Жизни

      Она встречала Луку в каждой жизни.       И в каждой жизни она его теряла.       Тем или иным образом, как бы она ни хотела защитить его, у него это почему-то получалось лучше. Год или тридцать, он был рядом с ней, а после происходило что-то, что оставляло её одну. Что угодно. Несчастный случай, болезнь, убийство, естественная причина… Ради неё или Гуго, но он… уходил. Быть может, это было шуткой над их самой первой и самой трагичной жизнью, где Лука пережил потерю их всех, одного за другим. Быть может, его перевоплощения на инстинктивном уровне стремились не допустить чего-то подобного, быть может, он просто пользовался шансом избежать той же боли, а может это и правда лишь череда неудачных попыток, печальных случайностей. Насмешка над ними. Ирония. За каким бы зайцем ни погналась Амисия — защита брата или защита друга — она всегда терпела поражение. Лука умирал в любом случае, для Амисии же была лотерея, делить это горе с братом или нет.       Лука никогда не помнил своих прошлых жизней.       Амисия хранила каждую.       Каждая встреча как иголка в сердце. Девушка всегда ждала её с боязливым трепетом и удушающим предвкушением. В каждой жизни по-разному.       Когда она встретилась с ним в первый раз, то потеряла дар речи и выронила стакан кофе из рук. Гуго сидел в машине и ждал, она же вышла на пять минут сделать заказ в кофейне. Себе терпкий американо, брату — какао, обязательно с корицей и трубочкой. Им было двадцать четыре и четырнадцать соответственно. Луке было двадцать один.       Девушка едва удержалась от того, чтобы протереть глаза пальцами, потому что те были в обжигающей коричнево-чёрной жидкости, растёкшейся разводами по её кофте. Лука перед ней, задевший её локтём и обернувшийся на шумиху, ахнул и испуганно прижал кулак ко рту.       Промедлив пару секунд, он поставил свой напиток на ближайший столик и взял несколько салфеток, предлагая часть и второй половиной стараясь оттереть пол, бормоча под нос извинения.       — Боже милостивый, извините пожалуйста, я задумался, я не хотел, извините пожалуйста… Амисия никогда не была так рада, что кто-то пролил на неё кофе. Пока что эта мысль не пришла ей в голову, но скоро, скоро придёт. Девушка помотала головой, забыв, как говорить, и посмотрела на вложенные в руку салфетки. Шевельнула пальцами, словно пытаясь уловить то мимолётное прикосновение, которое те получили, после чего всё же стала кое-как оттирать ткань от кофе, хотя и знала, что это бесполезно — визуально никакой разницы не будет, только если постирать. Она чисто для формальности провела салфетками по животу, потом по коленям и бёдрам, вытирая кофе с джинсов, после чего опустилась на корточки, якобы помогая вытереть жидкость с пола. На деле Амисия была в шоке и пыталась понять, правда ли это происходит. Опустив голову, она украдкой смотрела на юношу перед собой, на закушенную в нервозности губу, стыдливый румянец — он всегда нервничал из-за пустяков, но никогда из-за важных вещей. Когда стоял вопрос об их жизни или смерти, Лука всегда брал в руки и себя, и её, и пусть Амисия всегда их вытаскивала, она делала это лишь благодаря нему.       Слёзы зажгли глаза, и она отчаянно хотела убедить себя, что это из-за ожога на руке.       Девушка сморгнула их лишь тогда, когда поняла, что к ней обращаются. Уже в третий раз.       — …стите? Простите, вы в порядке?       Амисия наконец вспомнила, как дышать, хотя соблазн потерять дар речи снова был велик, когда она встретилась с чужими глазами. Глотнув воздух, она изобразила подобие улыбки.       — Да, ничего страшного.       — Извините меня пожалуйста, я не хотел. Я, я задумался и… — он резко оборвал себя, поняв, что собирается поделиться с незнакомцем ненужной тому информацией, оправданиями. Так не годится. — не хотите чего-нибудь? В знак извинения, мне правда очень жаль.       «Как ты смеешь извиняться за то, что только что наконец появился в моей жизни?»       — Это было бы хорошо.       Они поднялись с пола. Взгляды посторонних, прикованные к инциденту, стали отлипать, и Лука усадил её за столик, где оставил напиток. Амисия с ноткой любопытства посмотрела: чай. Какао, который она не успела взять со стойки, был любезно поставлен перед ней. Она даже не заметила, когда он успел метнуться с кассе, чтобы взять его.       