Был бы Он здесь, точно бы надавал оплеух по самое мама не горюй.
Далее по списку идет прием пищи. Печеная или жареная картошка с хлебом на завтрак. Все это дело можно иногда запить травяным чаем или обычной водой. Но не сегодня. Не хочется.— Что ж ты жрешь все в сухомятку, подавишься.
В голове пробегает озорная мысль, что бы Он сделал, увидев, как парень покидает маленькую кухоньку, оставляя грязную посуду стоять на хлипком столе. Изо рта вырывается тихий смешок, но после отчетливо представленного в голове недовольного взгляда серых глаз веселье в ту же минуту уходит, да так быстро, будто бы его и не было вовсе. И вот уже с серьезным выражением лица зеленоглазый отправляется за водой к небольшому колодцу на заднем дворе. Прихваченное с крыльца избушки ведро побрямкивает, пока парень направляется за дом; скрипит старая ржавая ручка, пока жестяная емкость медленно опускается глубже под землю. Спустя пару минут ведро наполнено до краев, и довольный зеленоглазый мысленно гладит себя по голове за такую чистоплотность, неприсущую обыкновенным военным. В большинстве своем, людям в Разведкорпусе было плевать на слишком тщательную чистоту; «забот хватает и без этого, Эрен…» — говорил кто-то парню. Но, к сожалению или же наоборот — счастью, Эрен уже не помнит того человека. Во-первых, есть вероятность, что он погиб, а мертвых в последнее время хочется вспоминать в последнюю очередь. Во-вторых, парень слишком полюбил в последние годы чистоту, прямо как Он, поэтому считал такое пренебрежение к порядку чем-то наряду с идиотизмом. От грязи тоже можно умереть, а грязная смерть… это так противно и неправильно.Кажется, того же мнения и Он придерживался. И будет придерживаться… Да вашу ж мать!
Роящиеся в голове мысли все никак не хотят покидать голову Эрена, продолжая нагонять больше страха. Получилось совладать с ними не сразу, но после парень идет обратно в дом как ни в чем не бывало. Так было всегда, и зеленоглазый с этим уже смирился. Волноваться не о чем. Наверное. Подобные тревоги уже плотно укоренились в повседневной жизни и покидать внутренний мир парня совсем не желали. Заходя в дом, взгляд падает на наручные часы, подаренные Им через год после финального сражения. После того, как они опять встретились. После фактической смерти Эрена, которая, многие видели и могут свидетельствовать, точно наступила, как и было предначертано судьбой.Жизнь подошла к концу? Да. Тогда сейчас Эрен в месте вроде рая? Возможно. Если учесть, что скоро он встретиться с Ним, эту негласную жизнь — можно ведь так сказать? — стоит в самом деле назвать настоящим раем.
Эрен заходит в избушку и слегка притворяет дверь, после чего возвращается к своей изначальной цели. Моя посуду, парень с каждой секундой все чаще поворачивается назад, туда, откуда слышатся непонятного рода звуки, но решает не обращать на это внимания. Покончив со своим заданием, он все же идет на звук, чтобы проверить, кто его издает. А исходит тихий скрежет с дальней стороны обеденного стола, где некрупная сойка пытается стащить довольно крупные для нее, подаренные Эрену часы. Он только что чуть не потерял по обычной глупости самую дорогую для него вещь. Вот же напасть! Он знал, что когда-нибудь настежь открытое окно точно послужит причиной потери чего-либо. Или кражи, как в этом случае. Эрен с тех пор очень полюбил прохладу в доме. — О, капитан! Да тут летом холоднее, чем зимой в моем бывшем доме! — недовольно