Лекарство от кошмара

      Сон сначала казался привычным для Иселин. “Привычным” для снов за её последние две недели, как она оказалась в стенах протокола. В её снах ничего не менялось, лишь раз за разом повторялись события того судьбоносного дня. Сегодня было по-другому. Ощущалось всё мрачнее, вместо пасмурного дня были сумерки. Ворота того бункера были похожими на дуршлаг из-за когтей. До этого нейтральное расположение духа, сменилось на страх. Ноги шли всё дальше, не слушая хозяйку. Её отряд был совершенно спокоен, чего она не могла понять. С потолка свисали огромные сосульки, способные легко убить при удачном стечении обстоятельств.       Лишь зайдя в бункер, хором раздался рёв десятков, если не сотен, диких животных. Долго ждать обитателей этого места не пришлось, буквально через десять секунд на отряд накинулись медведи, волки и даже крысы. Автоматы были бесполезны, ведь даже шанса их использовать не было. Последним рывком Иселин пыталась сбежать, но ворота бункера захлопнулись, а животные, терзаемые неутолимым голодом, уже бросились в её сторону. Оставалось лишь сразу смириться.       Их кожа была словно сталь, пули бы не взяли, клыки были словно кинжалы, когти были острее скальпеля. Первыми убили остальной отряд. Разорвали лицо, прокусили шею, оторвали ноги и оставили на съедение крысам. После принялись и за Иселин. Первым же ударом разорвали живот. Это было смертельно, но от этого она не потеряла сознание. Ей откусили ноги и руки, разорвали грудь и стали медленно копошиться среди кишок. Белая шерсть стала розовой. Одежда насквозь промокла в крови. Для агента это не было сном. Это чувствовалось как реальность, боль была настоящей. Этот кошмар длился десять минут, но ощущалось это как час. Она не могла двигаться, её глаза были широко открыты, а на лице застыл чистый ужас. У неё была возможность осмотреть себя и свои конечности в деталях. Желание оставить "это" пересилило адский страх. Глаза с силой закрылись. Дыхание остановилось.       Девушка резко пробудилась. Вдохнуть воздуха получилось с трудом. Глаза бегали по телу, проверяя конечности. Рука прижалась к животу, а после дернулись к ногам. Всё было на месте, крови не было, лежала она не на койке или в капсуле морга, а на кровати. Немного узкой, с твердым матрасом, но на кровати. Зрачки исследовали уже знакомую комнату. Рабочий стол с инструментами, кружками и чертежами подсвечивался лампой, недалеко от стола был деревянный шкаф и чистое зеркало 150 на 50, рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой лежал протез. Серые стены были чисты, яркий свет горел из приоткрытой двери в ванную.       Блондинка села на край кровати. Дрожащей рукой она потянулась к тумбочке. Ослабленная рука не смогла удержать протез. Тот с грохотом упал на пол, а девушка уставилась в него на короткое время. Маленькие пластиковые кусочки отломались от деталей корпуса протеза, но сам он был более чем рабочий. Всё же она надела протез, хоть и далось это непросто, живую руку она почти не чувствовала и контролировать движения было сложно. К счастью, хотя бы ходить она могла. Подойдя к шкафу, рука потянулась к первой же футболке. Девушка перешла к зеркалу. Взгляд упал на ужасно выглядящие швы, хоть и довольно ровные благодаря Сэйдж, но сейчас смотреть на них без отвращения было трудно. От конца руки простирались длинные ярко-синие следы до самого плеча. Иселин предпочла надеть теплый свитер и свою любимую куртку. В комплексе было довольно холодно, так что она не прогадала.       Холодная вода и чистка зубов здорово помогали прийти в себя. Тремор почти прошёл, мозги чуть встали на место, а мышцы начали работать как обычно. Моральных сил чтобы работать над станком не было, спать уже совсем не хотелось, а пройтись по комплексу и подробнее узнать расположение мест никогда не помешает. Ходьба по тихим коридорам успокаивает.       В коридорах горел тусклый свет, все двери были заперты, а возле каждой двери был номер агента. Коридор простирался на тридцать метров и за поворотом ещё на столько же. Все комнаты агентов были на втором этаже. На первом же было всё остальное: кухня, медблок, лаборатория, полигон и в целом то что нужно всем и каждому агенту в частности.       