Смерть не разлучит нас

      

У судьбы нет причин без причины сводить посторонних.

      Она поднимается на землю, идет по лепесткам оранжевых бархатцев, ее путь освещают свечи. Она оставляет букеты из красных роз, вплетает цветы в яркие венки, улыбается, кивает той, кого не ожидала увидеть в день мертвых.       — У меня предчувствие, что сегодня мне придется поработать, — любовь прекрасна. С нежностью смотрит, расправляет длинные юбки платья и поджигает потухшие из-за смерти свечи.       — Позволь мне наблюдать за этим. Кто знает, быть может, и мне придется помочь им.       Закончив последние приготовления ко дню мертвых, Ацуши ставит вазу с оранжевыми бархатцами на подоконник и поправляет венок из сиреневых цветов на своей голове, глядя в темное отражение. Дом шумит, все бегают с этажа на этаж, переговариваются и угощают друг друга пряным печеньем. Даже отец выходит из кабинета и улыбается прислуге, которые украсили гостиную под чутким руководством молодого омеги. Он главный в этом доме, хоть и самый младший. Местный принц, перед которым все склоняют головы и не смеют поднимать взгляда. Короткий стук в дверь, входит один из гостей, протягивая сладости на подносе. Ацуши благодарит, даёт взамен венок из ярких цветов и ставит поднос около фотографии в деревянной рамке. С нее на омегу смотрит почти его копия, только старше и с большей нежностью в глазах. Любимый родитель, ушедший так давно, улыбается сыну с застывшей навсегда бумаги и будто бы просит быть счастливым. Ацуши слушается, улыбается в ответ и выходит, сталкиваясь с отцом, который так же принес букет цветов и угощения для бывшего мужа.       — Сегодня ровно десять лет, как мы встречаем святую смерть без папы, — грустно говорит Ацуши и протягивает венок из красных цветов отцу. — Почему твоя сделка назначена именно на сегодня?       — Мой милый сын, иногда чувства уходят на второй план, а вперёд выдвигаются разум и рациональность, — мужчина с сединой на висках поправляет воротник душного пиджака и кивает охранникам, чтобы те направлялись в комнате для переговоров.       — Разве приезжие не должны уважать нашу культуру? Они захотели позлить богиню? — Ацуши злится и идёт вслед за отцом. — Разреши мне поприсутствовать.       Мужчина кивает и открывает тяжёлую дверь, заходя первым, следом входит омега, с недовольство смотря на нежеланных гостей. Перед ним несколько альф, которые с уважением приветствуют хозяев и садятся за круглый стол. Омега встаёт за отцом и внимательно оглядывает незнакомцев. Ничего не обычного, главы японской мафии, он видел некоторых уже несколько раз, но…       — Ваш сын прекрасен, — говорит один из них, а у Ацуши заканчивается кислород, когда он смотрит на того, кто это произнес. Альфа с темными, как бездна, глазами и непривычно бледной кожей. Его омега ни разу не видел, но быстро понимает, что это новый босс, о котором так громко говорили в кругах преступного мира.       — Одно мое слово и вы не сможете видеть, — язвит Ацуши и сам не понимает, что делает. Он с вызовом смотри сверху вниз и улыбается. — Разве я разрешал вам обращаться ко мне?       Рюноске демонстративно закатывает глаза и пропускает сказанное мимо ушей, продолжая смотреть в ежевичные глаза, утопая в их красоте. Он мысленно отмечает, что омега внешностью не вписывается в местные колориты, не походит на отца, но все равно гордо носит имя единственного и любимого сына главного латиноамериканского наркобарона. Возникают вопросы, но альфа решает узнать ответы позже. Сейчас он полностью сосредоточен на важной сделке, которая принесет его организации прибыль и ещё большее влияние в Японии. Несколько видов наркотиков, вызывающие быструю зависимость. Рюноске понимает, что играет по грязному, пользуется тем, чем не стоило бы, куда безопасней и проще перевозить контрабанду и драгоценности, но доход от них в разы меньше, а сил требуют больше. Несколько килограмм белого снега поставят на колени и подчинят большую часть преступных группировок. Больше власти, больше влияния на различные государственные сферы.       Ацуши не слушает детали сделки, внимательно наблюдает за одним лишь человеком и сразу же отворачивается, стоит Рюноске поднять на него глаза. Омега не будет врать самому себе — альфа красивый, почти герой готического романа, но каждым подписанным листом вызывает отвращение. Ацуши против такой деятельности. Он понимает и знает, что благодаря этому его семья занимает один из важнейших постов в мире преступности и государстве, но не притрагивается ни к одному контракту, не ставит ни одну печать, когда отец не может присутствовать. Делает все чужими руками, чтобы не пачкать в кокаиновой пыли свои. Даже комнаты для переговоров носят странную атмосферу, будто бы пахнут травой, химией и всеми видами соли, даже на языке ощущается их привкус, моментально приносящий странную эйфорию.       — Вы заказываете десять килограмм порошка для личного пользования? — невзначай интересуется Ацуши, когда переговоры кончаются и люди начинают расходиться. — Вы не похожи на других клиентов отца. Хорошо сохранились.       — Как вы могли такое подумать? Я никогда не притронусь к этой дряни. Пост и сфера деятельности вынуждают, — честно говорит Рюноске и хватает омегу за руку, останавливая. — Как такого молодого, да ещё и омегу, Хуан допускает к столь важным и опасным людям? Разве самый желанных жених Мексики не является главной целью торговцев?       — Самый опасный в этом помещении — я. Вы не представляете, на что я способен, если меня разозлить, поэтому отпустите мою руку и уходите. Вы проявили неуважение, заявившись к нам в праздник, так не навлекайте на себя гнев Святой смерти, — улыбается Ацуши и протягивает альфе венок из красных цветов, вытягивая руку из хватки и скрываясь за дверью.       В начале вечера Рюноске собирался сразу же покинуть дом после заключения сделки, но сейчас приказывает остаться нескольким приближенных и обращается к главе дома:       — Сегодня важный для вас праздник, могу ли я в честь успешного контракта остаться?       — Нет! — заглядывает обратно Ацуши.       — Конечно, — строго смотрит отец на сына, после приглашая гостей в столовую. — Прояви уважение и потерпи немного, богиня вознаградит тебя за стойкость.       Омега хмурится, отказывается присоединяться к ужину и поднимается к себе в спальню, зло скидывая венок на пол, сиреневые лепестки разлетаются по паркету. Семейный праздник резко стал бизнес-встречей, так быть не должно, так неправильно. Ацуши, чтобы успокоиться, срезает со стеблей бархатцов кончики и ставит цветы в воду. Омега планировал поужинать с отцом, обсудить последние новости и вдвоем отнести зажжённые свечи и цветы, но планы разрушились.       Раздается стук в дверь.       — Мне жаль, что я вас расстроил. Как я могу загладить свою вину? — без приглашения входит Рюноске и сразу замечает растрепанный венок. — Зря вы так, вам очень идут цветы, — поднимает с пола и закручивает несколько стеблей, чтобы закрепить.       — Спасибо, конечно, но вам лучше уйти. Нежданные гости мне неприятны, — Ацуши садится напротив зеркала и поправляет волосы, белые пряди рассыпаются по плечам лёгкими локонами. Альфа продолжает стоять и смотреть. — Я разве не ясно выразился? Как вы вообще позволяете себе заходить в комнату к омеге?       — О, ну, извините, что позволил себе такую дерзость, — язвит Рюноске, но быстро сменяет тон. Ему от самого себя противно становится, когда он так говорит с парнем. — Я настаиваю. Мы улетаем завтра вечером, может, вы согласитесь погулять со мной? Я буду ждать вас на окраине главной набережной. Не люблю людные места.       Ацуши улыбается своему отражению, встаёт, забирает цветы из рук альфы и аккуратно кладет на свои волосы, несколько лепестков путаются в прядях. Он первым выходит из комнаты, подавляет в себе желание захлопнуть дверь перед Рюноске, чтобы припугнуть и, не оборачиваясь, спускается по лестнице.       — Ждите. Я не приду, — Ацуши спрыгивает с последних ступеней и направляется в кухню, чтобы проверить готовность угощений для духов. — Если вы продолжите ходить за мной хвостом, то я позову охрану, — предупреждает и вдыхает пряный запах специй. — Вы собирались остаться у нас на ужин? Так вот, ужина не будет. Можете взять несколько буритто с кухни и направляться к себе. Я решаю, кто будет есть в доме, бытом которого управляю я.       — Выглядите как ангел, а говорите как демон.       Омега пропускает все последующие слова мимо ушей, забирает коробку с хлебными лепешками и кукурузой, просит что-нибудь приготовить для альфы, а после выпроводить его из дома.       — Он раздражает его. Уверена, что не ошиблась? — поправляет букет в вазе.       — Дай им немного времени, сложные характеры нужно понимать и принимать.

