***
С Эйлин он встретился на следующий день, в очередном трактире, который выглядел так, что его хотелось облить маслом и сжечь из соображений общественной безопасности. Старая Ворона питала необъяснимую любовь к подобным трактирам и, что еще страшнее, к тамошней еде, от которой несло специями за километр, что вызывало вполне разумные опасения. Но Эйлин уплетала подозрительного вида сосиски и лепешки с не менее подозрительными кусками мяса с удовольствием, от которого у Джуры просыпалась его застарелая язва, которую он так и не стал лечить кровью от Церкви исцеления. — У меня блохи, — заявил он, с содроганием глядя на очередную сосиску в тарелке у Эйлин. — Точнее, не у меня, а у всего Старого Ярнама. — Нормальные или кровопийцы? — уточнила Эйлин, и Джура махнул рукой. — Если б кровопийцы, я бы знал, что делать. Нет, мелкие паразиты… — он остервенело почесал затылок. — Ну так, полынь, лаванда… Можешь к Виоле заглянуть, у неё этой травы целая охапка еще с прошлого года лежит. — А как я своих буду купать, а? Виоле-то легко, у нее один, и разумный… Местами, — проворчал Джура. — А у меня верещат так, словно я их убиваю. Мы с Аланом уже замучились, пока одного дотащишь, остальные уже забились по углам, а этот перевернет ванну и удерёт. А мы стоим и обтекаем. — А от меня что хочешь? — Эйлин подперла голову кулаком. — Чтоб я тоже с вами за компанию постояла? — В шесть рук проще, — Джура скопировал ее позу, стараясь не обращать внимания на зудящие укусы на ногах. Эйлин тяжело вздохнула и махнула рукой. — Пользуешься моей добротой. Ладно, пошли в этот твой блошиный питомник. … Капли воды срывались с трех плащей, висевших на веревке, пока Джура и Эйлин вяло переругивались, сидя на вершине башне. Алан, как самый молодой, благоразумно помалкивал, не встревая в беседу старших товарищей по оружию. — … если я говорю «Держи», то держи, а не разжимай руки со словами: «Ну ему же больно!» — Но ты действительно его неправильно схватила, у него лапа могла вывихнуться! — Да эти сволочи здоровее нас с тобой! Эйлин, замолчав, с мрачным видом уставилась на пулемет, и Джура на всякий случай передвинулся в его сторону. — Как далеко он бьет? — наконец, спросила Эйлин, и Джура нахмурился. — Ты чего удумала? — А того. Если они не хотят купаться добровольно, то значит, будут купаться принудительно. Надо только чуть-чуть подправить это твое устройство… — задумчиво протянула она с мечтательным блеском в глазах, и Джура уважительно кивнул. Алана, как самого молодого и здорового, отправили к Виоле за лавандой, пока Джура и Эйлин возились с пулеметом Гатлинга. Над Старым Ярнамом повисла подозрительная тишина, и парочка самых любопытных обращенных высунула носы, принюхиваясь к ветру. Через пару часов Алан вернулся, благоухая, как лавка разорившегося парфюмера, держа в руках охапки лаванды, полыни и розмарина, и на вершине башенки закипела работа. Гибкую трубочку из-под капельницы кое-как приладили к пулемету, опустив второй конец в ванну с противоблошиным отваром, и Эйлин умоляюще уставилась на Джуру. — Нет! — быстро сказал он, сложив руки на груди, и Эйлин посмотрела ещё печальней. — А, хрен с тобой, становись за пулемет. — Джура, я тебя люблю! — радостно заявила Эйлин, запрыгивая на подножку и щуря глаза. — Давно мечтала это сделать. — Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы кровь не пускало, — пробормотал Джура себе под нос, спускаясь по ржавой лесенке. Эйлин с инфернальным хохотом поливала большую часть Старого Ярнама пахнущей лавандой и полынью водой, заодно метко попадая в обращённых, которых гоняли Джура и Алан, вооружившиеся пахучими факелами из розмарина и полыни. Звериный вой и воронье карканье эхом отражались от высоких стен, погружая сгоревший район в безумие — но, ради разнообразия, не кровавое. Не вовремя сунувшийся в Старый Ярнам Охотник получил залп полынной воды в лицо и дружный рёв из трех глоток: «Читать научись!» — после чего ретировался от греха подальше.***
Над Старым Ярнамом плыл пахнущий лавандой дым. Оставшиеся травы сгребли в кучи и подожгли, и мокрые жители постепенно подбирались поближе к кострам, грея шкуру и недовольно перерыкиваясь. На верхней площадке башни царили умиротворение и атмосфера всеобщего братания и вселенской любви. — Это надо отпраздновать, — мечтательно протянула Эйлин. — Я знаю один трактирчик, там такое готовят… — Оно раньше пищало или каркало? — поинтересовался Джура, щуря единственный глаз. Эйлин возмущённо фыркнула. — Оно раньше мычало, а иногда даже блеяло. — Значит, померло еще до основания Церкви Исцеления. — Ой, и когда это ты таким привередливым стал? