1.
Блики белого солнца долетали до стекла и пронизывали его насквозь, попадая, точно каплей масла на сковороду, в темные глаза бледнолицего юноши, что сидел на переднем сидении припаркованного около дома автомобиля стального оттенка. Импозантное лицо молодого человека обрамляли черные, как смоль, завитушки, выглядывающие из-под горчичного цвета зимней шапки. Нос и щеки розовели от низкой температуры на улице, и включенная в машине печка была бы кстати. Длинные брови слегка приподнялись, когда взор заметил человека, идущего впереди. Дверь открылась, и человек сел внутрь, проворачивая ключ и заводя двигатель машины. — Ну, Финн, ты жаловался, что в такое время года не выйдешь со скейтбордом, поэтому у меня появилась отличная идея: прокатиться на сноуборде. Думаю, тебе понравится, — бодро выговорил юноше его старший брат, которого звали Ник. Сходства между братьями были ужасно огромными, только вот волосы Ника были гораздо длиннее, пусть и вились такими же завитушками-змейками. Финн обвел брата взглядом и довольно улыбнулся, устраиваясь на сидении и пристегивая ремень. На нем была зимняя куртка оливкового оттенка, под которой виднелось синее худи. Финн всегда был готов к стужам в городе Ванкувер, расположенном на западе Канады, и холодная погода не была ему помехой, когда дело доходило до прогулок с друзьями. Он в целом был закаленным малым, как, в принципе, и все канадцы. — Мы заедем за Квинси? По-моему, он уже готов? — спросил Финн, и Ник кивнул, выезжая на дорогу. Повсюду лежал пушистый и белый как мыло снег, заряжающий настроение своим количеством; стоял ясный день. Тем временем Финн полез в телефон: была суббота, 7 января, час дня. Прошло двое суток с тех пор, как Ноа Шнапп, его коллега по съемкам, совершил каминг-аут в социальной сети «Тик-Ток». Видео просмотрело более семи миллионов человек, и большинство горячо поддерживало актера. Иногда, время от времени, Финн думал об этом. О том, что Ноа, наконец, решился. Один раз переполненная гордостью за друга улыбка лезла на его лицо, другой раз бледный лик оттеняла глубокая задумчивость, и Ник Вулфхард мог лишь гадать, о чем размышляет Финн в такие моменты, обычно не прерываемые ничем. В этот раз Финн так же погрузился в себя, взгляд его застыл, не замечая мира вокруг, и Ник решил завести беседу, параллельно следя за дорогой. Он позвал брата, посмеиваясь и интересуясь, куда тот пропал. Это сработало: Финн, услышав голос Ника, словно по щелчку пальцев, переключился от мыслей о чем-то далеком и вернулся в реальность. Они включили музыку и принялись подпевать, изредка прерываясь на обсуждения, например, удачной для сноубординга погоды, реакции Квинси на масштаб ожидающих их снежных приключений, а также надвигающейся лавины веселья с примесью задорных шуток. И, в целом, их предсказания сбылись: прибыв туда, они увидели перед собой невероятные, поражающие величием снежные склоны, украшенные покрытыми снегом елями и маленькими, аккуратными домишками. Разряжающий слегка пугающую, но от того не менее зачаровывающую обстановку хохот сокрушал коллективный страх друзей сломать себе что-нибудь во время скатывания с холма. К счастью, температура становилась все более привычной для них, поэтому ребятам не пришлось промерзнуть до костей, отчего они смело провели за сноубордингом добрых полтора часа, а затем еще три ошивались вокруг и гуляли, купив себе горячий шоколад. — На самом деле, это было классно, — поделился Финн, шмыгая носом, и Ник согласился с ним. Квинси сказал, что еще никогда прежде так не уставал и не потел в зиму, что, впрочем, тоже было правдиво. Кисельный закат заливал улицы своим прощальным светом, и друзья неторопливо завершали прогулку. Ник отвез Квинси туда же, откуда его и забрал, а после братья вернулись в родной дом, предвкушая ужин. Мэри, мать братьев, подала на стол ароматный туртьер, с мясом, тающим во рту, и после захода солнца посыпал мелкий снег, очаровывающий своей мягкостью. Перед тем, как лечь спать, Финн долго смотрел в окно, вспоминая о чем-то; уж настолько хороша была картина ночного неба с блестящими снежинками на нем, что Финн невольно предался мечтам, не отдавая себе отчета ни в том, что они были абсурдными, ни в том, что вероятность их исполнения была невелика. И вновь в его сознание прокрались мысли о Ноа. Улыбка ярко блеснула над подбородком — губы растянулись, как струны, и Финн плюхнулся на подушку, не желая отвлекать себя от приятных веяний прошлого