Проходя по коридору, на панели возле одной из дверей горел зеленый свет. Подойдя ближе, можно было разобрать что там написано: “Доступ разрешён”. Над панелью была табличка с номером 20. Дедлок не знала номера всех агентов, а тревожить чей-то покой не очень хотелось. Пока хозяин комнаты или её посетитель не вышел, девушка быстро унесла ноги и руку оттуда.       Новый агент держал путь на первый этаж. За углом слышались звуки ночной природы. Сверчки пели свою мелодию, что сильно раздражало. Здание имело хорошую шумоизоляцию и это было довольно странно. Заглянув за угол, Иселин увидела приоткрытую дверь. Тихим шагом она подошла к двери и вышла на террасу. Яркая луна освещала всю террасу довольно чётко. Деревья окружали здание со всех сторон. Редко в далеке можно было услышать вой диких зверей. Само здание находилось на небольшой вершине, с которой чётко было видно все окрестности. Деревья и поляны заполоняли весь остров.       Дедлок застыла в проходе. Среди декоративных растений на стуле сидела девушка. Одета она была в лёгкую кожанку, накинутую на плечи. Прекрасные черные волосы с серыми кончиками немного развивались из-за ветра. Охотница дополняла бесконечную тьму на фоне. В груди что-то сжалось. В руках была сигарета, хотя от неё остался только фильтр. Она была повёрнута спиной, так что видеть Иселин она не могла. Блондинка зашла слишком тихо, так что и слышать её она тоже не могла. Оставалось ей только почувствовать её присутствие. Явных знаков она не подала, но по её навострившимся ушам и мгновенно спрятанному бычку можно было это понять.       Девушка так и стояла в проходе некоторое время. Она точно знала кто сидит там. Она хорошо её запомнила ещё с первого дня как попала сюда. В тот день, лёжа на койке в медблоке, она видела в паре метров от себя девушку, та о чем-то говорила с Сейдж. Незнакомка передала врачу коробок. Тогда она запомнила её имя. Хазал. Когда Линь заметила, что пациентка пришла в чувство, она отложила таблетки и сразу подбежала к койке. Девушка некоторое время смотрела в сторону Дедлок, улыбнулась, а после сразу скрылась. После она лишь раз увидела её в толпе других агентов, но из-за спешки у неё не было возможности заговорить. В попытках найти турчанку, ей все лишь отвечали, мол, “Фейд там” и “Фейд сям”.       Спустя около двадцати секунд, охотница всё таки поняла кто позади неё. Девушка открыла пачку. Оставалось две сигареты. Одну сразу закурила, а вторую протянула за спину. Иселин пришла в чувство. Она подошла, взяла сигарету и жестом попросила зажигалку. Хазал встала, подошла вплотную к Дедлок и горящим кончиком подожгла табак. Ноги немного шатнулись, а лицо застыло в недоумении.       Фейд села обратно и потрясла пустым спичечным коробком, – закончились, спокойно ответила Хазал. Девушка села на соседний стул в паре метров. Кончики её ушей слегка покраснели, что развеселило владелицу Кошмара. Уголки губ поднялись в улыбке, а зрачки уставились на глупое удивлённое лицо Иселин.       Минута прошла в молчании. Девушки любовались небом и этим моменто. Прекрасную тишину прервала Фейд.       – Кошмар, да? Это моя вина, прости. Нужно было, наверное, лично их отдать, – Фэйд опустила голову в пол.       –Ты про те таблетки?       –Так ты запомнила... Да, таблетки. Мне Сова и Сайфер рассказали что произошло. Мой Кошмар сильно интересуется незнакомцами. Я знала что у тебя будут не самые хорошие сны, по этому хотела тебе дать свои транквилизаторы. Я забыла отношение Сэйдж к ним и думала что она их передаст, но похоже, что она их просто выбросила. Lânet olsun!       Вокруг снова наступила тишина. Фейд тревожно грызла губы. Зрачки бегали из стороны в сторону. Пальцы бились друг об друга. Из неба посыпались белые хлопья. Заметив на земле снег, Хазал пришла в себя. Она укуталась в кожанку и медленно шла ко входу в здание. Напоследок её взгляд упал на новенькую. Она в очередной раз застыла в недоумении. Она покраснела, то ли от холода, то ли от смущения. Прекрасные волосы немного развивались из-за небольшого ветра. Она на фоне темного неба была словно лучик в бесконечной тьме. В груди что-то сжалось. Оставлять её на едине с тем, что случилось по твоей вине, как минимум неприлично, а как максимум - бесчеловечно. Охотница осторожно вернулась и протянула руку.       – Güneşim... – случайно вырвалось из уст девушки, чему Иселин не особо предала значение. Она куда сильнее была удивлена протянутой руке. Приняв приглашение, блондинка схватилась за руку и последовала за Фейд.       Всё те же тусклые коридоры указывали путь. С каждой секундой Иселин сильнее прижималась к Хазал. Сначала это были небольшие прижимания телом, после обе руки захватили Фейд, не давая и шанса вырваться. Из-за спины было видно покрасневшие щёки и едва заметную улыбку охотницы. Прижавшись ухом к плечу, можно было услышать стук сердца под двести ударов в минуту. Нельзя было сказать что сердце Иселин билось меньше, скорее наоборот, оно было готово вырваться из тела в ту же секунду.       Дошли они к двери уже через минуту, но ощущалось это как одно мгновение. Дверь в комнату “20” открылась. Охотница зашла первой, а сразу за ней зашла блондинка. Комната Фэйд почти не отличалась от комнаты Иселин. Те же серые стены, шкаф, зеркало, стол заваленный бумагами и кружками и полная пепельница. Кровать была чуть больше. Дедлок была поражена. Всё же не каждый день удаётся побывать в спасительном логове самого Кошмара. Не каждый день ты можешь вдоволь насладиться всей обычной красотой этого сокрытого от общих глаз места. И даже если оно было совершенно обычно, в нём всё равно было что-то до трепета прекрасное. Оттого хотелось тонуть в этой мгле вечно. До тех пор, пока сама Хозяйка не заставит тебя вернуться с глубин отчаяния и безмятежности на землю. Или пока внимание не перехватит этот стойки, впившийся в кожу, запах сигарет и кофе. От него было намного прекраснее обычного. Хотелось всевечно находиться в этой комнате, в этом бледном свете луны, что падает прямо на Иселин, и с этим Кошмаром рядом.       Поначалу, давая волю восхищению, позволяя тёплому любопытству разрастаться корнями ядовитого цветка, Дедлок и не замечала всю тревожность стоящей поодаль подруги. Та ёрзала, переступая изредка с ноги на ногу, невольно отворачиваясь и явно активно размышляя о чём-то важном для неё. А Норвежка только потом, вдоволь налюбовавшись темнотой окружения, наконец-то перевела взгляд на растерянную в своих желаниях женщину. Только потом взволновалась, осознавая появившийся в душе страх за милый пессимистичный комочек тьмы. Но было поздно.       Резким движением Иселин прижимают к двери, надавливают на промежность коленом и легонько облизывают щёку. Тело мгновенно пробивают мурашки от чужого голодного взгляда. Казалось, будто в этих разноцветных, пристально смотрящих глазах, кроется чуждая, по обычным меркам, жажда чего-то большего, чего-то высокого и прекрасного. И движимая инстинктом и собственническим нравом, Охотница проводит по округлым бёдрам, сжимая их, ненароком насаживая партнёршу сильнее. Она чувствует еë жар и слышит тихие сдержанные стоны в плечо от каждого толчка навстречу, сопровождаемый небольшим массированием и повторным надавливанием. Это сводит с ума в полной мере, и настолько, что Фейд перешагивает грани разумности и осторожности. Она аккуратно берëт Дедлок за подбородок, предупредительно целует в носик и, проявляя мнимое подчинение, склоняется чуть ниже, легонько прикусывая кожу на шее. В ответ с прикрытых протезом губ слетает мимолётное мычание. Хазал не нравится. А потому она аккуратно уводит чужую железную руку вниз, к краю своей футболки, заставляя прикоснуться холодным металлом к холодной коже. В качестве одобрения и похвалы, клыки впиваются в плечо, оставляя чуть кровоточащую метку, а после зализывая и поглаживая талию. Дедлок же шипит, возвращается в сознание и глухим рыком заставляет Фейд поднять взгляд на младшую. Здоровой рукой притягивает ближе, легонько облизывая чужие губы и, получив одобрение, проявляет свой несносный темперамент, целует с напором, углубляется, показывая превосходство. Теперь руки блуждают по телу турчанки, исследуя всё что требуется, всё что приводит Дедлок в восторг.       Щёки загорелись с неистовой силой, когда всё дошло до того, что Норвежка сидела на такой же красной, но до безумия красивой женщине. В полной темноте, Хазал держала её за талию, поглаживая, лёжа на мятой постели, ехидно улыбаясь и скалясь.       –Сделай то, что так хочешь, моя Звëздочка. –промурлыкала турчанка, чуть привставая, опираясь немного дрожащими руками о кровать но всë ещë оставляя свою Звëздочку на бëдрах. Фейд довольно урчит, легонько целуя в щëку, ожидая реакции девицы. Последняя немного остепенилась, засмущалась, но потакая желаниям обоих, всë же прислушалась к словам.       