***

      У Рюноске голова кругом от мыслей, которые не покидают. Ацуши поразил его с первого взгляда. Сильный омега, который с легкостью выпроводил главу японской мафии, даже не прикасаясь к нему. Но каждое действие кажется мелочью по сравнению с терпким ежевичным ароматом, который появился, стоило Ацуши войти в комнату. Омега выглядел как яркое жаркое лето, в сиреневой блузе, с цветами, ярким ягодным шлейфом. Альфа задыхался в нем все переговоры, после в уютной светлой спальни, он бы согласился заменить кислород на сладкую ежевику, как же она ему понравилась.       Он приказывает узнать все про семью омеги и него самого, переносит вылет на неделю и продлевает бронь своего номера. Подчинённые непонимающе переглядываются, но не возражают. Кто знает, что произошло за закрытыми дверями личного разговора.       В эти вечер и ночь Мексика не спит. Сотни людей в ярких костюмах, взрослые и дети с гримом скелетов и черепов, лепестки оранжевых бархатцев, сладости и рюмки с текилой около чёрно-белых фотографий. Люди поют песни, танцуют и веселятся, вспоминают ушедших в бесконечный мир родственников и близких друзей. Они не льют по ним слезы, радостно освещают им путь свечами, чтобы те раз в год заглянули в родные стены, вновь посидели за большим столом и насладились домашней острой едой.       Ацуши идёт вместе с отцом. Тот ничего не сказал на уход Рюноске, но понял, кто повлиял на окончательное решение. Омега привлекает к себе взгляды: непривычно белые локоны, фиолетовые цветы в волосах, такого же цвета одежда. Некоторым он напоминает Санта муэрте в мужском обличии, так же медленно и мягко ступает, улыбается прохожим и раздает нуждающимся детям сладкий хлеб и кукурузу. Перед смертью все равны, Ацуши не ставит кого-то выше или ниже, он понимает, что однажды сам пройдет эфемерным существом по этим улицам в родной дом, будет невидимо улыбаться близким и радоваться их жизни вместе с ними.       Омега отдает последние початки и лепешки старику у входа на кладбище и вместе с отцом зажигает свечи. Они следуют по выученной за много лет дорожке и останавливаются напротив надгробия с изображением красивого омеги, полной копией которого является Ацуши.       — Эйко был прекрасным мужем и родителем, — Хуан кладет будет алых роз и зажигает свечи вокруг ограды. — Ты похож на него.       — Я скучаю порой. Когда папа ушел, в доме стало тихо. Я не про разговоры или музыку. Он наполнял комнаты теплом, всегда улыбался мне и ограждал от всех бед.       — Порой мир жесток. Я не хочу, чтобы ты повторил его судьбу, поэтому прошу тебя, прекрати заявляться на мои встречи, грубить и выставлять из дома наших заказчиков. Даже не представляешь, чем все это может кончиться.       Ацуши опускает взгляд и стирает с щеки слезу. В этот день не принято плакать, но воспоминания накрывают его. Омега тихо всхлипывает и обнимает отца, будто бы прячась от всего мира. За их спинами песни, танцы и треск пламени, перед ними навсегда потерянное главное солнце дома.       Долго грустить не приходится, шумные разговоры, терпкие ароматы специй и яркие звёзды на безоблачном небе быстро развеивают тоску. Они присоединяются к общей массе людей, призывают святую смерть и радостно встречают ее. Она незаметно расхаживает среди могил и поднимает духов из вечного сна, ведёт их костлявой рукой к семьям, собирает подношения и дары, отдает удачу и благосостояние. Она — покровительница всей ночной жизни, оберегает от бед и печалей, всегда зажигает фонарики в конце темных улиц и стирает улики, способные затащить за решётку.       Ацуши и Хуан гуляют несколько часов, пока стрелки часов не начинают уходить заполночь. Мексика не засыпает, люди продолжают праздновать, так же и омега. Он уговаривает отца отпустить его на главную площадь, целует в щеку и убегает, теряясь среди толпы людей. Редко Ацуши так проводит время. В целях безопасности ему приходится сидеть дома, гулять только по их саду или же везде ходить с охраной. Сейчас же он наполнен счастьем и свободой, здоровается со знакомыми, ест на ходу острые закуски и спускается к набережной.       Людей здесь заметно меньше, прохлада Тихого океана остужает раскалённый после дневного палящего солнца воздух. Ацуши снимает обувь и босиком ступает по тёплому песку, наслаждаясь тишиной и шумом волн. Спокойно. Даже уходить не хочется. Ощущение свободы, одиночества и тишины заставляют омегу прикрыть глаза и на несколько секунд погрузиться в свои мысли.       Он стоит на безлюдном пляже, тонет в звуках природы и доносящийся сверху музыки. Слишком хорошо. Ацуши хмурится, чувствуя чужое присутствие, и вздрагивает, когда в свете звёзд, луны и редких фонарей различает Рюноске. Альфа не двигается, смотрит на бесконечную поверхность воды и, повернувшись к омеге, улыбается.       Хочется уйти, спрятаться от цепкого взгляда, но что-то внутри заставляет остаться и улыбнуться в ответ. Ацуши делает несколько шагов вперёд, снимает свой венок и аккуратно одевает цветы на голову Рюноске. Ему идёт.       — Уж не ожидал вас увидеть в столь поздний час, ещё и без охраны.       — То же могу сказать и про вас. Не боитесь святой смерти? Соблазнит, заманит в свои объятья, а ведь она никого не отпускает.       Рюноске усмехается на сказанные омегой слова и закатывает глаза.       — Позвольте мне пройтись с вами. Мне уж очень нравится ваша компания, Ацуши.       Имя омеги из чужих уст звучит непривычно, мало кто обращается к нему по имени. Но парню нравится. Правильно, будто бы так и должно быть.       — Что ж, не могу вам отказать, Рюноске. Но в таком случае вы угостите меня фруктами с рынка неподалеку.       — Все для самого красивого омеги, — вырывается непроизвольно, на что Ацуши краснеет и отводит взгляд. — Не смущайтесь. Вы достойны комплиментов.       — Мы слишком мало знакомы, чтобы обмениваться подобным. Да и ведь я вам нагрубил до этого, — смягчается омега и кивает в сторону огней, того самого фруктового рынка.       Они доходят довольно быстро, обмениваясь короткими фразами. Неловкая тишина повисает, когда Рюноске покупает два стаканчика с нарезанными бананами, дыней и манго. Ацуши принимает фрукты и улыбается. Он не ожидал, что альфа действительно купит их ему. Первая встреча сложила неправильное впечатление, в неформальной обстановке Рюноске казался довольно интересным и приятным человеком. Их роли стираются в свете луны, на несколько часов чудесной прогулки парни и забывают, кем являются. Ходят по тёплому песку, окунают ноги в прохладную воду и наслаждаются обществом друг друга. Разговор за разговором, солнце уже поднимается, первые лучи скользят по земле и путаются в волосах. В лучах восходящего солнца Рюноске засматривается в глаза Ацуши, вновь тонет в манящей ежевике и сдерживает себя, чтобы не прикоснуться. Он уверен в своем терпении, но даже оно способно дать сбой.       Альфа доводит омегу до ворот дома и нехотя прощается. Ему хочется провести больше времени, больше разговоров, но вместо этого он улыбается Ацуши и напоминает про свое предложение на вечер. Тот обещает подумать и, поправив воротник рубашки Рюноске, скрывается за дверями. У Акутагавы голова кругом, он возвращается в свой номер и долго не может уснуть, несмотря на усталость. Ацуши проскальзывает мимо кабинета отца, ныряет под плед и смеётся в подушку, сам не понимая от чего.       — Я же говорила, — любовь сидит напротив постели омеги.       — Судьба так просто это не оставит. Наверняка уже готовит испытания.       Из комнаты омега выходит после полудня. Он старается не пересекаться с отцом, понимает, что охранники доложили о позднем возвращении сына. Ацуши проскальзывает в кухню, открывает холодильник и задумчиво смотрит. Он не замечает, как со спины подходит родитель и внимательно наблюдает за сыном.       — Ты гулял с моим покупателем, — начинает резко.       — Отец… Нет, он просто проводил меня, не больше, —оправдывается. — Хорошо, да, мы немного прошлись по набережной. Я не смог ему отказать, понимаешь?       — Я не смею тебе указывать, но, пожалуйста, будь осторожней. Понимаю, что для тебя любого поставить на колени — легче лёгкого, но этот человек опасней. Его учителем был самый молодой наемник мафии в истории.       — Да-да, — отмахивается омега и достает контейнер с острым рисом и овощами, снимает крышку и ставит в микроволновку. — Я буду осторожен, но и ты не сильно переживай. Он пригласил меня погулять сегодня, отпустишь?       — Можно подумать, если я запрещу, ты послушаешься, — усмехается Хуан. — Я тебя предупредил. Возможные проблемы будешь решать сам.       Ацуши кивает и заливает завтрак-обед соусом под боль в глазах отца. Кощунство. Такое чудесное блюдо портить соусом. Хуан пытается смириться с привычками современной молодежи, отворачивается и уходит прочь, когда омега разбавляет чай холодной водой, а не дожидается его полного остывания. Ацуши на это смеётся, сидит на столешнице и листает ленту в телефоне, накалывая еду на вилку.       Он случайно нажимает на значок уведомлений и удивляется, понимая, что альфа нашел его в соцсети и пролайкал все фотографии. Аккаунт непримечательный, лишь одна карусель картинок и двадцать подписчиков.       — Теперь будет на одного больше, — подписывается омега и листает карусель фоток, внимательно изучая. Особая эстетика исходит от профиля, немного готики, строгости и манящей притягательности.       Ацуши не сдерживается и открывает диалоги, чтобы написать:

Wertiger: «Уже нашли меня по своим базам данных?»

      Ответ приходит незамедлительно.

Rushomon: «Я не смог удержаться от соблазна. Вы против?»

Wertiger: «Теперь будете следить за моей жизнью? Я вас заинтересовал?» Rushomon: «А разве может быть иначе? Вы придёте сегодня?» Wertiger: «Я все ещё думаю над предложением. Вдруг вы захотите похитить меня, увести к себе в страну, пытать там, а моего отца шантажировать. Как же я могу пойти на такой риск?» Rushomon: «Если я украду, то исключительно с вашего согласия. Я решил остаться на ближайшую неделю в Мексике, не желаете показать мне достопримечательности? Фрукты за мой счёт.»

      Ацуши улыбается и оставляет сообщение без ответа. Ему хочется немного поиграть и подогреть интерес. Парень ставит тарелку в посудомойку, улыбается дворецкому и заходит в ванную, смотря в зеркало. Вчерашние локоны растрепались, стали неровными прядями, одежда измялась, а остатки туши и лёгкого макияжа размазались под глазами и по щекам. Омега не спеша приводит себя в порядок, не замечает, как стрелка часов сменяет цифры, Рюноске уже наверняка его ждёт.

