***
— Кто-то же должен будет стать Хокаге после меня! И это будешь ты! Так что вперёд и с песней! — Цунаде с чувством долбанула по столу. Какаши успел только удивиться тому, как тот не раскололся пополам. Зато две относительно аккуратные стопки бумаг лежали теперь посередине одной большой весьма неаккуратной кучей. — Чёрт! — прокомментировала Цунаде злостно и упала обратно в кресло, складывая руки на обширной груди. В любое другое время на шум сбежалась бы половина особняка Хокаге. Хотя бы та же Шизуне — убрала бы всё, а саму Цунаде не совсем уже трезвую, судя по раскрасневшимся щекам и покатившейся к Какаши пустой бутылке, уложила бы спать. Но сейчас они были здесь одни. Цунаде, проявившая вдруг небывалый энтузиазм в разгребании бумаг, и Какаши, которого вызвали среди ночи за помощью, потому что в разгребании бумаг та не смыслила ни черта. — Почему бы вам не позвать Шизуне, если это так срочно? Или подождать до утра? Я вряд ли смогу вам помочь… — Не могу я ждать до утра! Не могу я позвать Шизуне, Какаши! — Цунаде схватилась двумя руками за стол, качнула его так, что он с противным скрипом сдвинулся на добрый метр. Какаши приготовился уже было отбиваться — не каждый день в него в два ночи летали столы — но Цунаде только ударила опять кулаком, выглядя донельзя несчастной, и с размаху опустилась лбом в бумажную кипу. До Какаши вдруг начало доходить. — Маа, вы не можете позвать Шизуне и не можете ждать до утра, потому что поспорили с ней, что справитесь сегодня со всем сами, да, Цунаде-сама? — Ещё утром я была молода и глупа и дала ей сегодня выходной, — протянула она глухо, не вылезая лицом из бумаг. Происходящее казалось бы Какаши забавным — всяко лучше наблюдения уже превратившихся в обыденность ночных кошмаров — если думать поверхностно. Но Какаши подумал ещё немного. И мысль, за которую он ухватился, не вызвала у него особого энтузиазма. — Цунаде-сама, почему вы вызвали именно меня? Та от вопроса даже вздрогнула как будто. Приподнялась, однако, а расплывающиеся глаза устремила решительно: — Потому что, если со мной что-то случится, следующим Хокаге станешь ты.***
Какаши выдохнул шумно, проходя мимо сторожевых АНБУ, легко толкая незакрытую дверь. Ноздри резанул спёртый запах. Живые так не пахли. Живые не лежали в полумраке без движения. Живые не выглядели так одиноко.***
— С вами ничего не случится. Да и Наруто этот пост подходит лучше… — Наруто пока слишком мал. И он всё равно ещё не вернулся. Так что бери стул и тащи сюда свою задницу! Какаши глубоко вздохнул. Позволил себе улыбнуться под маской, пока шёл за стулом. Сел напротив — не совсем удобно для совместной работы, зато безопасно — подальше от чересчур возбуждённой Цунаде. Цунаде, которая полезла в стол за чем-то подозрительно похожим на бутылку. — Что вы?.. — Поверь, без ста грамм тут не разобраться — всё утро пробовала, — продекларировала со знанием дела, наполняя чарки со звуком, особенно громким в гробовой тишине ночи. — К обеду я пошла на крайние меры. — Но успеха всё равно не добились. Какаши благодарно поклонился, принимая чарку. Даже сам запах саке уже пьянил его знатно — оно казалось куда крепче обычного — поэтому Какаши решил отпить совсем немного из простой вежливости. Потянулся уже было к маске, когда заметил внимательный взгляд так и зависшей с полуоткрытым ртом Цунаде. Она ведь ещё не видела его лица. — Не обязательно так пялиться, — отметил он тихо, на что Цунаде только сердито сдвинула брови. — Я твоя Хокаге! И если я захочу, прикажу тебе догола передо мной раздеться и стоять на коленях, ясно?***
