобряет её затею, но не считает лишним периодически предостерегать, молча трахал её, не издавая ничего, кроме своих стонов и её имени. Ведь всего лишь необходимо считаться с просьбами и правами других вокруг, но, ангел побрал бы, это так сложно и бесит, когда никто толком её не выслушивал. Наверное, поэтому её личный словарь наполнился матом и недурными словесными оборотами оскорблений. Особенно когда она знала, что в итоге исполняет роль пешки… но знает зачем, и была бы рада продолжать делать это, не вытирай об неё ноги те, кто считает её инструментом. Кто ей пользуется, в то же время предоставляя поощрение комплиментами, иногда даже подарками, но чаще сексом. Намекая им каждый раз, что в ней хороша только внешняя красота… для чего она терпит и продолжает? А всё потому, что независимый феминизм и окончательное своеволие, что означает раскол от всех связей, но больше ложную свободу… всё это приведет к поражению и, судя по всему, едва ли не полному безденежью куда быстрее. — Нахера я родила ребенка от монарха, а… не подскажешь зачем, Оззи? Хотя, не отвечай мне, я сама знаю, лучше дальше позволь мне чувствовать себя королевой. Пусть даже я под тобой и ты имеешь надо мной власть. — Уверена, что тебе не нужно… нет, ты же не настолько глупа, чтобы каждый раз тебе объяснять, почему и как? Рождение мелкого, как окончательное скрепление договора. Вот поэтому я правлю тем, что полностью в моих руках… а тебе повезло пригреться в чужом месте. Но, пытаясь удержать обретенное, что изначально не было твоим, можно ёбнуться башкой… пока что ты демонстрируешь мне интересный баланс разума и безумия. Несмотря на то, что Асмодею было охота посмотреть на казнь принца Гоэтий Столаса, желательно публичную, абсолютно не всё, что угодно из того, что он предпочитает брать и пользоваться, под его одержимым желаниями контролем. Мог бы сам бесцеремонно прийти и прихлопнуть того, кто посмел допустить в браке неверность, похерив всякое уважение к нему, несмотря на его остающийся на месте высокий статус. Ещё бы, ведь имел право только на основе того, что такой же высший демон, как и принц, и от души пользовался насмешками в его сторону за то, что тот якобы совершил. Никого не должно касаться, что Столас, адский принц высокого ранга, переспал и продолжал кувыркаться с низшим бесом то «назло» всем, то по любви между ними — не не просто так дошло до того, что на него показывали пальцем адские отродья ниже его по сословию. Может, пусть наказание будет таким, ведь так могло бы и продолжится… хотя не то чтобы, ведь у того, кто выше, найдется множество способов позатыкать рты всем ниже его. Но даже если нет, богатства и могущество останутся при нём, пока он промывает задний проход, дышит и ходит по этим землям в глубинах ада. Ну и что теперь остаётся делать Стелле, пока она снова вовсю входит во вкус пробы самого лучшего антидепрессанта, чем она и прежде могла себя успокаивать… точно такой же изменой, с чего начал первый Столас, как её муж, с любовником из высших. — Имеет куда больше смысла вначале грохнуть Октавию, чтобы затем ёбнуть его? М-да, вот бы прознать о таком заклятии, что позволяло бы Столасу трепаться своим языком, только пока я бы его пытала… О, или лучше всего будет магией вживить в него вызывающую колющую боль реакцию внутри шеи и вокруг мозга, стоит ему начать говорить кому-либо, что покушение на него готовила я. — О-хох, ну ты и бессердечная мразь… прости, это я так, чтобы завести тебя посильнее. Ты свою дочь даже дочерью называть не желаешь? Оззи нравились фурии во плоти, пожалуй, тем, что, стоит их укротить, и даже они со своим стойким воинственным характером, растекались возле сочащегося венами и спермой члена, как вязкая жижа, прося ещё и ещё. Но не только своей в конце концов тяжко сдерживаемой покладистостью перед «самцом», а ещё потому, что в сексе они порой бывают чрезвычайно изобретательны. Да так, что даже он, демон похоти, допустил бы мольбы остановиться с их озверевшими скачками сверху, чтобы остаться в живых. Смена ролей притягательна… до тех пор, пока на неё не посягают так, что он ни с того ни с сего надолго не смог бы вернуть себе