причитал парень, заходя в комнату мужчины (и как Аккерман еще ни разу не заболел?). Это был первый раз, когда Аккерман пустил его в свою обитель. Точнее, первый раз, когда он вообще кого-либо сюда пускал по собственной инициативе. Перед самим собой он тогда оправдался тем, что это все — долг службы; ни больше, ни меньше. — Щенок, если что-то не устраивает, дверь сзади. Эй, стой где стоишь! — Парень в это время уже успел подойти к дубовому столу, проводя по нему рукой и рассматривая документы с подписями капитана. Бумаги были сложены в хлипкую гору, которая так и норовила рухнуть на пол и разлететься по всей комнате. Впрочем, так и вышло. Листы бумаги, скользящие в воздухе на порывах холодного ветра, медленно оседали на, спасибо капитанской «чистоплюйности», чистый деревянный паркет. Зеленоглазое чудище довольно забавно поежилось от принесенного в комнату холода, но с застывшим на лице чистым ужасом. — Вот блядь, Йегер… От подобного воспоминания дрожь сама прокатилась по всему телу, хотя на улице было теплое лето, стоило, к тому же, вспомнить о том, как пришлось весь этот ворох бумаг под строгим надзором и убийственным взглядом убирать. Аккерман был очень недоволен подчиненным и в наказание лишь «со всей возможной снисходительностью» выписал ему смачный подзатыльник, но этого хватило сполна — рука у капитана была тяжелая. Парень сам был удивлен, что голова в тот же момент не разъехалась по швам от такого «наказания». Тогда он еще неделю дулся на Леви, — Эрен ведь просто хотел посмотреть! — словно ребенок, хоть и давно в полной мере признал вину. А Леви же в свою очередь, видя состояние парня, решил поднять ему настроение, что очень не было на него похоже. Видеть, как на самом веселом парне Разведкорпуса лица нет, оказалось для капитана невыносимо, пускай и был тот парень самым обычным. С вечера разгула, устроенного по желанию Аккермана, со всеми прилегающими важностями, как капитанский дорогой алкоголь, различные соленья и довольно дорогая сдоба, прошло уже более пяти лет, свыше миллиона откровений со стороны парня (и даже нескольких откровений со стороны Леви, которые, увы, можно было пересчитать по пальцам) и множества проведенных вместе вечеров за чашкой чая. Постепенно, мужчина начал понимать, что без этого неугомонного засранца с шилом в заднице он свою жизнь больше представить не может. Про Йегера и говорить было нечего — тот не только был предан Аккерману как друг, также его угораздило влюбиться в этого хмурого мужчину по уши. Но вот жаль, что не угораздило признаться в чувствах. Не то чтобы не хватало сил или смелости, нет. Единственное, что нужно было парню — это хотя бы намек на то, что он брюнету небезразличен в этом плане, но тот настолько редко проявлял какие-либо эмоции, кроме холодного безразличия, что понять это было равносильно самой невыполнимой задаче. Да уж, Йегер определенно не горел желанием терять дружбу, испортив все своим признанием. За многие годы Разведчики так и не говорили ни разу о своих партнерских предпочтениях, было это как-то неловко, да и не нужно. На тот момент, по крайней мере. А вот сейчас Эрен уже успел мысленно выписать себе пару хороших ударов за непредусмотрительность. Постеснялся спросить — получай то, что заслужил. А тем временем стрелка на часах, которые парень все еще держал в руке после их счастливого спасения, медленно ползла за чернильно-черную десятку.Пора было выдвигаться.