В последующие мгновение, она медленно поддела чужую чëрную футболку, а после стянула еë, откинула на пол, любуясь аккуратной грудью, что всë ещë была сокрыта под топом. Охотница, чуть давая волю своему нескончаемому стеснению, тихо, больше от неожиданности, проскулив, повторила за Иселин. Оставшиеся в один штанах и прочем нижнем белье, Дедлок вновь окинула взглядом чужое тело, любуясь шрамами и недавно зажившими ранами. Толкнув эту тушку на кровать, еë золотые кудри упали где-то у плеч Хазал, а после послышался тихий, сдержанный стон, больше подходящий на мычание. Острые зубки не щадили шею, оставляя на ней всë больше и больше кровавых подтëков, возбуждая сильнее, заставляя вновь и вновь проводить здоровой рукой по чуждому, но донельзя идеальному телу, снова и снова выслушивая этот утробный, глухой рык, изредка переходящий в скулëж от каждого прикосновения к чувствительной груди. Но Дедлок хочет услышать настоящие стоны. А потому она сотворит всë возможное.       Аккуратные ноготочки осторожно касаются чувствительных, вздëрнутых сосков. От того Фейд сжимается, закрывает предплечьями глаза, выставляя своеобразный крест. Но это не способно остановить Иселин - младшая берëт одну руку за запястье и протягивает к своей груди, заставляя наслаждаться. И Кошмар повинуется. В награду - поцелуй. Долгий, трепетный, настойчивый. Турчанка теряет бдительность, всë продолжая мять чужую грудь, просто доставляя удовольствие своей Звëздочке, слушая еë тихое мычание и чмоканье. И подобное продолжается до тех пор, пока из еë собственных уст не вырывается короткий стон, достаточный что бы вызвать чужую довольную ухмылку и розовый высунутый язык.       Дедлок, сквозь ткань свободных тëмных штанов, надавливает на чуть выпирающий бугорок и внимательно наблюдает, как Кошмар под ней извивается, изгибается и пытается держать себя в руках, дабы до последнего не показывать своë черезмерное удовольствие. Это возбуждает. Своим протезом Иселин снимает мешающую ткань с тела, а потом охотно возвращается к стимуляции сосков. Через секунду целует в лобик, в щëку, в шею, в ключицу. И под конец языком играется с набухшими бусинками груди, чуть прикусывая, усмехаясь и вызывая смущëный скулëж.       –Просто.. мх, возьми и завладей мной.. Иначе я сделаю это быстрее.. –охотница даже здесь не перестаëт язвить и огрызаться, хотя еë голос дрожит и явно уже давно потерял все нотки угрозы. Но вывести новенькую на эмоции получается, заставляя спуститься ниже, к промежности, попробовать еë. Что Дедлок и делает. Но не сразу. Поначалу целует внутреннюю часть бëдер, потихоньку спускаясь от колен к заветным половым губам. Далее проводит руками по талии по итогу чуть надавливая на недавно сшитую рану около таза, вызывая всë такой же тихий болезненый скулëж. И только потом начинает посасывать клитор, своенравно проводить горячим языком по влагалищу и углубляться, чувствуя дрожь и слыша хриплые, всë ещë сдержанные стоны. Для Норвежки этого недостаточно. Она хочет большего. А потому, как только на языке ощущается солëная смазка, она отстраняется и резко вводит сразу два пальца, уверяя себя в том, что еë пассия уже достаточно растянута. Внутри узковато, но тепло и приятно. Спустя секунду находиться та самая точка, но Норвежка сознательно избегает еë, издеваясь. Кошмар же смотрит с неодобрением, всë ещë постанывая. А после еë затыкают поцелуем, ускоряют темп и добавляют злосчастный третий палец. Теперь они давят на сгусток нервов, заставляя стонать в поцелуй. Когда же он прекращается, замедляется и темп, но это лишь обманный манёвр. Ведь как только они отстраняются друг от друга, пальцы снова и снова задевают точку, провоцируя на всë такие же хриплые но несдержанные стоны. Несколько мучительных секунд и тело вздрагивает, комната заполняется протяжным мычанием и лëгкой одышкой. Дедлок высовывает пальцы, облизывает их, глядя на смущëнную Фейд. За подобной картиной следует лëгкой чмок в губы, отчего оба агента расслабляются.       Сейчас они обе устали. Им нужен отдых.       И как раз сейчас, укрывшись тëплым одеялом, две довольные сущности тихо сопят, уже не видя никак кошмаров своего бытия и просто наслаждаясь объятиями и сном.