Живопись и вино

На улице уже темно и воздух тяжелел от прохлады. Дышать этим воздухом было тяжелее, особенно с сигаретой в зубах, что медленно тлела. Худощавые пальцы то и дело доставали её, дабы стряхнуть накопившийся пепел и выдохнуть клубы никотинового дыма, что бы потом вновь засунуть табачное изделие между пухлых губ. Мудак ветер дул прямо в лицо, за ним и нёсся сигаретный дым. Приходилось дышать тем, что производил самостоятельно, осаждая свои лёгкие. Он так и подхватывал оранжевые листья и раздувал их, смешивая с пылью. Осень она такая мразота. Руки начали замерзать, когда дунул очередной холодный поток ветра. Он забирался под шёлковую рубашку, проходясь по рёбрам под нежной кожей. Это заставило парня быстрее докуривать свой "Чапман рэд" и выкинуть бычок в ближайшую урну . Следующим его действием было поскорее согреть заледеневшие ладони в карманах своего чёрного длинного пальто. Тусклые фонари очень плохо освещали улицы, что уж там говорить про мало жилые переулке, через которые часто ходил парень. И сейчас он заворачивает за поворот какой то многоэтажки, что бы прогуляться по тёмным дворам. Домой не хотелось. Дома никого. Но всё же он добирается до своего подъезда, открывает дверь и жмёт кнопку лифта. Тринадцатый этаж и чёртова чёрная дверь в никуда. Вновь он возвращается в дом, где его не ждут. Проворачивает ключ пару раз, что бы наконец то его встретила темнота и пустота. Нащупав рубильник, парень дёрнул его вверх и прихожая озарилась слишком ярким светим ламп, от чего глаза рефлекторно сузились. Обычно в этой квартире свет горит только в одной комнате, как и сейчас, потому что он не выключил его перед выходом. Медленно стянув плащ и разувшись, даже не наклоняясь, он посмотрел в сторону той самой освещённой комнаты и направился в неё. Скромная двушка в Сеуле не отличалась шиком и роскошью, пускай он и был айдолом, но Хван Хёнджин не любил все эти понты и пёстрость. Парень зашёл в комнату, где одиноко стоял мольберт, накрытый тёмно-синей тканью. Рядом были разбросаны баночки акриловый краски, палитры и кисти. Он снова. рисовал. Он любил рисовать. Это придавало душевного успокоения, когда он вновь и вновь чувствовал, грызущее изнутри, одиночество. На маленьком журнальном столике грязный стакан, рядом полупустая бутылка водки и пачка томатного сока. Вчера снова было хреново. Снова истерика, приступ которой он наглухо глушил "Кровавой Мэри" , рисованием и сигаретами. Именно поэтому в квартире так прокурено и казалось, что стены уже впитали ядовитый запах табака, алкоголя и красок. Первым делом темноволосый направился в душ. Большое зеркало над раковиной отражало измученное лицо с огромными мешками под глазами, черезмерную худобу и растрёпанные волосы. Он стянул с теля, пропитанную потом после очередной тренировки, рубашку, снял брюки и залез в душевую кабину. Рука потянулась к рычагу холодной воды, который от дёрнул на себя. Из лейки полилась ледяная вода, что заставило табун мурашек пробежаться по в ему телу. Он разбавлять холод прокручиванием крана горячей воды и та становиться более приятной температуры, что бы полностью встать под душ, наслаждаясь моментом расслабления. Парень моет свои тёмные волосы и, включив воду, выходит из душа, обмотавшись полотенцем. В другой, жилой комнате стоит огромный шкаф-купе с большим зеркалом. Он достал из шкафа серую оверсайз футболку и чёрные штаны в белую полоску. Сейчас он выглядел максимально по домашнему и в этом чувствовалось что то тёплое. Вот только распахнутое окно комнаты для рисования всё портило. Хван прошёл в ту самую комнату и первым же делом сел на диван перед столом, схватил стакан, даже не мыл его, в него слоями наливается "Кровавая Мэри". Прикидывает примерно на сколько хватит оставшихся напитков и вывел примерно две порции. Этого мало, что бы забыться, что бы расслабиться. Первый глоток солёного спиртного обжигает горло. Он стекает внутрь и парень чувствует эйфорию внутри. Парень опустошает стакан в пять глотков, наливает второй и резко подрывается с места и сдирает с мольберта ткань. С холста на него смотрят любимые ореховые глаза. Светлые длинные волосы выбивались из красивой причёски улыбка, ярче любого солнца и веснушки. Эта россыпь созвездий делала картину живой. Веснушек ровно шестьдесят три. Хван часто рисовал Феликса. Портреты с его прекрасным лицом лежали за шкафом, для скрытности. Их штук двадцать и ни один никто не видел. Такие картины парень рисовал после любой тренировки, считая младшего своей личной музой. Рука сама тянется к кисти и макает её в краску, дабы румянцем придать любимой мордашке родное смущение. Он водит кистью по холсту так профессионально, отходит, что бы выпить ещё один глоток красной жидкости из стакана и рисует вновь. В момент становится жарко, парень снимает футболку, о которую иногда вытирал краску. Алкоголь заканчивается и парень "сушит свои крылья" и идёт за бутылкой вина и бокалом. Телефон разряжен уже как час, а на зарядку его поставить лень. Это значит, что никто не сможет его отвлечь от столь приятного и умиротворяющего занятия. Красное вино разливается в бокал и плескается от действий парня, который слегка его покрутил в руках. Вино легче, чем прежний напиток, поэтому только слегка согревает внутри. Бокал за бокалом опрокидываются в парня, растворяясь внутри приятным теплом.