Пьянящие чувства

      Сегодняшнее утро я встретила не на своей шелковистой и удобной перине, даже не в роскошных покоях, украшенных лепниной и дорогой тканью. Вместо Версальского дворца вокруг меня пестрел бесконечный цветочный ковёр с золотистыми торчащими колосьями. Вдалеке виднелись роскошные стволы и кроны деревьев, сквозь которые проникали лучи солнца. Рядом лишь Лу с изумрудной бутылкой, лежащая рядом с ним плетёная корзина и поющие птицы.       А ведь из-за него я прямо сейчас тут любуюсь прекрасным полем! Ещё вчера он робко протянул мне письмо, в котором пригласил сюда, а сейчас смотрел на меня с таким уверенным видом, будто вот-вот скажет что-то. Но слов не следовало, видимо, любовался. И далеко не пейзажем… И как Франсуаза-Атенаис могла отвергнуть такие робкие, прелестные ухаживания? Хотя, видимо, в её вкусе кто-то намного выше, чем полковник швейцарской гвардии или Великий ловчий. Но меня всё это тронуло до самого сердца. Однако, будет неприлично и дальше сохранять молчание: — Лу, боюсь, что залюбовавшись местной природой, вы совсем забыли о цели нашей встречи… — ожидать этого рыжеволосого юношу я не хотела, поэтому обезоруживающе улыбнулась ему. Он удивлено сверкнул голубыми глазами, после они расширились, а лицо исказила гримаса ужаса, словно он забыл что-то жизненно важное. — Рене, прошу прощения! Совсем забыл! Скажите, а вы когда-нибудь пробовали этот прекрасный напиток? — жестом указал на блестящую бутылку, по всей видимости с вином. — Не буду лгать, находясь при дворе короля тяжело не попробовать многие сорта — Тогда я очень надеюсь вас удивить! Этот сорт прямиком из провинции Шампань, но виноград выращивался в Бургундии. Сам Людовик похвалил винодела, создавшего это вино! — из корзины своей тонкой рукой он аккуратно достал фужеры. Прозрачные бокалы стояли на покрывале, переливались на солнце разными цветами, отражая в себе весь луг. Тонкие пальцы Лу сосредоточено пытались открыть бутылку, казалось, что всё его тело, скрытое под золотистым камзолом, напряглось, пока с лёгким шипением пробка не поддалась. Теперь с победной улыбкой он разливал искристую жидкость по фужерам — За Францию! — заявила я. — За Францию… — вторил мне полковник, но в глубине его васильковых глазах плескались стыд и печаль. Что же ты сделал такого? Юноша поднёс к своим розоватым губам сосуд и немного отпил. Я повторила. Аромат белого персика с едва улавливаемым запахом дрожжей ударил в нос. Шипящие пузырьки попали на язык. Легкое на вкус, освежающее, немного пьянящее и расслабляющее игристое вино слегка обожгло горло. И неужели Лу пригласил меня лишь ради этого? А может он просто хотел дождаться, пока я опьянею, а затем узнать мои тайны. Все-таки он общался с Монтеспан. Но сейчас думать об этом хотелось меньше всего, ведь именно в голову приходили сомнения, а они больно терзали сердце. Тогда я вновь отпила. — Неужели вы пригласили только ради вина? — голубые глаза растерянно забегали. Но вскоре юноша попал в ловушку моего взгляда. Я приблизилась — то ли под действием напитка, то ли Лу был настолько очаровательным в тот момент. — Теперь вы мой, Лу Мой горячий шёпот заставил его залиться румянцем. Рыжие кудри коснулись моих раскрасневшихся щёк, щекоча их. Хотелось засмеяться звонче растущих неподалеку лиловых колокольчиков, громче золистой канарейки в королевском саду. Я зарылась пальцами в его светившиеся на солнце непослушные волосы. Казалось, Великий ловчий сам не верил в мои слова, но в глубине души жаждал их услышать. — О, мадемуазель, я всегда ваш… Эта ухмылка обезоруживала! Тогда я могла простить за неё всё… Наши губы соединились в поцелуе со сладковатым привкусом. Сейчас мне были не страшны ни злые слухи Монтеспан, ни подозрения Александра. Я обнимала ни полковника, ни Великого ловчего, а своего любимого нежного Лу. Немного отстранившись, обхватила тонкую шею юноши и стала целовать его в губы, в нос, в залившиеся краской веснушчатые щеки. Лицо де Рогана уже приятно горело от поцелуев. Вихри его непослушных золотистых кудрей вновь приятно защекотали, касаясь изящной шеи. Я понимала, что эти прикосновения уносят нас далеко от поляны, от Версаля, возможно, даже далеко от Франции и всего мира, все больше туманили голову. — Рене… — казалось, что чувства совсем опьянили его, заставили дышать чаще, — Что вы делаете? Я же совсем лишусь чувств… — лазурные, как небо над цветочной поляной, глаза заблестели. О, мой дорогой Лу, я этого и хочу! Ведь только тогда ты откроешь мне все свои секреты, и я смогу тебе доверять. Как бы я хотела, чтобы ты оказался непричастным к похищению дофина, ко всем интригам Версаля… Веснушчатые тонкие руки обхватили мои. Его нежные губы то, касались моих пальцев, то шептали стихи. И в этот момент я поняла, что не хочу возвращаться. Что же ты делаешь со мной? Почему рядом с тобой все сомнения кажутся пылью? И что за неведомую нежность ты пробуждаешь во мне?