***

      У альфы в мыслях только Ацуши и ежевика. Она вмиг начинает ему мерещиться, омега будто повсюду, в каждом цветке, в сладких фруктах, лазурном океане и звездной ночи. У Рюноске на столе папка с полным досье на парня, он просматривает листы и запоминает каждую строчку. Восемнадцать лет, родился от брака японца и мексиканца, остался без папы в возрасте восьми лет, в прошлом году окончил школу и поступил в местный университет на зоолога. Так банально, обычно, но в каждом движении Рюноске все равно замечает нечто невероятное, космическое, излишне кошачью грацию и кажется бездонные ежевичные глаза. Будто бы прообраз святой смерти, которую так любят местные жители. Когда парни гуляли ночью, то альфа заметил это, в свете луны Ацуши сиял, синее свечение пронизывало его насквозь, он сливался с бесконечным небом, был похож на галлюцинацию.       У него впервые такое, чтобы от омеги с первой встречи так сносило голову. Все мысли только с ним, он улыбается и смотрит с упрёком, подмигивает знакомому торговцу и вплетает сиреневые цветы в пышный венок, окунает ноги в прохладный океан и расправляет воротник чужой непривычно яркой рубашки. А Рюноске хочется впитать в себя каждое его движение, впервые настолько сильно, настолько бесконтрольно.       Ацуши подписывается на него в ответ, у альфы улыбка, а когда первым пишет, так вообще. Он отвечает максимально быстро, не заставляет себя ждать, получает так же быстро новое сообщение. Омега откровенно играет, задаёт вопросы и не даёт точных ответов. Даже диалоги с ним туманны, непонятны, но так интересны.       Рюноске решает провести неделю в новой стране насыщенно и запоминающе, разменивает деньги на местную валюту, покупает себе и сестре Гин тортилью с фасолью и острой курицей и смотрит места, которые можно посетить, на собственное удивление, с Ацуши. Он не против, чтобы омега побыл личным экскурсоводом.       — Что заставило тебя остаться? — Гин заходит в номер и заносит бутылку с текилой и салат из кактуса. Альфа шокировано опускает взгляд на зелёные нарезанные стебли и вежливо отказывается. — Точнее, кто?       — Хочу попробовать все блюда с кактусами.       — О, теперь омеги зовутся так? Кактусы? Он настолько колючий, но вкусный? — делает откровенный намек Гин и пробует мягкий стебель. На вкус как пресный киви. — Ну, попробуй. Я видела, как ты на него смотрел во время сделки. Красивый, не спорю.       — Я пригласил его на свидание. Фу, как ты это ешь, — всё-таки пробует салат Рюноске. — Он обещал подумать.       — Босс мафии бегает за мальчишкой, — дразнит, — мне кажется, у него есть жених. Браки по расчету очень выгодны. Уверена, его отец давно нашел любимому сыну пассию с этого материка.       — Не веришь в меня? — с некой обидой спрашивает альфа.       Гин тепло улыбается и обнимает брата.       — Получишь ты его, верю, конечно. Но будь осторожен, не забывай, чей он сын. Он уничтожит тебя, если обидишь его любимого и единственного ребенка. Не заигрывайся… Что ж, доставай рюмки, будем пробовать настоящую текилу!       От терпкого напитка Рюноске расслабляется, в компании сестры он чуть не забывает про встречу. Спешно надевает яркую рубашку с ананасовым принтом и забегает в цветочный магазин. Альфа покупает несколько веток сиреневой жакаранды и улыбается, понимая, что эти цветы омеге подойдут однозначно. Он приходит на предполагаемое место встречи и терпеливо ждёт. Кажется, Ацуши опаздывает или все-таки решил не приходить, но спустя час ожидания он слышит знакомый голос.       — Я уж думал, вы не приедете, — протягивает омеге цветы и случайно касается кончиков его пальцев, будто бы электрический разряд по телу.       — Ну как же я мог не прийти. Вы ведь обещали мне фрукты. Спасибо, — принимает цветы и довольно улыбается, касаясь пальцами лепестков. Сам Ацуши в светло-фиолетовой блузке, белых джинсах, а волосы собраны в низкий хвост. — Кажется, вы подбирали их под мои глаза.       — Я не мог иначе. Они невероятны, — а что именно — остаётся загадкой. Не для Рюноске, темная ежевика с красным отблеском в лучах закатного солнца сводит его с ума. Он пробовал эту ягоду лишь однажды, но сейчас уверен, что готов купить целое поле, лишь бы больше видеть образ омеги в ярких зелёных листах, колючих стеблях и нежных кисло-сладких плодах. — Вы бесподобно выглядите.       Ацуши смущается, прижимает к себе букет и опускает голову, пряча часть лица в бутонах. Он привык к комплиментам, но от Рюноске они звучат особенно приятно, не банально, без желания привлечь внимание, скорее искренне, по-настоящему. Альфа не вкладывает в свои слова подтекст, говорит прямо, будто читает книгу, знает, что именно нужно произнести, какие цветы выбрать и как быстро докоснуться до омеги, чтобы тот перестал казаться видением, галлюцинацией или несуществующим явлением.       — Почему вы выбрали именно зоологию?       — Откуда узнали? А, да, точно, связи и взломанные базы данных, — Ацуши опирается на белые перилла и стягивает с себя кеды, отдавая их Рюноске, чтобы идти по разогретому песку. — Люблю животных, в особенности белых тигров. Они на грани вымирания, поэтому занимаюсь исследованием увеличения их популяции.       — Очень мило, — альфа повторяет действия омеги и теперь несет две пары обуви. Наглость — второе счастье, но он позволяет Ацуши так себя вести. — Мексиканцы очень отличаются от японцев. Вы более шумные, разговорчивые, страстные.       — Уровень солнца творит чудеса. Да и как быть хмурым и угрюмым, когда вокруг такая красота. Горы, океан, пустыни с зелёными кактусами, яркие цветы, сочные фрукты. Жизнь будто бы сама вынуждает быть таким.       Сантиметр за сантиметром заходящее солнце скрывается за линией воды и горизонта. Ярко-красные пятна скользят по белым домикам, проходящим мимо людям, Ацуши невольно засматривается на почти винного цвета тени на лице Рюноске. Светлая кожа с лёгким загаром, темные волосы и бордовые пятна на линии шеи, под воротником и рукавами рубашки. Невероятно. Слишком красиво.       — Как в столь молодом возрасте вы получили такую сложную и высокую роль?       — Разве двадцать четыре это много? — Альфа усмехается, когда Ацуши кивает. — Для вас кажется, что много, но это самое начало жизни. Упорный труд и доверие. А ещё отсутствие слабых мест.       — Вы никогда не были с омегой?       — А у вас есть жених? Отец не нашел кандидата?       Обмениваются бестактными вопросами и одновременно смеются.       — Вы что, стену между США и моей страной быстрей снесут, чем я выйду замуж по чьей-то хотелке. Браки по расчету - это выгодно, но я единственный сын. Моё слово — закон. Кстати, если я захочу выйти за вас, то отец не будет долго спорить, — откровенничает и, кажется, шутит омега. Ему нравится флиртовать и заигрывать, у самого горят щеки, но как же приятно от цепкого взгляда.       — Не считаю отношения чем-то важным, но омеги были, — отвечает Рюноске, а Ацуши ревнует. Не может контролировать это чувство и обиженно отводит взгляд. — У меня нет слабого места, потому что я долго не держу никого около себя. Да и люди могут быть со мной из-за статуса, я так не хочу.       — Многие альфы думают, что заполучив меня, получат деньги и власть моей семьи, но мне не нужен человек ниже по статусу. Новые устои, борьба за права, а я хочу оставаться недосягаемой мечтой для своего избранника.       Он для Рюноске уже стал мечтой. За один день и за одну ночь заставил ранее непоколебимую душу взвыть и потребовать больше времени. Они истинные. Такое бывает только в сказках, как им казалось, но в реальности все иначе. Неземная тяга друг к другу с первой встречи, они уже не смогут порознь, из себя не вырвут взгляды друг друга, не заглушат приятные голоса на всех уровнях сознания, не сотрут силуэты и прикосновения из памяти. Другие навсегда станут противны, неправильны. Лишь друг для друга созданы, из соседних давно взорвавшихся звёзд, из двух распавшихся галактик, из двух миров противоположных, но магнитами связанных.       Ацуши сжимает стебли цветов и пытается не показывать весь спектр эмоций, которые в нем бушуют. Ему хочется слушать альфу, без перерывов говорить с ним, наблюдать за его движениями и дышать зелёным чаем. Совершенно непривычный напиток, омега пьет его редко, но Рюноске будто бы наполняет его до краев терпкой мятой и сладкой мелиссой. Ацуши глубоко вдыхает в себя смесь, которая действует посильней кокса и героина вместе взятых. И как же ему нравится, у него кружится голова, путаются мысли, но как же ему хорошо от ощущения безопасности, комфорта и странного тепла с Акутагавой.       Рюноске задыхается. Ему кажется, что его лёгкие отказывают от переизбытка ежевики. Она повсюду. Ацуши кружит вокруг него, спешно касается кончиками пальцев — для альфы это подобно электрическому разряду. Он умирает и воскресает, выползает с того света, умоляет святую смерть вернуть к его омеге. Уже его, сущность внутри так решила, уже облизывает клыки, чтобы присвоить, сделать своим навсегда. Альфа сначала и не поверил своим глазам, когда Ацуши впервые появился перед ним. Он видел омегу во сне лишь однажды. Тот стоял на палубе корабля и тянул вперёд руки, а после в ужасе сорвался к Рюноске, повторяя из раза в раз одну и ту же фразу: " Не уходи, пожалуйста, я люблю тебя». Проснулся он тогда в холодном поту и несколько секунд не мог вздохнуть, вспоминая сначала ежевичные глаза омеги, а после его окровавленные руки. Альфа поклялся тогда луне и звёздам, что найдет мираж из своего сна, успокоит его и пообещает никуда не уходить. Когда Ацуши вошёл в комнату для переговоров, весь мир перевернулся. Он был не такой как во сне: без боли в глазах, с чистыми ладонями, с длинными белыми локонами, а не с неровной стрижкой, но с таким же ароматом летней ежевики и фиолетовым океаном в глазах. Неземной омега, он будто действительно вылез из самого сладкого сна.       — Были ли вы когда-нибудь в Японии? Мне кажется, вам бы очень понравились контрасты стран, — интересуется Рюноске и останавливается напротив омеги, сдерживая себя, чтобы не докоснуться до мягких белых прядей. Он все-таки накручивает волосы на палец и ловит вспыхнувший пламенем ежевичный взгляд.       — Я путешествовал только по своему материку. Япония бы точно свела меня с ума… — Ацуши тянется вперёд и неосознанно ведёт кончиками пальцев по руке альфы, поднимаясь выше и выше, докасаясь до подбородка, линии скул.       — Мексика уже сделала это со мной, — наклоняется вперёд и чувствует чужое дыхание на своей коже. — Могу ли я поцеловать вас? Я едва сдерживаюсь.       — Да…       Рюноске целует. Он никогда так нежно не касался чужих губ, не чувствовал терпкую ежевику на своих. Поцелуй будто бы вгоняет омегу ему под кожу дозой сильнейших наркотиков с именем Ацуши. Он целует, а сам возносится на небеса и разбивается, соскользнув с облаков, стоит Ацуши отстраниться на секунду. Но всего лишь на секунду, ведь в следующий момент омега тянет за плечи на себя, ведёт языком по губам и молится высшим силам сделать этот миг бесконечным, понимает, что конец поцелуя будет значить конец его жизни, ведь теперь он не сможет существовать без ощущение Рюноске на своих губах.       Небеса, они не отрываются друг от друга, альфа вжимает Ацуши в стену ближайшего дома и обхватывает его лицо ладонями, чтобы нежная кожа осталась пожаром на пальцах, чтобы каждый сантиметр запомнить и запечатлеть в памяти каждое движение. Шорохи за спиной заставляют их отстраниться. Омега упирается лбом ему в плечо и прерывисто дышит, отказываясь смотреть на охранников, которые тайно шли за ним следом и застали парней в самое неудачное время.       — Ни слова моему отцу, — шипит Ацуши. — Проваливайте, вы нас отвлекли.       — Ты только что повысил голос на трёх альф, которые могут раздавить тебя ладонью, сколько же в тебе смелости… — переходит на «ты» и восхищается Рюноске, улыбается, оставляя мягкий поцелуй на переносице. — Идём, хочу разделить с тобой дегустацию национальных блюд. А после угощу фруктами.       — Поцелуешь после? — игриво тянет Ацуши и расчёсывает пальцами растрепавшиеся волосы.       — Обещаю. От подобного невозможно удержаться, моя ежевика.       — Когда это я стал твоим?! Я не против.       — Ты просто есть, этого достаточно, чтобы быть созданным только для меня.       Им так сами звезды предначертали, чтобы с первой встречи потерять голову, чтобы с первого взгляда утонуть в глазах напротив и больше никогда не всплыть. Да и не хотят парни всплывать, им хорошо и в темно-ежевичной бездне, бесконечной и нескончаемой, чтобы до горящих ног ходить по кругу и не находить не существующий выход.       — Кстати, недавно ты совершил преступление. Тебя и депортировать могут, — бросает Ацуши и макает начос в соус. — Ты украл кое-что.       — Что же? — напрягается Рюноске и тянется к кесадилье. Он впервые ест такие блюда, наслаждается и едой, и приятной компанией. — Разве за кражу первых поцелуев могут посадить?       Ацуши краснеет и отводит взгляд.       — Максимум штраф. Ещё поцелуи.       — Что ж, легко выполню это.       Альфа макает лепешку в красный соус, куда весь вечер опускает всю еду Ацуши. Омега хихикает, на заинтересованный взгляд молчит и наблюдает за тем, как парень кусает и шокировано смотрит.       — Принесите стакан молока, — просит у официанта Ацуши и протягивает Рюноске кусочки авокадо, чтобы хоть немного затушить пожар во рту.       Соус сальса. Для привыкшего к остроте омеги он не кажется чем-то особенным, но для Рюноске он схож с тысячей адских костров. Альфа буквально выхватывает молоко из рук официанта и залпом выпивает.       — Как ты это ешь? — Рюноске касается своих горящих губ и морщится. — Ты так легко это делал, я думал, что он как томатная паста.       — Я же ведь привык. Нас кормят таким с детства, это не ощущается, как что-то острое. Лёгкая пикантность. Зато ты прочувствовал всю глубину вкуса, — Ацуши улыбается и перегибается через стол, чтобы оставить на губах нежный быстрый поцелуй, заглушая жжение. Рюноске не хочется его отпускать так просто, но вспоминает, что они среди людей, с досадой просит ещё молока.       Они сидят в небольшом ресторанчике на террасе. Перед ними океанский опустевший к ночи пляж, туристы, которых стало заметно меньше, на небесах первые яркие звёзды и растущая серебряная луна. Ацуши показал это место, теперь оно станет любимым для Рюноске. Вокруг играет музыка, латиноамериканские мотивы создают свободную и живую атмосферу, шум волн ее дополняет. Запах специй, десятки новых вкусов, тихие разговоры ни о чем и сразу обо всем, кажется, что они в отдельной реальности, где только вдвоем. Лишь официанты иногда нарушают идиллию, принося новые мини-сеты из соусов и снеков.       Парни расходятся через несколько часов, когда давно заполночь, когда улицы пустеют, когда святая смерть ходит по дорогам и оберегает прохожих. Она окутывает всех одеялом сонливости и разводит по безопасным домам. Рюноске и Ацуши долго целуются у ворот. Они не могут оторваться друг от друга, смеются в губы и наслаждаются каждой секундой. Альфа выплачивает обещанный штраф с избытком, но кто против. Охранники, расхаживающие по территории, демонстративно отворачиваются и тихо переговариваются, чтобы решить: сообщать боссу или нет.       — Не хочу уходить, — шепчет в чужие губы Рюноске. — С тобой хорошо и спокойно. Я чувствую себя… Даже не знаю как сказать, правильно что ли.       — Мы знакомы всего лишь сутки, но у меня ощущение, будто мы провели вместе несколько жизней. Слышал легенду об альфе и омеге, которые двумя звёздами зависли около луны? Кто знает, может это мы? — Ацуши прикрывает глаза, когда альфа целует его в переносицу, и обнимает. — У меня впервые такое. Я думал, что связь истинных — всего лишь сказки, но сейчас я понимаю, что это правда.       — Я не думал, что встречу тебя при таких обстоятельствах. Сначала, мне кажется, я тебя раздражал. Ты чудесный. Нас сама судьба свела, так неожиданно, и я рад этому. Знаешь, а поцелуи с истинными невероятны, хотя главное то, что они с тобой.       — Да, ты взбесил меня с первого взгляда! — Ацуши кусается в очередном поцелуе. — У меня было странное чувство дежавю, будто бы я был зол на тебя, будто бы я долго не мог услышать тебя. А когда ты заговорил… Мне тогда стало очень спокойно и будто током ударило.       — Ты мне снился. В ту ночь я поклялся, что найду омегу из сна. Нашел, — Рюноске путает пальцы в светлых волосах и утопает в звёздном отражении глаз напротив.       Тишина. Шум ветра в листве деревьев, шелест цветочных лепестков, треск огня в декоративных факелах, звуки поцелуев и тихие разговоры. Ацуши не хочет уходить, но ему приходится. Их прерывают охранники, которые просят омегу зайти в дом, пока парней не увидел отец.       — Я буду ждать тебя в десять часов у того ресторанчика, — говорит Ацуши, вспоминая сцену с острым соусом. — После мы поедем в Сенот Ик-Киль. Невероятное по красоте место.       — Я постараюсь не умереть от ожидания. Иди домой. Спокойной ночи, моя ежевика, — Рюноске касается губами переносицы и отпускает Ацуши.       Омега у двери оборачивается и улыбается ему. Весь мир сосредотачивается между ними.       — Спокойной ночи, — шепчет он перед тем, как закрыть за собой дверь.