И так первая бутылка летит в мусорный пакет к пустой бутылке водки и пачке сока, а потом берёт вторую. Затуманенный алкоголем и увлечённый рисованием мозг не распознаёт звуки в мире. Он минут пять не слышит, как в квартиру звонит раздражающий звонок. Хван отставляет бокал на стол, впопыхах накрывает мольберт тканью и идёт в прихожую, слегка шаркая босыми ногами по ламинату. Он подошёл к двери и, даже не смотря в глазок открыл её. На пороге его прихожей стояло произведение искусства с его картин. Веснушчатое лицо выражало ужасное беспокойство, а глаза горели какой то злостью. Младший тут же кинулся к хозяину квартиры с объятиями, будто удостовериться, что тот жив и цел. - Хёнджин! - выкрикнул блондин, но уже куда то в шею. - Ёнбок, ты чего тут...? - попытался спросить старший, но его прервал настойчивый тон. - Хван, чёрт тебя дери, Хёнджин, объясни мне, в какой же заднице твой телефон? Мы звонили тебе раз сто! - и каким бы страшным в гневе не был этот цыплёнок, а для Хвана он всегда оставался тем самым Ббокари, как его игрушка Скизоо. Именно по этому он сейчас застыл как эпоксидная смола и откровенно пялится с идиотской улыбкой на лице, как незваный гость разувается, поправляет светлые волосы,смотрясь в зеркало прихожей, и по-хозяйски сразу проходит в ту самую мастерскую или же "Дыру художника", а старший плёлся за ним,любуясь тонкой талией, изящными ногами и в хлам выкрашенные волосы, ныне окрашенные в блонд. Хёнджин никогда не пожалеет, что предпочёл именно Ликса всяким пейзажам и другим жаргонам. Он только его муза. И сейчас эта муза исследует его квартиру, как какой то роскомнадзор, а когда заходит в ту самую дыру, закатывает глаза и плюхается на диван перед столиком, на котором всё ещё стоит грязный стакан и бокал с бутылкой красного полусухого. В это время танцор пытался скрыть весь свой срач, подбирая с пола разбросанные баночки краски, кисти, на ворс которых налипла вековая пыль и использованные палитры с засохшей краской. Теперь уже младший рассматривает, как он убирает весь свой творческий бардак и не может скрыть добрую и милую улыбку, но она сразу же спадает от вида, как его друг подходит к столику и отпивает из бокала бордовую жидкость. - Живопись и вино? Снова? - скептически спрашивает Ли, заранее зная, что ответа не услышит. А Хван смотрит влюблённо, но холодно.количество выпитого алкоголя дают о себе знать и взгляд было не возможно сделать мягким. - Феликс, ты же знаешь, что мне не нужна забота или какая то там поддержка, так на кой чёрт ты каждый раз приходишь сюда? - обречённо говорит брюнет. Но он то как раз прекрасно понимал, что ему нужна помощь. Нужна забота и любовь. Ему нужен Феликс. — Слушай, Ликс, ты же знаешь, что мне не нужна забота, поддержка и так далее. Так на кой чёрт ты каждый раз приходишь ко мне? — подняв очередную баночку с рубиновой краской, он повернулся к парню. — Конечно-конечно. Живопись и вино, тебе не нужна любовь и вообще никто, заезжанная пластинка, хён, но объясни мне, какого чёрта ты снова пьяный и голый перед холсом? — спокойно, но с возмущением перечислял  Феликс. А как тут не возмущаться? Этот придурок съехал из общаги,  не берёт трубку, а в последнее время вообще за всё грани перестурил, начав курить и пить. Это возмутило всех, но ходил к Хвану только Ликс. Чуть ли не каждый день, что не оставалось незамеченным старшими, но вот только никто не мог его остановить. А наполненный доброты и заботы Феликс не мог оставить любовь всей своей жизни в беде. Да, он был влюблён. Влюблён, как восьмикласснца в старшеклассника ещё со дня преддебюта, шоу на выживание и самого дебюта. Тот самый момент, когда на отборе он так же, как Чонин не мог оторвать взгляд от тонких рук и костлявых длинных пальцев, с разреза глаз и пухлых губ. Как же ему хотелось их поцеловать и ощутить сильные руки на своей талии. Много чего ещё, но уверенность в безответности своих чувств заставляла держать всё в себе. - Ликс, я не хочу об этом говорить, иди пожалуйста, ты ведь помнишь, что со мной может сделать Минхо, если узнает, что ты снова у меня, а я опять пьяный. - он наливает очередной бокал и опрокидывает в себя. Конечно он понимал, почему старший Ли так реагирует на каждый поход Феликса к Хвану. Не раз он стоял на лесничной клетке по пять, десять минут и даже по часам. Как то раз он просидел в подъезде до самого утра, потому что вновь его пьяный Хён умудрился выключить телефон и уснуть прямо перед холстом. Когда старший проснулся и включил телефон, то увидел сто двадцать пропущенных и из них сорок три от Ликса и пятьдесят четыре от Минхо. Он быстро напялил первое, что попалось под руку и вышел из квартиры, но тут же