***
- Кот? В привычном полумраке коридора, освещённого лишь линией тусклых лампочек, тишина. Но прежде, чем Сасори успевает напрячься, раздаётся приглушённый топот маленьких лап. - Привет. Улыбнувшись, тот закрывает дверь и садится на корточки, опуская ладонь на маленькую голову, почёсывая ногтями за ушами. Тишину заполняет довольное урчание. Должно быть, возвращаться туда, где тебя никто не ждёт, невыносимо. Сейчас кукольник даже не хотел об этом думать. Дейдара вернулся в Скрытый Камень. А у него самого здесь, в Сунагакуре, лишь трое учеников, у каждого из которых, разумеется, была своя жизнь. И никто, ни Шинки, ни Йодо, ни Арая, не стали бы тратить своё время на то, чтобы заполнить пустоту этого места. А маленький кот стал. По сути, у того и выбора не было. Но к этому тёплому комочку шерсти Акасуна действительно привязался, хотя, пока в полной мере это и не осознавал.***
Следующие дни они проводят вместе. Сасори умывался, завтракал, а затем принимался за работу. А маленький кот след в след ходил за ним, будто бы понимал, что должен оберегать своего, не признанного самим им, хозяина от одиночества, которое таилось в каждом тёмном углу. Кукольник и сам не заметил, как всё, что они вдвоём делали, превратилось в ритуал. То же место на кухонной тумбе, которое котёнок занимал, пока кукольник готовил завтрак. Шуршание наполнителем в лотке, пока тот умывался. Сон на рабочем столе, который не мог прервать ни скрежет инструментов, ни грохот случайно упавшей детали, оглушительно громкий в тишине каменнных сводов. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь. А к стабильному - ещё быстрее. Это Акасуна в полной мере прочувствовал на себе. Пускай рядом не было Дейдары. Но была возможность созваниваться с ним. Писать. Работать, что самое главное. Ведь тяжело тонуть в себе, когда заняты и руки, и голова, где попросту не оставалось места для лишних мыслей.***
Всё меняется однажды утром, когда, взяв зубную щётку, Сасори замечает странное. - Эй. Присев на корточки у лотка, он легонько шлёпнул ладонью по кошачьей жопке, прервав тем самым процесс поедания наполнителя. - С ума сошёл? Ещё лечить тебя не хватало. Кот, подпрыгнув от неожиданности, убегает на кухню, а кукольник решает про себя, что инцидент исчерпан. Мало ли, что взбредёт в голову животному? Нужно будет в следующий раз спросить у продавца в зоомагазине, может, нужно купить витамины. По обыкновению они завтракают и идут в мастерскую, где котёнок сворачивается клубком на краю рабочего стола. Всё как всегда. Ничего необычного, что заставило бы насторожиться.***
Постепенно, жизнь входила в нормальное русло, становясь более, чем терпимой. Тренировки, подготовка к началу занятий в академии, работа. Сасори не оставлял себе, фактически, ни одной свободной минуты для того, чтобы осознать собственное одиночество. Без Дейдары было пусто и очень тихо. Конечно, они писали друг другу и созванивались, но что это значило после того, как в полной мере осознаешь, что значит "рядом". Тепло тела, запах волос и кожи, блеск в глазах, мимика и движения. Тот как будто бы заполнял собой всё. А сейчас, когда их разделяли километры, тишину вокруг нарушало лишь кошачье мурлыканье. - Я скоро начну ревновать. - смеётся Дейдара, когда во время очередного видеозвонка на колени кукольнику влетает пушистый комок. - Ты же понимаешь, что ты слишком.. большой для подобного. - справедливо замечает Акасуна, едва ли не рефлекторно проходят по мягкой лоснящиеся шерсти. А блондин лишь заливается с новой силой. - Я же не буду прыгать. Вас так и сломать недолго. На что остаётся лишь беззлобно усмехнуться: - Надеюсь, что так. А то это была бы даже слишком нелепая смерть.***
