Бриллианты в ограненном виде

Девушка, темноволосая, с короткой стрижкой, одетая в узкий блестящий топ, на секунду подняла ресницы, слишком густые и изогнутые для настоящих, и чуть заметно кивнула переступившему порог мужчине. Неоновые лампы облекали красными отсветами рослую фигуру посетителя, одетого в мешковатую куртку с капюшоном, из-под которого выглядывал козырек кепки; поднятый воротник скрывал лицо человека, в полутьме капюшона лишь поблескивали глаза и угадывались сурово сдвинутые брови; стуча по полу подошвами армейских ботинок, он направился в зал, однако на минуту задержался у витрины, щедро демонстрировавшей обилие товаров с логотипом клуба «Везувий». Плакаты, календари, футболки, кружки, игральные карты — и все это с изображением девушек, охотно демонстрировавших свои тела и отсутствие одежды. Мужчина оценивающе прищурился, глядя на плакат с рыжей, голубоглазой Мисти, перевел взгляд на Бэмби, из лифчика которой торчали доллары, нахмурился, рассматривая стоящую спиной Никки, на которой ничего не было, кроме узких стрингов. Сделав шаг, он оказался напротив перекидного календаря; был конец августа, но календарь висел, распахнутым на июле, девушкой которого оказалась брюнетка с парой белых прядок. Крашеные локоны обрамляли лицо, руками, затянутыми в перчатки, девушка прикрывала грудь, выставив бедро и ногу в черном чулке; кроме них ее наготу ничего не прикрывало. Мужчина басовито выдохнул, оттягивая воротник куртки; девушка-администратор, озорно прикусив губу, подалась вперед, ложась грудью и локтями на ресепшн. — У нас новое поступление, сэр, — объяснила она, — эксклюзивные товары с самыми горячими девочками Голливуда. Есть еще открытки, хотите посмотреть? Мужчина неопределенно повел плечом, отворачиваясь от витрины, и тут же напоролся взглядом на изображение рыжей танцовщицы, плющом вьющейся вокруг серебристого пилона. Качнув головой, посетитель проследовал дальше, в полумрак зала, пульсирующий от звучащей в колонках медленной, почти медитативной мелодии, пахнущий дымом ментоловых сигарет, дорогого мартини и дешевого виски и благовониями с ароматами жасмина, ванили и клубники: владелица клуба полагала, что они помогают гостям настроиться на нужный лад. Мужчина покосился на полного лысого парня в несвежей рубашке и клетчатых брюках, перед которым девушка с восточным разрезом глаз плавно качала бедрами под музыку. Ее кожа блестела, словно присыпанная звездной пылью, соски прикрывали накладки с кисточками, а шнуровка туфель доходила почти до колен. Ее клиент потел, краснел и судорожно сглатывал, то и дело отхлебывал пиво из запотевшей стеклянной кружки и тянулся короткопалыми руками к танцовщице, уворачивавшейся от его ладоней почти лениво. Только когда парень сунул несколько банкнот за резинку ее трусов, девушка милостиво опустилась к нему на колени, потягиваясь и извиваясь. — О, смотрите, кто пришел! — воскликнула Мисти, весело встряхивая рыжими кудряшками; деловито помахивая только что полученными чаевыми, танцовщица кокетливо надула губы, покрытые землянично-алой помадой; мужчина неуступчиво спрятал руки в карманы куртки, но Мисти фамильярно взяла его под руку и прижалась так тесно, что он ощутил запах ее лосьона для тела с ароматов ванильных сливок. Девушка все равно, что пирожное — пробуждала аппетит и манила укусить, только мужчина не испытывал голода до ее прелестей и перехватил руку танцовщицы, тянущуюся к его капюшону. Мисти распахнула глаза, голубые, невинные, как у церковной хористки, и льстиво улыбнулась. — Ну, что ты… Мы с девочками успели соскучиться по тебе. — Это верно, — подхватила Никки, шатенка, чей узорчатый купальник состоял из одних разрезов и шнуровки; ее ладонь погладила мужчину по плечам. — Ты так давно нас не навещал. Как не стыдно? — Потому что он грубый, жестокий, бессердечный мужлан! — заявила Синди, невысокая, с маленькой грудью и узкими бедрами, однако резвая и ловкая, несмотря на шпильки; она уперлась кулаками в бока, устремив на мужчину серый взгляд из-под русой челки, и выпятила нижнюю губу, сверкающую колечком в нижней губе. — Пропал на