телефоном, как он обычно делает по вечерам. Он вспомнил, как однажды маленький Ноа застрял в стуле, и Финн помог ему выбраться, вспомнил, как они болтали и смеялись после совместных интервью, и близость, растущая с каждым годом, проведенным на съемочной площадке вместе с ним, взметнулась в трепещущем сердце. Осталось снять последний сезон и потом все закончится… До начала съемок будто бы вечность, но я знаю, что время пролетит чертовски быстро, а когда придет пора прощаться…черт, я даже не знаю, выдержим ли мы все это. Я не знаю, насколько эмоционально восприму этот день, но однозначно буду ужасно скучать по каждому. Особенно по нему… по всему этому безудержному веселью и дурацким, но до боли смешным шуткам. Это вроде бы и не странно — скучать по нему больше всех, но это заставляет меня чувствовать себя так глупо. Неужели я так сильно привязался? И Элси… Нет! Не думать об Элси! Все давно закончилось. Пора двигаться дальше. С этими мыслями Финн незаметно для себя уснул, даже не удосужившись залезть под одеяло, и ему, кажется, снился кошмар.2.
Ноа и Финн встретились около трейлер-парка, когда процесс съемок должен был вот-вот начаться, но браться Дафферы все улаживали какие-то свои дела и не казались готовыми приступать к работе. Актерам даже не приходилось посещать трейлеры-гримерки, все казались слишком занятыми или, возможно, даже немного встревоженными. Мэтт Даффер без остановки говорил по телефону, а Росса нигде не было видно, поэтому Финн просто стоял около своего трейлера и наблюдал непонятную беготню персонала. Ноа приблизился к нему со стремительной скоростью, подобно ребенку, потерявшему из вида свою мать и вновь нашедшему ее. — Где Милли? — прямо спросил Шнапп, что было ожидаемо с его стороны, ведь Милли больше подходила на роль матери Ноа, как бы смешно это ни звучало. Финн замер, — ни привета, ни объятия, думал он, — и неловко улыбнулся, ответив, что не знает, где находится их коллега. — Тогда я постою здесь, может, она скоро придет, — выронил Ноа и встал около Финна, дружелюбно глядя на него. В воздухе повисла неловкая тишина. — Рад тебя видеть, Ноа, — произнес Финн, и Шнапп улыбнулся, почти прильнув к его плечу, ведь Вулфхард был несколько выше. Это действие заставило Финна машинально поправить волосы, хотя они, казалось, в любом случае были бы в порядке. — Мы правда очень долго не виделись. И… я очень горжусь тобой, — добавил Финн спустя мгновение. — А, ты про каминг-аут? Большое спасибо, Финн, это правда очень много значит для меня. Я ценю вашу поддержку. Невероятно ценю. Изумрудные глаза Ноа благодарно засверкали, и Финн посмотрел в них, как в воду, заметив свое нечеткое отражение. В сердце что-то шевельнулось, и Финн попытался скрыть это — будто такое можно вообще проследить — легким смешком. — Может, зайдем в трейлер? Солнце жарит, — предложил Финн, на что Ноа охотно согласился. Процесс никак не продвигался, а все куда-то исчезли. В любом случае, в трейлере находиться было приятнее, ведь так солнце пригревало металлическую крышу, а не макушку головы. — Воды? — спросил у Ноа Финн, едва они зашли внутрь, и Шнапп беззвучно кивнул, осматривая знакомую обстановку. Он решил сесть на пол, и Вулфхард устроился рядом с ним, принеся две бутылки с водой. Одну он дал Ноа. — Спасибо, Финн, я очень хочу пить, — проговорил Ноа, забирая бутылку и молча опустошая ее перед глазами друга. — В этом трейлере не хватает кондиционера, — вздыхая, произнес Финн, когда его пальцы начали теребить ворот белой футболки. — Это точно, — усмехнувшись, отозвался Ноа и, отложив полупустую бутылку, лег на пол, распластавшись, как морская звезда. Это действие изрядно позабавило Финна, но он не стал повторять за другом, слегка сгорбившись в позе монаха. Его интересовал один вопрос, который тот все не решался задать, ведь его вежливость неустанно боролась с любопытством. В конце концов, она сдалась, когда оно возразило, что у друга можно спрашивать и не такое, и что это вовсе не грубо. — Я все хотел поинтересоваться, — робко начал Финн, — а не появился ли у тебя парень с тех пор, как ты открылся? Ноа приподнялся, облокотившись на локти, и в туманном изумлении посмотрел на Финна, ухмыляясь, отчего его родинка над верхней губе поплыла в сторону, а прямые брови встали домиком. «Шутишь?» — говорил его взгляд. — Нет, что ты, нет, Финн, я даже не думал о том, чтобы вступать в отношения, пока загружен работой и потом…учебой. Но твой вопрос показался мне