***

      Сенот встречает их безлюдной тропой и приятной прохладой. Парни приезжают туда около полудня, вдоволь нацеловавшись в машине. Рюноске искренне удивляется умению Ацуши водить и с терпением выжидать конец пробки. Тропические деревья, посыпанная гравием, но уже поросшая травой дорога и яркие птицы среди крупной зелёной листвы. Невероятно. Спускаются к воде они по каменной лестнице, кажется, будто ее строили несколько веков назад, крупные трещины, стертый на ступенях гранит. Двадцать пять метров вниз, кажущиеся бесконечными тридцать минут и лазурная вода.       — Это место не тронуто туристами. Мало кто из них про него знает, только местные жители, — Ацуши снимает обувь и наступает на влажную землю.       — Будто другая планета…       Сенот похож на колодец. Он расположен под землёй, вокруг поросль зелени и пение тропических птиц. Солнечные лучи отражаются от водной глади, солнечными зайчиками прыгают по стенам и листьям. Озеро идеально круглой формы под обрывом. Небеса кажутся далёкими, недоступными, будто бы взаперти. Длинные лианы уходят концами под воду, а редкие сталактиты напоминают недостроенные башни, будто бы древние люди хотели дотянуться до светила.       Омега кивает в сторону воды, отражающей небо, и стягивает с себя одежду. Он подходит к природному пирсу из камней и прыгает вниз, исчезая в лазурных кругах. Рюноске сначала пугается, но успокаивается, когда Ацуши выныривает почти на середине озера и звонко смеётся. Холодная вода освежает, нетронутая руками человека природа расслабляет и уносит в отдельную от всего мира реальность. Он будто в кратере недавно открытой планеты, чувствует себя свободным, молодым и нереально живым, а солнце путается в мокрых волосах и сверкает как драгоценные камни в каплях воды на лице. Альфа спускается медленней, пробует ногой прохладу и, задержав дыхание, прыгает. Сначала он удивляется неожиданной глубине, кажется, что под ним бескрайняя бездна. Глубже Марианской впадины, без дна и конца, а внизу сидит монстр, который только и готовится пробудиться, чтобы утащить в свое царство.       Рюноске подплывает к Ацуши, обнимает его и наслаждается теплом его кожи. Омега будто светится изнутри, идеально вписывается в окружающую их атмосферу. Он плескается, улыбается и целует, кусая чужие губы. Парни забывают о существовании всего мира за пределами объятий друг друга. Только они вдвоем, только шелест листвы, только редкие крики туканов. Наедине с природой и самими собой.       — Как жаль, что я могу остаться в Мексике лишь на неделю, — Рюноске целует Ацуши в переносицу и жмурится от солнца.       Омега грустно опускает взгляд и утыкается лбом ему в плечо, под водой обнимая ногами за бедра.       — Мое сердце трепещет… Надеюсь, что после мы когда нибудь увидимся.       — Судьба все решит за нас. Но если вдруг прилетишь в Японию, то приходи в гости.

***

      В действительности судьба все решает за них. Неделя пролетает незаметно, Ацуши не верит в столь скорую влюбленность, но с головой погружается в чувства, наслаждается ими. В день отъезда Рюноске его терзают противоречивые чувства, омеге и хочется приехать в аэропорт, чтобы проводить, и в то же время не хочется причинять себе боль предстоящей разлукой. Он не спит ночью, прокручивает в воспоминаниях их совместные дни и улыбается. На флешке сотня фотографий на печать, чтобы сохранить память и на бумажных носителях. Ацуши понимает — он чертовски влюблен, он будет скучать и уже скучает.       Рюноске проходит регистрацию и до последнего не идёт в зал ожидания. Он смотрит на вход и все ждет, когда его омега войдёт и улыбнется, согреет самой яркой улыбкой и проводит. До посадки остаётся сорок минут, альфа понимает, что ждать нечего, проверяет телефон на наличие хотя бы сообщения. Ничего. Жаль. Но он и не может обижаться или судить, омега молод, красив, что ему до недельного курортного романа. Ацуши переживет, за короткий срок их истинная связь не настолько укрепилась, чтобы причинить боль. Кажется. Рюноске разрывает изнутри, он не слушает Гин, ждёт, ждёт, ждёт. Альфа самым счастливым человеком себя чувствует, когда замечает около металлоискателей белую макушку, омега бежит к нему, падает в объятья и извиняется. Он до последнего боялся приезжать, боялся сделать больней.       — Удачного тебе полета. Да прибудет с тобой Санта Муэрте, — Ацуши достает из коробки венок из свежих сиреневых цветов, аккуратно одевает на голову Рюноске и нежно целует. Он слышит диспетчера, хочет время остановить, лишь бы ещё несколько секунд провести вместе.       — Моя религия — это ты, моя ежевика. Спасибо тебе за внезапный отпуск и самую прекрасную неделю в жизни. Прилетай ко мне, я буду счастлив показать тебе Японию.       — Конечно. Я не отстану от тебя так просто.       Рюноске не может больше задерживаться, он целует в переносицу и уходит на посадку. Ацуши смотрит в окно на взлетающий самолёт и грустно улыбается. Он будет скучать. Они будут скучать. Им хватило недели, чтобы влюбиться раз и навсегда. Им хватило семь дней, чтобы узнать друг друга лучше, чем кто-либо до них, но им было чертовски мало. Парням бесконечности не хватит, чтобы сполна насладиться друг другом, требуется минимум четыре, чтобы вдоволь нацеловаться, наговориться и насытиться.       Ацуши едет домой и понимает, что всё хранит воспоминания. Они вдвоем объездили половину Мексики, побывали в самых красивых местах, омега рассказывал о самой вкусной еде, иногда готовил сам и приносил в контейнерах, когда парни решали посидеть только вдвоем. Он и с Гин успел познакомиться, подарил ей бутылку натуральной крепкой текилы и варенье из кактусов. Девушка после оценила выбор брата.       — Я бы сама с ним начала! Он богичен, — она смотрела на Рюноске и улыбалась. — Такой омега один на все человечество, забирай его.       У альфы лёгкая тоска. Он смотрит на удаляющийся океан и не выпускает из мыслей Ацуши. Он стойко засел в них, оплел ежевичными ветвями сердце. Рюноске смело признается сам себе: впервые в жизни он влюблен. Влюблен окончательно и бесповоротно, уверен — он не отпустит омегу, сделает все, чтобы быть с ним и задыхаться ежевикой, тонуть в бездне глаз и утопать в яркой сирени.       Между ними тысячи километров расстояния, противоположные полушария, разные звёзды на небесах, часовые пояса, но противоположности притягиваются. Из-за их несхожести друг в друге нашли они интерес, интригу, наслаждение и бесконечное изучение каждого миллиметра чужой души. Теперь даже смерть — святая прекрасная дева с холодными ладонями — не разлучит их, ведь не в ее силах противостоять тому незримому, что зародилось за неделю, ведь она всего лишь миф и выдумка перед сильнейшей силой вселенной. Перед той, кто стала основой жизни всей планеты, перед той, кто носит сотни имен, но всегда имеет лишь одно значение. И имя ей…       — Она разлучила их! Злодейка судьба, — возмущается любовь, — да как она только посмела?       — Твоей помощи нужно больше, чем предполагалось изначально.