целый месяц! Как будто ему на нас плевать! — Но он вернулся, — проворковала Мисти; Никки взяла грудь в ладони, приподнимая. — Истосковался по нашим сладостям, дорогой? — девушка соблазнительно потрясла плечами, от чего ее грудь пришла в движение, грозя выскользнуть из выреза. — Первый танец — бесплатно. Только потому, что мы тебя любим. — А если накинешь двести баксов, то мы все твои на ближайшие полчаса, — пообещала Мисти, накручивая на палец рыжий локон, — покажем, как нам тебя не хватало… — Я начну, — выпалила Синди, полыхнув щеками, и оттянула резинку трусиков, выглядывающую из-за пояса коротких рваных шорт. — Вы же знаете, как я люблю крепких мужчин. — Его хватит на нас троих сразу, верно, милый? — Никки провоцирующе царапнула кончиками ногтей ремень мужчины и состроила жалостливую гримасу, когда он покачал головой. — Нет? Ты серьезно, малыш? Отказываешься, хотя мы готовы на все? — Пара минут с нами в приват-комнате — и ты передумаешь, — заверила Мисти; посетитель, усмехнувшись, взял ее лицо за подбородок; Синди сердито поджала губы, Никки оскорбленно отвернулась, а рыжая танцовщица захихикала, томно прикрыв глаза. Большим пальцем мужчина небрежно погладил ее по щеке; вытащив из кармана мятую пятидесятидолларовую банкноту, он пощекотал ею девичий живот и сунул под резинку стрингов, после чего потрепал Мисти по щеке — и отошел. Никки купюру выхватила из его пальцев, цепко, резко, будто сорока, но довольно прикрыла глаза, когда мужчина похлопал ее по бедру. Синди, ухитрившейся нагло обнять посетителя за шею, достался поцелуй: она целилась в губы, однако мужчина вовремя уклонился и бегло поцеловал танцовщицу в лоб. Руку, протянувшую девушке, пятьдесят долларов, она направила к своей груди. — Чувствуешь, как бьется мое сердце? — прошептала Синди; мужчина не ответил, только склонил голову набок. — Представь, как оно будет заходиться, когда мы останемся наедине?.. — Девочки, — нараспев раздалось за спинами танцовщиц; Синди сморщилась и отстранилась, Мисти виновато потупилась, а Никки надменно поправила лиф купальника, качнув грудью. — Наши гости загрустили без вас. Они пришли сюда в поисках удовольствий, а не одиночества. — Мы просто поздоровались, — пояснила Мисти; хозяйка заведения, одетая в черное кружево и розовый атлас, сверкнула серебристо-серыми глазами, трепеща крыльями носа. — Идите к гостям — им нужна ваша компания, — Велвет Велюр повелительно взмахнула рукой, и танцовщицы покорно отступили; обходя мужчину, одна из них изловчилась и ухватила его за зад. Резко повернувшись, он мнительно прищурился, пытаясь понять, кто именно это сделал, но у всех троих девушек были одинаково проказливые улыбки; Мисти ему подмигнула, Никки послала воздушный поцелуй, а Синди облизнула губы, дразня колечком пирсинга, но уже в следующее мгновение принялась жарко выплясывать перед парнем, сидящим на диване без спинки у стены: нагнувшись, девушка припала на руки и стала энергично вращать бедрами, подкидывать зад и потрясать ягодицами чуть ли не перед лицом посетителя, выглядевшим так, словно он готов забраться лицом ей между ног. Велвет, благоухая фиалкой, жасмином и розой, подошла к мужчине; изящная бледная ладонь несмело коснулась его плеча. — Наш разговор не для посторонних ушей, — заметила она, — побеседуем в более уединенном месте. Праздность опьяняет, однако вредит делам. Не дождавшись ответа, девушка повернулась спиной и зашагала к лестнице, ведущей в VIP-комнаты; каждая ступенька подсвечивалась неоном; видимо, чтобы случайно не промахнуться. Мужчина, пряча усмешку за поднятым воротником, последовал за Велвет; немного сбился с шага, краем взгляда уловив одного из клиентов, захмелевшего, в расстегнутой рубашке, удерживающего за бедра ту брюнетку с плаката, однако заставил себя двигаться дальше, хотя ощутил, что и она на него смотрит. Мужчина с удовольствием бы оторвал от девушки того гостя, выволок бы бедолагу на улицу и прополоскал бы лицом в луже, хотя тянуло переломать руки, выбить зубы или прострелить ему голову. Он привык к жестокости; демоны и прочие порождения Ада понимают только язык