Музыка пустых

Вот и все. Я повержен и постепенно обращаюсь в прах. Не чувствую ни боли, ни страха. Пустые всегда безжалостны – неудивительно, что меня одолел именно пустой, живший внутри человека, временно исполняющего обязанности шинигами. Моя духовная энергия истощается с каждым мгновением, без толку тратясь на регенерацию. У меня уже не осталось сил на то, чтобы восстановить утраченные конечности. Регенерация вышла из-под контроля и теперь пожирает меня изнутри. Я просил Куросаки добить меня, но он не стал. Милосердный глупец. Он отправился биться с Айзеном сразу же, как открылась гарганта. Они все сражаются где-то там. Клодия... Я не вижу ничего, кроме черного неба, но все равно закрываю глаза. Раньше я умер бы без всяких эмоций, но сейчас обида и сожаление накрыли меня словно зимние сумерки. Слова, обозначающие эмоции, мне были известны только из словаря, как бессмысленные формулировки, но на пороге смерти я все осознал. Я понял истинное значение всех этих слов, понял, что бесполезно их отрицать, и переосмысляю всю свою прошлую жизнь. Чувства тяжким грузом давят на грудь. Я раньше думал, что это всего лишь метафора. Зачем пустые срывают с себя маски и открывают забытые эмоции? Ради чего Клодия пробудила во мне эту бурю? Я знал этот ответ всегда: только ради того чтобы насмехаться надо мной и мучить. Я пытался держаться как мог, до последнего. Но все это было напрасно. Клодия сломала меня полушутя, полуиграючи. Ломала долго и упорно все время пока служила во фракции. А когда коварная женщина смогла пробиться до глубины души, она даже не заметила этого и беззаботно отдалась в лапы Гриммджоу, вызвав вспышку неосознанной ревности. Я не спал тогда всю «ночь» и томился, сам не зная почему, лежа на холодных простынях. А потом женщина разбила меня окончательно. Маска равнодушия идеально прилипла к моему лицу, но Клодия сорвала ее только ради того, чтоб в очередной раз посмеяться. Сейчас ревность уже прошла, осталась только обида, от которой хочется завыть на луну и заплакать. За что она так жестоко обошлась со мной, возлюбленная моя? Клодия постоянно дразнила меня, называла «глупеньким» и другими словами-издевками и оказалась совершенно права. Зря я пытался спрятаться от всего, притвориться, будто ничего не происходит. Прикрывал рациональными доводами свои тайные желания, а на самом деле лишь утопал в эмоциях все глубже и безнадежнее. Теперь перед смертью мне только и остается безгранично сожалеть обо всем, что я сделал и обо всем, чего я не сделал. Эти эмоции лишили меня покоя настолько, что я даже быстро умереть не могу, а продолжаю цепляться за никчемную жизнь. С первого дня понял, что Клодия откровенно флиртует со мной и наслаждается моей реакцией. Лучше бы я тогда же отымел ее самым жестким образом, своим занпакто, например, пока я еще был безэмоциональной машиной. Эта эгоистичная, заносчивая, самовлюбленная особа перестала бы заигрывать со мной раз и навсегда. Даже если бы я передал в процессе кроху реацу, я бы продолжил бесстрастно сражаться с нею, не помышляя о чувственных наслаждениях. Я бы остался самим собой, а теперь уже поздно сожалеть о том, что зияющая пустота внутри меня переполнена эмоциями. Но и этого было мало к моим несчастьям. Я сам ее оттолкнул. Сожаление об этом ужаснее всего. Не знаю, может моя возлюбленная была хоть немного искренна со мною, и если бы я открылся навстречу, все сложилось бы иначе... Воспоминания терзают, впиваясь в измученное сердце. Сладостные и ужасные. Я занимался любовью, а вампирша занималась сексом. Но в ту пору я пытался отрицать это. Проснулся рано как обычно, оставил женщину нежиться в моей постели. А сам отправился прочь, приказал принести мне зеркало и стал отрабатывать безразличную маску и равнодушный голос. Все получилось с первого же раза, но было уже поздно. Какой я дурак. Внутри меня появились настоящие чувства, и актерской игрой их не вырвешь, а только скроешь. Но я дал себе обещание забыть обо всем и похоронить себя заново. Пустым не нужны никакие эмоции. Внешне я держался превосходно, когда получил приказ Айзена вернулся