***

      Влюбиться, не касаясь тела, — талант.       Неожиданно для Ацуши и Рюноске, ожидаемо для судьбы… Отношения на расстоянии. Сначала они переживают. У парней такой опыт впервые, они переписываются каждый день, иногда созваниваются по видео связи, в надеждах о счастливом и совместном будущем. Ацуши погружен в учебу, у него нет времени, чтобы погулять с друзьями, не то чтобы прилететь на другой материк. Рюноске занят делами мафии, практически живёт на работе, Мексика для него превратилась в точку на карте и банку кактусового варенья в холодильнике. У парней нет времени на нормальные отношения, но как же им нравится общаться, их тянет друг к другу. Они погружаются в океан, когда там случается отлив. Собирают красивые ракушки, рассматривают морских звезд, которые едва скрыты соленой водой. Не обращают внимание на подступающую воду, которая в момент накрывает с головой и затапливает легкие, лишая остатков кислорода. Бабочки от переполненности начинают кружиться быстрей, с силой желая вырваться на свободу, потому что молчать больше не получается, хочется искренне говорить и говорить, слышать взаимность и наслаждаться большим.       Чёртовы километры между ними, будь они прокляты. Омега ненавидит все, что связано с их отношениями, кроме альфы. Он им наслаждается, обещает прилететь в первый год, но отец не отпускает, пограничники не выпускают из страны. Кажется, что так складываются обстоятельства. Парни не сильно расстраиваются и продолжают узнавать друг друга лучше, на рождество по почте отправляют большие коробки с подарками и распаковывают их на видео-звонке, не обращая внимая на огромную разницу во времени. Улыбаются, смеются, наслаждаются любимым голосом и признаются друг другу. Нежно, через смущение. И как же им хочется целоваться, губы горят, кончики пальцев немеют от желания докоснуться.       На второй год Рюноске покупает билеты, но после сдает их из-за проблем в преступном мире и конфликте организаций. Тоска и разочарование охватывают их, но быстро проходят после сиреневых цветов для омеги и большой корзины ежевики для альфы. Они переписываются, строят планы, но в глубине души не верят в их исполнение. Скучают, переживают и дают друг другу обещания. Обещание дарит надежду, а после порождает боль.       На третий парни решают встретиться на нейтральной территории в Норвегии, но вновь все срывается. В тот день Ацуши готов позвонить Рюноске и всё закончить. Он слишком устал. Они оба устали. Устали скучать, общаться жалкие часы без возможности коснуться и поцеловать, обнять, приласкать. Они устали от сомнений, что на расстоянии любить невозможно, устали от тяжести разлуки. Устали от того, что вселенная будто каждый раз обрывает им планы, заставляет ждать, подкидывает новые испытания. Они ведь истинные, они должны быть вместе, их связь окончательно укрепилась настолько, что однажды ночью Ацуши в слезах звонит Рюноске и просит сделать хоть что-то с разрывающей изнутри болью и гневом внутреннего зверя, который жаждет своего человека. Альфа даже сказать ничего не может, он задыхается, лёгкие не работают, а глотку разрывает кашель. Ацуши и Рюноске медленно умирают друг без друга. Связь между ними превращается из тонких нитей в титановые цепи, которые уже не разорвать, только с сердцем вырывать из тела и убивать пулей в лоб. Хотя они уже мертвы от тоски друг по другу, по живому общению. Десятки пролитых на подушку слез. А после несдержанные обещания превращаются в молчание. Проще ведь не говорить ничего, чем понимать, что снова неподконтрольно соврешь.       Четвертый год делает ещё больней. Бледный омега стоит перед отцом и слушает будто смертельный приговор.       — Твои отношения не принесут будущего. Нам нужно укрепление в обществе, брак с Луисом будет выгодным решением.       — Отец, я нашел своего истинного. Я сгнию заживо с другим альфой, — протестует Ацуши, сдерживает эмоции от мысли, что Рюноске не писал и не отвечал ему неделю.       — За четыре года вы ни разу не увиделись. Одна неделя и верность на всю жизнь? С твоим папой мы встречались два года, жили в одном городе. А вы лишь надеетесь. Сколько ему? Двадцать восемь? Ты понимаешь, что Рюноске — взрослый альфа, у него есть омеги, наверняка он уже планирует семью с кем-нибудь, а тебя из жалости держит, — ножом по сердцу. Хуан не жалеет сына, давит на больное.       Омега не может вдохнуть, ему физически больно становится, стоит представить сказанное. В районе груди горит и ноет, кажется, что ребра ломаются и раздирают плоть, в сердце останавливается. Ацуши тошнит от каждого слова, он едва сдерживается, чтобы не растечься кровью и остатками органов по полу.       — Нет, мы верны друг другу. Судьба всегда подкидывает истинным испытания, чтобы проверить, смогут ли они быть вместе, заслуживают ли этой любви, о которой пишут в книгах. Мы с Рюноске достойны как никто другой, нам не помешают.       — Даже слушать не хочу, — прерывает его отец, — сегодня в шесть Луис придет к нам. Подготовься и не делай глупостей. Он отличный вариант, ты будешь жить в роскоши, ни в чем не нуждаться. Все лучше, чем ждать кого-то с другого материка.       Мир омеги рушится в эти минуты. Он хлопает дверью, падает на кровать и пишет Рюноске. Внутри него бушует океан, рушатся галактики, встречая свой пепельный конец, а альфа не отвечает так долго, даже спустя четыре часа не читает сообщение. Ацуши больно, он на секунду представляет слова отца и задыхается в агонии, нет, нет, нет. Хочется кричать от ощущения ошметков сердца в груди, выть от ломки в запястьях и ногах, рвать и метать от переполняющих негативных эмоций       — Ну где ты, где же?! — омега смотрит на экран и стирает с лица слезы. А что если Рюноске действительно смог отсечь их связь, строит свою жизнь, не ждёт человека с другого конца света. — Ты не можешь так поступить, — Ацуши утыкается лицом в подушку и плачет. Он не может остановиться, даже когда организм начинает блокировать истерику. Эмоции кроют, он умоляют святую смерть помочь, готов на коленях перед ней ползать и стопы целовать, лишь бы спасла и помогла. — Пожалуйста…       К шести омега соскребает себя с постели и идёт в душ. Он стоит перед зеркалом и расчесывает длинные волосы. Лишь на секунды задумывается, а после белые пряди падают в раковину под звук ножниц. Ацуши стрижет неровно, не аккуратно, одна сторона длинней другой, но омеге плевать. Он расчесывает теперь короткие волосы и усмехается. Стало немного легче.       Одежду он долго не подбирает, полностью черный образ. Сообщение остаётся без ответа. Спускается, когда слышит голоса из гостиной и входит под тяжёлую тишину. В глазах отца ярость, в глазах Луиса похоть и желание заполучить. Ацуши кожей это чувствует, старается не смотреть, но вынужденно садится напротив и горько улыбается, протягивая руку.       — Приятно познакомиться.       — Тебе говорили, что ты похож на святую смерть? Так же прекрасен, способен убить одним взглядом.       Резкое «ты» режет слух. Никакого воспитания и уважения, альфа ни во что его не ставит, видит только красивое тело и лицо, говорит запретный комплимент и наслаждается кислой болью в чужом взгляде. Лишь Рюноске мог и может сравнивать его с Санта муэрте, лишь ему дозволено так долго сжимать его пальцы и поедать взглядом. Физическая боль ощущается не так ярко, ее перекрывает безразличие. Заветного уведомления нет. Ацуши не слушает Луиса, погружается в свои мысли и только кивает. Омега вздрагивает, когда слышит оповещение, но не успевает дотянуться до телефона, как Луис забирает устройство и первый читает сообщение. Он буквально требует ввести пароль, а после что-то печатает и приказывает прислуге вынести всю технику из комнаты жениха.       — Больше никаких альф. Посидишь неделю, пока идёт подготовка к свадьбе, без связи. Теперь у тебя только я, у меня дома ты сможешь общаться со мной в любое время, — альфа гадко смеётся и опускает телефон в кувшин с водой.       Ацуши кажется, что на дне лежит он. Не успел прочесть, не успел ответить, а теперь ещё и окажется заперт в золотой клетке с жестоким человеком.       — Мы решили не затягивать, — пропускает из внимания сцену отец. — Свадьба на следующей неделе. Чтобы лучше узнать друг друга, поживете вместе. Возражений не принимаю. Теперь можешь собрать свои вещи, а мы пока что обсудим кое-что.       — Ты продал меня, — осознает Ацуши. — Луис сын человека из правительства. Ты решил укрепить свое положение, а меня использовал как разменную монету, чтобы легко отделаться. Как ты мог, ведь знаешь, что я создан для другого человека, что мы уже встретились, и я умру на его руках, — кивает на альфу, — но любить и говорить буду о другом. У нас не будет детей, я не прикоснусь без боли, сравнимой с ударом тока. Каждый день я буду страдать, а вы…       Омега не в силах договорить. Его разрывает, он едва ли держится из последних сил, хотя горит в адском пламени и, кажется, теряет всю свою кровь. Он поднимается и идёт к выходу, его не выпускают.       — Выйдешь только со мной, — усмехается Луис. — Собирай вещи, киса.       — Не смей так называть меня, — Ацуши замахивается, но не находит в себе силы, чтобы ударить, буквально взлетает по лестнице и запирается в комнате. — Почему, почему?       Он открывает все ящики, но из техники ничего не находит. Омега задумывается, когда видит свернутую веревочную лестницу, которую использовал будучи подростком, чтобы сбегать на вечеринки к друзьям. Крепления до сих пор не протерлись. Ацуши цепляет карабины к крючкам под подоконником, берет с собой деньги с паспортом и перекидывает единственный шанс на мнимое спасение через открытое окно. Омега поздно замечает охранников внизу, но все же спрыгивает на последней ступеньке и, посмотрев в глаза, срывается на бег. Он почти добегает до забора, как вышедший из дома Луис ловит его. Он хватает поперек живота, Ацуши кажется, что его органы топят в лаве. Больно, насколько больно, что он почти кричит и вырывается, умоляет отпустить, не мучить, обещает выполнить любой приказ, лишь бы не испытывать жгучее чувство на каждом сантиметре кожи. Только его истинный может касаться его, только он может обнимать его, брать ладонь в свою и сравнивать его со святой смертью.       — Пожалуйста, отпустите, мне больно, — шепчет Ацуши и повисает в чужих руках. Он с трудом дышит, задыхается от разрывающихся на атомы легких и сердца, глотает слезы и умоляет святую деву закончить его страдания.

***

      — Я обязательно приду на ужин, — говорит Рюноске Гин и открывает коробку с новым телефоном. — Только сначала я позвоню Ацуши. Из-за всей ситуации и утопленного в море телефона, я не выходил на связь неделю. Наверняка он волнуется. Как же он обрадуется новости, что я прилечу к нему.       — Когда они заговорили о наркотиках, мне показалось, что назовешь имя своего омеги, — смеется девушка и тепло улыбается. — Я рада, что вы прошли это испытание судьбы и теперь наконец-то увидитесь. Целый месяц вместе, не съешь парня.       Альфа быстро скачивает нужную соц сеть, входит в свой аккаунт и чуть ли не роняет устройство. Сотни сообщений от омеги с просьбами объявиться, объяснить причину пропажи, поговорить и снять боль своим голосом. Последнее заставляет воздух застыть в легких.

Wertiger: Рюноске, Рюноске, ну где же ты. Пожалуйста, ответь мне. Отца достали наши отношения, он не верит в их будущее, пугает меня браком с нелюбимым и нежеланным человеком, лишь бы укрепить свое влияние. Пожалуйста, сделай что-нибудь. От чужих прикосновений мне становится больно уже на физическом уровне, мое сердце болит, мне кажется, что я медленно и мучительно умираю. В шесть он придет к нам в гости, чтобы познакомиться со мной, а свадьба состоится в ближайшее время. Рюноске, Рюноске…

      Он задыхается. Воздуха совершенно не хватает, тошнит, кружится голова. Мысли, что он посмел заставить своего омегу нервничать, позволили его отцу усомниться в их чувствах, в их верности друг другу. У Рюноске после прилета в Японию отвращение ко всем омегам, он только на Ацуши смотреть и может, только его прикосновения и представляет. За последние четыре года ни один омега даже близко не смел к нему подходить, Рюноске на всех смотрел с отвращением, желал только одного, только ради одного не спал ночами, слушая его утренние разговоры и тихий смех, только для одного подтянул свой английский, только для одного выделил два часа в неделю, чтобы учить японскому и вместе радоваться результатам. И как кто-то посмел усомниться в их чувствах, как кто-то посмел предположить, что все четыре мучительных года разлуки — всего лишь игра и развлечение. По ночам его глаза уставали не от яркого света экрана телефонов, а от того, что не мог увидеть вживую, его руки горели не от бесконечных сообщений, а от невозможности докоснуться, его кислород кончался не из-за проблем с легкими, а из-за невозможности вдохнуть новую дозу сладкой и такой любимой ежевики, от невозможности насладиться сладостью губ, от невозможности чувствовать мягкость кожи. Рюноске медленно умирал вместе с Ацуши, он чувствовал их связь и наслаждался ей, благодарил и ненавидел судьбу за такую учесть.

Rashoumon: Моя ежевика, прости меня. Из-за некоторых обстоятельств мне пришлось выехать их города в порт, где я утопил телефон. Нам в принципе нельзя было пользоваться техникой, чтобы нас не отследили. Как только я вернулся домой, то сразу же купил новый и вот пишу тебе. Пожалуйста, успокойся. Я хотел сделать сюрприз, но скажу сейчас: я прилечу к тебе. На целый месяц, моя ежевика; и мы решим решим вопрос с твоим отцом, я лично с ним договорюсь, а после заберу тебя на лето к себе. Только, пожалуйста, не давай себя касаться. Нам двоим от этого чертовски больно, ты ведь знаешь. Осталось чуть-чуть, мы примем новые дозы друг друга и снимем ломку.

      От ответа Рюноске чуть ли не ломает телефон в ладони, а после сгибается в приступе кашля и адской боли в районе живота. Ему кажется, что по коже водят раскаленным железом, оставляют кровоточащие ожоги, раздирают плоть и превращают органы в месиво. Больно. Больно. Больно. Альфа привык терпеть, но не в этот раз. У него каждую мышцу сводит в агонии. Он в подсознании слышит чужой крик и умоляет всех богов прекратить пытку, когда гаджет вибрирует и приходит ответ.