увидел Ли, спящего рядом с его дверью. Танцор тут же затащил парня в тепло, как какого то котёнка. Тогда Феликс заболел, а Хёнджин получил огромный выговор от Чана, а так же отдельных звиздюлей от второго по старшенству. В тот момент вся общага стояла на ушах от его криков. Хвану пришлось выселить Сынмина в общагу 3рачи, что бы всегда наблюдать за состоянием друга. По этому Ёнбок всегда приходит к парню без предупреждения и оповещения старших. Сердце от такого вида друга сжимается. Как же хочется ему помочь, но он не даст. Хёнджин прогорел. И пускай тренируются, читает, поёт и старается усерднее, дома он становится таким разбитым, что чересчур тактильному Ли хотелось сесть с ним на диван, загрести его в объятия и не отпускать, пока этот период не закончится. - Хён, я не могу смотреть на такого тебя и не уйду, пока не увижу, что ты спишь и не в обнимку с бутылкой! Да, а ведь хотелось, чтобы он спал, а рядом в сильных руках держал Ликса. Он хотел заменить ему всё, что якобы лечит собой. Как же сильно он хотел помочь... Но в ответ глухая тишина и парень, который снова залпом выпивает бокал огненного напитка  и поднимает банку коричневой краски. Для Феликса она обычная, а вот для Хёнджина это самая важная деталь в его портретах. Именно этой краской он рисовал притягательные и чарующие точки на лице. — А там что? Очередная прекрасная девушка мечты? — ухмыляясь спрашивает Ли и переводит взгляд на картину, но в голосе можно было расслышать толику ревности. На самом деле Феликса это бесило. Бесило то, что танцор ничего не рассказывал своему лучшему другу, в чём же проблема и вообще причину такого поведения. Ведь Ликс волновался. Он боялся, что тот отстранится ещё больше и их дружбе придёт конец. А вслед за дружбой разобъётся хрупкое сердце. Раздражало и то, что на картинах вечно  миловидные девушки с изящными изгибами и чертами лица, но никак не Феликс. Потому он и был уверен, что чувства его никогда не могут быть взаимными. Сам он крепко влюблён и сердце разрывается, как у восьмиклассника, а ведь ему хочется чего то большего. И он видел его вечером, но почему то всегда пьяным. Когда тот жил в общежитии, то алкоголь он почти не пил, да и не курил вовсе, а как переехал так стал зависать перед своим сраным мольбертом. Для Ликса это была просто конструкция из деревянных досок, на котором стоит натянутый на рамку холст. Для Хёнджина же это жизнь. Рисовал он Феликса часто. Можно сказать, что только его и вырисовывали умелые пальцы с кистью в них. Они запоминали всё как и где сделать определённый мазок краски и в какую тень вылить тень. Кисть уже знала, куда поставить кофейную точку, да так, что казалось, что Хван может нарисовать лучшего друга с закрытыми глазами. Девушки на его холста лишь для прикрытия. Он не хотел, что бы младший узнал о его настоящих чувствах. Он хотел лишь видеть родную прекрасную улыбку, которой можно было любоваться часами. Эти губы хотелось целовать в духе романтических комедий. Правда получает он только пьянство по выходным, ститая, что трезвость переоценена. Сложно сказать, с каких же пор стало стыдно говорить о чувствах. О них хотелось кричать, как кричит сердце внутри каждого. От страха признания, а в последствии предполагаемого отвержения хотелось ощутить в руке пистолет с именем любимого убийцы. Хотелось наконец сказать "Я люблю тебя" и попросить, спросить через неделю, в надежде, что он "всё". В голове отголоски, что пора прекращать. Всё должно когда нибудь закончиться. Алкоголь кричит о признании и пытается побороть затуманенное сознание. В стазисе у них нет шансов. В конце концов они пялятся друг на друга в немом трансе, не решаясь что то ответить. Хёнджин считает, что внутри он пустой, ему нужен ресурс и добивает себя пьяным обещанием, что всё расскажет, но сперва... Опрокидывает в себя последний бокал багровой жидкости. — Да. — недовольно отвечает хозяин квартиры и неожиданно для себя сдирает ткани с холста. Это выходит неаккуратно, да так, что она цепляется за углы и рвётся в нескольких местах, превращаясь в ласкуты с неровными надрывами. Хван не знал, чем руководствовался, когда совершал это действие, ему просто надоело. Взору предстоит та самая "девушка". Хван смотрит, как глаза расширяются, когда парень видит на рисунке себя. Такого живого, как настоящего, а потом переводит этот ошеломленный взгляд на друга. — Это я? — уточняет Ликс. После чего старший отходит за шкаф и достаёт большое количество картин. Он кладёт их перед парнем и садится в кресло, уже забивая на бокал, хлещет вино из бутылки. Аккуратно поднимаясь с дивана, маленькими шажками, светловолосый подошёл к холстам и поднял первый. Это он. При чём ещё с сиреневыми волосами и в очках. Внутри всё переворачивается вверх дном, будто прошёлся ураган. Он сбивает с ног так же, как и сбивает сердцебиение, которое пропускает удар. Феликс осторожно ставит картину, опирая её на шкаф и поднимает следующую. Снова он. Светлые длинные волосы, красная шляпа... Точно он из клипа к "Thanderous". При чём всё действительно так точно передано, как будто это живой Феликс смотрит на него с холста. И так он перебрал гору рисунков и его изображением. Последней каплей стала картина, где у парня дебютная тёмная причёска и ещё та самая врождённая припухлость на щеках, которую он ненавидел. Он перевёл, полные непонимания и удивления глаза на старшего, который нервозно сжимал в тонких пальцах горлышко бутылки и смотрел, как его друга с новой силой охватывает шок и растерянность. — Хён, что это значит? — прошептал Ли и от неприятного страха начал теребить кольца. Точнее два кольца на безымянном пальце левой руки. Медленно он прокручивал их вокруг своего маленького пальца и уставился большими глазами на сидящего Хвана. Раздражало и то, что на картинах вечно  миловидные девушки с изящными изгибами и чертами лица, но никак не Феликс. Потому он и был уверен, что чувства его никогда не могут быть взаимными. Сам он крепко влюблён и сердце разрывается, как у восьмиклассника, а ведь ему хочется чего то большего. И он видел его вечером, но почему то всегда пьяным. Когда тот жил в общежитии, то алкоголь он почти не пил, да и не курил вовсе, а как переехал так стал зависать перед своим сраным мольбертом. Для Ликса это была просто конструкция из деревянных досок, на котором стоит натянутый на рамку холст. Для Хёнджина же это жизнь. Рисовал он Феликса часто. Можно сказать, что только его и вырисовывали умелые пальцы с кистью в них. Они запоминали всё как и где сделать определённый мазок краски и в какую тень вылить тень. Кисть уже знала, куда поставить кофейную точку, да так, что казалось, что Хван может нарисовать лучшего друга с закрытыми глазами. Девушки на его холста лишь для прикрытия. Он не хотел, что бы младший узнал о его настоящих чувствах. Он хотел лишь видеть родную прекрасную улыбку, которой можно было любоваться часами. Эти губы хотелось целовать в духе романтических комедий. Правда получает он только пьянство по выходным, ститая, что трезвость переоценена. Сложно сказать, с каких же пор стало стыдно говорить о чувствах. О них хотелось кричать, как кричит сердце внутри каждого. От страха признания, а в последствии предполагаемого отвержения хотелось ощутить в руке пистолет с именем любимого убийцы. Хотелось наконец сказать "Я люблю тебя" и попросить, спросить через неделю, в надежде, что он "всё". В голове отголоски, что пора прекращать. Всё должно когда нибудь закончиться. Алкоголь кричит о признании и пытается побороть затуманенное сознание. В стазисе у них нет шансов. В конце концов они пялятся друг на друга в немом трансе, не решаясь что то ответить. Хёнджин считает, что внутри он пустой, ему нужен ресурс и добивает себя пьяным обещанием, что всё расскажет, но сперва... Опрокидывает в себя последний бокал багровой жидкости. — Да. — недовольно отвечает хозяин квартиры и неожиданно для себя сдирает ткани с холста. Это выходит неаккуратно, да так, что она цепляется за углы и рвётся в нескольких местах, превращаясь в ласкуты с неровными надрывами. Хван не знал, чем руководствовался, когда совершал это действие, ему просто надоело. Взору предстоит та самая "девушка". Хван смотрит, как глаза расширяются, когда парень видит на рисунке себя. Такого живого, как настоящего, а потом переводит этот ошеломленный взгляд на друга. — Это я? — уточняет Ликс. После чего старший отходит за шкаф и достаёт большое количество картин. Он кладёт их перед парнем и садится в кресло, уже забивая на бокал, хлещет вино из бутылки. Аккуратно поднимаясь с дивана, маленькими шажками, светловолосый подошёл к холстам и поднял первый. Это он. При чём ещё с сиреневыми волосами и в очках. Внутри всё переворачивается вверх дном, будто прошёлся ураган. Он сбивает с ног так же, как и сбивает сердцебиение, которое пропускает удар. Феликс осторожно ставит картину, опирая её на шкаф и поднимает следующую. Снова он. Светлые длинные волосы, красная шляпа... Точно он из клипа к "Thanderous". При чём всё действительно так точно передано, как будто это живой Феликс смотрит на него с холста. И так он перебрал гору рисунков и его изображением. Последней каплей стала картина, где у парня дебютная тёмная причёска и ещё та самая врождённая припухлость на щеках, которую он ненавидел. Он перевёл, полные непонимания и удивления глаза на старшего, который нервозно сжимал в тонких пальцах горлышко бутылки и смотрел, как его друга с новой силой охватывает шок и растерянность. — Хён, что это значит? — прошептал Ли и от неприятного страха начал теребить кольца. Точнее два кольца на безымянном пальце левой руки. Медленно он прокручивал их вокруг своего маленького пальца и уставился большими глазами на сидящего Хвана. А тому и глаза поднять страшно. Страшно поднять и увидеть отвращение. Да, он отчасти эгоитс. Хван верил, что это не сердце, это где то в подкорке мозга. Но всё же подняв глаза, он увидел этот взгляд. Такой тёплый, родной и добрый. И от этого внутри всё горит, словно китайские красные шёлковые