силы. Тореадоры и прочие Сородичи — другие; лояльные к людям, некоторые отличались даже гуманностью и сентиментальностью. Велвет, несмотря на свою проклятую природу, ему нравилась, пусть иногда и раздражала своим жеманством. Зато не была угрозой для людей; в отличие от того же Шабаша. Руки в карманах куртки сжались в кулаки, разъяренно скрипнули зубы; шабашитов мужчина ненавидел почти так же сильно, как созданий Урдака. Велвет ждала его в небольшой комнате, украшенной портретами ее танцовщиц в рамках из мигающих лампочек; девушка стояла, скрестив руки на груди, нервно поигрывала пальцами, постукивала каблуком по полу. Как только за мужчиной закрылась дверь, ВиВи подалась вперед, взмахнув ресницами. — Дело сделано? — с придыханием спросила она; посетитель молча кивнул. Тореадор с облегчением опустила плечи, прижав ладонь к ключицам. — Хорошо… иного я и не ждала от Палача Рока, — Велвет трепетно улыбнулась, — приятно знать, что я, мое дело и мои девочки в безопасности, ведь у нас есть столь отважный и смелый защитник. Мужчина хмыкнул: ВиВи любила поболтать; ее не смущало, что Палач почти не отвечал, предпочитая сидеть молча, попивая виски или темное пиво. Танцовщицы одно время старались его разговорить: танцами, откровенным заигрыванием, бесстыдными предложениями, однако они в этом видели забаву, а у Палача не было ни времени, ни желания веселить этих девиц. Исключение, конечно, было, да; мужчине было приятно, когда ВиВи выступала персонально для него, а потом он нашел удовольствие в другой. Она рассердится: Палач не подошел к ней сразу, но и сама девушка нахально флиртовала с клиентом, выманивая наличные из его карманов себе в руки. Остаток ночи она будет выступать только для Палача Рока; ВиВи не будет против; за работу все услуги «Везувия» для него за счет заведения. Мужчина мог потребовать к себе всех девочек — и Велвет не стала бы возражать. Но нужна ему одна. — Эти суккубы, — кукольное лицо Тореадор исказило омерзением, — ужасные создания! Так грустно, что несколько моих гостей пострадали из-за них! Палач Рока развел руками; ВиВи театрально закатила глаза. — Нас так же питает чужая жизнь, как и этих дьявольских творений, но то, что они делали с людьми… кошмарно! — Тореадор содрогнулась. — Не всякому Цимисхи придет такое на ум! Мужчина прочистил горло; сталкиваться с Цимисхи ему еще не приходилось, но он не сомневался, что их знакомство закончится бойней. То же самое касалось каннибалов Нагараджа, Предвестников Черепов и Баали; хотя и среди представителей других кланов водилось немало ублюдков; когда-нибудь Палач Рока до них доберется. — Я счастлива, что моему клубу и его гостям больше ничего не угрожает, и очень… очень признательна, — Велвет взяла со стола купюры, скрученные в тугое кольцо и перетянутые резинкой. — Эта сумма, конечно, не сравнится с уровнем моей благодарности, но, надеюсь, пойдет тебе на пользу. Тореадор протянула мужчине деньги, которые тот сунул в карман, даже не пересчитывая; Велвет поддела пальцем лямку бюстье, алчно рассматривая Палача, стукнула каблуком по полу, шагнув к нему, и коснулась пальцем груди. — Помнишь, как нам с тобой было хорошо?.. Можем повторить в знак нашей дружбы. Мужчина был польщен; ВиВи по праву считалась самой роскошной женщиной «Везувия», но соглашаться будет нечестно, и не только по отношению к ней. Однако молчание было расценено девушкой как сомнение, поэтому она сделала еще шаг к нему навстречу, и в расплавленном серебре ее глаз заискрилось золото. — Это просто танец… который может увести нас далеко, к вершинам удовольствия, — прошептала Велвет и рассмеялась, когда Палач отпрянул, непоколебимый, не поддающийся уговорам и соблазнам. — Ох, ты стал таким… холодным со мной и девочками с тех пор, как познакомился с ней. Я… немного завидую. Хотелось бы, чтобы и меня так любили. Улыбнувшись с затаенной печалью, Тореадор обошла Палача Рока, на прощание пощекотав его нос ароматом духов; ее каблуки застучали по лестнице; на третьей ступеньке ВиВи обернулась: — Я отправлю ее к тебе, как только она освободится. Насладись этой ночью… ты это