Wertiger: Не приезжай. Я согласился на брак. Наши отношения действительно пустые. Оставайся в своей стране, найди себе другого, будь счастлив.

      Кажется, так рвется связь. Рюноске готов вырвать свои легкие голыми руками. Он будто кипяток глотает, тяжело дышит и не может усмирить внутреннего зверя, который только хуже делает: рвется, мечется, не соглашается с происходящим. Альфа не верит в написанное, убеждает себя, что Ацуши так бы не поступил. Неделю назад омега сам звонил глубокой ночью и умолял помочь унять тяжесть во всем теле. Он громко дышал, кутался в плед и просил говорить, говорить, говорить. Любимый голос действовал как наркотик, приводил в норму и успокаивал. Месяц назад омега заказал Рюноске целую корзину ежевики и нашел в японском интернет-магазине фигурки Святой смерти, чтобы поделиться частичкой своей веры, подарить своеобразный оберег и даже посмеялся, что через глаза фигурки сам наблюдает за альфой. Ацуши не мог так все оборвать, тогда он бы сейчас сам задыхался от мучительной боли, мечтая уснуть и не проснуться.       Собрав все силы, Рюноске звонит Гин и просит заказать ему билеты на более ранний срок и принести какие-нибудь таблетки, лишь бы суметь доехать до аэропорта и высидеть четырнадцать часов перелета. Ничего не помогает, только старые голосовые Ацуши немного успокаивают и приводят в норму. Голос омеги будто бы гасит пожар внутри, усмиряет зверя и ставит его на колени перед собой, заставляя жалобно скулить. Они во власти друг друга, принадлежат друг другу и созданы лишь друг для друга. Никто не помешает этому, никто не сможет противостоять их связи, никто не причинит большую боль, чем сделала судьба. Она главный герой и злодей, она подкинула испытания и помогает их решить, она свела их и больше никогда не разлучит.

***

      Проходит неделя. Ацуши сидит в большой спальне и никак не реагирует на происходящее вокруг. Его привезли в особняк и заперли, запретили слугам реагировать на его крики и угрозы, сказали ставить еду под дверь и не приносить никаких металлических приборов. Ручки с окон сняты, все пути к выходу перекрыты. Омега слышит стук, переводит взгляд на шум и видит коробку с одеждой. Чертов свадебный костюм, от одного взгляда тошно становится. Белая шелковая ткань, венок из сиреневых цветов. Неправильно. Так не должно быть. Только от Рюноске он принимает цветы, только из стеблей его букетов плетет венки. Только для него наденет белые одежды и позволит взять себя за руку под алтарем. Через час приходит визажист, который не обращает внимания на просьбы омеги помочь, игнорирует каждый его вопрос, быстро укладывает волосы, помогает переодеться и вплетает цветы в белые короткие пряди.       — Почему вы так жестоки?       —Я выполняю свою работу. Мне запрещено с вами говорить, — омега наносит крем на светлую кожу. — Но я слышал о вашей истории. Просто чудовищно. Могу только посоветовать смириться и жить дальше. Время лечит, — подчеркивает глубину ежевичных глаз подобными тенями и скрывает синяки. — Однажды восторжествует справедливость. Удачи вам, — он уходит под внимательным взглядом охранника.       Ацуши провожает его взглядом, не успевает опомниться, как его обжигающе хватают под руку и выводят из комнаты. Омега вырывается и самостоятельно спускается по лестнице, чтобы показать, что трогать его не нужно. Ему больно, кожа под шелком горит пламенем, но нельзя показывать им свою слабость — себя убеждает. Он сам идёт в руки смерти, прижимает к груди алый букет и молит небеса смиловаться, помочь ему. Сделать хоть что-нибудь, о чем пишут в священных текстах. Раз Санта муэрте оказалась не в силах понять их любовь, быть может это получиться сделать у бога, который сидит там на облаках, смотрит на всех и любит каждого. Если это правда, то почему он вынуждает страдать, корчиться от агонии и молить закончить мучительные дни.       Старая готическая церковь, трещат свечи и вянут от тяжести атмосферы цветы. Ацуши идёт по длинному коридору, смотря в пол. Он не в силах поднять взгляд на тех, кто загубил его жизнь и растоптал сердце в пыль. Омега подходит к священнику, разворачивается к Луису. В этот момент внутри шторм бушует, вулканы взрываются, все всадники апокалипсиса просыпаются и выходят на войну, лишь бы вернуть справедливость и счастье своему хозяину, покровителю ада и рая одновременно, тому, кто сам однажды создал в себе и цветущий сад, и океан огненной лавы.       В день свадьбы нужно радоваться, улыбаться, желать поскорей произнести клятву, но Ацуши молит всех богов остановить время, просит у космоса случиться концу света, взывает к святой смерти, чтобы та послала спасение, взяла костлявыми пальцами за руку и отвела в спокойный мир, где не будет боли, слез и разочарований. Только покой и счастье.       — На нас все смотрят, улыбнись, — шепчет альфа и берет омегу за руку, когда начинает говорить священник. Он крепко сжимает запястье и не даёт вырваться. — Терпи. Пройдет.       — Согласны ли вы, Луис, взять в законные супруги Ацуши, быть с ним в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?       — Да, — будто тысячи ножей впиваются в тело.       — Согласны ли вы, Ацуши, взять в законные супруги Луиса, быть с ним в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?       Он поднимает взгляд и смотрит в глаза, действительно, боль проходит. Кажется, руки и все тело немеют. Ацуши молчит несколько секунд, боится подписать личный приговор, надеется на чудо. Омега жмурится, готов произнести заветное…       — Нет.       Словно раскат грома в абсолютной тишине. Он оборачивается и забывает, как дышать, вырывая свои ладони из чужих и прижимая их к сердцу. Идеально вписывается в атмосферу церкви, во всем черном, с ледяным взглядом и сталью в голосе. Рюноске стоит в самом конце ряда и внимательно смотрит. На Ацуши смотрит, наслаждается им, отмечает малейшие изменения во внешности, сразу в глаза бросаются отрезанные волосы и тоска в ежевичном океане. Там теперь не бездна, не пропасть, там сам Сатана танцует, проклинает всех и громко смеётся. Там больше нет ангелов, там только ад.       — Нет, — повторяет за ним омега и делает шаг назад. Рюноске подобен галлюцинации, кажется, сейчас растворится, исчезнет, сделает последний выстрел, но он лишь ловит в свои объятья, когда Ацуши бежит к нему. — Рюноске…       — Объясни, что здесь происходит, моя ежевика, — альфа обнимает, прижимает к себе и, небеса, им становится нереально легко. Тело больше не болит, только спокойствие и эйфория. — Я прилетел сразу, как только смог. Как же я давно желал обнять тебя.       — Не хочу говорить о них, — омега забывает о том, что он срывает собственную нежеланную свадьбу. Он жмется ближе и наслаждается близостью, у него будто приход от сильнейших наркотиков, сознание плывет, а ноги не держат. — Ты только пообещай, что все наладится, что мы будем вместе, пожалуйста. Мы слишком долго ждали, четыре года забрали у нас много времени.       Ацуши на секунду оборачивается, улыбается отцу, а после целует Рюноске, не в силах оторваться от любимых и желанных губ. Он обнимает, сжимает плечи и пропускает мимо ушей все угрозы. Сейчас для него существует только любимый альфа, руки на талии и соответственно идеальный поцелуй, самый чувственный и нежный, наполненный безграничной и бесконечной любовью, от самого важного человека. Они встретились, при самых странных обстоятельствах, но парням не привыкать. В каждой жизни обещают найти друг друга, успеть до последней секунды таймера, докоснуться и навсегда остаться вместе. Их испытания лишь кажутся невыполнимыми. На самом деле любовь все упрощает. Она вообще на многое способна.       Любовь — основа существования мира, она невозможность в невозможной вселенной, однажды родившейся из-за большого взрыва. Любовь появилась гораздо позже, но ее важность всегда была и будет куда выше озонового слоя, климата и человеческих жизней. Она не поддается обычной физике, живёт по своим законам, приходит неожиданно, танцует на стекле. Любовь — начало существования каждого человека, она и конец. Без нее нет жизни, никогда не будет смерти. Не будет ничего. И только пепел будет оседать на выгоревшую пустующую землю, взорвутся звезды, рассыпятся меркнущей пылью и утянут за собой луну. И прошлое, и будущее исчезнут.       Рюноске завершает поцелуй первым, по незабытой привычке касается губами переносицы и смотрит в глаза. Дышать легко, ежевика бриллиантовой пылью осыпается в лёгких, восстанавливает, воскрешает. Ацуши прячет слезы, утыкаясь в плечо и наслаждается. Он боится, что в один момент все закончится, его умиротворение рухнет, вновь боль пронзит тело. Ничего не происходит. Тишина. Минута. Две. Три. Четыре. Пять. Быть может, он уже умер, смотрит на все со стороны, но гости молчат. Они понимают, свидетелями чего стали и склоняют головы перед божеством, медленно вошедшим в зал.       Гаснут свечи, а цветы вновь наливаются жизнью. Она тихо смеётся, шагает между рядов и не спускает взгляда с пары, кружит в медленном танце со святой смертью. Две королевы подходят к парням, переглядываются, поправляют цветы в своих волосах и вмиг зажигают весь свет. Их не видно, но каждый ощущает, кожей чувствует могильный холод и страстный жар, амфиболично и прекрасно.       — Я не приму твои желания, отец, — начинает Ацуши, когда главные свидетельницы садятся у стены. — Пусть весь мир рухнет, но я останусь с ним. Ни власть, ни деньги, ничего не сможет изменить моих чувств, ничто не разорвет нашу связь.       — Вы можете пойти войной, выстроить стены до небес, но Ацуши мой. Он легко зажжёт небеса, но сжёг меня и мое сердце, мы не в силах отказаться друг от друга, — продолжает Рюноске и прижимает омегу к себе. — И пусть вы считаете иначе.       — Самоубийство, — шепчет и костлявой рукой забирает жизнь у белого бутона в вазе.       — Благородное, — вновь вселяет в цветок жизнь и роняет на пол. Шум лепестков все принимают за ветер. — Мы с тобой уже несколько раз наблюдали за ними, они всегда справлялись.       Хуан молчит. Понимает, что застрял между двух пропастей: счастливая жизнь единственного сына и собственное безопасное существование. Он терял любовь, переживал разлуку и мирился с одиночеством, но с Эйко они не были истинными, их связь оборвалась после смерти и больше никогда не напоминала о себе, их тела не болели от чужих прикосновений, у них не было ломки друг до друга. У Ацуши все иначе: он вытянул заветный и одновременно проклятый билет. Рюноске его спасение и смерть, его награда и наказание. И это взаимно. Хуан отворачивается, он не в силах смотреть в ежевичные глаза, которые стали напоминаем о величайшей потери его жизни, он не в силах следить за белыми прядями волос, которые стали его личным проклятием, он не в силах терпеть нежную улыбку, ведь однажды среди толпы нашел ей подобную.       — Вы можете потерять все, что имеете, — вмешивается Луис, Ацуши еле удерживает Рюноске на месте, тот так и рвется отомстить за их совместную боль. — Успокойся, — обращается к альфе, — не трогал я твоего омегу, но очень хотелось.       — Кажется, сегодня я заберу его с собой, — она закатывает глаза на человеческую глупость.       — Я потерял всё четырнадцать лет назад и сегодня. Сначала я потерял любимого человека, а сейчас теряю сына. Нет дороже богатства, чем любовь и нежность. Их не купить за деньги, они достаются лишь избранным и на такой короткий срок, — Хуан усмехается и смотрит на Рюноске. — Если ты и в правду достоин моего сына, то забирай. Пообещай, что больше ни слезы не скатится с его щеки.       — Отец… — Ацуши подходит к нему. — Ты совершил ошибку, ты стал причиной моих слез. Рюноске же их прекратил. Мне не нужен статус, куча охранников и мнимое состояние. Я никогда не был на стороне света, скорее всего, перейду в ещё большую тьму, но мой свет будет со мной. Оставайся при тех позициях, которые имеешь сейчас. Луис не тронет твою империю, но я не буду с тобой.       — По истине святая смерть. Благородно и в пользу любви, — слышится из зала.       Ацуши знает. Он с детства слышал это сравнение, рисовал на лице образ богини и носил цветочные венки, чтобы подружиться с ней, а после сам стал ей. Стал таковым для Рюноске, который четыре года назад положил свое сердце на алтарь и осыпал его нежными лепестками. Он забрал чужое в ответ, сохранил и спрятал на другом конце света, сам забыл местонахождение и вспомнит только, когда она захочет разлучить их.       — Меня вы будто бы не замечается, — Луис напоминает о себе. Омегу это бесит, он смотрит так, что все свечи вокруг альфы гаснут, а цветы моментально гниют. — Я дам вам форы два дня, а после из-под земли достану и сделаю тебя только своим.       — Я не позволю, милый, — смеется.       — Я помогу тебе, дорогая. Делай свою работу, а их я спрячу, — любовь поправляет длинное белое платье и выходит из церкви.        Смерть встаёт за ней и, оставив приговор альфе, собирает несколько алых роз и добавляет в свой венок.       — Они невероятны.       — Когда кто-то посягает на мое, я безжалостен, но я не стану пачкать руки при Ацуши. Ты даёшь себе два дня жизни, воспользуйся ими, — подходит к нему Рюноске. — А после та, чей образ в нем видишь, заберёт тебя.       Хуан не реагирует на перепалку альф, смотрит на сына и впитывает в память каждое его движение. Он понимает, что скоро они расстанутся, скоро плод его любви станет его смертью.       — Будь счастлив, Ацуши, — он обнимает сына и целует его в макушку. — Только не теряй любовь, она одна и на всю жизнь быть должна.       — Я буду счастлив, отец. Я буду любимым и любить. Я знаю, что ты не так прост, воспользуйся двумя днями, сохрани свою жизнь. Я с ней договорюсь, не заберет. Помни, что стена никогда не была для тебя препятствием.       — Ты поймёшь, где я буду. В любое время буду рад тебе. Прости меня.       Ацуши молчит. Он смотрит в сторону выхода, красная роза и подол красного платья мелькают в сумерках и теряются после. Омега простит отца, простит судьбу и обстоятельства, даст им второй шанс, а себе заберет первый и единственный.       Они уходят в общей суматохе, сбегают и теряются в звёздной ночи. Больше не будет теплого океана, высоких причудливых кактусов, смешного торговца фруктами, за столько времени дающего их бесплатно, не будет оранжевых бархатцев в первых числах ноября, треска свечей и запаха сладостей, острых соусов и размеренного, даже медленного, ритма жизни.       Их ждёт новое, совместное и прекрасное. Они выстроят свой мир на ветхих руинах, сотворят неземное и станут любимчиками двух эфемерных явлений.