Комната слишком тёмная для неё, — всё, о чём думал Какаши в поисках хоть какого-то источника света. Занавешенные окна навевали тоску, но Какаши ничего не смыслил в медицине. Знал только, что ей сейчас нужен покой. Наверное, полумрак считается его частью? Ещё ей точно нужна была Шизуне, испарившаяся вдруг не пойми куда. Какаши не должен был винить её. Она делала всё возможное для своей госпожи. Но почему её нет сейчас рядом? Если с той что-то случится? Если ей станет хуже, а рядом будет только он? Он ведь не знал, как помочь. Не знал, что может для неё сделать. Просто сел на колени подле неё. Сидел и не знал, как подавить в горле ком, растущий всё больше от того, как слабо вздымается женская грудь.***
Комом в горле застряло саке — отвратительное на вкус. Ничем не лучше обычного спирта. Маска, спущенная на шею, дыхание затрудняла ещё больше. Какаши закашлялся, почувствовал себя подростком, выпившим в первый раз. Глупое чувство. Ещё и глаза заслезились. — Тише, тише, — усмехнулась Цунаде, проглотившая свою порцию даже не поморщившись. — Это особый сорт. Тут нужно не спеша. Какаши кивнул, отпивая уже не так много. Кивнул и понял вдруг, откуда чувство взялось. Ситуация до боли знакомая — Джирайя-сан примерно так учил его пить. Почти по-отечески терпеливо и не спеша — совсем не в духе Джирайи, но кому как не ему посвящать несмышлёного подростка в тонкости взрослых развлечений. Цунаде тем временем принялась разливать саке дальше. — Между первой и второй, как говорится… — сказала, потому что вопрос в глазах Какаши, видимо, был ясен без слов. Какаши кивнул снова, подозревая внутри, что к документам они сегодня так и не притронутся. Отпил так же медленно — вторая чарка пошла уже лучше. Цунаде одобрительно ухмыльнулась: — Вот видишь — уже входишь во вкус. — Если хотели просто со мной выпить, не обязательно было меня поднимать среди ночи и нести чушь про преемственность власти. Цунаде ухмыльнулась опять, а в глазах её заплясали какие-то хитрые искорки: — Мы не такие разные, Какаши, — вот и вся чушь, как ты говоришь. Пожала плечами и отпила прямо из горла. Он же открыл было рот, чтобы ответить, но почти сразу же передумал. Она не была не права. Вокруг неё тоже умирало так много людей. Она была почти такой же как Какаши. За одним лишь исключением. Сама она была живой. Ей было, что терять. Было, чем занять себя. Было, что ставить на кон, если хотите. Она не подскакивала из постели в два ночи с радостной миной, хватаясь за любую возможность быть хоть кому-то нужной. — Прости, что отняла у тебя Сакуру, Какаши. Думала, тебе не очень нравится быть сенсеем, но без детей вокруг ты поменялся как-то, — пробормотала она задумчиво. Выдержала долгую паузу, прежде чем решилась заглянуть прямо в глаза: — Ты стал прежним. Казалось, она видела его насквозь. Казалось, она могла читать его как открытую книгу. — Из меня и в правду вышел хреновый сенсей. — Не хуже, чем мой, — пробурчала, откладывая пустую бутылку и открывая новую. Задумалась немного, протягивая саке Какаши, а потом лицом просветлела вдруг. — Знаешь, а ведь мой сенсей учил нас пить… И она заговорила. Громко и живо. Размахивая руками, когда нужно и не нужно, супилась немного, силясь припомнить мельчайшие детали. Говорила, а с уст её не сходила тёплая ностальгическая улыбка — причём не ясно кому именно адресованная. Она делила её поровну между Сарутоби, Джирайей-саном и даже Орочимару. Она говорила взволнованно и много. О миссиях, каких-то мелких склоках, бытовых