заслужил. Мужчина смотрел вслед ВиВи до тех пор, пока она не скрылась в зале, после чего прошел к дивану. Он сел, но, подумав немного, поднялся, похлопал по карманам джинсов, достал перетянутые резинкой деньги: сотенные купюры были скручены туго, на вид в кольце было не меньше полутора тысяч. Палач подкинул банкноты на ладони; более, чем щедрая плата, но и суккуба завалить не так просто. Эти демоны пожирали и плоть, и душу, а устоять перед их мороком было чертовски сложно: краснокожая тварь, рогатая, при хвосте и когтях сначала соблазняла своими танцами и пением, а после первой пули, угодившей ей в грудь, принялась плакать и молить о пощаде. Суккуб изображала себя беззащитной, слабой, не способной причинить вред, а от ее голоса голова кружилась и мысли путались; обычному человеку устоять перед оскверненными Адом женщинами чертовски сложно. Когда Палач Рока выстрелил снова, суккуб показала свой безобразный лик и набросилась на него; с простреленным животом, пробитыми ребрами и снесенной выстрелом половиной черепа, она продолжала нападать, изрыгая кислоту и желчь, пока выстрел из крупнокалиберной винтовки не разнес на ошметки ее шею, отрывая голову от тела. Обезглавленная, суккуб лупила хвостом и раздирала когтями собственную грудь, голова клацала зубами и вращала уцелевшим глазом, пока демон не издохла, и ее тело не растеклось зловонной вязкой лужей. В заброшенном доме, который суккуб выбрала своим убежищем, Палач Рока нашел пять человеческих черепов, обрывки одежды, бумажники, часы и разбитые мобильные телефоны. Мужчина не сомневался, что скоро останки жертв будут обнаружены: все-таки он наделал много шума, пытаясь угомонить суккуба, наверняка приедет полиция. Это хорошо: нечего костям валяться среди мусора и грязи, пусть их хотя бы похоронят достойно. Странно, что Камарилья не обратила внимания на эти убийства, могла бы проявить чуть больше заинтересованности, если уж считали себя правителями города; в появлении суккуба можно было бы обвинить и Шабаш, однако демоны слишком своевольны, чтобы подчиняться каинитам; скорее, суккуб кем-то из Сородичей закусила бы, нежели согласилась бы сотрудничать. Палач Рока обернулся на звук шагов прежде, чем понял, что кто-то пришел; тело отреагировало быстрее разума, приготовилось защищаться и не сразу расслабилось, когда мужчина вспомнил, что в «Везувии» ему ничего не угрожало: Велвет пугала окончательная смерть, отвращали грязь и насилие, но это не мешало ей потворствовать низменным человеческим страстям, пусть и ремесло стриптизерш маскировалось под искусство. Мужчина одернул куртку, отряхнул рукава, поправил кепку, пока девушка поднималась по лестнице. Ее перчатки были из черного атласа, а купальник и чулки — почти прозрачными; кожаный пояс с заклепками соединялся с полоской черной кожи на девичьей шее, украшенной массивным кольцом, хищный разрез глаз подчеркивали подводка и блестящие тени. Девушка, качая бедрами, прошла мимо Палача Рока к сцене, сделанной в виде лавового озера. Оранжевый пол с подсветкой и вправду казался раскаленным; танцовщица лениво обошла пилон, держась за него одной рукой; Палач смотрел на нее, с точеной талией и длинными ногами, привычно отмечая неественную бледность и сияние глаз, золотящихся янтарем на просвет. Девушка была Тореадором, такой же как ВиВи, только моложе; владелица клуба была для нее наставницей и старшей сестрой. Велвет, мечтательную и мягкосердечную, умиляла симпатия между вампиром и человеком. Это ведь так трагично и романтично. Палач ничего грустного в их отношениях не видел; кроме того, что солнечный свет мог обратить Летти в прах и что она работала в месте, набитом озабоченными пьяными ублюдками при условии, что один ублюдок у нее уже был. — Я видела тебя с Мисти, — проговорила девушка, продолжая прогуливаться вокруг пилона, — а еще с Никки и Синди. Летти посмотрела на мужчину исподлобья. — Понравилось с ними обниматься? — Нет. — Неужели? — танцовщица цинично усмехнулась. — Они были тебе так рады, особенно Синди. Не знала, что вы с ней так близки. — Не близки, — пожал плечами Палач Рока; Летти, обхватив