фонари. Сдерживать чувства становиться невозможно. Они распирают со всех сторон и сердце отбивает до боли бешеный ритм, заставляя непроизвольно оказаться напротив парня. Слишком близко. Мозг отказывался принимать эту самую близость. Любимые глаза так близко. Хван заглядывает в них и пытается утонуть. Утонуть в карьих глазах цвета горячего шоколада не получается и он решает заблудиться в созвездиях веснушек. Рассматривает каждую прекрасную точку на щёчках и хочет их поцеловать. Взгляд спускается на такие манящие губы. Верхняя губа из двух треугольников и нижняя пухленькая. Их хотелось целовать до потери пульса. - Хочешь знать, что это значит? - нервно начал Хёнджин. Его рука непроизвольно поднялась на уровне лица Ликса и приблизилась к шее. - Это значит, Ликси, что пять сраных лет я наблюдаю за самым прекрасным человеком в мире и понимаю, что дружеские прикосновения это всё, чем я могу довольствоваться. - медленно рука с шеи стала подниматься вверх к уху, затрагивая большим пальцем скулу и щеку. - А я ведь так Люблю его. Так хочется заставить почувствовать свою любовь. Прижать его к стене и целовать, пока лёгкие не сожмутся от отсутствия кислорода. Я так хочу сделать его своим, оставив свои следы на шикарной шее. Я болен им. Эта болезнь заставляет меня изолироваться, потому что я боюсь сказать ему всё. Я просто люблю и хочу быть любимым. - голос срывается, но не от криков, хотя монолог продолжился на повышенных тонах. Это была такая горечь и боль, что у самого сердце в пятки уходило. Так страшно за друга, но нет, он просто не может говорить о Феликсе. Не может же? - Знаешь кто это? - пульс бьёт в пальцы, которые зафиксировались в волосах младшего, который в свою очередь глядел непонимающе и взволнованно. - Это ты, Ли Ёнбок. В голове мысли: "Кого я пытаюсь обмануть? Что есть эта маленькая глупая любовь? Её природа очевидна, а он прекрасен и неповторим, как снежинка." И тишина. Она так сильно давила со всех сторон. Блондин замер и боялся даже дышать. От признания стало легче только на одну пятую внутри Хвана. Видя страх в глазах слёзы сами навернулись на его глазах и непонятно, то ли это действие алкоголя, то ли действительно растрогавшийся танцор не смог сдержать слёз. Они уже сами друг за другом текли по щекам. - Хёнджин... Вид друга настолько ранил хрупкое сердце Ли, что он просто не смог подобрать слов и лишь подошёл вплотную и прижал старшего к себе, укладывая его голову себе на плечо, а тот уже сам зарылся носом в изгиб шеи. Спина тяжело подрагивала, а кожа младшего намокала, за ней футболка. Маленькие руки поглаживали спину и голову. Удивительно, что самый сентиментальный в группе Феликс не плачет, но на самом деле он сам на грани. Ему так жаль, что раньше не признался в своих чувствах, флиртовал во всеми мемберами, но ничего не говорил. Какой же он дурак. Заставил мучиться любимого человека. А сейчас он плачет в его плечо. Рука зарывается в тёмные длинные волосы и начинает массажировать кожу головы, пропуская пряди сквозь пальцы. Пытается по максимуму успокоить, что бы поговорить. Ему тоже есть, что сказать, но не хочет говорить, пока хёнв таком подавленном состоянии. Он действительно покорно ждёт, когда подрагивания стали спокойнее, а всхлипы тише, Ли сделал маленький шаг назад, что бы обхватить лицо напротив ладонями, вытирая дорожки слёз, смотря с искренней добротой и любовью. - Прости, Ликс-и, я так долго держал это в себе и мог бы столько же, но сердце ахринело и делает всё, что хочет. И я кричал ему остановиться, но оно лишь всех колечит,  всё колотит. Ещё и алкоголь развязывает язык. Я так виноват, ты переживал постоянно, а тут признание. Я пойму, если ты не ответишь взаимностью и если тебе будет неприятно дальше со мной работать, но я просто хочу остаться друзьями, пожалуйста. - на глазах снова выступили слёзы. Младший вытирает их большими пальцами и на миг немного мнётся. Пускай он уже понял, что чувства взаимны, но всё равно страшно. Он сейчас хочет только одного - поцелуя. Поцелуя и не одного. Сейчас парень понимает, что либо сейчас, либо никогда. Феликс привстаёт на носочках,  ровняется с глазами Хёнджина и неловко ждёт пять секунд, после чего притягивает заплаканное любимое лицо к себе, мягко касаясь губами чужих. На них всё ещё присутствует привкус алкоголя, а на губах Ликса персиковый бальзам. Хван недолго тупит и отвечает. Руки наконец смыкаются на тонкой талии, пока другие, оставив на щеках ожоги, скрепляются за шеей. Это был лёгкий поцелуй, никого не пытался его углубить, да чёрт, он был даже без языка. Ли сминал верхнюю хванову губу, пока тот не перенял инициативу на себя и сам стал смело оттягивать его губы поочерёдности. И всё же кислород не вечен. Лёгкие уже действительно сжимаются от недостатка и они отстраняются и смотрят друг на друга. - Джинни, я никогда тебя не оставлю. - он слегка замялся перед тем, как сказать то, что окончательно изменит их жизни. - На самом деле, ты тоже всегда был мне небезразличен. Те же пять лет я тоже