Оставляя лишь пепел

— Че нычимся? — Стучатся не учили? — София даже не обернулась, продолжая складывать концертный костюм и старательно скрывать свое замешательство, — вдруг я тут голая       Алла в два шага подошла к брюнетке в плотную, так, что смогла почувствовать, как напряглись ровная спина — А может, на это и был расчет? — прошептала на ухо, легким движением откидывая темные волосы. София шумно втянула воздух. Так же быстро, как подошла, Пугачева отпрянула от Ротару и плюхнулась на диван, рядом с бережно сложными Софией брюками: — И вообще, закрываться надо — Замок сломан, — сухо бросила Ротару — Как и все в этой стране… но я не об этом. Ты меня избегаешь, — Алла внимательно посмотрела на Соню, которая продолжала делать вид, что очень увлечена упаковкой костюма — Глупости. Просто у нас выступления в разных отделениях, — так же сухо и безучастно — Да, но на общей песне могла бы и подойти, между нами только Филипп стоял — Твой муж, ты хотела сказать, — поддела Ротару — Рада, что ты помнишь. Всегда при мне, между прочим, а вот где ты своего потеряла? — Остался дома — Как удачно, — Алла встала и снова приблизилась к Софии, — мне шепнули, что ты и на банкет не собираешься. Чтобы Ротару и чарочку не пропустила? — Алла приблизила лицо к белой шее, вдыхая нежный аромат духов, видя, как от этого простого движения по Софии забегали мурашки. — Мне ехать надо, — София повернула голову, и их глаза встретились — Не ты же за рулем, — шепнула почти в губы — Времени нет, — ответила София, отворачиваясь — Ты меня избегаешь, — настаивала Алла — Алла, — серьезно начала Ротару, наконец поворачиваясь к Пугачевой лицом, и тяжело вздыхая, — то, что межу нами произошло не должно повториться — Пф, еще скажи, что тебе не понравилось — Не в этом дело. Нам не следует больше так делать — Почему? — Ты сама прекрасно понимаешь, — Аллу начинали раздражать эти собранность и напускная холодность — Не понимаю. Объясни, — почти по-детски настаивала она, — скажи мне, чем я хуже твоих бесконечных мальчиков? — спросила громко, четко, не скравшая издевки       Глаза Софии увеличились, и она инстинктивно глянула по сторонам, как бы боясь, что кто-то услышит. Алла улыбнулась — многие шептались об интрижках Хуторянки: кто-то лишь догадывался, некоторое знали наверняка, но только Пугачева могла позволить себе сказать об этом вслух, прямо в лицо.       Только они могли говорить с друг другом на равных, только друг от друга не слышали бесконечную лесть и заискивания — ни одна не упадет так низко. Поэтому Алле так нравились их редкие встречи — глотки свежего воздуха в бесконечном карнавале лжи и лицемерия — только София могла дать отпор, только с Софией Алла чувствовала себя живой. — Мои «мальчики» тебя не касаются, как меня не касаются твои, — София перешла на опасный шепот, равнодушие сменилось резкостью. Включила режим защиты — больше всего Ротару не любила, когда вмешивались в ее личную жизнь. — Ты не ответила на вопрос, — Алла не хотела злить Соню, как максимум, слегка побесить, но черту, она, того не планируя, все же перешла, а отступать она не привыкла. — Хочешь ответов? — глаза Софии опасно сощуриваться, предзнаменуя бурю, — Это слишком хорошо, чтобы быть романом на пару ночей, — в пару шагов София вновь сократила расстояние между ними, — Ты не хуже, лучше всех них, а я лучше каждого из твоих, но ты боишься в этом признаться даже себе, — напористо толкнула Аллу к стене, — Пытаешься разыгрывать те же карты, играть по тем же правилам, но у нас с тобой никогда не было правил, иначе мы бы не забрались так высоко, — Алле казалось, Соня стала выше и больше, нависая над ней, прижимая Пугачеву к стене. Алла старалась скрывать довольную улыбку —такая Ротару, властная и опасная, сама того не зная, сводила ее с ума. — Только мне известно, — продолжала София, запустив волосы в рыжую шевелюру, — на что ты шла ради успеха, что ставила на кон, — опустила руки ниже, проводя по бедрам, оставила укус на шее, — Ведь я делала практически тоже самое. Только я могу тебя понять, ты за этим ко мне идешь, да? — еще укус и еще поцелуй, — Чтобы хотя бы на пару часов остановить свой бесконечный спектакль, перестать притворятся, ведь я единственная, кто точно не осудит. Потому что мы одним миром мазаны, — концентрироваться на словах Сони становилось все труднее, ноги слабели, дыхание учащалось, а узел внизу живота с каждым поцелуем, каждым прикосновением, становился все тяжелее, — Мы аморальные женщины, Алла, и никто из них, — на секунду оторвавшись от тела примадонны, София указала на дверь гримерной, — понятия не имеет, насколько, — наконец, София прижимает Аллу к себе, даря резкий, страстный поцелуй.       