***
Грохот от взрывов и выстрелов перемешивался с уже нечастыми всхлипами Момо и тяжёлым дыханием Кацу, заполняя помещение. Остальные не издавали ни звука. Взгляд Жана гулял по комнате, не зная, за что зацепиться. Ремни УПМ сдавливали его грудь, и это ощущение было таким родным, что Жану казалось, будто бы и не прошло этих четырёх лет, когда не было повода надевать снаряжение. Масуми прижался к стене, сразу же сползая на пол и уже совершенно не беспокоясь о чистоте костюма. — Нет, не может этого быть... — пробормотал Масуми, схватившись за голову. Конни не сводил глаз с Армина и Кацу в страхе, что сейчас начнётся драка. — Парни, — позвал их он. Кацу зажал Армина между собой и стеной, с которой от грохота и тряски сыпалась штукатурка. Его кулаки были прижаты к стене по обе стороны от Армина, а лицо было красным и искажённым от злости. Армин смотрел ему прямо в глаза с удивительным спокойствием и без капли волнения, почти с вызовом. Он, казалось, ждал, что Кацу будет делать дальше, и Кацу злило это ещё больше. Однако все вокруг знали этот взгляд Армина — взгляд обречённости. Пик и Райнер стояли рядом с Энни, мельком поглядывая на неё. Она не двигалась, но когда прогремел ещё один взрыв, и комнату оглушили звуки пулеметной очереди, Энни с опаской посмотрела наверх в надежде, что потолок не рухнет. Её движение повторила и Хитч. — Прекрати! Не лезь к нему, Кацу, — заговорила Момо. Её голос, соревнуясь со звуком выстрелов, заставил всех вздрогнуть. Шмыгая носом, она выглядела непривычно жалко. — Помолчи, Момо, — рявкнул Кацу, даже не поворачивая голову в её сторону. — Я не оставлю это так, он не имел права на тебя кричать, — Кацу схватил Армина за воротник рубашки обеими руками. Слёзы из глаз Момо полились с новой силой, и она замолчала. — Кацу, остынь, — попросила Саю. Она стояла дальше всех от Армина и Кацу, но её необычно тихий голос всё равно привлек внимание всех. Саю успела в какой-то момент снять галстук и теперь перебирала атласную ткань пальцами левой руки, пытаясь утихомирить дрожь. Кацу перевёл на неё взгляд. — Тебе, предательница, никто слова не давал, — он сказал это на языке Хидзуру, выговаривая медленно каждое слово, пропитывая их ядом своей злости. Саю немного отпрянула назад и коротко вздохнула. — Что? Что он сказал? — спросила Хитч. — "Предательнице слово не давали", — перевёл Армин. Кацу снова вернул всё своё внимание ему, ещё сильнее сжимая его воротник, который он не отпускал, даже когда говорил с Саю. — Ты сукин сын! — Ну, давай уже. Сделай, что собираешься. Ударь меня, — проговорил Армин. — Армин, замолчи! — встрял Жан. — Что с тобой не так?! Кацу, хватит, твою мать! — Мужики! — крикнул Конни. Он хотел подойти и расцепить их, но остановился, ненароком посмотрев на Саю. Она плакала. Саю заметила это и сразу же отвела взгляд от Конни, вытирая рукой блестящие щёки. — Так ты поступаешь с женщиной, которую любишь?! — кричал Кацу на Армина. — Ты вообще Момо любил когда-нибудь? Ни один мускул на лице Армина не дрогнул. В недоумении Момо свела брови. — Какого дьявола? — под нос себе спросила она. — Сука! — не унимался Кацу. Взрыв прогремел где-то совсем рядом. — Почему я сразу не подумал? Я должен был догадаться, что что-то не так. Ещё тогда, когда ты сказала нам о возможном вторжении нашей армии на Остров, — заговорил Масуми, поднимая голову и обращаясь к Саю. Он продолжал сидеть на полу, сложив руки на согнутых коленях. — Ты же просто случайно проговорилась? — Да, — ответила Саю, сглотнув комок в горле. — Я и про тебя, Момо, разумеется, знала, — добавила она, посмотрев на неё. — В последний раз ты общалась с оппозицией пять дней назад. — Ты следила за мной? — спросила она. Саю не успела ответить, так как её резко перебил Масуми: — И ты скажи, Момо, почему?! — потребовал он, повернув голову в её сторону. — Какой смысл? Этому нас учили в Академии?! — Какая сейчас разница?! — закричала Момо, вытирая неугомонные слёзы. — Гражданская война на Острове уже началась! Наши военные сюда не сунутся в ближайшее