до чёртиков люблю тебя. Когда только начиналась наша карьера, я понял, что ты больше для меня, чем просто друг. Ты не представляешь, как я жалею, что не сказал тебе этого раньше и заставил тебя мучиться. - виновато, почти на грани слёз, произнёс Ёнбок. Только он договорил свою речь, как его аккуратно заткнули таким же мягким поцелуем. Наконец оба осмелели, чтобы неловко использовать языки. Всё так же бережно, будто боясь, что его оттолкнут, Хван провёл им по губам,  ровному верхнему ряду зубов и, не почувствовав сопротивления толкнулся уже в полость рта. Он начал изучать дёсна, нёба, пока не столкнулся с горячим языком младшего, который робко отвечал. Этот контакт был уже дольше прошлого. После его разрыва послышалась глубокая отдышка. Наконец то это свершилось и они признались. Даже не варились, что чувства были озвучены. - Знаешь, я более не хочу тебе сопутствовать, но без тебя всё поцелуи кажутся невкусными. - улыбнувшись прямо в губы Феликса, произнёс Хван. Они усмехнулись своим мыслям. Оба сейчас понимали, как ошибались, когда держали свои чувства в строжайшей секрете, а ведь можно было просто признаться. И после не долгого молчания, последовало множество поцелуев. Всяких разных: нежных и аккуратных, смазанных, страстных. Проскользнул даже один грязный поцелуй, инициатором которого был Хёнджин. Реакция парня очень понравились старшему. Он простонал в губы сладким тихим звуком, а когда они отстранились, то между ними осталась ниточка слюны. В какой то момент танцор переместил свои ладони под ягодицы младшего и подхватил, заставив обвить стройными ногами свою талию. Он принёс его в свою спальню, попутно прерывая едва условимыми поцелуями аккуратные скулы парня. Темноволосый опрокинул Ли на кровать, навесая сверху и, продолжая покрывать уже шею дорожками из влажных поцелуев. Человек внизу отзывается на все ласки тихими стонами и вздохами. Он спускался ниже до ключиц, где, поддавшись эмоциям, сначала укусил одну, а после, увлёгшись, оставил на ней багровый след, что было сопровождено протяжным сладким стоном. Осознав, что он только что сделал и что может быть ему от менеджмента, Чана, а тем более Минхо, Хван отпрыгнул от друга как ошпаренный. Он присел на край кровати и закрыл глаза руками. Голова резко заболела, алкоголь бил прямо в мозг, напоминая о себе. - Прости пожалуйста, Ликс, я увлёгся, прости. - начал уже оправдываться старший. А Феликсу плевать. Он пощупал след, оставленный возлюбленным, после чего резко подорвался с места, слёз с кровати и присел на корточки перед парнем. Он взял его руки в свои и резко сел на его чуть раздвинутые ноги. - Ты же сам сказал, что хочешь сделать меня своим, с помощью засосов. Пожалуйста, не закрывайся от меня. - молит Ликс, целуя лоб, нос и щёки парня. - Котёнок, может продолжим это, когда я буду трезвым? Хочу спать. Будешь моей мягкой игрушкой? - улыбаясь от приятных прикосновений к своему лицу, сказал Хёнджин. Получив положительный кивок, он тихонько переложил Ли на кровать, схватил плед и лёг рядом. Накрыла их покрывалом темноволосый обхватил талию младшего, а тот положил голову на его грудь, прислушиваясь к чужому сердцебиению. Хван пытался уснуть с обещанием для себя, что завтра он всё бросит и начнёт жить по новой. И всё ради его солнышка. Когда оно заметно уровнялось спустя часа полтора и послышалось тихое сопение сверху, Ликс понял, что теперь может тоже спать. Правда долго ему поспать не удалось. Спустя час мирного сна в дверь настойчиво постучали. Ли посмотрел на умиротворённое лицо с приоткрытым ртом и слегка подрагиваемыми ресницами и решил его не будить. Он сам тихо выпутался из сильной хватки рук, которые обвивали так твёрдо почти всё его тело даже во сне, будто боясь отпустить, встал и лениво поплёлся в прихожую. * Парни пришли с очередной тренировки изрядно уставшие. Подготовка к камбеку понимали чрезвычайно много сил. Даже Минхо первым делом плюхнулся на диван, пока лидер заказывал еду. Хёнджин как всегда свалил, но с этим уже никто не хотел что то делать. Его пытались переубедить все, больше всего конечно же Ликс, но всё бесполезно. Этот идиот пьёт, курит и рисует. Никто не знает точной причины такого поведения. Все сидели в общей комнате, кроме Феликса, который вроде бы пошёл в свою комнату. Стафф занёс большие пакеты с едой для ребят, но парень так и не вышел. - Йена, позови Ёнбока, пожалуйста. - произнёс Чан, усаживаясь за стол. Макнэ же кивнул и скрылся в дверном проёме. Он дошёл до белоснежной двери комнаты старшего и постучался. В ответ ничего не последовало и он повторил действия, только уже насойчивее. - Феликс-хён, там еду привезли, пошли. - Ян поворачивает ручку двери и толкает её, а та поддаётся. В комнате горит подсветка, расписаны всякие игрушки, но Ли нет. Это значило только одно и от осознания страшно представить, что на это скажут старшие. Особенно лидер и отец трёх котов.