интересным, ведь я не раз, скажем так, предполагал о том, кого мог бы встретить в будущем, когда объем моей занятости уменьшится. Но, вижу, ты не сильно расстроен, что у меня так и не появилось парня, а оно и правильно, ведь в нынешнее время лучше концентрироваться на карьере, не так ли? На лице Ноа появился лихорадочный румянец, и Финн ощутил себя так, будто его сбросили над каньоном, предварительно пристегнув к вертолету; эдакая опасная безопасность, а еще гуляющие по пояснице нервы. Юноша бесхитростно улыбнулся, сказав, что Ноа прав, что карьера достаточно важна. — Знаешь, иногда личная жизнь Уилла интересует меня больше моей собственной, — признался Ноа, с озорством заглядывая Финну в глаза, которые тот не смог отвести, потому что не хотел. С этим Вулфхард не мог согласиться, ему не было знакомо чувство, о котором говорил Ноа, несмотря на то, что иногда сам Финн был способен раствориться в Майке и забыть о том, кто он. Возможно, личная жизнь Майка была скучной или слишком непредсказуемой, учитывая события четвертого сезона, но Финн никогда не был так близок к своему персонажу, как Ноа. Именно поэтому он часто поражался тому, как идеально Ноа выражает эмоции Уилла, будто те — его собственные. — И все же мне кажется, что Байлеру дадут эндгейм, — высказал предположение Финн, и Ноа энергично закивал, подтверждая его мысль. Так они с полчаса могли обсуждать сюжет и вилку развития отношений их персонажей. Внезапно в дверь трейлера постучали, и Финн подорвался с места, чтобы открыть. Это была Милли. — Привет, ребята, а я вас искала. — Спокойным, но оттого не менее ласковым тоном проговорила девушка. — Чем вы тут занимаетесь? — входя внутрь, спрашивала она. — Да так, болтаем. На улице такая жара, а ведь пока начало мая! — пожаловался Ноа, и глаза Милли расширились в глубоком понимании и сопереживании. Она примостилась рядом с ними и сообщила, что пришла с новостями, весьма неожиданными и, скорее, плохими, чем хорошими, но в то же время больше справедливыми, чем нежелательными.3.
— В общем, — начала Милли, заправляя приставучий каштановый локон за ухо, — Мэтт известил меня о том, что Гильдия сценаристов объявила забастовку. Вот прям сегодня. Парни переглянулись и ничего не сказали, ожидая пояснений. — Серьезно, он сказал, что это значит лишь одно: съемки придется приостановить, пока забастовка не кончится. А она может длиться месяцами! И пока представители кинокомпаний не придут к тому, чтобы принять требования, это может затянуться надолго. — Это означает, что мы не сможем снимать в этом месяце, — с легкой тревогой догадался Вулфхард. — И график съемок сдвинется, из-за чего появятся наложения с моей учебой, — с грустью подметил Шнапп. — Да, я знаю, ребята, что вы не в восторге, но сценаристы борются за свои права, и вы понимаете, как это важно. В то же время это может помешать нам закончить в заданные сроки. Так что, да, Ноа, тебе придется как-то выпутываться. Пока Финн слушал причитания Ноа, которые смазались в неразборчивое бормотание, его внимание переключилось на поток собственных мыслей, а голова начала болеть. Он прибыл в Джорджию совсем недавно, и возвращение обратно в Канаду казалось ему нелогичной тратой времени и ресурсов. Он не мог представить, что будет делать дальше, когда процесс приостановлен. И куда пойдет, когда им скажут, что сегодня нерабочий день, как следующие тридцать, а может, и куда больше. — Вы только представьте, как зрители будут расстроены, когда узнают. Мэтт сказал, что сообщит им эту новость в «Твиттере». Но мне тоже печально от того, что придется ждать, ведь я люблю работать над этим сериалом, — подметила Милли. Ноа положил руку ей на плечо. А Финн все не мог отделаться от мысли, на что потратит внезапно освободившееся время. В Атланте.4.
Июнь. После того, как Финн побывал на «Стрейнджер-кон» и ответил на многочисленные вопросы фанатов, усталость от долгого сидения на стуле дала о себе знать. Впервые за долгое время он взял в руки телефон и увидел два пропущенных звонка от Ноа. У Вулфхарда была дурацкая привычка случайно пропускать телефонные звонки, но он ничего не мог с этим поделать. Он решил перезвонить Ноа на месте, и пока шли гудки, его сердце заколотилось так, что Финн мог слышать его. — Привет, — ответил Ноа, — а я тебе звонил. Видимо, Милли была права, когда говорила, что ты никогда не отвечаешь на звонки. Финн неловко рассмеялся и извинился перед Ноа. Шнапп принялся давать инструкции. Он