в свою спальню, застал Клодию сразу после душа все так же вызывающе-соблазнительной. Достал ее занпакто из своего шкафа, бросил на кровать, произнес одно единственное слово «пошли». Но ждать, пока она будет одеваться, я не стал – слишком сложно. Время лечит. Мне оставалось терпеливо ждать избавления. Логика подсказывала, что этот кошмар не может длиться вечно, а я терпелив. Я жил, неукоснительно соблюдая привычный распорядок дня, исполнял все приказы и обязанности, ложился в постель чтобы «заснуть». Это было относительно легко, но я полностью утратил покой. Я всю жизнь спал по паре часов в сутки, а с тех пор вообще не мог заснуть. С одной стороны, хотелось провалиться в небытие хотя бы на несколько часов. С другой стороны, я боялся, что теперь начну видеть любимую во снах. Самые холодные ночи в моей жизни. Само мое существование казалось никчемным, а стены комнаты давили, словно я в темнице, простыни и одеяло словно сделаны изо льда, и я не мог согреться. Я продолжал чувствовать Клодию, несмотря на расстояние. Даже если отключить духовное чутье на максимум, ее реацу дотягивалась в любом случае, любимая энергия прикасалась к коже, вливалась в самое сердце, вытягивала мою силу и подливала масла в огонь страстей. Жадная, безжалостная, прекрасная, любимая. Я мысленно молил ее оставить мое сердце. Но вампирша всегда хочет еще. Ну, допустим, одного Гриммджоу ей мало, но зачем, почему она выбрала именно меня? Я не знал, чего больше всего хотелось мне на самом деле: никогда не познать ни одной крохи блаженства или отдаться этому ощущению безвозвратно. Я проклинал Клодию и боготворил одновременно, но надеялся лишь на то, чтобы все пережитое забылось навсегда. Забвения не было даже близко, и я лишь погружался в самую мрачную и холодную бездну. Отныне я не самый безразличный из пустых, а самый несчастный. Не верю в ее искренность ни на миг. Она идеальна в качестве пустого. А я – полный провал. Чертов мусор. Еще пришлось сохранять жизнь Джаггерджаку, даже вытащить его из очередной бездарной драки. Если бы он сдох, Клодия принялась бы за меня с удвоенной силой. А я продолжал надеяться, что женщина либо полностью переключится на него, либо найдет себе новую жертву вместо меня. В груди застыл комок и душит. Лучше бы я умер. Каждый новый приказ я исполнял с максимальным вниманием и тщательностью, искал в служении Айзену отдушину. Повиновение без сомнений, до самой смерти – я выбрал для себя этот удел. Но даже с этой стороны дела становились все хуже. Манипулировать примитивными человеческими эмоциями – это просто. Однако я не мог очистить от них собственный разум. Как низко я пал – стал похож на жалких людей. Сходство стало для меня очевидно сразу же. Но я спорил и доказывал, не Орихиме, а прежде себе самому, что все эмоции бесполезны. Когда я вчера получил общий для всей Эспады приказ: быть готовыми к уничтожению вышедшего из-под контроля вампира, вот тогда я впервые усомнился. Однако пошел бы в атаку на нее все равно. Пусть судьба решила бы исход: умереть мне или ей. При любом раскладе, мне стало бы легче. В конечном итоге я разочаровался даже в служении Айзену. Он жестокий, как и женщина, которую я люблю, я это всегда знал. Вчера его жестокость обратилась на меня, но я уже не был безразличной машиной, которой было бы все равно. Айзен приказал лично мне получить от женщины согласие подчиняться ему. Чувства, которым я не пытался давать названий, мучили, пока эти двое насмехались надо мной. Клодия искушала меня как дьяволица. Убить ее или любить ее? Мне казалось, что музыка духовной энергии задавала именно этот вопрос, а еще пела об океане печали, в котором тонули мы оба. Но я не верю этой женщине! Это невозможно, чтобы пустой смог чувствовать подобное на самом деле. Сломан только я. Все это время я оттачивал свои рефлексы и контроль за собой каждую бессонную ночь, в то время как вампирша упивалась, вгрызаясь в сердце. Мне хватило силы воли, чтобы ничем себя не выдать, даже когда мой взгляд скользнул по соблазнительным изгибам ее тела, я смотрел сквозь нее. Женщина превосходная актриса, как и