делах. Она говорила о погибших брате и возлюбленном. И она была живой. А Какаши смотрел просто. Не мог не смотреть. Понимал теперь Джирайю-сана и его к этой женщине уважение. Понимал, потому что впервые видел её так близко. Тонул в её образе. Испытывал почти благоговейный трепет, когда на ходящей из рук в руки бутылке их пальцы соприкасались. Она была такая же как он. Но совершенно другая. И когда под её задорный хохот он отпускал ироничные комментарии, а потом и вовсе пустился в какие-то совсем неожиданные для них обоих откровения, он понял кое-что ещё. Он впервые чувствовал себя так легко.***
Тихо, как на кладбище. Даже биение сердца почти не разобрать. И тишина эта камнем давила на грудь. Хотелось разбавить её. Сказать хоть что-то — вот только какое ей дело до того, что он скажет. Если они хоть чуть-чуть похожи, едва ли она ждала чего-то. Должно быть уже со всем смирилась. Жива была только благодаря Шизуне. Какая же ложь. Она жива, потому что сильная. Потому что не как Какаши.***
— Достопочтенная госпожа Хокаге, позвольте извиниться за ранее высказанные колкости на счёт моей маски и попросить не умолять меня раздеваться больше! — заявил Какаши голосом, ему будто не принадлежащим. Он перестал уже вести счёт осушенным бутылкам — да и кому это было надо? Ему было хорошо. Так хорошо, что он мог позволить себе то, чего никогда себе не позволял. Говорить всё, что в голову взбредёт. Знал просто, что Цунаде поймёт правильно. Что посмеётся, где надо. И что ни за что не осудит. Что сейчас они на одной стороне. А может и не только сейчас? — Ладно! — она опять хлопнула по столу и сделала новый глоток. Язык её уже начинал заплетаться, а голова потяжелела настолько, что приходилось подпирать кулаком щёку. — Но с таким вот лицом носить маску — преступление! Проорала и, перегнувшись через стол, ткнула Какаши в грудь пальцем. Он хохотнул только. Сам не зная почему. Видимо, саке и в правду было слишком крепким. А может он просто очень давно не пил. Забыл уже это ощущение беззаботности. Эйфории, повсеместно гуляющей под кожей. Взгляда, затуманенного почти полностью. Настолько, что в единственном малюсеньком светлом пятнышке виднелись только очертания красивой живой женщины напротив. Её влажных полных губ, оказавшись вдруг непозволительно близко. — Цунаде-сама… — Какаши не знал, что ещё сказать. Не знал, что нужно сделать, чтобы уничтожить стремительно зарождающееся наваждение. Скользнул взглядом вниз — просто чтобы от губ отвлечься — а угодил прямиком в открытое сейчас ещё больше обычного декольте. — Цунаде-сама… — повторил тихо, не смея пошевелиться даже. Не понимал, почему она не пошевелилась сама. Почему не села на место. Почему всё ещё опиралась о столешницу ладонью совсем рядом с ним, а позу держала такую, что в окне в отражении Какаши видел только её округлый зад. Какаши решился сам. Посмотрел Цунаде прямо в глаза. И это было ошибкой. Она смотрела на него тоже. Не рассматривала внимательно, как когда он только снял маску. И не вглядывалась в него с интересом, будто впервые видит, пока он рассказывал что-то из своего прошлого. Нет. Смотрела так, будто всё уже понимала. Он знал, что смотрит на неё сейчас так же. — Один раз… Всего один раз можно же? — спросила шёпотом не понятно кого, да и ответа ждать не стала. Палец у него на груди превратился вдруг в мягкую ладонь. Почти прямо над сердцем. Так что оглушительный стук его раздавался теперь в висках не у одного только Какаши. Он должен был прекратить. Снять с себя её руку. Усадить обратно в кресло. Образумить хоть как-то. Должен был сделать хоть что-то. И сделал бы. Если бы перед ним был кто угодно, но не она. Не эта упрямая живая женщина, смотрящая на него томно из-под прикрытых ресниц. Касающаяся его лица колючей блондинистой чёлкой. А сладким запахом тела отпечатывающаяся в мозгу всё прочнее. Он должен был сделать что угодно. Но совершил лишь ещё одну ошибку.***