время. Если вообще решатся... — Или как раз наоборот. Сейчас Остров в очень уязвимом положении, — начал спорить Жан. — Очень выгодная позиция! — добавил Конни. — Никто не знает, сколько этот конфликт может продолжаться. Военным Хидзуру не нужно много времени на организационные вопросы, — продолжал Жан. — Это всё были только планы и предположения. Никто к этому не готов основательно, — настаивала на своём Момо. — Киёми же была против этого. Как, Момо, как? Почему? — Масуми потёр виски и уставился в пол. Момо дышала медленно и глубоко, пытаясь успокоиться. Она вытерла остатки слёз дрожащими руками и заговорила уже своим привычным спокойным и достаточно уверенным тоном: — Да, я знаю, всё так. До этого момента я была уверена, что Киёми ошибается, и что это будет наилучший сценарий развития событий: если Остров будет под контролем Хидзуру, все останутся в выигрыше. Полезные ископаемые будут принадлежать нам, а мы в свою очередь поделимся технологиями. Я догадывалась, какие могут быть последствия, тем не менее я не предполагала, что это может выглядеть вот так... — в окне были видны тела уже погибших солдат Сопротивления и Йегеристов, и Момо быстро отвела взгляд от красно-оранжевых сгустков. — Сейчас я ни в чём не уверена, — её голос теперь был нарочито выверенный, будто бы не она минуту назад плакала навзрыд. — Не могу поверить, что ты, в принципе, поддерживаешь подобные идеи. Ты наивная дура, — сказал Масуми. Брови Момо свелись, выдавая чувство вины и стыда. Тем не менее она больше не плакала. — Отвали от неё, Масуми, — выпалил Кацу, который всё не отпускал Армина. — С неё достаточно! Не лезьте никто к ней! Он снова посмотрел на Армина. — Всегда считал тебя подонком, — сказал Кацу ему. — Не собираюсь этого отрицать, — ответил Армин. Кацу отпустил воротник Армина и отступил от стены. — Много чести. Армин расправил плечи, но с места не сдвинулся. Связки до сих пор сдавливало от крика, а в горле стоял ком. В последний раз он так срывался только на Микасу четыре года назад. Однако на Момо он не просто повысил голос, он схватил её грубо за плечи и довёл до слёз. Она доверяла ему, а он предал её чувства. Он взглянул на Энни. Она уже смотрела на него. В её глазах не было ни ужаса, ни осуждения за его грубость, ни презрения. Армин был удивлён — в её глазах читалось понимание. В эту же секунду Армин позволил истиной причине своей злости выступить наружу, и его лицо исказилось в судорогах душевной боли. Словно Эрен, в мгновение ока Момо для него стала совершенно другим человеком. Вся симпатия, всё тепло, влюблённость и вожделение испарились по щелчку, уступая место осуждению и чувству предательства. Не понимая, как это всё вновь могло произойти, он снова посмотрел на Энни. — Мне так жаль, — одними губами сказала она. Армин вздохнул, кивая несколько раз. Ощущая слабость по всему телу, он посмотрел на носы своих ботинок, пытаясь начать контролировать дыхания. Времени на безволие сейчас не было. Когда Армин поднял голову, он увидел, что Энни всё ещё не сводила с него глаз. Её лицо отражало сочувствие, и Армин осознал, что давно не ощущал себя таким понятым. Она была на его стороне. Она поддерживала его, несмотря на то, что они давно не были вместе. И он бы сделал для неё то же самое. — Как давно? — спросил Кацу у Саю на хидзурийском, поправляя пиджак. — Говори на элдийском, Кацу, — строго попросила Пик, — здесь не все тебя понимают. — Как давно? — повторил вопрос Кацу на элдийском. Он всё ещё возился с пиджаком, и Армин обратил внимание, что он избегал прямого зрительного контакта с Саю. — Ещё во время учёбы в Академии, — ответила она. — Что?! — хором спросили Момо и Масуми. — Меня завербовали практически перед финальной аттестацией. Я не знала, сдам ли я все экзамены, смогу ли я получить эту работу, а они её мне обещали обеспечить. Бабушке нужно было это лечение. Результаты экзаменов они не подделывали, я сама всё сдала. Принять меня было решением самой Киёми. Я всё равно согласилась на них предложение, потому что лечение всегда