***

      Они неидеальные, со сложными характерами, абсолютно противоположными взглядами на некоторые явления, вспыльчивые и любящие друг друга. Ацуши и Рюноске, уже по привычке для судьбы, сбегают от всего мира. Это кажется безумием, абсолютным безрасудством, сумасшедшим решением, но кого это волнует, когда два любящих человека вместе. Они не извиняются за сорванную свадьбу, пользуются предоставленной форой и покупают два заветных билета. Омега пытается не обращать внимания на разглядывающих его паспорт пограничников и прячет взгляд. Он понимает, что будет известно, куда он улетел, понимает, что его будут искать, если уже не начали. Он принимает все риски, соглашается на правила игры и смотрит в загранник с заветной печатью. Дорога в новую жизнь ему открыта. Жизнь вместе с Рюноске.       Расхаживает среди людей и желает каждому легкого и удачного перелета. Ее напарница любуется проходящими мимо парочками и мечтательно вздыхает: в каждой их улыбке ее заслуга, каждым поцелуем они обязаны ей, каждую секунду, проведенную вместе, взяли в долг под высокий процент, но она не требует возврата лишь просит верности и честности.       — У них получилось, — святая смерть свободно проходит в зал ожидания и наблюдает за парнями. Они сидят на дальнем диване и не могут оторваться друг от друга. — Дальше бразды моего правления кончаются, бери дело в свои руки.       — Он твое живое отражение, все так говорят. Стал проводником для возлюбленного, невероятно. Судьба постаралась, конечно. Будем надеяться, что больше ничего не задумала, — говорит, когда парни поднимаются в самолет.       Ацуши садится около окна и молчит, он прощается с Мексикой, обещает вернуться, знает, что будет скучать. Он прожил в ней всю жизнь, знает все ее тайны, знаком с каждой лично. Мексика прекрасна. Она никого не оставляет равнодушным к своей культуре, музыке, людям, ярким закатам и голубым рассветам. Она очаровывает, заманивает в самые глубины, с легкостью впускает и с трудом отпускает. Омега смотрит на бескрайний океан и понимает, что ошибался, думая, что тот бесконечен. Четкая граница виднеется, начинается новый материк, абсолютно неизведанный мир, с другими людьми, правилами и ритмом жизни. Кажется, даже воздух в самолете остывает, южное солнце остается за спиной, теперь восточные лучи скользят по лицу оранжевыми бликами и оставляют странное соленое послевкусие.       — Все будет хорошо, - Рюноске обнимает и гладит по волосам.       — Я верю тебе. Ты не представляешь насколько доверяю, что сбежал из родной страны, согласился на новую жизнь, поверил в связь. Все обязано быть хорошо, — Ацуши прикрывает глаза и целует, медленно и нежно, хочет наверстать четыре года разлуки. — Удивительно, как одна неделя изменила всё. Волшебство или предначертание судьбы.       — Уже не имеет значения, важно лишь то, что теперь никто и никогда не посмеет нас разлучить, — касается губами переносицы и вдыхает ежевику. Не хватит бесконечности, чтобы надышаться и насладиться, не хватит всех их жизней, чтобы утолить жажду по любимому человеку. — И я не подорву твое доверие.       Она сидит рядом, любовь любуется своим очередным творением и готова на небеса их вознести. Около нее судьба, усмехается и хлопает в ладоши. Ее испытания пройдены, парни смогли, не сломались, не предали обещаний, данных несколько реальностей назад.       — Ты поиздевалась над ними.       — Это было незабываемое зрелище. Тебе ли не знать, как я жестока, но справедлива. Они теряли друг друга, находили вновь, умирали и возрождались, давали клятвы. Я вознаградила их. Теперь им предначертано только счастье.       — Смерть не разлучит их?       — Очень нескоро.       Через долгих тринадцать часов самолет приземляется в Токио. Ацуши сразу чувствует другой воздух, другой ритм, гораздо больше людей, больше навязчивого шума и суматохи. Кажется, прижиться и привыкнуть будет трудно. Рюноске обнимает его и усаживает в машину.       — Ты можешь жить со мной, можешь отдельно. Тебе нужно время привыкнуть, я не буду давить.       — С тобой. Я ждал долго, очень долго. Хочу просыпаться и видеть тебя, засыпать под твой голос не из динамика, а в реальности, целоваться с тобой, вместе готовить что-то, а не просто показывать ингредиенты в видео-звонке. Я хочу настоящих отношений, больше не испытывать боль, не мучиться по ночам в агонии, Рюноске. Я хочу всего тебя.       — Как пожелаешь, моя ежевика. Тогда спать ты будешь в моей постели — это единственное мое условие. В остальном все комнаты в твоем распоряжении. Можешь даже ванну занимать на несколько часов, тебе простительно.       - Примешь в ряды своих сотрудников? — альфа в ответ кивает. — Только позволь мне самостоятельно пройти по карьерной лестнице. Я твой приближенный только дома, не в мафии. Не сразу же мне становиться принцем ночной Японии. Санта муэрте, сохрани короля в благополучии и здравии. Теперь я официально смогу быть ее земным амбассадором.       Ацуши станет ее законным наследником, будет хранить жизнь короля ночной Японии и забирать ее у грешников. Он сам станет грешником, будет умывать руки в крови, не проявлять жалости к чужим мольбам, быть равнодушным к чужой боли, как когда-то насмехнулись над ним, но позже. Сейчас он ходит по комнатам квартиры Рюноске и привыкает к новой обстановке. Вид из окна его поражает, они возвышаются над всем городом, будто бы чтобы сразу видеть весь мир. Дороги с машинами, парки с деревьями, люди — всё кажется таким маленьким и незначительным для непривыкшего к высоткам глаза.       Альфа обнимает омегу со спины, кладет подборок на плечо и целует в щеку, разворачивает лицом к себе и касается губ. Он не обращает внимание на недостаток кислорода, на легкие укусы и покалывание на кончиках пальцев. Ничто не может нарушить момент их окончательного воссоединения. Они будто бы не устали с дороги, чувствуют текущую по венам нежность, медленно вводят страсть и точно ловят передозировку, потому что Ацуши оказывается на постели, смотрит снизу вверх и соглашается. Дает разрешение на самое желанное действие. Говорят, секс истинных подобен приходу от смеси кокса и лсд. Настолько уносящее удовольствие, настолько сильное желание, настолько сгорающие в возбуждении мысли.       Рюноске целует омегу, не оставляет нетронутым ни один сантиметр его тела, будто запретный плод вкушает. Он наслаждается, утоляет голод, вдыхает ежевику и пускает ее по своей крови, чтобы сохранить каждую часть Ацуши в памяти, чтобы усилить зависимость. Альфа касается, у него под пальцами лава растекается. Никогда подобного не испытывал, его кроет, он едва контролирует себя, помнит, что украл первый поцелуй, знает, что заберет и первый раз, потому что иначе не горела бы так кожа под ним, не сгущался бы так воздух в спальне, не накалялись бы так рецепторы. Ацуши тяжело дышит, он знал, что будет приятно, но чтобы настолько. У него голова кружится от каждого поцелуя, прикосновения к телу подобны льду в жаркую погоду, приводят в чувство и дарят эйфорию одновременно. Парни лишь слегка касаются друг друга, а ком внизу живота уже стягивается, вызывает спазмы мышц и усиливает желание овладеть полностью и безвозвратно.       На потолке рассыпаются звезды, кровь превращается в карамель и густеет в сосудах, мысли путаются. Обнаженное тело должно принадлежать тому, кто полюбил обнаженную душу. Они приняли каждый темный секрет, каждое желание, каждую тайну. Они принимают каждый миллиметр кожи, стягивают друг с друга одежду, любуются тем, что было до этого скрыто ненужной тканью. Ацуши не смущается, он разглядывает чужое тело, скользит взглядом по рукам, плечам, задерживается на бедрах и все-таки отводит взгляд, кусая губу. Рюноске это видит, тихо смеется, подтягивает омегу за ноги ближе к себе и прижимается к нему, заставляя напрячься и тихо простонать от отсутствия расстояния между ними. В их головах такие мысли, что подсознание краснеет и отказывается работать, но руки делают. Оставив поцелуй на переносице, альфа скользит вниз и целует низ живота, а после стягивает с Ацуши белье, заставляя того прикрыть руками лицо.       — Не своди ноги, — тем же ледяным тоном, что и в церкви произносит. В этот раз не пугает, наоборот, возбуждает.       Рюноске готов оды петь картине, развернувшейся перед ним. Самый красивый в его жизни омега, с самой нежной кожей, с самым любящим сердцем, с самыми бездонными неземными глазами, который полностью доверяет, отвечает на каждое прикосновение и отдает всего себя. В этот момент понимает, что секс не про действия, он про чувства и ощущения, он про желание доставить как можно больше удовольствия, заставить умолять дать больше, позволить забрать все и без остатка. Это про любовь, про момент, когда она переполняет и просто словами не выразить ее. Показывать только поцелуями, укусами и размеренными, а может, и резкими толчками, после разрешать оставаться на ночь, позволять спать в своей постели и просыпаться утром вместе.       Ацуши не успевает привести в порядок мысли, как захлебывается в стоне, стоит альфе провести языком между его ног. Он выгибается, комкает в руках подушку, пытается свести колени, но Рюноске держит их и поднимает взгляд, который заставляет успокоиться и получать удовольствие. Омега никогда так себя не ощущал, кожа на внутренней стороне бедер горит от укусов, на талии следы от пальцев и пятна поцелуев. Мир вокруг перестает существовать, когда альфа обхватывает его член губами и проводит по длине языком.       — Небеса, мне кажется, я сейчас умру.       — От такого не умирают, — на секунду отстраняется Рюноске. — Прошу еще раз, не своди ноги, ты душишь меня.       Искры рассыпаются перед глазами, когда он начинает медленно двигать головой и скользить пальцами ниже. Рюноске растягивает аккуратно, размазывает смазку, отвлекает языком и губами, почти доводит до разрядки. Альфа сам еле держится, так хорошо ему еще не было никогда. Он наслаждается происходящим, благодарит истинность за усиление ощущений в несколько десятков раз. Ацуши упирается стопами в плечи, пытается отстраниться, но все безрезультатно. Омега путает пальцы в волосах альфы, когда тот медленно вводит третий палец и отстраняется от его возбужденной плоти. Стонет, тяжело дышит и чувствует, что стоит над пропастью, а ниже только высшая точка наслаждения, он переходит грань и падает в мягкие облака, сжимает ноги и кончает, умоляя Рюноске не останавливать движения пальцами. Альфа выполняет каждую его просьбу, подчиняется, ему никогда не был так приятен чужой оргазм. Кажется, он впервые кайфует в постели за двадцать восемь лет жизни.       — Я хочу больше, — шепчет Ацуши.       — Любой твой каприз.       Рюноске поднимается, берет презервативы и ловит ревностный взгляд.       — С появлением тебя я никого не касался, они новые. Я предполагал, что ночь пройдет так, поэтому попросил купить, пока ты был в душе.       — Предусмотрительно, — омега выжидает неловкую тишину и, кажется, все-таки умирает.       Закинув его ноги на свои бедра, альфа медленно входит, царапает кожу ног и держит свое желание на цепи. Он обязательно получит свое, соврется на спешный темп, но не сейчас. Не в тот момент, когда Ацуши жмурится и привыкает к новым ощущениям, не в тот момент, когда Ацуши царапает его руки и плечи, умоляя помочь справиться с чувствами, не в тот момент, когда в его руках невинность смешивается с похотью, становится единым целым. Рюноске ждал омегу четыре года, он не может больше сдерживаться, начинает аккуратно двигаться и всматривается в малейшее изменение эмоций на чужом лице. Он хочет запомнить каждый стон, каждый огненный взгляд, раствориться в концентрированной ежевике, оставить ее на коже, чтобы вдыхать ежесекундно, чтобы момент их долгожданной страсти запечатлелся в подсознании.       Ацуши задыхается, он тянется за поцелуями, те лучше не делают, только сжигают легкие. Он будто бы повсюду и нигде одновременно, лежит на постели и совершенно не смущается. Всегда думал, что сгорит со стыда, будет краснеть и не знать, что делать. Оказалось иначе. Он действует инстинктивно, чувствует Рюноске каждым сантиметром кожи, обнимает его ногами за поясницу, а руками за плечи. В этот момент они окончательно скрепляют свою связь — один укус и принадлежат только друг другу. Больше ничего не болит, сердце не ноет — оно ликует, заходится в бешеном ритме и на мгновение останавливается. Альфа медленно выходит под непонимающий взгляд, садится к изголовью кровати и тянет омегу за руки на себя. Теорию Ацуши знает хорошо, он упирается ладонями в плечи и плавно опускается вниз, смотря в глаза. Взгляд напротив наполнен чертями, которые бьются в экстазе и затапливают ад.       Они грешники и знают это. Раз начали, то можно продолжать. Омега поднимается-опускается, закидывает назад голову и сжимает коленями чужие бедра. Другой угол, другие ощущения, куда более яркие, глубокие, с ума сводящие. Он заражает безумством, Рюноске сжимает его талию и вскидывает бедра, чтобы прекратить совместную пытку. Оба хотят оргазма, но не завершения ночи. Альфа прижимает к себе и ловит стон в поцелуе, полностью растворяясь в моменте. Они так и сидят: довольные, обнаженные телом и душой, смотрят друг другу в глаза, часто целуются. Ацуши нагло перенимает чужую фишку, касается губами переносицы, не успевает отстраниться, как Рюноске переворачивает его, прижимает запястья к простыням и целует, сжигает кислород, кружит голову и давит коленом между ног. Небеса, им мало будет бесконечности разов, ничего не утолит их желание касаться, касаться, касаться, касаться друг друга.       — Не устал?       Омега мотает головой.       — Помнишь? Не своди ноги.       Стоны, поцелуи, укусы, все также прижатые к постели руки и резкие толчки без былой нежности, но с большим наслаждением, страстью и смелостью. Ацуши, высвободив руки, путает пальцы в темных прядях на затылке, сжимает подушку и держит в мыслях заветное «не своди ноги». Он сводит, сжимается и вновь искры перед глазами, вновь волна удовольствия накрывает парней.       — Ты невероятен, богичен, — шепчет Рюноске и ведет пальцами по коротким светлым прядям. — Не отрезай больше, твои волосы прекрасны.       — Это было ошибкой, но мне хотелось позлить отца, испортить что-нибудь в своей внешности.       Рюноске смеется и обнимает, целуя укус на шее.       — Тебя ничего не испортит. Позволь кое-что показать тебе, — он выпутывается из объятий, достает из-под кровати большую коробку и открывает ее.       — Ты засушил и сохранил его… — Ацуши берет венок из сиреневых цветов и опускает на голову альфы. — Тебе идет. Надеюсь, что когда-нибудь мы вновь окажемся на дне мертвых в Мексике, поблагодарим святую смерть за нашу встречу, а торговец фруктами угостит нас.       — В этом ноябре ты не пройдешься по оранжевым лепесткам, но после мы обязательно найдем время. Пока что тебе нужно познакомиться с моими сотрудниками. Моя сестра обожает тебя еще с первой встречи, у тебя отличная пиар-компания.       — Полуночный принц обязательно завоюет сердца преступников, — зевает омега и падает на подушки. — Но после того, как переживет акклиматизацию и привыкнет к новому временному режиму. А еще выспится.       Рюноске благодарит высшие силы за такой подарок, улыбается, снимая цветы, несколько выцветших лепестков падают на постель.       — А лунный король тебе в этом поможет.