Он не должен был приходить сюда. Права не имел. Ей было плохо. Она могла никогда не поправиться больше. А он пришёл поразмышлять о том, способен ли подхватить её ношу. Ему казалось, что он уже знает ответ. Но он ведь мог, как всегда, ошибаться.***
Они целовались долго. Почти болезненно. Бездумно сталкиваясь зубами, а языки переплетая так прочно, что невозможно разобрать, где чей. Было уже не ясно, где заканчивался Какаши и начиналась Цунаде. Он не мог от неё оторваться. Не стал бы даже под страхом смерти. Стол вдруг перестал быть между ними помехой. Он просто перестал быть между ними. Цунаде сидела на нём, разведя ноги совершенно бесстыдно, прижимая к себе Какаши так, будто это было правильно. Будто её пальцам в его волосах было самое место. Будто его ладони, оглаживающие под курткой её талию, были им обоим попросту необходимы. Будто оторвись они сейчас друг от друга, они потеряли бы самих себя. Ошибка. Ошибка. Ошибка. Какаши знал, что так выглядит именно она. Что развязное податливое тело в его руках было ошибкой. Что Цунаде в его руках была ошибкой. А он давно уже поклялся их больше не совершать. Чмокающий звук — слишком звонкий для этого места, слишком звонкий для них двоих — прокатился по кабинету. Звук, с которым Какаши поступил по совести — оторвался-таки. Оторвал её саму от себя, лицо её держа в ладонях крепко. — Так нельзя, Цунаде-сама… И он никогда ещё не видел её настолько рассерженной.***
Какаши понятия не имел, как работает медицина. Как сделать так, чтобы ей стало легче. Чтобы глаза вдруг открылись, а грудь набрала бы воздуха побольше. Ему было это необходимо. Он был согласен на пост Хокаге. Черт, он сейчас на что угодно согласен, лишь бы она пришла в сознание. Лишь бы черты её вновь стали её чертами — живыми и юными, полными сил. Он понятия не имел как работает медицина, но один хороший медик сказал ему однажды, что прийти в себя можно быстрее в окружении близких людей.***
— Это простой способ — и ты очнулся почти сразу, так что он точно работает, — провозгласила она убеждённо — насколько только может быть убеждён в своей правоте медик, буквально только что вернувший к жизни недельного коматозника. — И это не связано с тем, что вы влили в меня медицинскую чакру, Цунаде-сама? — Неа, совсем не связано, — она улыбнулась ему так тепло и искренне, что он почти поверил даже. Окружение близких людей… И когда они успели стать ими друг для друга? — Вообще-то Наруто собирался здесь заночевать, так что пришлось исхитриться. — Вы со мной всю ночь просидели? — ещё одна ошибка. Теперь уже не его, но от того не менее горькая. — Вроде того — хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. — И как? Убедились? — плюнул как-то слишком яростно. Сам от себя не ожидал. Просто не мог взять в толк, зачем сама Хокаге тратит на него время. У неё должны быть дела. Серьёзные. Те, с которыми только она одна может разобраться. Но увидев, как она поменялась в лице, поспешил оправдаться. — Просто вы нужнее где-нибудь в другом месте. — Я была нужна здесь, — отчеканила, а ладонь Какаши вдруг стянуло так, что она едва не захрустела. Цунаде держала его за руку — он понял