пригласил Финна провести время вместе, так, подурачиться. Вулфхард был не против, несмотря на то, что у него болела спина. Их местом встречи стал боулинг на Атлантик Стэйшен. Внутри было уютно и в стиле восьмидесятых. Длинные дорожки для боулинга были залиты сине-лиловым свечением, а диванчики и кафетерий по-домашнему освещал желтоватый свет. Ноа пригласил Финна к дорожке, которую только что оплатил, а сам сел на красный диванчик. Финн с недоумением обернулся в его сторону и встретил заинтригованную улыбку с белоснежными зубами. — Ты первый! — ободряюще произнес Шнапп, весело глядя на Финна. — И тут только мы вдвоем? Без Милли? Без Калеба? — удивился Вулфхард. — Они сейчас заняты, — объяснил Шнапп и с предвкушением замахал рукой, подгоняя Финна взять шар. Вулфхард выбрал тот, что синего цвета, так как это был его любимый цвет, и наугад пустил шар по дорожке, сбив всего две кегли. — Неплохо для начала, — сказал Ноа оптимистичным тоном и сменил Финна. Взяв желтый шар, он примерял что-то на глаз, и только затем пустил шар в ход. Шесть кеглей пораженно рухнули на пол, и Ноа восторженно обернулся к Финну. — Да, у тебя явно выходит покруче, — испустил короткий смешок Вулфхард. Время летело незаметно. После короткого разогрева у парней получалось все лучше и лучше, Финну даже удалось забить два страйка — на два меньше, чем Ноа, но суть была не в них. За игрой в боулинг Финн заметил, как наполняется азартом и неподдельной радостью от каждого сбитого десятка кеглей. И, что немаловажно, от каждой реакции Ноа на его удачные броски. Когда их время закончилось, они пошли в кафетерий за молочными коктейлями. Стоял тихий гул различных голосов, ведь зал был наполнен и другими людьми, однако Финн был приятно удивлен, что за все время игры их никто не потревожил. Он чувствовал себя невероятно спокойно, и всегда был благодарен в такие приятные, полные умиротворения и счастья моменты, которые дарила ему жизнь. Ноа принес два напитка и поставил их на стол. — Вот твой шоколадный. Не могу поверить, что ты ненавидишь бананы, — сказал Ноа и отпил из розовой трубочки. — Таковы мои вкусовые предпочтения, — пожал плечами Финн, сохраняя зрительный контакт. Ноа был одним из тех людей, в глаза которых смотреть весьма сладостно — пленительная магия таилась в неизведанной природе его взгляда. Кончики губ Ноа дрогнули, и он расплылся в восхищенной улыбке. Финн мог чувствовать всю полноту этого восхищения через выражение лица друга, но от этой невербальной нежности никак не становилось некомфортно, наоборот — это забавным образом согревало Финна, отчего тот улыбнулся в ответ, молча, медленно, польщенно и проникновенно. Так часто общаются между собой лучшие друзья, понимая друг друга без слов. И Финн мог с уверенностью назвать Ноа своим лучшим другом, ведь они знали друг друга уже столько лет. Вкус холодной шоколадной пенки на языке придавал этому моменту своеобразный уют, и Финн позволил себе побыть в тишине вместе с Ноа, что было сродни медитации. Его сердце билось в спокойном ритме, но его присутствие теперь было более ощутимо, как будто по нему ползла бабочка с огромными крыльями, щекочущими стенки грудной клетки. Вулфхард не отдавал себе отчета в том, что испытывает что-то нетривиальное, но момент был слишком хорош, чтобы его анализировать. — Знаешь, я рад, что мы веселимся вместе, мне так этого не хватало все эти месяцы. — Признался Ноа, обводя пальцем приплюснутую ножку холодного стеклянного бокала для коктейлей. — Особенно сейчас, я очень ценю подобные мгновения, ведь такое достаточно быстро уносится в прошлое и становится лишь воспоминанием. — Да, ты прав, — блаженно прищурился Финн. — Я тоже люблю, когда мы дурачимся всей компанией. Ну, или просто вдвоем. Как сейчас. В этом есть что-то особенное, я имею в виду, необыкновенное. Спасибо, что позвал меня сюда, мне здесь нравится. И Финн вовсе не лукавил, когда говорил, что ему здесь нравится. Его действительно завораживал интерьер этого места, запахи вокруг, тихая атмосфера и профиль Ноа, наблюдающего за другими людьми, играющих в боулинг. Это воодушевляло. «Стрейнджер-кон» казался теперь таким далеким, будто произошедшим тысячу лет назад. Прохладный коктейль освежал не хуже воды из бутылки, которую там, на мероприятии, Финн не мог пить когда захочет, потому что приходилось постоянно разговаривать, но теперь Вулфхард мог отвечать в своем темпе и не извиняться за то, что не говорит, потому что наслаждается