Юноша, не спеша садиться, спросил, что ей взять.       «Стаканчик моей тоски по тебе, будь добр.»       — Я не люблю сладкое.       — Я тоже. Но здесь есть не только оно.       — Что-нибудь посоветуешь?       Лука оглянулся на прилавок.       — Замечательные лепёшки с томатами и базиликом. Пойдёт?       — Вполне.       Он отошёл к кассе, а Амисия, как заворожённая, не могла оторвать взгляда. В прошлой жизни к двадцати годам у Луки была забавная щетина, с которой у него не было средств бороться, и отросшие до плеч волосы. А ещё отпечаток потерь, одиночества, тяжёлой жизни — юноша казался старше своего возраста ещё в четырнадцать, мыслил, как взрослый человек. Сейчас он выглядит ухоженным, как и полагается людям их времени, и Амисия не может сдержать радостного осознания, что её друг не выглядит заморенным голодом от послечумового периода их государства.       Она вынырнула из мыслей, когда перед ней опустилась раскрытая коробка, похожая на коробку из-под пиццы. Внутри лежала источающая пар ароматная лепёшка, румяная поверхность теста по бокам приятно гармонировала с сочным томатным соусом в середине, в котором виднелись жилки базиликовой приправы. Девушка неосознанно потянула носом аппетитнейший запах, и рот наполнился слюной.       Лука перед ней улыбнулся, когда она поблагодарила его и откусила кусочек изделия. Тесто таяло во рту, и девушка промычала от удовольствия.       — Прекрасная компенсация, почаще опрокидывай на меня кофе. — усмехнулась она, прикрыв глаза, но всё ещё наблюдая за парнем из-за полуприкрытых век. Да. Он был похож на себя лет в… шестнадцать? Только взгляд был тот же. И Амисия не знала, пугало это её или радовало.       Лука усмехнулся.       — Ну, я здесь часто бываю, надо попробовать. Но мне всё ещё очень жаль, я иногда бываю несобранным. — сердце пропустило удар. Она столько раз могла с ним столкнуться… Юноша мазнул взглядом по стаканчику с какао. — вы вроде сказали, что не любите сладкое?       — Не люблю. Это для брата.       Лука моргнул, а после обеспокоенно нахмурился.       — Извините, я вас задерживаю?       Амисия дёрнулась, словно бы он был готов уйти, а она собиралась ухватить и удержать его на месте.       — Нет! — девушка втянула носом воздух и сказала уже спокойнее, сдержаннее. — Нет. Всё в порядке. Мы никуда не торопимся.       Лука всё ещё выглядел не убеждённым, но не стал спорить. Жизнь научила не задавать лишних вопросов, пока есть шанс ухватить ту немногую радость, которая есть.       Он вдруг чуть наклонил голову, выглядя озадаченно.       — Мы… мы с вами раньше случайно не встречались.?       Сердце замерло. В этот раз, в десятки других — это было тем, что объединяло все их первые встречи.       «Столько раз, что ты не поверишь.»       Каждый раз она хотела сказать так много, но, понимая, что её не поймут правильно, глотала слова и прикрывала веки. В первой жизни Амисия так и не смогла изобличить все те благодарность и любовь, преданность, желание защитить и осчастливить, которые она испытывала, в буквы. Не смогла и очень жалела, потому что Лука заслуживал знать, как она его ценила, и слова «для меня было честью, что ты был рядом со мной», теперь казались ей ничтожно малы, пусть даже и вся их сила хранилась в подтексте. Это было больше, чем честь. Это была самая бесценная привилегия, дар, уникальнейшая драгоценность, которую держать при себе означало стать самым богатым человеком в этом мире, потому что ни одна божья тварь на этой планете не заслуживает той преданности и верности, любви, которую Лука питал к ним двоим. К ней. Однажды девушка осмелилась произнести:       — Если бы мы встретились раньше… Ты… Знаешь, я так много хотела бы тебе сказать… Если бы только…       Лука тогда улыбнулся и опустил взгляд.       — Что мешает сделать это теперь? Ты же знаешь, я всегда здесь, чтобы выслушать.       Лука всегда влюблялся, как в первый раз. Чисто и искренне.       