* * *
Путь в самом деле предстоял нелегкий, учитывая, что сначала идти нужно было по крутой горной тропе, а потом через небольшой лесок, находящийся, как и горная равнина, где была избушка Йегера, с северо-запада от главных ворот Шиганшины. На пути парню, как всегда, встретилось небольшое, кристально-чистое озеро, из которого он набрал воды во флягу, а после неспеша продолжил свой путь. Спешка в самом деле была ни к чему: титаны были побеждены, а других обывателей равнин, кроме диких хорьков и редких, но таких же диких лошадей, никто из Разведкорпуса никогда не видел. Идти в сумме предстояло где-то пять часов, из которых последних часа три нужно было пешим шагом держать путь по безлесной равнине с редкой большой растительностью, как деревья и тому подобное. Такая роскошь, как обычная лошадь и, уж тем более, телега, была парню, увы, недоступна. Именно поэтому шатен, шея и спина которого медленно, но верно покрывались потом, немного ускорил шаг, чтобы успеть на встречу в строго назначенное время. Время же, в свою очередь, переваливало далеко за полдень.* * *
Прошмыгнуть мимо зазевавшей охраны на границе не составило никакого труда. За эти несколько лет в отшельничестве Эрен успел научиться многому: от самых простых способов «ухода по-английски» во время потасовок в городе, когда нужно пополнять запасы провизии для дома, до самых изощренных приемов по защите слабых и, также, самозащите. Многим навыкам его обучал именно капитан Леви, когда им обоим наскучивал серый быт и постоянные тренировки (дабы не терять с годами форму) с одинаковым графиком. Аккерман научил парня не только борьбе, но и, что поразило Йегера на первом занятии, самой обычной, базовой кулинарии. «Чтобы не питался сажей и горелыми отходами, когда захочешь что-то приготовить», — говорил капитан, засекая время на часах, чтобы знать, когда переворачивать цыпленка под бумагой для запекания. Мужчина, бывало, говорил, что недолюбливает обновки, привезенные из Марлии, не доверяя им, а полезными считает лишь две — специальные протезы для восстановления функционала конечностей, один из которых вернул его ноге подвижность, после того как ему раздробило лодыжку; и как раз эту бумагу для запекания еды, потому что блюдо в итоге и вправду получалось восхитительным. Парень лишь смеялся из-за реакции брюнета, когда тот немного размахивал руками и повышал голос, уже не боясь показывать свои истинные эмоции парню, что было для него максимально несвойственно. Говоря, что приправы с другого континента «тоже имеют место быть», Эрен прикрывал рот в тихой усмешке, глядя на недовольно-суровый взгляд двух серых омутов, в которых не грех было и утонуть. И он тонул. Что не укрывалось от Леви, иногда застывавшего в непонимании оттого, как мальчишка, еще минуту назад болтая без умолку, уже залипал на его лице, взглядом оглаживая сначала щеки, потом ровный нос, а после медленно переходя на глаза, что иногда при таком четком зрительном контакте открывались чуть шире. Эрен давно начал замечать за собой, что иногда подолгу может пялиться на, стоит отметить, бывшего, капитана (раз званий нет, значит и пялиться не запрещается, по крайней мере, по уставу), но надеялся, что брюнет этому либо не придает значения, либо вообще не замечает.Но ни один из вариантов сюда не подходил.
Йегер даже не догадывался, насколько дорог он Аккерману, не подозревал и о том, что его, вот уже несколько лет, безответная любовь полностью взаимна и разделена. В собственном случае Аккерману мешал признаться в любви банальный страх. Страх, что он ошибается, что это — не любовь вовсе, а очень крепкая привязанность; что он не сможет дать Эрену того, что парень захочет, то, что ему будет очень нужно. Но лежа в кровати в ночь наступившего дня очередного прибытия Эрена в королевство, Леви понял, что тянуть он больше не хочет. Да и не стоило такое в принципе откладывать в долгий ящик. То, что он Йегеру нравится, и нравится давно, было ясно как день. На друзей не смотрят полными нежности, влюбленными глазами. А даже если