Шли дни. Сасори даже потерял им какой-либо счёт. Но однажды утром котенка рядом, у подушки, где тот всегда спал, не оказалось. - Кот? - зовёт было кукольник, но тут же отгоняет от себя, непонятно, откуда взявшуюся, тревогу. Дверь закрыта, а, значит, ничего просто не могло случиться. Из спальни в ванную. Едва переступив порог, Акасуна замирает в недоумении, но лишь на секунду. - Ты что делаешь?! Котенок сидел у лотка и жевал камушки наполнителя. Окрик своего человека его не слишком смутил, но, все же, вскочив на лапы, зверёк устремился прочь. - Опять? Да сколько можно. - фыркает Сасори с раздражением, но, тут же вносит в план на сегодня посещение зоомагазина. Под вечер, после очередной тренировки, выслушав рассказ, девушка-продавец посоветовала витамины. Это было логично. Возможно, коту просто не хватает, например, кальция, из-за чего он и жуёт то, что в еду никак не пригодно. И мысль эта успокаивает лишь до тех пор, пока он не переступил порог дома. В пустом коридоре стояла поразительная тишина. Сасори привык, что кот всегда встречает. Иногда выбегает из комнаты, слыша звук открывающейся двери, иногда, каким-то шестым чувством предчувствуя, ждёт в коридоре. Но сейчас его не было. Зайдя в ванную, кукольник замирает, а всего секунду спустя, которая потребовалась, чтобы прийти в себя, опускается на колени возле маленького тельца. Кот был жив. Дышал едва-едва, но жив, а это главное. Так и оставив пакет из зоомагазина у лотка, где были разбросаны белые камушки, Акасуна, спрятав котенка под кофтой, выбегает из дома. Вот только.. что делать? Нести его в больницу не вариант. Значит, нужна была ветеринарная клиника. Но есть ли она? Паника сбивает мысли, мешая их привычному, рациональному и последовательному ходу, а каждая новая попытка придумать хоть что-то, обрывалась. Можно было забежать в зоомагазин, там-то точно знают адрес. Но нельзя было терять время. Перспектива же метаться по деревне, спрашивая у людей, была ещё хуже. Кукольник сам толком не осознаёт, как, достав телефон, нажимает кнопку вызова одного из немногих, записанных контактов. - Подождите минуту. - просит Дейдара на другом конце линии. Проходит и правда минута, может меньше, когда тот даёт адрес. - Всё серьезно? - осторожно спрашивает он в то время, как Сасори одновременно пытался и успокоиться, и сориентироваться в паутине улиц и проулков. - Пока что не знаю. Надеюсь, нет. Я позже наберу. Котенок под кофтой ощущался как тряпичная игрушка. Каждую минуту кукольник прислушивался, дышит ли? Дышит. Эмоции бросали от отчаяния и паники к надежде, а вдруг ничего страшного? Вдруг обойдется? Именно об этом он думал, пряча телефон в карман штанов, наконец, заходя в клинику. Всё вокруг было цветастым и ярким, буквально противоположность тому, что можно было видеть в больницах. На стенах рисунки деревьев и цветов, при входе палатка с игрушками и прочими товарами для животных. Но Акасуна этого не видел. Собственное сознание сузилось до решения всего одной задачи: не дать маленькому, полностью зависимому, существу умереть. С человеком дела бы обстояли проще. Хотя, медиком как таковым Акасуна не был, но неплохо разбирался в анатомии, и медицинскими техниками владел на достаточно высоком уровне. Но животное - это дело другое. Здесь и сейчас ему пришлось полагаться на других, врачей, которые, по счастливому стечению обстоятельств, оказались ничем не заняты. - Подожди здесь. - доверительно улыбается низенькая темноволосая женщина, когда ее коллега забирает котенка и уносит в ближайший кабинет. - С вами нельзя? - Ну.. - ветеринар заметно замялась. Сасори было легко забыть, что, фактически, для всех посторонних людей он - пятнадцатилетний мальчика, каким он выглядел. А доказывать обратное, особенно сейчас, не хотелось. - Ладно. - наконец, кивает женщина, и они вместе заходят в кабинет. Первичный осмотр вызывает у обоих ветеринаров недоумение, особенно после того, как кукольник рассказывает детали. Решают сделать УЗИ. Стоя в стороне, лишь наблюдая, кукольник как никогда ощущал свою беспомощность. Только сейчас он понял, что, должно быть, именно это самое отвратительное. Акасуна прекрасно понимал, что далеко не