напитком. Да, здесь ему было гораздо комфортнее. Внезапно Ноа слегка замялся и, то поднимая, то опуская взгляд, смотрел Финну в глаза, не прерываясь более на наблюдения за другими людьми. Финн это заметил и спросил, в чем дело. — Помнишь, в мае, когда мы сидели в трейлере, ты спросил меня, нет ли у меня парня? — аккуратно попытался всколыхнуть поблекшее воспоминание в голове своего собеседника Ноа. Вулфхард молча кивнул, перестав пить из трубочки. — Так вот, мне вдруг стало интересно, с тех пор как ты и Элси, ну, порвали… — Нет, Ноа, я не нашел себе девушку. — Поняв, что к чему, весело ответил Финн. Былая темная грусть была выбелена прошедшим с момента расставания временем и ярким началом лета. Финну показалось, что Ноа облегченно выдохнул, но это могло быть лишь его воображение. Финн продолжил: — Знаешь, время от времени я вспоминаю о ней, но она уже нравится мне не так, как прежде. Особенно после того, что она сделала. Я имею в виду, это был отличный опыт, и я благодарен за него, но мне нужно двигаться дальше, ты ведь понимаешь? Тем не менее, я думаю, что мне нужно сделать перерыв от девушек. С ними бывает… трудно. Ноа ничего не ответил, он лишь начал качать головой, чтобы показать, что понимает, о чем говорит его друг. В этот момент его банановый коктейль почти закончился, и Шнапп намеревался его допить. Он предчувствовал, что, раз упомянув Элси, Финн не ограничится парой фраз, поэтому продолжил слушать. Финн же, сделав паузу на коктейль и тихое созерцание кафетерия, действительно стал говорить дальше, позволив себе быть более откровенным, чем обычно. — Видишь ли, у меня не всегда выходит хорошо разбираться в людях, однако я воистину был влюблен в нее, и расставание принесло мне много боли. Также мне было неприятно осознавать, что она способна на поступки, о которых я и не подумал бы. Вдобавок ко всему этому, я порядком уставал от ее периодических замечаний о моей внешности, что напоминало мне о днях, когда меня травили. Честно, Ноа, она позволяла себе говорить ужасные вещи о том, как я выгляжу, и это не заставляло меня чувствовать себя лучше. Иногда бывало, у меня случались панические атаки, когда я представлял, что она, возможно, совсем не любит меня, и встречается со мной только из-за моего статуса или карьеры. Хотя, может, так действительно есть. Наверное, ей была интересна моя популярность и вовсе не интересен я. Кто знает. Мне этого никогда не узнать. Я уверен лишь в том, что не всегда чувствовал себя по-настоящему любимым рядом с ней. Мы актеры, Ноа. Мы умеем притворяться. Вопрос в том, хотим ли мы притворяться. Иногда людям проще делать это, чтобы извлечь выгоду для себя. Но поверь мне, Ноа, я никогда не намеревался извлечь выгоду из отношений. Я просто расстроен из-за того, что все сложилось именно так, но, должно быть, так нужно. Может, это необходимо. В любом случае, я уже остыл. Я не питаю к ней ненависти или чего-то подобного, мне теперь просто все равно. В последнее время я думаю о работе и о своей семье. Ну… и о своих друзьях, иногда. Так что да, Ноа, я не планирую начинать отношения с новой девушкой. Мне просто нужно немного времени. И пространства. Пораженный, Ноа смотрел на Финна, и не знал, как ответить на услышанную тираду из признаний и откровений, но так или иначе, он был рад, что Финн смог поделиться с ним этим, это означало очень высокую степень доверия к нему. Ноа лишь смягчил взгляд и вздохнул. Было нелегко узнавать, как Финн страдал во время этих отношений и после их завершения. — Можешь не утешать меня. Или даже не поздравлять. Я счастлив сейчас, и этого достаточно, — добавил Финн, завершая свой коктейль. — Я рад, что тебе удалось пройти через это и стать более счастливым, — наконец, ответил Ноа, переварив информацию, — может, в один день ты действительно почувствуешь себя по-настоящему любимым и ценным. Вот увидишь, это обязательно случится. — Да я и не сомневался, — кротко улыбнувшись, заверил Финн. И все же, приглядевшись, Ноа мог проследить, как трясется нога Финна, мог увидеть необузданный страх в его кофейных глазах и подрагивающие губы. Шнапп осознавал, какой оборот начала набирать ситуация, поэтому предложил Финну вернуться в гостиницу, в которой останавливался каст во время съемок, чтобы проживать в комфортных условиях, пока не завершится работа. Вулфхард был только за. И они покинули боулинг-клуб, оставив после себя два пустых бокала.5.