и смотрят, то не очень-то и хотелось капитану отрицать тот факт, что он может быть кем-то любим. Самоуверенно? Есть такое. Несколько эгоистично? Это уж точно. Нуждается ли Леви в этом? «— Коротышка, запомни, любовь — слабость, а слабость — смерть», — воспоминания былых дней гневно маячат предрассудками прямо перед глазами Аккермана, но тот ясно понимает и четко говорит себе, своим прошедшим годам, Кенни, чьи слова всплывали в голове раз за разом, что да, нуждается. И все звонкие, мешающие и тревожащие сознание мысли вмиг утихают, оставляя только одну: когда они с Эреном вновь встретятся, он точно покажет, сколько этот несносный парень занял места в его жизни. Сон тогда же накатил мгновенно.* * *
Когда Йегер оказался на месте, небо окрасилось в оранжево-красные тона, разбавленные белыми перистыми пятнами облаков. Люди, которых к этому часу можно было пересчитать по пальцам, неспешно направлялись в сторону своих домов, замеченные цепким и заинтересованным взглядом зеленоглазого парня. Наблюдать за ними было интересно, особенно тому, кто с этими людьми видится хорошо если пару раз за месяц. Опять же, путь до королевства был нелегким, да и мелькать слишком часто в глазах народа уж точно незачем. Люди увидят спасителя, поднимут на слух факт, что Прародитель, оказывается, жив, и тогда марлийских солдат долго ждать не придется. Героем Эрен слыл только в их родных кругах, а за морем… хорошо если при упоминании его имени никого не грозились казнить. Парень уже давно привык к ненависти и осуждению. В один день, когда в очередной раз направился за едой и прочими нуждами, он стал стал невольным слушателем разговора явно марлийских парней, быть может даже солдат, если судить по их одежде. Столько грязи по отношению к себе Йегер еще никогда не слышал, пускай и догадывался, что отзываются о нем весьма не лестными словами. Было обидно и противно настолько, что кулаки сами сжимались так, что коротко стриженные ногти больно впивались шатену в ладони. Но как бы не хотелось вмазать любым подонкам, говорящим подобное, парень научился сдерживать себя и свой гнев, к тому же он понимал — хотя бы малейшая доля правды в их словах есть. Отвлекаться от мыслей со временем стало намного легче, были тому содействующими факторами, вероятно, немалый нажитый опыт и невероятно большое количество самых разных ситуаций, из которых Эрен из раза в раз извлекал урок. Теперь, чтобы успокоиться и вернуть жизнь в равновесие, а себе расчетливость, парню хватало умения лишь сосредоточиться на чем-то интересном и долго-долго над этим размышлять. Вот и сейчас, непроизвольно вспоминая картинки из прошлого, которые скорее сами проносились в голове, чем ими кто-то управлял, Эрен увлекся пристальным разглядыванием зеленой черепицы.Зеленый.
— Эрен, ты ведь доверяешь нам? — Голос Петры звучал так далеко, будто говорила она через две каменных стены от своего собеседника. Но стояла она рядом, прямо на фоне густого зеленого леса громадных деревьев. — Я вам верю, — то, что стало роковой ошибкой. Да, верил, это правда. Но стоило ли это говорить? Может, прокусить руку, превратиться в титана и самому броситься в бой с Энни было правильным решением? А может?.. — Эй, Эрен! — Капитан! — Парень с мольбой в глазах взглянул на Аккермана, крепко удерживая поводья. Его сейчас почему-то хотелось увидеть больше других. — Эрен, никто не скажет, верно ты поступил или нет, пока не столкнешься с последствиями. Эти слова были вырваны из воспоминаний, как клочок бумаги, и запомнены на всю оставшуюся жизнь. Но в памяти отложились не только слова, но и тот, кто их сказал. Мозг в то же мгновение подхватив мысль, сгенерировал еще одно воспоминание, но теперь более умиротворенное и желанное. Городская ярмарка. Через год после сражения с Женской Особью. — Капитан Леви! Вы только посмотрите, как тут красиво! — Украшенная площадь, толпы счастливых взрослых и детей, самые разносортные закуски и украшения. Аккерман тут же опустил взгляд в ноги, ответив серым «угу». Брюнет никогда не видел такого в