всесилен. Но эта аксиома была актуальна в ситуации, когда всё в жизни спокойно. Но стоило произойти чему-то, и оставаться в стороне было невозможно. Невозможно просто плыть по течению, не имея возможности повлиять на свою жизнь и жизни своих близких. Вот только что он мог сделать? Абсолютно ничего. - Не вижу, чтобы проблема была из-за наполнителя. - озвучивает свои наблюдения врач. - В желудке и кишечнике ничего.. Сейчас возьмём кровь на анализ и поставим капельницу. Вроде бы, какая-то конкретика. Но, по факту, это было очередным ударом. Теория по поводу наполнителя, конечно, могла казаться протянутой, но это было хоть что-то. Хоть какая-то версия, какой-то алгоритм в голове, который сейчас рухнул, не оставив ничего, кроме нового приступа паники. Если не отравление или закупорка пищевода, то что тогда? Ответа Акасуна дать сам себе не мог. Не могли и врачи, которые, замотав тоненькую кошачью лапку, откуда взяли кровь, цветным пластырем, попросили подождать.***
Сасори не знал, сколько прошло времени. В кабинете, где он сидел, раз за разом проводя ладонью по кошачьей спине, оно будто бы остановилось, замерло, подобно течению реки, скованному льдом. Только мысли истерично метались в голове. Одна, пугающая, сменялась обнадёживающей, и так по кругу. Несмотря на, введённые через капельницу, лекарства, лучше котёнку не становилось. Он лежал, не поднимая головы и не открывая глаза. Но мысль, что помочь нельзя, кукольник гнал от себя прочь всякий раз, когда та приходила в голову. А происходила она всё чаще. Нечто подобное с ним уже было. Когда, несмотря на старания, Акасуна не смог спасти единственного человека, кто тогда, в детстве, не просто захотел с ним общаться и терпел, откровенно говоря не лучшее к себе отношение, но и назвал другом. Невыносимо понимать, что сделать что-то не в твоих силах. Вот только сейчас Сасори в полной мере понял, что отношение к людям совершенно иное. Человек может сам за себя постоять. Да и, зачастую, сам виноват в своих проблемах, будь то травма или болезнь. Невнимательность, пренебрежение мерами безопасности, нежелание обратиться к врачу.. всё это сказывалось на восприятии. Конечно, есть исключения. Но человек может сам о себе позаботиться. В отличии от котёнка, щенка или любого другого домашнего питомца. Те не могут сказать, что им плохо. Не могут попросить помощи. Да и, что уж там, сами хозяева нередко относятся к тем, кто зависим от них полностью, как к неодушевлённым, бесчувственным предметам. Вот и сейчас кукольник думал, а всё ли сделал он сам? Конечно, ничего уже не вернёшь, но что ещё оставалось? Он ненавидел ждать. И именно сейчас это ожидание затягивало, как зыбучие пески, вглубь самого себя, в темноту, туда, где нет оправданий ни самому себе, ни своим действиям, прошедшим, настоящим и будущим. Если бы он отреагировал раньше? Возможно, всего, что происходит сейчас, получилось бы избежать. Возможно, тогда кот бы не умирал. Эта мысль вызывает спазм в области горла. Он мог убивать. Мог принять смерти близких. Но не мог смириться с тем, что страдает тот, кто кто от него зависел.***
Дверь в кабинет приоткрывается, и на пороге появляется врач. По её лицу Сасори сразу же всё понимает. - Мы.. к сожалению, ничего не сможем сделать. - произносит она и, будто бы желая "смазать" сухую констатацию, продолжает: - Проблема в крови. Клеток, которые борются с инфекцией почти нет, и.. Лекарства нет. Это уже не первый подобный случай, недавно приходила семья с такой же проблемой, и.. Слова растворяются в глухих ударах собственного пульса. Акасуна медленно опускает взгляд на стол, где, на пелёнке, всё так же под капельницей, лежало маленькое, пока ещё живое, тельце. Вот только то, что делало его живым, как будто бы испарялось. Шёрстка уже не блестит и выглядит искусственной, кожа как будто бы обтягивала тонкие косточки, и лишь слабое дыхание напоминало, зверёк жив. - Что делать? - каким-то чудом заставляет себя