Джиён появляется внезапно, словно выстрел из пистолета. Словно сгорающий в атмосфере метеорит, он врывается в жизнь Чхве Сынхёна и переворачивает ее с ног на голову. Джиён просто однажды возникает из ниоткуда.
Сынхён делает вид, что ничего не понимает. Он давно узнал - так гораздо легче жить. Он старательно изображает озадаченность, когда Джиён заглядывает ему в душу через глаза, старательно конспектируя увиденное. Этот парень заползает под кожу, царапая вены, и от него не скрыться так просто. Ведь куда бы Сынхён ни пошел, он уносит с собой его частичку. Частичку его запаха, невесомое прикосновение, колебание воздуха возле ключиц, когда он просто стоит рядом, улыбаясь. Улыбаясь. Улыбаясь... Сынхён все отчетливей понимает, что его замки рушатся. Все оборонительные башни, что он выстраивал в последние годы, ничего не стоят против тихого "Привет, можно я возьму тебя за руку?" на ухо. Сынхён позволяет чужой узкой ладони коснуться своей собственной, и в этот момент последняя стена, окружающая его душу, с грохотом падает в иссушенный ров. Он беззащитен и сдается на милость захватчика.
Сынхён щелкает кнопкой кофеварки и разворачивает утреннюю газету, усаживаясь за обеденный стол. Джиён появляется из спальни заспанный, лохматый и в сынхёновой футболке, которая велика на несколько размеров даже самому Сынхёну. Он шлепает босыми ногами до ванной, солнечно щурясь в сторону окна и забавно морща нос. Сынхён провожает его влюбленным взглядом и снова смотрит в едва не позабытую газету. "Маслянистая история" Единственный сын нефтяного магната разрывает помолвку и сбегает в "другой лагерь". Как нам стало известно из достоверного источника, в данный момент наследник многомиллионного состояния семьи Чхве проживает вместе со своим любовником..." Лучше было бы на самом деле позабыть об этой макулатуре. - Кто им только придумывает заголовки? - Сынхён едва не подпрыгивает, он все никак не может привыкнуть к этой джиёновой особенности ходить тише кошки. Он сворачивает газету, откладывает ее в сторону и притягивает Джиёна к себе, усаживая его на колени. Квон уютный, словно подушка, на которой ты спал последние лет десять и уже наизусть выучил все ее изгибы. Он зарывается лицом в ткань футболки, уже насквозь пропахшую Джиёном, и на несколько секунд становится абсолютно счастливым.Джиён длится. Словно пуля, вырывающаяся из дула пистолета, в бесконечно долгом затяжном полете. Будто зависший посреди сногсшибательного величия вселенной обломок камня, он просто растянут во времени, и Сынхёну кажется, что он всегда был и останется с ним навечно. Так не бывает. Только не с Джиёном.
Сынхён запускает пальцы в собственные волосы, изо всех сил пытаясь успокоиться. - Ты спал с ним? - Разве это значит хоть что-то? - Джиён смотрит на него большими влажными, как у пекинеса, глазами. - Разве это имеет хоть какое-нибудь значение, если я принадлежу только тебе? - Ты не принадлежишь мне, - Сынхён болезненно морщится и качает головой, словно китайский божок, - я не уверен, что ты вообще можешь принадлежать хоть кому-нибудь, если на то пошло. Даже самому себе. Джиён поджимает губы и замирает. Он тоже это знает. Сказка робко бьется из-под обложки, прося перевернуть всего одну страницу. Гарантируя хэппи энд.Метеорит сгорает в верхних слоях атмосферы, пистолет дает осечку. Джиён исчезает так же, как появился. Хватает и одного мгновения.
Сынхён плачет, утопая в холодном одиночестве темной комнаты. Он сжимает себя руками за плечи до черных синяков, оставляя красные полукружья от ногтей на коже. Его выворачивает, тошнит ненужными бессмысленными чувствами, с которыми он все равно не знает, что делать. Он блюет своей глупой наивной любовью в углу пустоты, что была когда-то его собственным жилищем, а теперь стала тюрьмой. На полу валяется старый выпуск "Seoul voice" с набранным жирным шрифтом заголовком: "Маслянистая история".
***************************************************** Птицы заканчивают свои вечерние песни, уступая место негромкому шепоту океана. Мужчина ласково поглаживает нагревшийся за день на солнце металлический бок пистолета и вкладывает его в чужую ладонь. - Давай? Он отходит от стоящего перед ним человека на шаг назад и разводит руки в стороны, ветер слизывает с его губ ненужную больше улыбку. Он закрывает глаза, которые никогда и не улыбались по-настоящему. - Так правильно? Он не видит. Он слышит, как дуло поднимается, указывая в его сторону. По небу огненным росчерком проносится падающая звезда, навеки упокаиваясь в океанских волнах. ***************************************************** Когда он открывает дверь, то совсем не ожидает увидеть за ней Джиёна. - Зачем ты снова здесь? - Сынхён только учится снова быть один. Его башни еще совсем крошечные, и он очень хочет удержать их на месте. - Потому что я не могу иначе. Хочу, а почему-то не получается, - Джиён отколупывает кусочек камня от одной из сынхёновых башенок и снова улыбается, но как-то странно, неуверенно, нервно. Словно бы через силу. - Можно я войду?.. Сынхён смотрит на него несколько бесконечно долгих секунд и закрывает перед ним дверь. Башни трясутся, но выстаивают. Только вот Сынхён уже не уверен, что хочет продолжать стройку. Он хочет выскочить отсюда, чтобы можно было прикоснуться, почувствовать Джиёна вновь. Он хочет протянуть руку и повернуть ручку. Так безумно, что ему приходится прикусить до крови собственную ладонь. Тишина длится слишком долго, чтобы можно было не сойти с ума, а потом по полу гулко отбиваются удаляющиеся шаги. Сынхён обессилено соскальзывает на пол, с удивлением смотря на собственные колени. Он сделал это. Только зачем?.. Когда он вновь позволяет себе открыть дверь, то едва успевает поймать белую бумажку, бабочкой планирующую на пол. На ней всего одно слово и адрес, написанный наспех. Сынхёну кажется, что это - бессмыслица, но память сама вгрызается в буквы и цифры, а ноги ведут его к телефону. Если подумать, это - единственно верное решение. Он заказывает билеты на следующий месяц. Ему некуда торопиться, океан останется там же, где он есть, еще не на одну тысячу лет.В Джиёне не больше смысла, чем в отнимающем жизнь маленьком кусочке железа. Не больше страсти, чем в сгорающем в верхних слоях атмосферы куске породы. Единственное, что хочется сделать Сынхёну, это... Наконец-то сделать выбор самому.
***************************************************** - Бах! - рявкает человек, отбрасывая пистолет в сторону. Мужчина вздрагивает, даже не пытаясь открыть глаза. Он не открывает их и когда чужое дыхание на миг переплетается с его собственным. - Бах... - повторяет он, и откуда-то издалека доносится грохот рушащихся развалин. Пухлые губы мужчины дрожат, из-под сжатых ресниц по щеке скатывается первая из слез. - Убит, - шепчет он, падая в подставленные объятия и впервые в жизни давая волю всему тому, что он ошибочно выдавал за "свободу". - И рожден заново, - человек ласково гладит его по голове, прижимая к себе ближе, - для меня. Пистолет мелодично звенит на ветру, покрываясь ржавчиной."You still give me butterflies. Cause that’s what you do It’s so bad but it’s who you are".