ладонями пилон, прокрутилась, согнув обутые в туфли на шпильках ноги в коленях. Уперевшись подошвами в пол, она выгнула поясницу, выпятив зад. — А так и не скажешь, — протянула девушка; мужчина подошел поближе к сцене. — Не ревнуй. — Я не ревную, — обронила Летти, — ревность унизительна для нас обоих. Просто мне обидно. Ты даже не подошел ко мне… словно я — чужая, пустое место. — Не пустое, — ровно парировал Палач, протягивая руку; танцовщица капризно отвернулась, взмахнув волосами, переступила с ноги на ногу, когда мужчина погладил ее по колену. Вопреки мнению о том, что каиниты ничем не отличаются от трупов, кожа Тореадор на ощупь была практически теплой, шелково гладкой, такой, что ее хотелось касаться. Пальцы Палача обхватили девичье бедро, погладили прямо под ягодицей, а когда она попыталась отойти, строптиво ударив каблуком по светящемуся полу, мужчина обхватил ее ноги обеими руками и потянул, роняя на себя. Лицо Летти стало испуганным, однако черты исказило возмущением, едва танцовщица оказалась в объятиях Палача. Тореадор надменно вскинула подбородок, такая потешно сердитая и неприступная, что ее хотелось поцеловать. — Я не разрешала тебе… — процедила Летти; выкрашенные в белый цвет пряди пушились и путались с черными локонами; мужчина отвел их со щеки танцовщицы, которой вполне хватило бы сил иссушить его артерию одним укусом. — Не хочу обнимать Синди, — пояснил он, — хочу обнимать тебя. — Сложно в это поверить, — Тореадор строптиво вскинула голову, выгибаясь в кольце рук Палача. — Ты был так любезен с девочками, что я подумала, что ты пришел ради них, а не ради меня. — Я пришел сюда по делу. И ради тебя, — мужчина притянул упирающуюся Летти к груди; рядом с ним она казалась изящнее хрустальной статуэтки, даром, что вампир. Палач сомневался, что она вообще хоть раз охотилась — девушка пила кровь из пакетов и не могла представить, чтобы напасть на живое существо. Нежный тепличный цветочек, любимица Велвет, одна из цветника Айзека Абрамса. Барон Голливуда не вмешивался в дела птенцов, но если кто-то тронет Велвет и ее девочек, Абрамс в стороне не останется. Палач Рока его не боится, как и прочих Анархов, и Камарилью; им повезло, что они разумны и мирно сосуществуют с людьми. А Летти повезло, что она такая красавица. Ее природное очарование заиграло сильнее после Объятий. — Зачем же я тебе понадобилась? — продолжала своевольничать Летти. — Разве ты не получил долю ласки от Никки? Вместо ответа мужчина вздохнул, медленно отступая вместе с танцовщицей к дивану; сел он слишком резко, утягивая за собой Тореадор, спинка дивана ударилась об стену, дернув за провод настольной лампы, в прозрачном растворе которой переливались сгустки вишнево-красного геля, от чего лампа опрокинулась и погасла, погрузив угол комнаты во мрак; не страшно: Летти прекрасно видела в темноте, а самому Палачу не нужен свет. Он скинул капюшон, снял кепку, провел ладонью по коротким жестким волосам и взял танцовщицу под колени, подталкивая к себе поближе. Девушка поджала губы, однако обняла Палача за шею, второй ладонью прижавшись к его груди. — Как я могу думать о Никки, если есть ты? — мужчина не привык расточать комплименты, зачастую с трудом находил слова, но с Летти в этом не было необходимости, она и так все понимала; когда Палач просто приходил и смотрел на ее выступления, когда скупал все плакаты с ее изображением, когда во время привата просто сидел с ней рядом и молчал; со временем, конечно, осмелел, и на его коленях Летти оказывалась чаще, чем на сцене, однако постоянно рядом они быть не могли, и Палач Рока был вынужден переживать о том, не появятся ли демоны вблизи «Везувия» и не решит ли Шабаш штурмовать Голливуд. Летти довольно рассмеялась, закидывая ноги на диван; мужчина провел ладонью от бедра до щиколотки, после чего сунул палец за чулок, спуская его до колена. — Может, это ты по мне не скучала и ищешь повод, чтобы избавиться? — глухо спросил Палач; танцовщица едва не взвилась к потолку, одинаково возмущенная и уязвленная. — Как ты можешь так говорить? — произнесла она голосом дрожащим