было дорогостоящим. Моя работа заключалась исключительно в докладах и соблюдении атмосферы, которая не позволяла бы начать очередную войну. Именно поэтому я узнала о тебе и твоих намерениях, Момо, — Саю взглянула на девушку. — Я узнала, что часть партии планирует завоевание земель Парадиза. Это было моей работой — сообщить, если такое произойдёт. Я никогда не манипулировала никем из вас. — Да ты просто крыса, — выплюнул Кацу, — ты докладывала им о каждом нашем шаге. Не удивлюсь, что и сближение с нашими мировыми "героями", — он согнул пальцы в характерном жесте, — было частью всего этого, — презрение читалось в каждом его слове. Теперь он не избегал взгляда на её лицо. — Нет, мы сначала познакомились с Пик, и потом всё закрутилось... Я ничего такого не делала. Это не входило в мои... Их планы. — Ты докладывала им что-нибудь о нас? — спросил Райнер. Саю молчала. — Саю, ответь нам, — попросила Пик. — Докладывала, — ответила она. — Межпол знает всё о Сопротивлении, но они никак не вмешивались и не собираются, я обещаю. Шум донёсся совсем рядом. — Соседнее здание уже обстреливают, у нас нет на это времени! — Жан выглянул в окно. — Йегеристы знают, что мы где-то здесь, они сейчас придут, надо выбираться отсюда! — Нижние этажи уже горят, — сказал Райнер, когда открыл дверь к единственному проходу из строения на этаже. — Для этого у нас есть УПМ! — вскрикнула Хитч. — Это не проблема! — ей пришлось говорить громче, потому что Жан был прав, Йегеристы обстреливали солдат Сопротивления в соседнем доме. — Выбираемся отсюда. Обсудим всё позже, — сказала Энни и затянула ремни на груди чуть сильнее. — Нам надо вытащить всех, кто без УПМ, — она взглянула на Конни, и тот ответил ей кивком. Хитч и Жан раскрыли все окна. Им повезло, что они были достаточно высоко, чтобы успеть перелететь на крышу здания, которое ещё не было под контролем Йегеристов, и остаться незамеченными. — У нас мало времени, — сказал Жан, проверяя рычаги УПМ. Хитч казалась собраннее каждого в комнате. — Давай, — она подала руку Пик. Та сразу же её приняла. — Летала когда-нибудь с кем-нибудь на УПМ? — Только во время Гула, Жан выручил меня однажды, — ответила Пик. — Тогда ты знаешь, что может подташнивать. Жан на секунду застыл. — Прямо как в тот день... — Да, — ответил Конни, поправляя ремни на ногах, — но главное, чтобы всё не закончилось, как тогда. Решительно вздохнув, Жан подал руку Кацу. — Спасибо, — он подошёл ближе к Жану, — правда, спасибо. — Будешь благодарить, когда мы живыми отсюда выберемся. Обхвати меня руками и держись. Как только Кацу сделал, как его просили, Жан, пользуясь неожиданной близостью, шёпотом произнёс: — Ты, конечно, только что чуть не избил моего друга, но я понимаю твои чувства, как никто другой. — Не понимаю, о чём ты, — грубо ответил Кацу. Жан только усмехнулся и поставил ногу на подоконник. — Подожди одну секунду, Жан, — вдруг остановил его Кацу. Жан вопросительно посмотрел на него. — Саю? — позвал её Кацу, и когда она обернулась на него, он что-то вновь сказал ей на хидзурийском. — Всё, я всё, — кивнул он Жану. — Райнер? — позвал его Жан. — Идите, я вас всех прикрою, — сказал Райнер, перезаряжая пистолет. — Выйду за дверь, мало ли что. — Ты уверен? — спросил Конни. — Со мной всё будет в порядке, — и он, посмотрев на Энни, добавил, — будьте аккуратнее, я пойду следом. — Почему ты смотришь на меня? — спросила Энни. — Я видел, как у тебя тряслись руки, когда ты держала пистолет. Да даже сейчас. Все обернулись на Энни. Она всё ещё хаотично теребила ремни на груди. — Я так в него и не выстрелила, — на выдохе выдала Энни. Все знали, что за серьёзным лицом она скрывала страх вернуться к прежней себе. Её чувства были понятны практически каждому присутствующему — никто себя не простил. — И не надо, — заговорил Армин. Он был занят ремнями на ногах и руках. — Отдай кому-нибудь пистолет, — продолжал он. — Энни, — протянула руку Пик, — я возьму. — Ты можешь убить любого в рукопашную, — напомнил ей Армин. — Я больше не хочу никого убивать, — сказала