Подземном городе, и от этого становилось даже как-то завидно, хоть и была попытка пресечь детские обиды на корню. — Вам не нравится? Мы можем уйти, если Вы не хотите здесь быть, сэр… — Парень развернулся, но не до конца — был резко остановлен капитанской рукой. — Пацан, не смотри на меня так, будто я только что убил твою собаку. Мы остаемся, раз нравится тебе, — не дожидаясь ответа, брюнет пошел вперед, прямо в толпу народа, а Эрен так и застыл на месте, будто прирос к нему. Только после незатейливо брошенного «— тебе требуется особое приглашение?» Йегер смог последовать за капитаном, светясь от счастья. Теплая улыбка и сейчас застыла на лице Йегера, делая настроение и мысли чуточку лучше. Парень бросил взгляд на свои наручные часы — половина восьмого, как и договаривались. Ждать долго не пришлось: из-за угла показалась невысокая фигура, а парень точно понял, что никогда, даже под дулом пистолета не перестанет безмерно радоваться, вновь встречаясь с Ним; улыбка стала только шире. Тепло посмотрев на парня, пускай это никак не отразилось на его лице, лишь заметно довольным взглядом, мужчина присел на каменные обломки стены Мария. Бедра бывших сослуживцев соприкоснулись, когда Эрен, думая, что этот жест и вправду останется незамеченным, придвинулся к Аккерману боком буквально вплотную. На лице капитана на какую-то секунду промелькнула добрая усмешка. Подозрения подтверждаются. Йегер решил начал разговор, что в этот раз, по правде говоря, получалось довольно нелегко: — Я рад снова Вас видеть, капитан! — Уже ведь говорили, я больше не капитан. На пару секунд повисло — не то чтобы неловкое — молчание. В своих попытках вывести мужчину на диалог Эрен не сдавался, да и к тому же провернуть это в последнее время он мог с легкостью из-за доверия между ними. Одна лишь мысль, что Аккерман доверял ему, уж очень прельщала парню. — Вы сегодня более задумчивый, чем в нашу прошлую встречу. Что-то произошло? — Глаза-изумруды уставились прямо в душу капитана. Что же этот мальчишка делал с ним? При таком взгляде хотелось не то что душу наизнанку вывернуть, но еще и пасть прямо к ногам зеленоглазого чудовища, которое и впредь точно не обделит ласковыми взглядами. Но Аккерман кое-как сдержался. — В городе неспокойно, — мужчина сразу понял, что краткого объяснения парню не хватит, поэтому немного неохотно, но продолжил, — с прибытием на континент марлийского народа жизнь пошла несколько иначе: наши до сих пор не доверяют приезжим, а они, в свою очередь, не признают наш народ. Хотя, я не отрицаю, что есть среди иностранцев и хорошие личности. — Ты хочешь сказать, марлийцы делают что-то плохое? — Недовольно протянул Эрен, но тут же осекся, понимая, какую ошибку допустил. Наверное, в миллионный раз за все встречи. — И опять мы с тобой на «ты». В своих промахах совсем не меняешься, сопляк. — И тебе это нравится, Леви. — Не спрашивал — утверждал парень. — Это ведь был не вопрос? — Заметив, что Йегер замолчал, делая вид, что стрекоза, пролетающая мимо, привлекает его внимание больше, брюнет признался. — Ты прав. — А? — Эх, не меняешься, говорю, — усмехнулся Леви и тоже отвел взгляд. — Леви, что ты на самом деле сказал? Тебе так нравится дразнить меня? — Ты даже не представляешь насколько, Эрен, — вопрос так и остался без ответа. Оттого, что капитан произнес именно его имя, а не прозвище, в груди непроизвольно потеплело. Парню понадобилось около пары минут, чтобы наконец-то озвучить свое предложение: — Прогуляемся по городу? — Как бы невзначай спросил Эрен, в душе искренне надеясь, что его задумку одобрят. Леви же посмотрел на него с веселым упреком. — А как же твое сохранение личности в тайне? Проблема ведь все еще не решена. — Ты невыносимый, Леви… — Тяжело вздыхает Йегер и накидывает на себя плащ с глубоким капюшоном, скрывая тем самым все свое лицо. — Пошли уже, мелочь.* * *