только сейчас. Неужели она просидела так всю ночь? В темноте палаты совсем одна, занимаясь только тем, что держит его руку в своей. В груди затянуло что-то неприятное. — В любом случае мне нужно тебя осмотреть, так что… — Это может сделать Шизуне, — бросил, почти не глядя. Просто должен был. Нельзя было иначе. — Вот как… — она рассердилась. Видно было по перекошенному лицу, какое бывает у неё, когда она готовится закричать посильнее. Закричать или ударить — на её вкус. Какаши был готов к любому исходу. Лучше бы она переломала ему все кости, чем делала то, что делает сейчас. — Потому что я нужнее где-то ещё? Какаши кивнул. Да. Она была нужнее другим. Она была нужна ему тоже, но Какаши не должен был признавать это. Он так не сможет. Не отпустит, если она будет ему нужна. Не поверит, если она скажет, что он так же нужен ей. — Я сама могу решать, где мне нужно находиться, ясно?! — вспылила, поднимаясь с места, упирая руки в бока. — Я Хокаге, чёрт возьми! А ты просто маленький мальчишка каких тысячи! Думаете, вам не нужна помощь! Думаете, сами справитесь! Думаете, никому нет до вас дела! Или просто… — Тогда помогите тем тысячам, госпожа Хокаге, — ответил спокойно, голосом стараясь не дрогнуть. — Помогите тем тысячам — Хокаге должны успеть помочь всем. Потому что у Хокаге не должно быть любимцев. Потому что у Хокаге не должно быть близких людей. Осмотр тогда проводила Шизуне, а с Цунаде Какаши никогда больше не оставался наедине.***
Он не знал, как вести себя с ней сейчас. Она не сможет накричать на него или отвесить подзатыльник. От этого внутри зрела какая-то горечь. Ему хотелось увидеть её живой. Он не знал сработают ли эти бредни про близких людей — скорее всего нет, ведь Шизуне из этой комнаты практически не выходила. Он не знал даже может ли всё ещё зваться близким. Просто он… Хотел быть здесь. Он скользнул по ней взглядом. По глубоким морщинам и сероватой коже, по заострившимся скулам и бледным губам — совсем не похожим на её губы. Взглянул мимолётно на исхудавшее запястье. И протянул нерешительно руку. Кожа шершавая, в рытвинах, но под ней угадывался пульс. Под ней по венам всё ещё гонялась кровь. Пусть и потихоньку. Пусть и без привычного запала. Но этого хватило Какаши, чтобы его собственное сердце зашлось в удвоенном ритме. Он гладил её мягко, со всей нежностью, возможной для его загрубевших от времени пальцев. Проходился по опухшим суставам ласково. Стянул с собственной ладони полуперчатку, чтобы прикасаться больше. Переплёл безжизненные пальцы со своими. Холодные. Какие же они были холодные. И на его пальцы они не реагировали никак. Надежда, только что ещё теплящаяся внутри, застыла каменной глыбой. Он должен был прийти сюда раньше. Сейчас это уже не имело смысла. Он уже не имел для неё смысла. Он не должен был отталкивать её. Не должен был быть равнодушным. Он ведь и не был. Искал её светлые волосы в толпе, трясся как девчонка, стоило поймать её взгляд, выполнял свою работу на благо Конохи, потому что приносил благо ей. Сейчас это казалось просто смешным. Бред сумасшедшего. Ещё одна глупая ошибка, которую уже не исправить. Он должен был сказать ей хоть что-то. Объяснить, почему сделал то, что сделал. Вот только уже было поздно. Через зашторенное окно пробилась узкая полоска дневного света. Колыхнулась на сухом спящем лице и так и осталась лежать тупой мёртвой линией прямо над правым глазом. Неприятной, лезущей под ресницы, жарой, такой, что любой другой человек уже принялся бы жмуриться и вертеться. Но она лежала без