Чонин быстро закрыл дверь чужой комнаты и побежал к остальным. - Ребят, Ликса нет в комнате. - тихо пробубнил парень. Он тут же ощутил это напряжение и злость, исходящие от Ли и остальных. Хан тут же обернулся и вопросительно взглянул на младшего, уже жуя что то за пухлыми щеками. - Всмысле, мы же всё вместе заходили. - изогнув бровь, спросил Ким и запихал в рот Ким чи. Думать в принципе долго и не пришлось. Тут же гневное лицо Линоу выдало его злость, а нахмуренные брови Бана волнение за австралийского друга. Да серьёзно, на дворе час ночи, где он был только один вариант. - Он снова ушёл к Хёнджину и ничего нам не сказал. - на выдохе подытожил старший. Главный танцор тут же кинул палочки куда то в сторону, подскочил с места и схватил телефон, вызывая такси. - Этот придурок у меня салфетками скоро срать будет. - прорычал он. Парни последовали его примеру и тоже стали собираться. Как же сильно им не нравилось, что Ли вечно уходил к танцору, а потом возвращался ни с чем. Но он всегда возвращался раньше, чем час ночи, что бы старшие не волновались, а сейчас ушёл и с концами. Последний такой опыт закончился заболевшим Ликсом. Ехали они всё на иголках. Особенно оба старших, которые считали Ли своим младшим братом и чувствовали огромную ответственность за него. На Чана положились даже родители Феликса, которые так боялись отпускать его одного в Корею. Приехали к дому Хвана они оперативно за семь минут. Зашли в помещение и мемберы быстро направились к лифту. Пока тот ехал, ребята всё извелись, думая, как понавтыкают люлей Хёнджину, и Ликсу в придачу, потому что снова ушёл и ничего не сказал. Кабина остановилась на нужном этаже с характерным звуком, который отозвался эхом в голове, заполненной мыслями. Двери открылись и ребята побежали к нужной двери. Забив на звонок, Ли сразу же начал агрессивно стучать в тяжелую дверь кулаком. С той стороны спустя пару минут послышалось шаркание ног. * Феликс дошёл до входной двери. Когда поднял взгляд к глазку то понял, что до него он не дотянется, по этому просто открыл дверь. Ещё сонный мозг сначала не понял, кто стоит перед парнем и что кому то нужно в квартире Хёнджина в два часа ночи. - Вам чем нибудь помочь? - заспанно спросил Ли, протирая глаза. А когда он их окончательно открыл и увидел перед собой ребят, тут же замялся. - Ребят, вы чего тут делаете? - удивлённо прошептал парень. Он не хотел и боялся разбудить хозяина квартиры, ведь он только заснул ещё и так хорошо, как никогда раньше. Он пропустил незванных гостей в помещение и уставился на них потупленным взглядом. - Какого чёрта, Ликс, ты снова ушёл?! - прикрикнул Минхо и тут же получил в ответ шипение. - Во-первых не кричите, он только нормально уснул, а во-вторых  идёмте на кухню и я всё вам расскажу. - всё так же тихо говорил парень. Они сняли с себя верхнюю одежду, разулись и последовали за блондином. На кухне, освещённой только подсветкой на гарнитуре, мемберы расселись вокруг стола, а сам Ликс налил себе стакан воды, отели немного и выбил остальное в раковину. Гробовую тишину нарушали только шарканье носков Сынмина, который решил не судиться и тихий храп из комнаты., которые были слышны из за тонких стен. - Мы ждём объяснений. - твёрдо проговорил Со, осматривая квартиру. - А чего вы хотите услышать? Да, я снова ушёл, потому что заметил, каким грустным был Хёнджин. - объяснял он, облакотившись о столешницу. - Почему тогда ты до сих пор тут, раз он спит? - спросил Джисон. - Он снова пьяный, да? Как долго в этот раз ты его ждал? Сколько он выпил? - начал сыпать парня вопросами старший Ли. А младший смотрит и не видит смысла отвечать. Его Хёнам всё равно не понравится ответ. Феликс не умеет лгать, а правда никому не нравится. Но они всё пристально смотрят на него. - Хён, хватит, всё в порядке, я ждал минут пять. - пытался успокоить его Фел. - Ууу...А про алкоголь вопрос кажется тоже закрыт...- протянул Ким, смотря на мусорный пакет, в котором красовались бутылка водки и две вина. - Он опять в хлам, да? - потерев переносицу, спросил лидер. Пока старшие разбирались, макнэ ранил немного осмотреться и заглянул в комнату для живописи, где всё ещё были разбросаны картины с изображением Ёнбока. Было как то неловко смотреть на такое искусство без разрешения художника, по этому Ян просто вернулся обратно, облакотившись о дверной проём. - Ребят, всё в порядке. - вздыхает он, но его отрывают. - Нахрена ты к нему ходишь? Ему нужна уже психологическая помощь! - выкрикивает кошатник, на что получает удар логтём в бок от Хана. - Потому что я люблю его! - вдруг выкрикивает Ли и бьёт кулаком по столу. Наступает тишина. Такая давящая на мозги. Слова отскочили от стен и врезалиськаждому в голову. Глаза парней расширились от удивления. Даже главный вокалист, который всё ходил и обыскивал помещение застыл на месте. Среди отсутствия звуков в какой то момент был один единственный разборчивый. Звук черкания зажигалки из комнаты Хёнджина. * Парень провалился в сон в обнимаю с любимым человеком, что может быть ещё лучше? Феликс лежал на его груди, крепко обнимая. Удивительно, что он так быстро