***
Я лежу на диване. Надо мной склонилась Полина. Как так вышло, я немножечко не понял. Мы просто разговаривали про её скрипку, потом я наступил Джоанне на хвост, отчего бедная кошка взвизгнула и впилась мне в ногу. От неожиданности я попятился назад, Полина хотела оторвать животное от меня, но упала на диван вместе со мной. Я думал, что она сейчас отпрыгнет и в смущении будет извиняться, но нет. Она замерла смотря на меня голодным взглядом. — Ты чего? — Ничего, — запах черники заполнял возможное пространство, а её голос стал приглушённым, — Красивый ты. На такой комплимент я немного стушевался: «Скажешь тоже». — Честно-честно, — немного выдержав паузу, она продолжила, ошеломляя меня новой фразой, — И знаешь, мне кажется, что я все эти годы ждала, когда ты в посёлок приедешь. Я лежал не шевелясь, переваривая всё выше сказанное. Теперь в её чувствах не было сомнений. Я начинал понимать, к чему идёт вся эта диванная беседа. Мои глаза нервно забегали по лицу Полины. Правильно подбирая мысль о том, что нам надо остановиться, я почувствовал тёплые и немного шершавые губы на своих. Я шумно втянул носом воздух и сразу же прийдя в себя, оттолкнул с некоторой силой девушку. Она непонимающе взглянула на меня, а я в свою очередь вскочил с дивана, пытаясь собрать мысли в кучу: «Я… мне пора». Убегаю, как трус. Шестнадцать лет, а веду себя, как детсадовец. — В чём дело? — Ни в чём. — Я тебе не нравлюсь? — в голосе Полины начали проявляться немного истеричные нотки, — Мы ведь так много времени провели вместе, так хорошо общались. Голубые глаза стремительно намокали. Её плечи задрожали и не сдержанные эмоции начали выплёскиваться солёными ручьями. Она зарыдала в голос. — Мне так хорошо с тобой. Я наконец нашла человека, который меня понимает, так почему мы не можем быть вместе?! — Я просто… Поль, пойми мне нравится друго... другая. Ты прекрасная девушка, очень умная, красивая, талантливая. Ты...ты найдёшь себе достойного человека, — пытаясь хоть как-то успокоить рыдающую Полину, я не знал куда себя девать. — Не уходи! — не унималась девушка. Её рыдания переросли в истерику со странными высказывания и предложениями. Полина кричала, что больше не может так жить, что руки на себя наложит, что хочет уехать, но дальше я уже не слышал, выскальзывая из комнаты в полном недоумении. Голос внутри приказывал уходить и я с лёгкостью поддался ему: «Прости, мне правда пора».***
Ласточка, не садись на ворота - Крылья чёрные свои поломаешь. На моих воротах остры колья - Сама знаю...
Снег плавно кружил падая большими хлопьями на лицо и одежду. Размашистыми шагами я старался быстрее добраться до дома. Но ещё я старался не встретиться по дороге с одним человеком. С Ромой.Милая, не летай под окошком, Не дразни меня, и так больно. Мне б с тобою улететь пташкой На волю...
Что бы он не говорил, как бы не оскорблял геев, но жадные, кусачие поцелуи за школой или в туалете на уроках—говорят о многом. Многочисленные засосы утверждающие своё присутствие и принадлежность. Мы оба утверждали свою неприязнь к любви к своему полу, при этом задыхаясь по ночам друг в друге. Я шёл почти не замечая всё вокруг, но чей-то голос вытянул меня из сетей размышлений. — Эй! Я вздрогнул и огляделся. Тёмная фигура, стоящая неподалёку, стремительно приближалась. — Рома? — Ну привет. — Что ты здесь делаешь? — я пытался унять дрожь в голосе. Рома был очень ревнив. Даже слишком. Его ревность больше походила на болезнь: когда я с кем-то общался, то он всегда находился рядом не давай повода заходить в разговоре на личные темы. Если я сближался с кем-нибудь, то это всегда выводило Рому из себя, после чего он предъявлял мне претензии, что я слишком близко сдружился с кем-то.Ласточка, смотри, костры в поле! Не по мне ли то горят травы? Не по мне ли то звонят колоколы Так рвано?