Энни, протягивая пистолет Пик, — помнишь? — Помню, — ответил Армин. Удостоверившись, что Пик спрятала пистолет, Хитч выстрелила крюки УПМ, и они перелетели на крышу соседнего дома. — Будет необычно, — предупредил Жан Кацу, и оба отправились вслед за девушками. — Твою мать! — ругательства Кацу лишь путались с звуками выстрелов и тросов УПМ. Тем временем остальные только собирались покинуть здание. — Я не разобрал, что он сказал тебе, Саю? — спросив девушку об этом, Конни заметил, как она туго наматывала галстук на запястье и не поднимала взгляд на него. — "Ты должна исчезнуть", — перевела Момо. — Это он так своё беспокойство выражает, — горько усмехнулась она. — Если правительство Хидзуру узнает, что один из преемников Киёми — агент Межпола, Хидзуру никогда не получится вернуть репутацию, тем более клану Адзумабито, — объяснила Момо. — Он прав, — сказала Саю, сглотнув. — У Хидзуру не будет и шанса. — Вы уверены, что дело в этом? — спросил Армин. — Не беспокоился ли Кацу больше о Саю, нежели чем о стране? Её же могут казнить. В Хидзуру разрешена смертная казнь? — Мораторий, — ответил Масуми, вставая с пола и отряхивая пыль с костюма, что было уже бесполезно — все его руки были в грязи и пыли. — Нет никакой разницы, что именно имел в виду под этим Кацу. Дело в том, что он прав. — Да, — кивнула Саю, не решаясь поднять взгляд на товарищей. — Неужели Киёми не знала об этом? — вопрос Момо казался скорее риторическим. — Тебе надо беспокоиться о другом. Если Киёми узнает, что ты поддерживала людей из партии, которые выступали за захват Острова, ты вылетишь из Министерства, — обратился Масуми к ней. — Я... — начала было Момо, но Армин её перебил. — Сейчас эти разговоры ничего не решат. Уходим! — Армин кивнул в сторону окна. — Момо? — Энни подошла к девушке. — Идём. Момо явно не ожидала, что именно Энни протянет ей руку помощи, поэтому её сосредоточенное выражение лица, которое она пыталась держать после истерики, вновь испарилось, и на его место встали удивление и растерянность. — Ты сейчас серьезно? — спросила Момо. Не решаясь подойти к Энни ближе, она слегка отпрянула назад. — Более чем, — ответила она. Суровый взгляд Энни напомнил Армину кадетские времена, и он не сдержал уголки своих губ, которые слегка поднялись в улыбке. — Быстрее, дамы, — попросил Райнер, который стоял в проёме. Масуми смотрел в открытое Хитч и Жаном окно. — Лично я готов доверить тебе всё, включая свою жизнь, — его хидзурийский акцент добавлял его серьёзному и немного раздраженному лицу обстоятельности и создавал ощущение, что они все находились не на поле боя, а на очередном политическом сборище, которые Энни всей душой ненавидела. — Давай, Момо, — несмотря на то, что Масуми обращался именно к Момо, он всё равно перевёл взгляд с окна на Энни. Он вдруг подмигнул ей и еле заметно усмехнулся. — Прекращай эту клоунаду, — попросила она. — Я видел, как ты с одного удара вырубила тех амбалов. С этого дня я боюсь тебя и уважаю, — его слишком серьёзный тон только нервировал Энни ещё больше, вызывая в ней когнитивный диссонанс. Масуми снял свои очки и убрал их во внутренний карман своего пиджака. — Я не шучу. Я доверяю всем вам. Спасибо, ребята, — он оглянул комнату и, посмотрев на каждого, улыбнулся ещё шире. Энни выдохнула, его улыбка немного её расслабила. — На секунду начал завидовать Александру, — сказал Масуми вполголоса, наклонившись к Энни. — Не слова больше о нём, пожалуйста, — шикнула она. — И хватит! Определись с настроением, — Энни грозно посмотрела на него. Масуми никогда не стеснялся в выражениях, его комплименты и флирт всегда граничили с обыденностью, однако сейчас Энни считала это неуместным. — Я нервничаю, — признался он. — Мне, если честно, очень страшно умереть на войне в чужой стране. — Всё может быть, — слегка пожала плечами Энни. — Ну, спасибо! — Всегда пожалуйста. Масуми слегка коснулся руками спин девушек и еле слышно произнёс: — Давайте осторожнее только. Увидимся, девчонки, — и отошёл к Армину. Энни протянула руку Момо, подняв