В последнюю их совместную прогулку улицы пестрили в ночи яркими огнями и красочными украшениями, сейчас же они потихоньку погружались в сон вместе с их жителями. Можно было заметить еще пару человек, неприметно стоящих возле ларьков или в каких-то небольших компаниях. Но у этой, как и любой другой, монеты была вторая сторона — существовали улицы и более оживленные. На них народ основался веселый и довольно разгульный. Там проводились самые интересные и необычные мероприятия: от безобидных фокусов магов-самоучек до самых изощренных трюков с огнем или дикими животными. Несмотря на перспективу провести вечер так же, как и некоторые лица, разгульно и сумасшедше, вливая в себя огромный калейдоскоп напитков, танцуя с местными красавицами — ну, или красавцами — и веселясь до утра, Йегер с Аккерманом предпочли тихую прогулку среди опустевших улиц. Дороги Шиганшины встретили взбалмошного парня и, уже совсем немного, хмурого мужчину с распростертыми объятьями. — Парадиз изменился, — то, с чего был начат второй за этот вечер диалог. Леви на это заявление, очень даже правдивое, понуро опустил голову, погружаясь в поток мыслей. — Ты говоришь так, будто все стало только хуже, — ответил капитан. — Что я слышу? Неужели в твоем голосе только что звучал оптимизм? — Эрен сценично приоткрыл глаза и прижал руки к груди, показывая свое искреннее удивление внезапно выступившим эмоциям мужчины. — Эй, засранец, издеваться над тобой — моя фишка, не забывайся. — Что? Как ты мог подумать такое обо мне! Я — сама невинность! — Не сдержавшись, парень все-таки пропустил смешок, впоследствии переросший в легкий смех. На минуту Аккерман даже залюбовался такой родной улыбкой, но быстро взял себя в руки, возвращая лицу прежнее безразличное выражение. — Сопляк… — Лишь пара мгновений… — Эрен? Парень тут же перестал смеяться, стоило ему заметить резкое изменение в тоне друга. Несмотря на довольно теплые отношения на протяжении вот уже нескольких лет, Эрену все еще было трудно называть себя другом капитана Леви, во-первых, потому что это до сих пор казалось таким нереальным и невозможным, а во-вторых, потому что совершенно иные чувства рвались наружу, перекрывая собой любую другую возможную связь. Правда, от былого контроля не осталось и следа. — Эрен, ты завис. — Это вопрос? — Констатация факта. Подошедшего Йегера капитан заметил не сразу, а вот чужих губ, накрывших его собственные, он пропустить никак не мог. Так спонтанно и неожиданно, но… тому, как чувственно ладони парня накрыли острые скулы, Леви только подивился. И несмотря на то, что Аккерман мало что смыслил в подобных делах, ведь целовался всего пару раз, он мог с уверенностью сказать, что этот поцелуй был самым лучшим за всю его гребаную жизнь. Вначале парень лишь неуверенно мазнул губами по чужим, бледным, но теплым, после продолжая свои действия, но часто отстраняясь, чтобы восстанавливать сбившееся вконец дыхание. Только когда сам Леви решил проявить инициативу, припадая к чужим губам в ответ, парень как будто с цепи сорвался: целовал будто в последний раз — проникая в рот языком и исследуя там каждый миллиметр, изредка покусывая чужую нижнюю губу и пропуская коротко стриженные волосы через пальцы, после чего вбирал пару глотков воздуха, в то же время любуясь стершимися границами припухших от терзаний губ капитана, и вновь целовал, целовал, целовал… А потом они сидели на крыльце какого-то дома. В тот момент было абсолютно неважно, кому он принадлежал и через сколько должен был появиться недовольный хозяин, увидевший бы посреди ночи отчаянно целующихся капитана Разведкорпуса и «надежду человечества» на пороге своей обители. На темном, уже ночном небе начали проявляться первые звезды, но возлюбленные продолжали бездумно просиживать штаны и изредка кидать взгляды друг на друга с глупыми улыбками на лицах. В этот вечер парень знатно удивил Аккермана своим поступком, заставляя мужчину не только ликовать от осознания, что его чувства все-таки взаимны, и что все-таки испытывает капитан настоящую любовь, но и корить себя за то, что парнишка решился на отчаянный поступок раньше него. В любом случае, оставаться в долгу Леви страсть как не любил. — Переезжай ко мне, сопляк.