Важной частью развития актерского мастерства были специальные упражнения, направленные на тренировку этого навыка, точно так же как и чтение случайных монологов различной сложности. Но куда более эффективными были совместные практики, позволяющие объективно оценивать игру, а также быть вовлеченным в работу с другим живым человеком, соединяя точки соприкосновения и смешивания эмоций, двигающих сцену. Одну из таких практик начали Ноа и Финн, когда солнце закатывалось за горизонт. Финн, прощавшись с Ноа еще в коридоре после ужина, вдруг внезапно ощутил, что не готов отпускать коллегу, особенно после того, как отлично провел с ним время и рассказал очень много личного, поэтому Финн решил пригласить друга к себе в номер, чтобы проработать сцены, которые гипотетически могут произойти между их персонажами. Не зная сценария, можно поиграть с вариантами и быть готовыми к чему угодно, что и решили сделать коллеги. Быть готовыми. Они все еще надеялись, что забастовка закончится, и они смогут начать съемки уже в этом месяце. Следуя за Финном, Ноа ощущал легкое покалывание с теле, что было абсолютно нормально, ведь он нередко волновался перед сложными сценами. Но Ноа не знал, насколько трудными окажутся те, что они разыграют с Финном в номере. В любом случае, когда они вошли внутрь и дверь захлопнулась, заблокировавшись, как это обычно бывает в номерах отелей, Ноа почувствовал себя проще. Финн включил свет, потому что знал, как скоро наступят сумерки, но при этом он не стал задвигать шторы, любуясь видом из окна. — Ты же не устал? — решил осведомиться Финн. — Ты в любое время можешь вернуться к себе, если захочешь. — Нет, все нормально, — успокоил Вулфхарда Шнапп, — на самом деле у меня еще полно энергии. На лице Финна отразилась сжатая полуулыбка, и он сказал: «Ну, тогда начнем». Прошло двадцать минут. Он и Ноа обыграли множество различных сцен и даже смогли повеселиться во время этого занимательного процесса. На ходу Ноа придумывал, что еще можно попробовать, и внезапно к нему в голову пришла безумная идея. — А что, если Дафферы решат сделать Уилла достаточно храбрым, чтобы тот признался Майку в своей ориентации, несмотря на время, в котором они живут? Финн рассмеялся. — Ага, и еще они сделают Майка достаточно глупым, чтобы тот не понял с первого раза. Или наоборот — Майк, окажется, все это время отрицал свои чувства к Уиллу, и ему придется признаться, что они взаимны. — О! Это было бы очень странно, но тем не менее интересно! Хотя, в этом есть доля логики. В то время многие отрицали свою сущность, потому что знали отношение общественности к таким вещам. Плюс воспитание и прочее… В общем, давай попробуем обыграть это, — произнес Ноа, закатав рукава. Финн прочистил горло. Он кинул на Ноа, то есть на Уилла, обеспокоенный взгляд, будто понимал, что сейчас последуют важные слова от его лучшего друга, которого в последнее время он порядком игнорировал. Но игнорировал неспроста, ведь так проще не показывать своей явной симпатии. Так легче заглушить трепещущее сердце. — Майк, — тихо проговорил Уилл, его голос чуть не сломался, — мне нужно тебе кое-что сказать. Это касается…меня. И я думаю, что доверяю тебе достаточно, чтобы открыться. Я…я…думаю, я гей. И… Уилл не мог продолжать — его глаза намокли, и две тяжелые соленые капли медленно скатились по его щеке, когда тело начало дрожать от страха и уязвимости. Прерывистое дыхание заполнило немую комнату, и Майк, не совсем шокированный, но обеспокоенный состоянием друга, несколько секунд стоял молча и ждал, когда Уилл договорит. Сделав глубокий вдох, Уилл посмотрел Майку в прямо в глаза и закончил: — И я испытываю к тебе чувства, которые не могу описать. Я знаю, что вы с Оди влюблены друг в друга и все такое, но я не могу смириться с тем, что не перестаю испытывать к тебе то, что испытываю. Майк, ты мне нравишься. Не просто как друг. Ты нравишься мне и… в романтическом плане. Давно нравился. Всегда. Челюсть Майка слегка отвисла, а губы безмолвно шевелились, в порыве что-то сказать. Уилер ощутил, как его тело парализовало, в то время как сердце бешено колотилось, пропуская парочку ударов от волнения. И в этот момент Финн действительно почувствовал, как его сердце бешено бьется, а ладони начинают потеть. Он наблюдал за тем, как Ноа плачет, и внутри у него все сжималось. — Прости, я знаю, что это глупо. Глупо! Но я не могу от этого избавиться. Каждый день я думаю об этом и понимаю, что мне не суждено стать счастливым. Счастливым вместе с тобой. Прости