и полным грусти. — Просто… мы так давно не виделись, а я не могла оставить клиента… — Клиент тебе дороже меня? — безрадостно усмехнулся Палач и вздохнул довольно, прикрыв глаза, потому что Летти прижалась щекой к его виску. — Не могу подвести ВиВи, — она шутливо взъерошила челку мужчины, — это не так серьезно, как убийство суккуба, но гости ищут здесь успокоения и веселья. Нельзя показывать гостям, что на самом деле мои мысли и сердце с другим. У Летти получалось болтать так, что Палач Рока размякал печеньем в молоке; и сейчас он откинулся на подушки, позволяя девушке гладить его шею, лоб, подбородок, пока сам мял ее оголившееся колено. — Когда ты пришел к нам в первый раз, я подумала, что ты охотник. И ВиВи, кстати, тоже, — танцовщица хихикнула, мерцая глазами в темноте, — мы были готовы сбежать через черный ход — настолько опасно и угрожающе ты выглядел. — Я тогда зашел просто выпить, — вспомнил Палач, — искал дешевое пиво, а нашел такой цветник. — А первой все равно заметил Мисти, — ревниво изрекла Летти; мужчина тяжело вздохнул, борясь с желанием, уткнуться носом в вырез ее купальника. — Она просто рыжая. Настолько, что у нее голова как будто горит, — пробормотал он и неумело улыбнулся, когда девушка рассмеялась, помахав ногами в воздухе. — Звучит ужасно, — призналась Тореадор. — Зато правда. Если… — Палач шмыгнул носом, — если просто посмотреть, то Мисти и остальные самое то. А ты… для другого, понимаешь? — Конечно, — легко подтвердила Летти, приподнимаясь; руки мужчины напряглись, мышцы затвердели под курткой, но он не стал удерживать танцовщицу, а просто положил ладони ей на бедра, пока девушка усаживалась на нем верхом, лицом к Палачу. Обняв его за шею, Летти нависла сверху, так, что длинные волосы занавесом спадали на его лицо; глаза Тореадор мерцали парой светлячков, заманивавших в болото. Ни он, ни она не закрыли глаз, когда поцеловались; поцелуй вышел быстрым, отрывистым и громким, через секунду был новый, более крепкий и шумный. Летти пахла клубничной пастилой и засахаренным миндалем; еще одна конфета, на которую полагалось капать слюной, не имея возможности попробовать. — Я так боялась, что ты сделаешь что-то ужасное с ВиВи, — держа лицо Палача самыми кончиками пальцев, запакованных в перчатки надежнее, чем сосиски в пленку, девушка потиралась щекой об его скулу, — не могла дождаться, чтобы ты поскорее ушел. А теперь так не хочу, чтобы ты уходил… — Я же вернусь, — твердо ответил он; Летти втянула носом воздух. — Ты — человек. — Не больше, чем ты, — широкие мужские ладони ласкали ее бедра и ягодицы, Летти вздрагивала и ерзала, потираясь об него грудью и животом; ни разу не танец, но заводило мощно. — Нас обоих можно убить, нужно только… приложить чуть больше усилий. Тореадор отвернулась. — Перестань, прошу… Я не хочу говорить о смерти, — девушка поежилась, опустив голову, — почему в мире существуют такие ужасные вещи? Почему все просто не могут быть счастливы? — Кто-то счастлив, причиняя боль другим, — Палач Рока обхватил талию танцовщицы, чуть стискивая, — но пока я рядом, тебя никто не тронет. — Ты не всегда будешь рядом, — напомнила Летти, потирая большим пальцем ямочку на его подбородке. — Зато всегда — твоим, — парировал он, вновь млея от того, каким восторженным стало лицо Тореадор. Вампиры не слишком далеко ушли от суккубов, им так же требовались люди для пропитания, однако Летти с ее доверчивыми глазами и застенчивой улыбкой вкупе с развратным костюмчиком привязала Палача к себе настолько крепко, что проще выстрелить из дробовика в собственную ногу, чем от нее отказаться. Да и с какой стати? Мало с кем Палач Рока мог быть честным, а Летти его понимала, насколько это было возможно. В Голливуде не осталось врат, пока здесь безопасно; нужно воспользоваться временным затишьем и навести порядок в Детройте и Монреале — вотчинах Шабаша. Чтобы эти ублюдки и не думали скалиться на Лос-Анджелес. Палач Рока привык стоять на страже человечества, однако защищать что-то дорогое, конкретно свое было настолько славно, что он чувствовал в себе силы рвать шабашитов голыми руками.