— Ты был у неё, да? — О чём ты? — Не строй из себя идиота. Ты был у Полины? Рисовал её, трогал? — Послушай, всё не так как ты думаешь, — с моего языка легко соскальзывала ложь, а в его глазах закипала ярость. Лязг, нож-бабочка сверкнул в свете фонаря. Я не на шутку испугался: «Ром, убери нож».Знаешь, милая, в груди тяжко... За воротами стоят люди. Кто там едет в свадебной упряжке? Да нелюбый!
Тот в свою очередь стал подходить ближе, крутя сталь в руках. Я стоял, как вкопанный, казалось, ноги вросли в злосчастный сугроб из-за которого мои ботинки постепенно намокали. Вдруг Рома остановился, его лицо вытянулось, а во взгляде заплескалось сумасшествие. Вытянув дрожащую руку он надавил мне на губы и с силой проведя по ним, уставился на большой палец. — Это что… — скорее выдохнул, чем сказал Рома. Он поднял на меня дикий взгляд и повернул ладонь так, чтобы я смог хорошенько разглядеть след от… «Помады» — пронеслось у меня в голове. Я еле дышал, переводя взгляд то на Рому, то на палец с неяркой вишнёвой полоской. — Это…это вышло случайно, правда, я не хотел… я… — Заткнись. ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ, — Рома поднял голову и теперь я увидел злые слёзы в карих омутах, — Я так переживал, думал, что с тобой что-нибудь случилось, как с Катькой и Семёном, а ты… ТЫ! Он резко двинулся вперёд и я даже дёрнутся не успел. Холодное железо пронзило меня между рёбер, с лёгкостью пройдя сквозь куртку и плоть. Воздух встал комом в горле и я ничего не почувствовал, но через несколько мгновений боль пронзила тело, отдавая слабостью в руки и ноги. Всхлипнув, я надавил на чужую кисть и вытащил лезвие с противным хлюпаньем. Мир начал плыть и я потерял равновесие, но Рома подхватил меня и вогнал нож с новой силой. Я вскрикнул и слёзы хлынули водопадом из глаз. — С-стой, — захлёбываясь в крови подступившей ко рту, умолял я, — Пожалуйста остановись! — последний слог я вытянул с криком ощущая, как нож оставляет новые глубокие раны. Я не знаю, сколько это продолжалось, но в один момент кошмар закончился.Я с тобою со двора в поле. Через поле к скалам да к морю. Над водой взлечу тебе чёрной Сестрою.
Сквозь пелену постепенно затухающего сознания, я услышал, как что-то упало в снег. Нож-бабочка выпал из рук моего убийцы. Подняв тяжелеющие веки я увидел трясущегося Рому. — Нет...нет...нет...нет... — слёзы покидали его глаза, капая мне на лоб, а губы судорожно шептали умоляя простить.Буду песни петь, как ты - звонко, Будет хвост, как твой - двойной, тонкий. Забери меня с собой чёрной, Да живою.
Его леденеющие от осознания ладони заскользили по моим щекам. Боли не осталось, я чувствовал лишь то, как тёплая жидкость стремительно покидает моё тело. Он убил меня, убил безжалостно, но эти ненормальные чувства остались. Я не злюсь на него, я его не ненавижу. Протянув дрожащую руку и стирая мокрые дорожки я всё также смотрю на него, всё также продолжаю любить. Он зажимает колотые раны ладонью пытая остановить убегающие багровые полосы. — За что… — шепчу, после, выкашливая новую порцию крови, попадая каплями ему на лицо. Он жмурится заходясь в немой истерике. После, наклонившись, вбирает мои синеющие губы. Я отвечаю, также тихо рыдая, трачу последние силы, даже захлёбываясь в собственной крови, я отвечаю. Это не любовь. Это — болезнь. Глубокая и не излечимая болезнь, которая убивает, затягивает в свои сети, насилует тебя изнутри. Но эта болезнь мне нравится и ему тоже. Мы оба тяжело больны. Кровавый поцелуй, с привкусом соли и табака было последним ощущением, прежде, чем мир утонул во тьме.***
ШКОЛЯР-УБИЙЦА
«Милиция арестовала подростка, зарезавшего сверстника во время ссоры. Между учениками десятого класса старшей школы возник конфликт, в результате которого один из учащихся нанёс другому около десятка ран выкидным ножом. Парня доставили в больницу, где он скончался от потери крови. Школьник во время допроса в милиции почти не отвечал на вопросы, а после известия о смерти своей жертвы совсем перестал реагировать на что-либо. Подросток проходит психологическое обследование, после чего, как утверждают следователи, убийцу отправят в психиатрическую больницу по его состоянию.»