Он не клялся ни в чём и не обещал собрать для неё звёзды с неба, он просто был рядом, держал её, когда опереться было не на что, улыбался ей, когда собственная улыбка трескалась, и хранил её душу в тёплых и надёжных руках. В своих руках. Холя и лелея, защищая, как самый чувствительный цветок, взращивая в ней уверенность и силу, оберегая её жизненный ключ. Когда он вдвоём с Гуго ждал её дома, радуя какой-нибудь мелочью, Амисия чувствовала, как спадал с плеч груз предыдущих жизней, прежних ошибок.       Лука не всегда любил её, как девушку, но это было неважно. Будь она кем угодно для него, его любовь была бы всё также сильна и необъятна, как вакуум космоса с мерцанием звёзд. И всё же какой бы великой она не была, он никогда не мог набраться смелости, чтобы сказать о ней. Амисии это было ненужно, она прошла жизни, видя её, чувствуя её, но для Луки каждый раз был первым.       — Я люблю тебя.       Амисия упала на колени. Её руки проходили сквозь ступни голограммы, сидящей на койке перед ней и смотрящей куда-то вперёд, туда, где она была секунду назад. Но это ложь. В тот момент, когда Лука записывал это, он был один в этой комнате, наедине со всеми своими страхами и проблемами. Он смотрел туда, где не было Амисии, и всё же точно знал, что именно оттуда она бы его и слушала. И на мгновение сердце обманулось.       Пальцы схватили воздух, проходя через чужой голеностоп.       В этой жизни Лука умер за неделю до того, как сказал ей это, в третьей — через пятнадцать лет, а в пятнадцатой — через сорок секунд.       В жизнях, где к тому моменту у неё оставался Гуго, она перешагивала себя и продолжала жить. Справлялась с потерей благодаря брату, как когда-то Лука помог ей пережить потерю Гуго. Иногда он был старше неё. Было необычно ощущать себя младшей сестрой, однако это было бесценно…чувствовать себя под защитой рук старшего брата, словно бы они поменялись телами, принимать заботу о себе, смотреть на него снизу вверх, словно на идол, а не наоборот. Тогда его утешение казалось самой сильной, самой пьянящей и уютной защитой, которую ей только мог предложить мир. Когда он был младше — неважно, на сколько лет — она ощущала его поддержку и чувствовала себя обязанной защитить его, жить ради него, как и всегда, лишь бы удержаться за его тёплый, нежный свет.       Когда же его не было…       Чтож. Она начинала новую жизнь.       Иногда она молила о благословении забыть хотя бы раз все свои жизни: все взлёты и падения, повторяющиеся круг за кругом, раз за разом, всегда и никогда одинаково, все моменты счастья и все горести потерь одних и тех же людей, смерти которых она теперь могла вписать во все известные миру категории. Амисия не хотела помнить это и гадать, как же она в этот раз потеряет свою семью.       Пожалуйста, она не хочет видеть, как её брата давит машина, или как он вешается, или дёргается в конвульсиях от отравления, плачет от боли и горя.       Она не хочет видеть, как Лука из раза в раз, так или иначе, защищает их и умирает вместо них, ради них, закрывая от пуль в войнах мафии, толкая с пути машин, отбирая лезвия, попадая под руку любых врагов, которым было плевать, умирая от голода, холода, в космическом вакууме…       Пожалуйста, она не хочет это видеть, слышать, знать…       Пожалуйста…       Пожалуйста…       Пожа…       Амисия нетерпеливо подёргивала ногой, стоя в очереди в небольшой кофейне. Гуго сидел в машине и ждал. Бариста делала напитки: один терпкий американо и один какао, с корицей и трубочкой.       Она скользила взглядом по прилавку, как вдруг брови подлетели вверх. Когда девушка передала ей стаканчики, Амисия произнесла:       — И лепёшку с томатами и базиликом заверните, пожалуйста. — а потом быстро добавила. — две.       Бариста послушно исполнила пожелание.       Повесив пакетик с ароматной выпечкой на запястье, де Рун оглядела помещение в поисках свободного места. Времени есть за рулём не будет, и хотелось бы перекусить в данный конкретный момент.       Был бесхозный стул напротив парня, дёргающего за ниточку пакетик зелёный чай. Было в этом что-то… Знакомое. Амисия беззастенчиво подсела, положив перед собой выпечку и два стаканчика.       Лука растерянно вскинул взгляд на неожиданного соседа.       Девушка помедлила две секунды, а после, облизнув странно пересохшие губы, спросила:       — Извини, а… Мы раньше случайно не встречались?       И сердце почему-то замерло, стоило юноше перед ней улыбнуться.