я… слишком много говорю. Уилл сжал ладони в кулак, в попытке сдержать свои эмоции и не дать им вылиться в нечто более разрушающее. Но подавление чувств казалось не менее мучительным, чем их проявление. Уилл закрыл лицо руками, не в силах прекратить безостановочный поток слез. — Нет, тебе не нужно извиняться! — воскликнул Майк. — И это не глупо! Ты… ты почему не сказал мне раньше? — Как ты не понимаешь, Майк, я боялся! На кону стояла наша крепкая дружба и твое отношение ко мне! Но теперь я вижу, как тебя это тревожит, поэтому скажи мне, я ненормальный? — Уилл, я всегда считал тебя нормальным, ведь ты мой друг. Лучший друг! Пусть другие считают это безумным, но ты ведь помнишь, что мы безумны вместе? Вместе, не иначе. И я никогда не подумал бы отказаться от нашей дружбы, ни при каких обстоятельствах. Оставив попытку объясняться дальше, Майк подошел к Уиллу и крепко обнял его, обхватив и тесно прижав к себе. Пошатываясь от дрожи, Уилл обнял Майка в ответ, поднимая руки к его спине. Этот момент показался ему таким спокойным, таким правильным. И его душа засияла, когда он осознал, что его лучший друг остается с ним и готов принять его таким, какой он есть. — Ты мой лучший друг, несмотря ни на что. Слышишь? Со всеми своими чертами и предпочтениями, своим взглядом на мир и восприятием, ты всегда остаешься моим лучшим другом. И я всегда буду рядом с тобой. Я хочу, чтобы ты был счастливым. — Спасибо, Майк. Я чувствую себя так неловко, но мне уже лучше. Отстранившись, Майк заглянул в нежные и такие невинные глаза Уилла, и теплая улыбка заиграла на его бледном лице. Он так и не убрал своих рук, задержав их подольше на его плечах. И в этот миг Уилл почувствовал себя храбрым. Совсем чуточку. Поначалу сопротивляясь, он все же последовал своему внутреннему порыву сделать решительный шаг. Накрыв мягкими ладонями разгоряченные щеки друга, он притянул его к себе и дотронулся своими влажными от слез губами до его сухих. Тонкая молния ударила в тело. Мир превратился в большую темную комнату, в которой не существовало ничего, кроме них. Майк, прилипший с соленым губам друга, не мог сопротивляться, просто не мог. Потому что ему не хотелось. Ему хотелось целовать Уилла так пылко и так долго, как все эти годы, что он провел в неосознанном отрицании. Пальцами исследуя макушку головы Байерса, Майк не спеша шевелил ртом, как рыба, что жадно глотала воздух, от которого же и задыхалась. Ему хотелось полностью вкусить теплые уста, прощупать их, запомнить их форму своими губами, пока не стало поздно и отпечаток не исчез. Но след оставался долго. И он ощущал призрачное веяние ушедших минут, когда Уилл спустился к его шее, а затем — к ключицам. Стоя посреди номера и отсутствующе глядя в окно, в то время как Ноа оставлял мокрые следы на его шее, Финн вдруг засмеялся, выходя из образа. Он чувствовал, как кровь путешествует по его организму, отливая от головы, и накал страсти, скопившейся в нем, не делал ситуацию легче. — Думаешь, Уилл зашел бы настолько далеко? — спросил Финн, опустив голову к Ноа, чтобы следить за тем, как тот аккуратно работает языком. Останавливаясь, Ноа виновато посмотрел на Финна. Он утер губы тыльной стороной ладони. — Ну, это возможно. Хотя, я чуточку увлекся. Прости. За словами Ноа последовал короткий стесненный смешок, а после — тишина. Финн пребывал в бездействии. Ноа тоже. Ему не хотелось уходить. Он так вжился в роль, что забыл, что целуется с Финном. Сейчас это казалось ему слегка неуместным и даже немного неприличным, но это вовсе не значило, что ему не понравилось. Губы Финна были идеальными для поцелуев. Они были мягкими, в меру большими, в меру узкими и припухлыми. Они были пропорциональными. Гармоничными. А еще они приятно пахли. И Ноа был рад возможности к ним прикоснуться. Только вот теперь Ноа ощутил напряжение. Особенно после того, как Финн ничего не ответил на его «прости». Будто за этим молчанием таилось что-то неизведанное, такое обворожительное и многообещающее, как затишье перед бурей. Финн обвел линию подбородка Ноа своим указательным пальцем, медленно моргая и не сводя глаз с его родинки над верхней губой. Еще секунда — и в номере вновь послышались тихие, нежные чмоканья. Горячо вдыхая, Финн, не отрываясь от лица Шнаппа, с закрытыми глазами направился к окну, чтобы задвинуть шторы. Услышав, как они шелестят, Ноа почувствовал, словно его что-то укололо, и адреналин разлился по его венам. Он неутомимо ласкал его нижнюю