Губы Софии, ее непростительно стройное тело, прижимающееся к Аллиному, ее запах — все это пьянило, дурманило так, что срывало крышу, заставляя хотеть больше и больше. София была права — слишком хорошо, слишком ярко, чтобы быть типичной интрижкой на ночь. Им не хватит и тысячи ночей.       В конце концов, Соня прерывала поцелуй и, прерывисто дыша, посмотрела на Аллу. Та молчала, выжидая. Боялась испортить момент, слишком прекрасна была София в приступах своей опасной искренности, и слишком редко Алла видела ее такой. Настоящий ураган, в котором Пугачева мечтала пропасть.       Все на эстраде считали ее — Аллу — великой лицедейкой, но сама примадонна думала, что и в подметки не годится Ротару.       Именно София пела про преданность партии, даже не вступив в комсомол, она с каждого утюга вещала про «лебединую верность», изменяя мужу, она так тщательно скрывала свои грехи; играла роль порядочной и образцовой артистки, жены так убедительно, что все, включая саму Софию, в это поверили.       Это не могло не восхищать, но Алла еще помнила ее демонов, и каждый раз норовила содрать маску, ставшую для Ротару второй кожей. Соня злилась и зарекалась встречаться с ней, но все же никогда не прогоняла свою «заклятую подругу». И в тайне, Алла была уверена, ждала новой встречи. — Там холодно, на вершине славы, — София выдернула Аллу из мыслей, нежно проведя рукой по ее подбородку, — Мне ли не знать? Но такова цена, я с ней смирилась, — Соня улыбнулась грустно, почти обреченно: шторм рассеялся, — А ты все ищешь, того, кто бы мог согреть, заполнить эту дыру в сердце… — Алла видела боль в карих глазах, отражающую ее собственную. Окончательно остыв, София медленно отстранилась, — но я не помогу, потому что пустота у нас на двоих общая, и греть мы не умеем, только сжигать. Посмотри назад — за нами только пепел, — сделала пару шагов назад, — И если ты ближе подойдешь, если я тебе подпущу… мы сожжем друг друга.       Звенящая тишина долго висела в крохотной комнате. Вдруг, лицо Аллы расползлась в кривой улыбке: — Какое красноречие, сколько драмы! Не ожидала, — она собралась с силами, стараясь делать вид, что слова Сони ее совсем не задели, что не было этих долгих минут громкого молчания, — Ты права, играли мы грязно. Но я получила то, чего хотела и ни о чем не жалею, — хотела подойти к Соне, но не решилась, — Знаешь, что нас всегда различало? Ты могла смирится, вытерпеть, вынести, а я нет. Да, мне, черт возьми, одиноко, но это не надолго. Цена говоришь? А я возьму все и сразу, так еще и уйду не заплатив — ни в первой, — она вольготно усаживается в кресло, — И тебя я возьму, пусть для этого надо сгореть. Я готова! — она раскинула руки, будто сдаваясь на милость Софии. — А я нет, — Соня ответила тихо и просто, будто между делом, и выглядела при этом так печально, так ранимо, что у Аллы сжалось сердце.       Секунду назад она хотела упрекнуть Ротару. Та вечно упускала веселье из-за своей осторожности, но едкие слова так и остались на кончике языка. Сегодня они достаточно друг другу сказали.        Алла встала и снова подошла к Софии, но не так, как раньше. Не было в этих шагах ни флирта, ни опасности. Только тихое понимание и стремление унять эту щемящую, невыразимую и непонятую никем тоску, которая тонкой вуалью лежала на хрупких плечах Софии, казалось, всегда. Алла никогда не могла ее понять, но всегда стремилась прочувствовать, разделить.       Она аккуратно коснулась плеча, София перевела свой взгляд на Примадонну и долго всматриваюсь в знакомые черты лица, будто стараясь отыскать что-то. Алла не знала, нашла ли Соня то, что искала, но свой поиск она прекратила, медленно опуская голову на плече Пугачевой. — Я так устала… — проронила София, зарываясь в рыжие волосы — Я знаю, — Алла осторожно погладила Ротару по спине — Пожалуйста, Алла… отпусти, — прошептала, все так же прижимаясь к Пугачевой — Не могу, — выдохнула Алла, рисуя круги на прямой спине       Они молчали. Обе знали, что все скоро все повторится снова. Алла понимала, что София никогда не даст ей больше, чем редкие ночи, пьяные страстью и алкоголем. София знала, что Алла никогда не оставит надежду получить больше.       Они так боялись сгореть, не зная, что пламя давно поглотило их.