***

      Комната с пола до потолка украшена оранжевыми бархатцами, на их опавших лепестках стоят свечи. Несколько букетов алых роз в высоких вазах, приглушенный свет и страстная латиноамериканская музыка. Рюноске аккуратно ведет Ацуши за руку, у омеги завязаны глаза. Он улыбается, просит раскрыть все карты, крепко сжимает ладонь и замирает, когда слышит знакомые мотивы. Акутагава снимает повязку и, не дав оглядеться и привыкнуть к свету, целует. Целует нежно, долго, прижимает за талию к себе и не позволяет отстраняться, ему нравится ощущение горящих легких и покусанных губ, нравится вести кончиками пальцев ниже поясницы, а после резко подниматься к лопаткам и поглаживать тело через ткань фиолетовой рубашки. Омега ждет, пока альфа зацелует его, коснется губами переносицы и все-таки покажет, куда привел.       — В этом году ты не смог побывать на празднике в Мексике, поэтому я привез частичку Мексики сюда, — кивает на украшенную комнату и любуется восхищенным взглядом и яркой улыбкой.       Ацуши смотрит с восхищением, он будто бы у себя на родине, кружится и улыбается, благодарит Рюноске и крепко обнимает его, стирает со своих щек слезы и берет цветочный венок, аккуратно опуская на голову альфы, а после и сам путает бутоны в своих волосах.       — Это невероятно. Я счастлив, мне так приятно! — Омега зацеловывает, смотрит в глаза и утягивает на середину комнаты, чтобы потанцевать.       Страстные мотивы сменяются более плавными, тихими, романтичными. Рюноске опускает руки на чужую талию, ведет по кругу и утопает в ежевике. Парни полностью привыкли друг к другу, насытились, восполнили четыре года разлуки, но все это не уменьшило их чувство, только сильней разожгло. Они не перестают говорить три заветных слова, благодарить за каждую секунду, проведенную вместе и касаются, касаются, касаются. Им не больно, они в экстазе тонут от каждого поцелуя, долгих объятий, бессонных ночей, нежной утренней рутины и запираются в кабинете Рюноске в перерывах между работой, обсуждая все на свете. Иногда Ацуши не уходит до самого вечера. Просто молча сидит на столе и наблюдает за тем, как Рюноске заполняет документы или решает какие-то вопросы. Парни наслаждаются совместной тишиной, шумом, смехом и исполненными обещаниями.       — У меня есть еще кое-что. Когда я впервые тебя увидел, то понял, что ничто и никто не разлучат нас. Даже смерть. Ты стал для меня всем миром, необъятной вселенной, которая сосредоточилась в твоем голосе, твоем взгляде, твоих ладонях. Ты весь стал моим личным фетишем, усладой и самым важным сокровищем, — Рюноске останавливается и берет запястье Ацуши, спускается ниже и обхватывает пальцы. Омега кусает губы и наблюдает за каждым действием. Он забывает, как дышать, когда кольцо с фиолетовыми камнями оказывается на безымянном пальце. — Мы не сможем заключить все официально, но согласен ли ты…       — Да, да, да, — перебивает и без раздумий соглашается Ацуши. Он обнимает и шепчет: — я бы согласился еще в первую неделю, с самого начала я был согласен. Я клянусь тебе, что никто и ничто не разлучит нас, даже смерти это будет не под силу. Я люблю тебя, Рюноске. Люблю так, что вселенная завидует.       — Я клянусь тебе, что каждый момент наших жизней мы разделим на двоих, проведем вместе каждый день и каждую ночь, о нас напишут легенды. Я люблю тебя, Ацуши. Люблю такой любовью, какой мир еще не знал и никогда не узнает. Если я соберу все чувства, когда-либо существовавшие, то этого будет мало, чтобы передать, как горит мое сердце от тебя.       У них нет свидетелей, почти нет. Она улыбается, радуется и создает больше цветов, которые раскидывает по периметру. От ее шагов свечи горят ярче, парни чувствуют ее присутствие, разрешают узаконить их союз для высших сил, сливаются в очередном поцелуе и забывают про весь мир.       — Мы стали свидетельницами священной клятвы, — любовь в один момент тушит весь свет, только треск свечей и их тени прыгают по лицам Ацуши и Рюноске.       — Я в них не сомневалась, — судьба делает несколько записей в большой книге. — На этом их испытания заканчиваются, дальше только счастье.       — Даже я пришла из родной страны на это посмотреть. Невероятные, — святая смерть возникает из ниоткуда. — Не хочу и не стану разлучать их. Больше они никогда не потеряют друг друга, найдут с легкостью. Ведь так, судьба? — та кивает. — Думаю, что больше свидетели им не нужны.       Любовь невесомым движением наполняет их венки яркими цветами. Она будет рядом, теперь она никогда не оставит их. Они справились.       Отстранившись, Рюноске целует в переносицу. Ацуши смотрит с карамельной нежностью. Оба понимают: бесконечность для них не предел, а только начало. Начало прекрасного и восхитительного.

— Я люблю тебя. — И смерть не разлучит нас.