движения. Какаши лишь сильнее перехватил её руку. Она должна была справиться. Он теперь был рядом. Он не отпустит. Не оттолкнёт. Он станет тем, кем она скажет. Ей даже не нужно подавать голос, чтобы он услышал приказ. «…если со мной что-то случится, следующим Хокаге станешь ты» Станет. Только ради неё. — Обещаю… Шепнул едва слышно и ведомый ему самому не ясной силой приподнял её кисть к своему лицу. Поцеловал бережно. Осторожно касался каждого пальца прямо так, через маску. Приложил её ладонь к щеке. И только сейчас осознал, что маска промокла от слёз. Торопливые шаги. Чужие запахи. Настойчивый, но тихий стук в дверь. Какаши аккуратно сложил на футон её руку, выпустил неохотно — на мгновение ему показалось даже, что она сжала его руку в ответ — и утёр торопливо лицо, прежде чем открыть. На пороге стояла Шизуне: — Какаши-сан, вас ждут советники.***
Какаши был на всё согласен. У Какаши слегка тряслись поджилки, пока он дожидался аудиенции даймё, пусть на лице, как всегда, было написано безразличие. Какаши почти не дышал, пока его назначали на пост. У Какаши замерло сердце, когда Гай влетел с новостями. — Я… э… пойду, да? — только и выдавил Какаши, направляясь на выход. Он никогда ещё не бежал так быстро. Кажется, по его вине развалилось несколько киосков. Кажется, Гай что-то кричал ему вдогонку. Но Какаши было наплевать. Он бежал без оглядки, пока не приблизился вновь к тому самому дому. К тем же АНБУ, что и утром. К толпе, собравшейся поздравить Пятую с выздоровлением. Он был здесь лишним. — Ещё еды, Шизуне, мне нужно восстанавливать чакру! Не хочу опять стать старухой! — бодрый голос из открытого окна расставил всё по местам. Ноги сами понесли Какаши к лестнице. Со счастливой помощницей с не менее счастливым поросёнком на руках столкнулся на ступеньках, та чуть ли не обниматься полезла. — Шизуне, я… Она… — Идите к ней, Какаши-сан! — Шизуне толкала его вперёд так решительно, будто он мог сейчас пойти на попятную. Будто мог ещё сбежать. — Она будет рада вашей компании! Он не ответил. Просто шёл, стараясь не сбавлять шага. Часть его и в правду хотела сбежать. Но другая часть была сильнее. Та часть, что заставила его сложить ладонь в кулак и постучать. — Шизуне! Не верю, что ты так быстро! Если не нашла ничего приличного, я съем те… Но пришлось войти без приглашения. — … бя, — закончила Цунаде тише. Живая Цунаде, смотрящая на него широко распахнутыми глазами. Молодая и подвижная. Сидящая сложив под себя ноги. Сжимающая палочки для еды. Двигающаяся и говорящая. Кричащая точнее — но так даже лучше. Так точно Цунаде. — Вы с ней слишком строги. Она от вашей постели почти не отходила… — Хокаге пробыл без году неделю, и уже советы раздаёшь? — фыркнула и вновь принялась за еду, отвернулась демонстративно и гордо. Какаши расплылся в улыбке. Тепло. Вряд ли может быть теплее. — Могу позволить. Но только самым близким людям, — сказал осторожно, вглядываясь в лицо Цунаде, стараясь уловить на нём хоть что-то. И уловил. Она перестала есть. Она улыбалась. Глаза её горели таким нужным ему светом. — Близким, значит? — Вроде того. Какая глупая, но правильная ошибка. Сесть с ней рядом. Поцеловать её живую руку. Сжать её заботливо, пока сама Цунаде не может отвести от него взгляд. Тепло. Тепло. Тепло. — Цунаде-сама, вот ваша… — Шизуне так и застыла с горой мисок в руках. — Ну чего стоишь?! Заноси всё, что есть! Только вот с тобой делиться не буду! — Цунаде взмахнула палочками у лица Какаши, но руки из его не выпустила. И он не выпустит тоже. Больше никогда.