уснул, но надеялся, что на это хорошо влияет присутствие друга в постели. А проснулся один. Проснулся от очередного комара, в котором ругается с блондином и перестаёт с ним общаться. Тот его избегает и не хочет видеть. А ведь это был самым главным страхом Хвана. Он распахивает глаза и щупает место рядом. Пусто. Это сон, пьяный глюк или Брэд трип? Но он не употреблял ничего, кроме алкоголя. Как же его это бесит. Он попытался встать, но тело ответило на это ужасной болью. Голова тяжело пульсировала, желудок сводило, а конечности покалывало. Парень тянется к прикроватной тумбе, в которой всегда лежала пачка сигарет и зажигалка. Он отстаёт одну, зажимает губами, черкаёт зажигалкой, подносит её к никотиновому изделию и поджигает. Первая затяжка и спальня наполняется едким дымом и запахом табака. Он чувствует, как сухо в горле, а бутылка рядом с кроватью пустая. Тогда Хёнджин встаёт с мягкой кровати и на ватных ногах прётся на кухню, попутно делая очередную затяжку. Зайдя на кухню он не сразу обратил внимания на личностей, сидящих за столом, но точно увидел Ликса. Танцор прошёл мимо, бросая тихое "Привет, ребят. Привет, Ликс-и." Налил себе ледяной воды и выпил стакан залпом. Только после него он раскрыл глаза и увидел друзей. - Ребята? - удивлённо вскрикнул он. -  Вы чего тут делаете? - осмотрев присутствующих, взгляд сталкивается с глазами Минхо, полными злобы. - У вас даже фразы одни на двоих? - усмехнувшись, сказал Чанбин. - Так, а с этим ты постепенно завязываешь, дорогуша. - сказал Феликс. Он подошёл ближе к темноволосому, забрал сигарету и разламал на пополам. Но дальше то, что не ожидал никто, даже Хван, который всё ещё думал, что вчерашний день это сон. Младший привстаёт на носочках и целует в кончик носа. - Иначе целовать тебя не буду. - он повернулся к друзьям и, схватил огромную ладонь старшего, переплёл из пальцы. - Ты этого идиота исправить надеешься, как диснеевская принцесса? - Линоу до сих пор не был рад этой затее. Для него Ликс это тот, кого он должен оберегать от таких как Хёнджин. Он боится, что он может разбить хрупкое сердце и сделать больно. Но Ли не знал, что парень просто напросто не сможет сделать больно Ёнбоку. Он может истязать себя всяко разно, но только не Ликсу. - У вас всё взаимно? - неожиданно спрашивает Бан. Не сказать, что он был слишком рад, что его австралийский друг встречается с человеком, у которого проблемы, но он очень надеялся, что такой личезарный мальчик, как Феликс сможет исправить потерявшешося в себе танцора. А парни переглядываются и смотрят друг на друга с искренней любовью, чувством и желанием быть вместе. Как же сильно они любят. Любят до звёздах перед глазами. - Да. - решительно сказали оба. Страх захватывает тело от того, что может сказать Чан и как на это могут отреагировать остальные. Что вообще он задумал, задавая такой вопрос? С другой же стороны между ними витала надежда. - Хорошо, я оставлю Хёнджина на тебя, исцели принца, принцесса. - в конце мужчина усмехнулся, а за ним и всё остальные, кроме второго по старшенству. - Хван, отойдём? - обратился он к младшему и тот, кивнув, повёл его в подальше. - Ты же понимаешь, что если Ликс хоть раз заплачет по твоей вине, то тебе не жить? - грозно спросил он и облакотился спиной о стену. - Минхо, я всё знаю. Я люблю Феликса и никогда не сделаю ему больно. Хочешь поклянусь, на крови, что угодно. Просто пойми уже, что я лучше себе сердце разобью, чем ему. - парень говорил это так убедительно, что Ли поверил. В какой то момент похмелье победило и голова младшего заболела так, что он схватился за неё. Начало тошнить. Хо это заметил и потащил танцора в сторону туалета. Там уже держал его длинные волосы, и кричал ребятам принести чёртов аспирин. Младший Ли пришёл через минуту со стаканом воды, двумя таблетками и заботливой улыбкой. А Хёнджин смотрел на них виновато. Приняв лекарство, парни вернулись обратно на кухню. Ликс поставил чайник и заверил всем кофе и чай. Они общались на разные темы и смеялись. Наконец то они видели эту давно забытую лучезарную улыбку Хвана. - Хён, кстати очень красивые рисунки, я как то случайно зашёл, прости, но это так красиво. - сказал макнэ, имея ввиду конечно портреты Ли. - Да, у меня самая прекрасная муза. - приобняв своего парня за талию, он положил голову та его плечо и блаженно закрыл глаза. Наконец то он может делать всё, о чём мечтал долгих пять лет. На самом деле всё ещё не верилось, что это не сон. Казалось, что если он сейчас закроет глаза, то откроет уже на столе с бутылкой в руках. Без Феликса, без ребят, без любой надежды. Но он прикрывают веки и всё ещё слышит заливистый смех Хана, то как Минхо стукает кружкой по столу и ругается на младшего и чувствует под собой мягкое плечо Ликса. Теперь он может позволить себе уснуть, не боясь проснуться дома одному. Он намерен расстаться с такими "друзьями" как сигареты и алкоголь, но живопись и вино навсегда останется ему в напоминание о таком чудесном дне, когда оба вышли за рамки холста.