лидерство в постельных развлечениях. Прямо как настоящий мужлан, ведь умение трахать тоже следует преподносить в привлекательной форме, а не полностью пропитанной напрочь отбитой маскулинностью. — Ага, сработало, как надо, только не вынимай свой большой член. Наконец-то нормальный после стольких лет с этим мудоёбом. — Остаётся удивляться, как же вы раньше, ну… проводили время всей семьёй. Мне пора блевать с таких представлений. Хотя в твоём случае брак изначально рисовался выгодным, так что… Впрочем, ему никогда не было дела до того, чтобы всерьез удивляться двуличности супружеских пар, когда на виду они едва ли не идеальны на фоне серого, или красного адского мира. И, по-хорошему, стоило бы прекратить болтовню для полной отдачи сексу, но он оказался отчасти заинтересован в том, какие из идей Стелла, слушая его, предприняла бы для большей изобретательности в покушении. Хотя бы потому, чтобы не было допущено раскрытия личности наемника и заказчика. — Да я знаю, Оззи, что ты только и можешь, что ебать и обольщать, продолжай в том же духе. Знаешь, я, похоже, ещё более явно поняла, что дочь может быть более блядской занозой в заднице. Хотела бы дальше её любить, материнский инстинкт и вся эта сраная дичь. Но спасибо опять же Столасу, что вытряхнул из меня все чувства, кроме жажды обладать всем, что у него есть. — Что-то мне даже представлять не хочется, как ты проявляла любовь к ней, если теперь считаешь её мишенью важнее мужа. Стелла Гоэтия стоит раком, гладит клитор, раскрывает клюв с улыбкой при выяснении обстоятельств словами после стонов от проникновения на всю длину. Охотно подставляется и позволяет себя гладить везде и всюду не только в своё истинное похабное удовольствие, но и для более укреплённого союзничества с Асмодеем. Где и с момента секса с ним его согласие на его содействие мог обрести далеко не каждый, кто лежал и эротично орал под ним долгое время. Только что бы заставило его быть родственной душой для переполненной яростью птичьей жены принца, как не деньги, красочный секс с ней… и скука с того, что некоторые его любовники слишком зависят от него уже очень долгое время. — Стелли, ты, конечно, та ещё курица, пусть тебя это не злит… это я любя, хотя не то чтобы я горел желанием понравиться тебе, тогда как у тебя должно быть влечение в эротическом припадке на коленях мой член и яйца облизывать. Ведь ты, не подумав о деталях твоих действий, на эмоциях наняла наемника, чтобы тот грохнул твоего вечно бреющего очко и промывающего кишки мужа. — Ой, а сам-то ты разве не делаешь всё это, чтобы трахать твоего главного артиста в твоем ресторане? Мне нет нужды запоминать, как зовут того, кого ты… ну, как мне было известно и неважно, частенько поёбывал. Но учти, что я бы тоже ревновала тебя так же, как Столаса, трахай ты на стороне кого-нибудь из мужиков. Съехавшие в разные стороны бретельки, помятые с его грубоваты захватов её ягодиц колготки на поясе, мило выглядящие спущенные на уровне колен кружевные трусики. Не то чтобы Асмодей из тех, кого однажды тошнило с постоянного наблюдения всех этих одинаковых атрибутов нижнего белья у тех, кто имел честь быть его любовницами и которые считали благословением быть ими для него, как владыки секса во всём аду. Но будто у геев было больше разнообразия под одеждой, а бесполые либо обладатели множества полов, как они считали о себе, что так и есть, впоследствии стали пугать, чем удивлять его. Хотя с чего ради удивляться существенным, даже «кричащим» деталям развращенности тому, кто первый в аду состоял и состоит из неё целиком и полностью! — Вот именно, поэтому мне лично нахуй браки. И вообще это другое хотя бы только по одному факту, что я только актив и никак иначе. Чувства к Физзи были одно время, но я раньше понял, что он напрочь провалился в зависимость от моего члена. И соображает, как обычно, включая работоспособность, только если я задвину ему хер во все дыры. Как какая-то заводящаяся на ключик кукла, которая всё ещё привлекает множество посетителей, поэтому я его у себя и держу. — Получается, ты тоже пользующаяся другими охуевшая тварь, Асмодей, но будто я раньше этого не знала.