я. Но у нас разные маски на лицах. Я прячу свои настоящие чувства под безразличием, а она прячет безразличие под фальшивыми чувствами. Я ощущал только беспощадный холод и пустоту, пока возвращался к себе. Включил кипяток в душевой. Впервые за долгое время я не чувствовал прикосновения любимой реацу к собственному сердцу, хотя Клодия находилась относительно близко. Неужели она оставила меня? Вот только прежде она в точности исполнила угрозу: разорвала мое сердце, даже не скрестив свою броню с моим мечом. Ее слова, которые я поначалу понял в буквальном смысле – очередная шуточка. Бессердечная. Какая потрясающе жестокая месть мне. Это невыносимо больно. Я оперся рукой о стену, подставив спину под потоки кипятка, дышать было тяжело. Но ни кипяток, ни горячий пар, заполняющий легкие с каждым вздохом, не могли согреть меня. Все мысли лишь о пережитом блаженстве и о том, как беспощадная красавица соблазняла меня вновь. Член стоял, я желал лишь эту женщину. Своей рукой довел себя до оргазма. Оставь меня! Пусть все, наконец, закончится! Даже с закрытыми глазами я вижу перед собой образ возлюбленной. Будь я хоть в кромешной темноте, хоть без глаз – бесполезно. Предсмертный холод ничуть не отличается от холода моего горя. Но смерть не идет, потому что я заслужил страдания. Потом Лас Ночес был атакован. Служение Айзену теперь не мой приоритет. Я был готов умереть от рук любого, кто достоин победы надо мной. У Куросаки Ичиго явно не хватало сил, чтобы сразить меня, но скоро будут другие претенденты. Я легко расправился с ним, исполняя давнишнее обещание. Потом меня вызвал на бой Секста Эспада. Но этот мусор использовал подлую ловушку – ему никогда не одолеть меня в честном поединке. Все равно. Когда я выбрался из Каха Негасион решил уничтожить людей, которые верят в чувства и ценят их превыше всего. «Душа» – это духовная энергия, ничем принципиально не отличается от энергии света, движения, гравитации. «Сердце» – это орган, который перекачивает кровь по сосудам. «Эмоции» – это мусор, который приносит только страдания. «Страдание» – это... Я проиграл. Я полностью разгромлен. Иноуэ Орихиме открыла мне глаза на правду. Рука, протянутая ко мне – и есть душа. Я буду терпеть и ждать столько, сколько смогу, концентрировать остатки реацу силой воли, дабы рассыпаться помедленнее и, может быть, успею протянуть руку к своей единственной возлюбленной, если она вернется ко мне, пока я еще дышу. Небо над Лас Ночес разверзлось открытой гаргантой. Я узнаю эту реацу. По духовному давлению Клодии я сразу понял, что она серьезно ранена. Открываю глаза и вижу, как Клодия буквально камнем рухнула с высоты вниз на крышу и осталась лежать неподвижно. Она в ресурекшионе и поэтому духовное давление оглушает, все вокруг вибрирует из-за звуковых волн. Как это на нее похоже: даже не пытается встать, строит из себя умирающую. Она совершенно не боится смерти, но не может выносить сильную боль. Реацу жутко кричит от боли, но такая царапина ее не убьет. Ползу к любимой по острым осколкам разрушенных башен. У меня недостает одной руки, одной ноги и одного крыла, некоторых внутренних органов, резкие движения вызывают новые повреждения, я рассыпаюсь в прах все быстрее. Мне недолго осталось, но решимость придает сил. На недостающей ноге регенерировали кости, и я поднимаюсь во весь рост. Боль – ничто для меня, если это позволяет двигаться быстрее. Я слишком хорошо понимаю, что не смогу ей никак помочь в таком состоянии, но хотя бы попрощаюсь с ней и признаюсь во всем по-человечески, а потом умру с чистым сердцем. На сонидо у меня нет сил, но бежать, имея лишь кости в ноге, могу благодаря второй форме высвобождения. Пока приближаюсь к цели, на месте руки тоже отросли кости, а любимая женщина так и не пошевелилась. Ее духовное давление постепенно уменьшается, оглушающий звук затихает. Клодия лежит на боку спиной ко мне, я не могу понять в сознании она или нет, но вижу, как броня на руках и ногах постепенно тает, запечатываясь обратно в форму меча. Наконец я опустился на колени и повернул свою единственную любовь к себе, приподнял