произнести Сасори. Женщина поджимает губы, а затем произносит: - Нужно усыпить. Иногда говорят, что слова могут сделать больно. С чем можно было бы даже согласиться. Вот только если что-то подобное кукольник ощущал раньше, то это скорее было что-то там, в груди. Сейчас же его как будто бы ударила взрывная волна. Мир перед глазами не мутнеет, тело не отзывается реальной болью. Но в голове всё окончательно смешивается и, как осадок, опускается, в конце концов исчезая. - Точно ничего нельзя сделать? - Нет. К сожалению, нет. Мы думали, что может помочь переливание крови, но, увы. Это не помогает.***
Пришёл высокий парнишка, держа в руках металлический чемоданчик. Врач открывает его, достаёт ампулу и наполняет шприц. Сасори всё ещё не верил. Отказывался верить в то, что всё это происходит в реальности. Может, сейчас раздастся звонок будильника, он проснётся, откроет глаза, и всё будет, как прежде? И только разум подсказывал, нет. Не будет. Больно, но ещё больше страшно. Особенно когда в какой-то момент котёнок открывает глаза. В голове появляется предательская мысль о том, что всё это врачебная ошибка. Может, напутали с анализами, или не так расшифровали результат. Но когда зверёк, подавшись было за ладонью, буквально роняет голову, Акасуна понимает. Это конец. Всего один укол, которого малыш даже не почувствовал. Лишь через пару секунд снова открыл глаза, посмотрев на человека, который совсем недавно его спас. Сасори не мог понять, что было в этом взгляде. Не было в нём страха с испугом. Ничего, только.. принятие? Как будто бы зверёк всё понял. И от этого стало ещё больше не по себе. Всего через пару секунд котёнок закрыл глаза. Уснул, как сказала врач. И больше никогда не проснулся. Вроде бы, всё правильно. Лицемерием было бы не брать на себя ответственность за жизнь, заставляя мучиться. Ошибиться страшно. Страшно и невыносимо думать, что ты, пусть не своими руками, но решением, убил того, кого мог бы спасти. Того, кто, в отличии от человека, не мог рассказать о своём состоянии. Не мог пожаловаться. Не мог сказать, лучше ему, или,наоборот, хуже. Но Сасори, несмотря на эти мысли, понимал. Ни он, ни врачи, не ошиблись. Вот только утешало это лишь немногим больше, чем никак.***
Сасори молча шёл по улице, залитой кроваво-красным светом заходящего солнца. Люди, встречавшиеся ему на пути, улыбались. Для них всё и правда выглядело мило: парнишка нёс под кофтой котёнка, чьи длинные уши торчали из под застёгнутой кофты. Вот только тот уже не шевелился, не дышал. Лишь хвост иногда выскальзывал и, ударяясь о бедро, всякий раз создавал иллюзию, что кот жив. Всякий раз кукольник останавливался, прижимал к себе холодеющее тельце, пока ещё мягкое, не окоченевшее, прислушиваясь, а, может, действительно дышит? Но нет. С каждым следующим шагом Акасуна ненавидел себя всё сильнее. Вроде бы, привычно. Да и логично, ведь всё, что происходит в жизни - последствия действий самого человека. А, значит, кого ещё винить, кроме самого себя? Но голос рационального звучал совсем тихо. В ушах, несмотря на шум улицы, звенящая тишина, которая лишь нарастала по мере того, как Акасуна удалялся от людей. Впрочем, их присутствие не несло совершенно никакого смысла.***
Сасори всё шёл и шёл. К подъёмнику, вверх, до вершины утёса, мимо входа в убежище. Пока не останавливается у небольшой, заполненной песком, расселины. Язычок молнии ползёт вниз, окончательно развеивая остатки робкой, почти детской, надежды. Тельце котёнка почти что падает. Голова заваливается в бок, лапки безвольно опускаются. Теперь уже точно, как набивная игрушка, лишённая всего, что могло бы быть связано с жизнью. Песок под пальцами поддаётся легко, почти как вода. А кот в получившейся ямке, снова будто бы спит. Но теперь это уже наверняка была иллюзия. С минуту Акасуна стоял, не зная, что делать. Обычно, люди, прощаясь, говорили что-то. Просили прощения, озвучивали то, что не успели сказать. Но