выжидающе брови, та с опаской смотрела на неё, но затем приняла руку. На секунду на её лице Энни заметила благодарность, которая тут же сместилась неуверенностью. — Армин? — Момо повернулась к нему. — Я... Мне так... — Момо, — остановил её Армин, выставив между ними ладонь. Его голос был сдержанным. Он сам удивился своему спокойствию. Усталость обволакивала его разум, сознание и тело. "Прямо как в тот день," — вспомнил Армин слова Жана. Ему казалось, что нет иного спасения кроме как смириться с происходящим. Он сделал это бессознательно. — Момо, — и Армин улыбнулся. — Всё нормально. Давай поговорим потом, ладно? Никто никогда не предполагал, что Момо может выглядеть так жалко, когда плачет. Её уверенность в себе всегда говорила окружающим, что у неё есть стержень, что у неё есть мнение, с которым нужно считаться. Но сегодня всё было иначе — Армин никогда её не видел такой сомневающейся в себе. Момо смотрела на него выжидающим и умоляющим взглядом сказать что-нибудь ещё — простить её и забыть обо всём. Просто Момо не была ни в чём виновата. Через мгновение она заговорила: — Да, хорошо, — больше в её лице не было намёка на жалость. Её спина снова была прямой, а подбородок чуть задран. Армин знал, она всё поняла и приняла его смирение. Всё кончено. — Спасибо, Энни, — обратилась она к девушке. — Просто обхватить тебя, да? — Ага, — обхватив Момо в ответ, она выстрелила тросом в окно. Армин видел, как они приземлились на крыше и побежали дальше. Он взглянул на Масуми, который подошёл к нему ещё минуту назад. Разница в росте была достаточно комичной. Тот нервно улыбался. — Всё будет нормально, — пытался успокоить его Армин. — У меня нет выбора кроме как поверить тебе, — откашлялся Масуми. — И, кстати, я не предполагал, что ты так кричать можешь... Ты жестокий человек. — Мне жаль. — Ты сейчас, серьёзно, извинился передо мной, а не перед ней? Ты, и вправду, подонок. Армин вздохнул и в раздражении поджал губы. — Но я тебя понимаю, — грустно усмехнулся Масуми. — Идём, нет времени. И прежде чем покинуть помещение с Масуми через окно, Армин обернулся: — Конни? — Армин кивком указал на Саю. Тот утвердительно махнул головой. Наблюдая, как Армин и Масуми исчезают из виду, Конни чувствовал в себе нарастающую решительность, смелость и даже злость. Он не мог допустить повторения того, что было четыре года назад. Он не позволит никому сегодня умереть. Они никого не потеряют. — Саю, пожалуйста, идём, — позвал её Конни. Саю смотрела перед собой. — Они меня теперь ненавидят, — её некогда обходительный и добрый взгляд теперь был поглощён страхом и стыдом. — И вы ведь меня тоже, да? — она всё-таки взглянула на Конни, а затем и на Райнера, которого почти не было видно. — Почему вы всё ещё здесь?! — его голова показалась в проёме. — Быстрее! — крикнул он. — Пойдём, — Конни протянул Саю руку. — Конни, я... — Прекращай! — строгость и громкость его голоса удивила даже самого Конни. Он на секунду опешил, но сразу же одумался, махнув рукой. — Соберись! Изумление Саю через мгновение сменилось внезапной серьёзностью и собранностью. Если бы у Конни было больше времени сосредоточиться на мелочах, он бы успел удивиться такой резкой перемене, причиной которой, кажется, был он. — Я не могу говорить за других, — Конни решил смягчить свой тон, — но я могу сказать за себя. Саю сжала ткань галстука в кулаке. — Не мне тебя осуждать, — Конни ещё раз протянул к ней руку. — Я тоже предатель. Мы с тобой одинаковые. Саю взяла его за руку. Ладонь Конни была шершавой и тёплой. В следующее мгновение он притянул её к себе, и она машинально обвила его шею руками. Саю не знала, услышит ли её Конни, потому что ветер шумел в ушах, когда они летели на крышу соседнего дома, но она всё равно решилась произнести: — Спасибо большое. Саю и Конни, покинув уже горящее здание, оставили Райнера наедине с чувством неизбежного одиночества. Однако, вздохнув, он так же выстрелил крюк на стену другого дома, напоследок ещё раз оглядев комнату, в которой почему-то всё изменилось.