губу, слегка оттягивая ее к себе и прижимался бедрами к карманам его черных джинс. Финну это нравилось, отчего уголки губ медленно ползли вверх, не портя при этом поцелуя. Финн стянул с себя белую футболку с угольным воротом и в таком виде кинулся на Ноа, когда они прервались. Тот, в свою очередь, негромко закричал и убежал с его пути, все еще не в состоянии поверить, что Финн — это Финн, преследующий его с целью запечатлеть очередной поцелуй на его губах. Ноа казалось, что ему это снится. Он оббежал вокруг и остановился у белой стены, предпринимая попытку успокоить друга, хохочущего от импровизированных догонялок и кричащего подобно пирату. Схватив непредсказуемые руки Финна, Ноа поддался вперед, повалив того на кровать, накрывая своим телом. — Нет, жарко же! — запротестовал Финн, выбираясь из железной хватки друга. — Ты дурашка! Переместившись задним кувырком к центру кровати и встав на колени, Финн подождал, пока Ноа окажется ближе, а затем игриво укусил его в плечо, отчего последовал короткий испуганный вопль. — Что ты творишь? — взволнованно, но с нотой задора вопросил Шнапп, отталкивая Финна в грудь от себя. За дверью послышались шаги. — Тихо! — прошептал Вулфхард, быстро свернувшись калачиком. Ноа снова напрягся. Шаги стихли. Внезапно стало даже тише, чем было тогда, когда в номере никто не находился. Ноа обернулся к Финну и лег напротив него, подбирая ладонь под подушку. — Почему ты это сделал? Мы даже уже не играли, — поинтересовался Шнапп, полный недоумения и любопытства. Финн кокетливо ухмыльнулся. — Мы актеры, Ноа. Мы умеем притворяться. Только вот все это время я не чувствовал, что делаю это. Притворяюсь. — Ты…что? — глаза Ноа изумленно расширились. — Я же говорил, что мне нужно сделать перерыв от девушек. Не могу поверить, что ты ничего не понял. Ноа оцепенел. По его телу пробежали мурашки. — Финн…ты меня пугаешь. — Тем лучше. Вулфхард потянулся и поцеловал Ноа в родинку, стремительно возвращаясь назад. Теперь его глаза изучали красное от жары и долгих задержек дыхания лицо. Они обрисовывали контуры его бровей, глаз, ресниц. Заметив непонимание, смешанное с неприкрытым восторгом во взгляде Ноа, Финн закусил нижнюю губу, раскачивая ее верхними зубами. — Все еще думаешь, что это была игра? — спросил он. — Нет, я просто…размышляю. Это совсем на тебя не похоже, — уставшим голосом ответил Ноа. Он оставался спокоен, как утихшая после бури водная гладь. — Теперь, больше не такой, как раньше, я упал в твоих глазах? Перестал быть таким привлекательным, недоступным, желаемым? Я тебе больше не нравлюсь? — засыпал Шнаппа вопросами Финн. — Что за чушь ты несешь? Я просто в ступоре от того, как ты неожиданно себя повел, вот и все. Ты мне нравишься, и всегда будешь. Любым. Таким, каким ты был, каким являешься сейчас и каким станешь в будущем. Я просто никогда не отпущу тебя. Даже когда все закончится. Ты привлекателен, Финн. Чертовски привлекателен. Не только для меня, но и для многих других людей, запомни это. Плевать, что тебе говорила Элси, она не права, и это лишь ее мнение. Ты прекрасен, Финн. Просто вот так. Тебе даже не нужно стараться, ты уже совершенен в моих глазах. Ты родился таким, ты просто не можешь поверить в это, потому что кто-то однажды сказал тебе неправду. Но я знаю, что ты можешь верить мне, и я скажу тебе честно: твоя внешность и твой характер производят самое приятное впечатление. Ты харизматичен, и мне это импонирует. Черт, ты плачешь? Я сказал что-то не то? Нет? Ну, иди сюда. Ноа подвинулся ближе, а затем накрыл сотрясающееся от всхлипов тело Финна своей рукой, и погладил его по лопатке, не торопясь, осторожно и с лаской. Влажная от жары кожа липла к его рукам, но ему было совсем все равно. Теперь он был тем, кто утешает. Прямо как Майк. Может, Финн просто запутался в себе? В любом случае, сегодня вечером Ноа никуда не уйдет и останется с другом. Он будет повторять ему, как тот прекрасен просто таким, какой он есть снова и снова, пока тот, наконец, не поверит. А Финн будет спокоен, и он никогда не скажет, насколько благодарен Ноа за то, что тот остался. Он также не расскажет ему о том кошмаре, который приснился ему в январе, ибо в том кошмаре он чуть не потерял его. И нет, Ноа не устанет повторять, как гордится Финном, он не устанет шептать ему на ухо слова поддержки, когда того вновь охватит паника при воспоминании о том кошмаре. Он будет рядом. Ведь так поступают люди, заботящиеся друг о друге, верно?