в этом было совершенно никакого смысла. В какой-то момент Сасори понял очевидное. Нет смысла плакать над трупом или грустить. Умерший, котёнок или человек, не важно, уже не услышит. Он уже не простит и не оценит. Его больше нет. А люди.. Люди чаще всего жалеют себя. И он в том числе. Кот уже не болеет, не мучается. А ему самому сейчас придётся возвращаться домой. Туда, где больше нет никого. Жалеют не об умерших. Жалеют себя. Потому что больше не будет того, что связывало. Не будет привычной жизни. Не будет всего того хорошего, что было и могло бы быть. Отвратительно. Мерзко. Но признание факта собственной слабости, пусть и немного, но понизило градус боли внутри.***
Звонок телефона раздается внезапно. Но даже так Сасори понимал, что не сможет говорить, не сможет объяснить произошедшее. Вот только Дейдара такого отношения не заслуживал. Больше нет. Во всяком случае, можно было обещать перезвонить, и сделать это на следующее утро, что кукольник и решает сделать. Вот только, ответив на звонок, в горле как будто бы встал жёсткий ком. - Данна? - голос звучит взволнованно, что, впрочем, нисколько не удивительно. Акасуна и сам на его месте начал бы волноваться. - Да. - каким-то чудом произносит он, и этого оказывается достаточно, чтобы стало, немного, но легче. - Всё. - Он.. умер? Сасори непроизвольно усмехается. Мог бы умереть, возможно. Но это он его убил, пусть и чужими руками. - Усыпили. - Всё плохо было, да?.. - Да. Пару секунд он молчит, собираясь с мыслями. Слушает Дейдара молча, даже не пытаясь перебить или вставить слово. Хотя, сам Сасори не мог представить, что ещё можно было бы сказать. Кроме одного. - Вы не виноваты, Вы же это понимаете?.. - аккуратно уточняет подрывник, видимо, зная, а, вернее, чувствуя, считает. - Я должен был что-то сделать сразу. Может, это бы не изменило исход, но всё же.. - Вы ведь не ветеринар. Откуда Вам было знать. А ведь действительно. Кукольник со своей склонностью к самокопанию и поиску всех проблем в первую очередь в себе, даже не задумывался об этом. Когда всё уже произошло, очень легко делать выводы, оборачиваясь назад. Что следовало сказать или, наоборот, о чем промолчать, что сделать. Вот только, по факту, говорить с уверенностью можно было лишь о том, сделал ли ты всё возможное тогда. С теми знаниями и опытом, что были на тот период времени. И, немного подумав, Акасуна вынужден был признать, он сделал. Более того, если всё, что сказала врач, правда, то время обращения за помощью не играло роли. Котенок был болен с самого первого дня. С самого начала был обречён, а болезнь, как это часто бывает, попросту не давала о себе знать. Вот и получается. Ты приносишь домой маленький пушистый комочек, который веселится, играет, не отказывается от еды, и не знаешь, не можешь знать, что жить ему отведено лишь несколько месяцев. - Мне.. стоит прилететь? Вопрос ставит в ступор, но, почти рефлекторно, Сасори отвечает: - Нет. Нет, я в порядке. Это не повод провоцировать Цучикаге. - Да пошла она. - фыркает Дейдара, чье раздражение ощущается через километры. - Для меня Вы куда важнее, чем её желание чувствовать себя главной. - Я знаю. Но мы уже говорили на эту тему. Без повода вступать в конфликты с главами деревень не стоит. Снова. - Да-да.. - несколько разочарованно тянет подрывник. - Просто.. Мне не нравится, что я не там, где должен быть. - Мне тоже. - соглашается Сасори, чего, наверное, делать не стоило бы, чтобы не задевать триггеры в голове напарника. Но они говорили об этом уже много раз. Так что кукольник был уверен, глупостей Дейдара не сделает.***
В полумраке опустившихся сумерек остаётся только одиноких песчаный холмик, на котором темнел большой плоский камень. Сасори переступил порог, даже после всего непроизвольно ожидая увидеть знакомую маленькую фигурку. Но теперь он остался один. Один, как раньше. Вот только теперь всё было иначе. И предстояло учиться жить, но уже по другому.