на руках и увидел ее лицо. Чувства нахлынули на меня как холодные темные волны и спутали все мысли. Я не знаю, что сказать. Боль поразила меня в самое сердце, когда наши глаза встретились. – Ты все-таки пришел… – она говорила, едва шевеля губами. Ее лицо было спокойно, только глаза смотрели нежно и грустно, а меня пробила крупная дрожь, – мой верный рыцарь... мой любимый... – Опять ты шутишь, – по нарисованным слезным дорожкам впервые потекли настоящие слезы, – Не надо, прошу. Пока ты играла со мной, я по-настоящему полюбил тебя. – Какие уж тут шутки... любовь моя... Я верю. В ее глазах я вижу только любовь. Реацу все еще скрежетало, как ржавые ножи, режущие по костям – это ее боль. Однако эти звуки отражают отнюдь не физическую боль, и теперь я чувствую рождающиеся в звуках ноты умиротворения. Сжал своей ладонью ее нежную ладошку. Наконец-то я почувствовал тепло, которое так давно ждал. Слезы уносят всю мою тоску, а сердце наполняется счастьем. Губы сами сложились в легкую улыбку, но в ответ она прошептала: – Я умираю... – Нет! У меня внутри все перевернулось. Я не мог в это поверить! Ранение в этот раз не настолько серьезное. Ободок маски треснул, но оттуда даже кровь не течет, других ран нет. Если уж Гин не смог убить Клодию, разрубив почти надвое, то сейчас и подавно. В этот раз задет сакэцу, но он не уничтожен. Как же ей везет именно такие ранения получать... Духовная энергия тает, опускаясь с уровня выше, чем у Эспады, до уровня нумеросов, но целебный источник в глубоком подземелье заживит это незначительное повреждение, и вампиризм опять отожрет свое. Что не так? – Почему же ты открыла гарганту сюда? – как бы я не мечтал увидеть Клодию в последнее мгновение своей жизни, это не стоит того, чтобы она мучилась. Ей лишь кажется, что она умирает, но я понял все ее чувства. Я и так теперь верю, что она правда любит меня, ни к чему доказывать. – Ради тебя, – она медленно приподняла руку и легко коснулась моей груди, я гладил ее шелковистые волосы, но затем ее рука снова бессильно упала – прости... я услышала слова Ичиго... – Молчи. Клодии стоит экономить силы – она быстро слабеет. – А я была крута, – самодовольная улыбка озарила лицо на миг, – охрану Короля выщелкивала... как орешки... Но бородач успел меня переписать, – все равно она осталась своевольной. – Я отнесу тебя к источнику, только держись! – Слишком поздно... Сердце бьется как бешеное, разливая по жилам отчаяние. Будь у меня оба крыла, во второй форме я бы домчал нас за минуту. Но, похоже, что Клодия права – ее реацу уменьшается очень быстро. Значит, мы умрем вместе. Это не так уж плохо. Я обнял любимую покрепче. Ее тело безвольно покоилось на моих руках, и мне казалось, что оно стало совсем невесомым. Духовная энергия билась тихо в такт ее пульса. Мы обрели покой в душе. Но тут я почувствовал, как второе крыло полностью восстановилось. – Ничего не понимаю, – слезы застилают взор, я стираю их уцелевшей рукой. Снова вижу ее умиротворенное побледневшее лицо. – А ты... только сейчас заметил? И тут я все понял. – Нет! Только не так! – кричу в безысходном горе. Какой же я идиот! Потратил столько драгоценных секунд на эмоции и разговоры и даже не заметил, что духовная энергия Клодии вливается в мое тело. Мои кости восстановились уже давно, а теперь крыло, и я прекратил рассыпаться. Кто-то «переписал» ее. Это она имела ввиду? Вампиризм работает наоборот: женщина возвращает реацу, которую ранее забрала у меня. Я хотел дойти до женщины – восстановились кости на ногах; я хотел обнять ее – частично восстановилась рука; я хотел взлететь... Истинное отчаяние. Лучше бы я умер, а она осталась жить. Попытаюсь ее отнести, расправил крылья, но Клодия остановила меня: – Поцелуй меня... в последний раз... Духовная энергия умолкла окончательно. Я осторожно коснулся ее холодных губ. Совсем не ощущаю веса – она тает, а я ничего не могу изменить. Сквозь прозрачное тело я вижу вторую руку, которая полностью регенерировала взамен погибшей любви. Как больно бьется сердце. Тишину разорвал рев бессильной ярости зверя. Это Гриммджоу. Он опоздал.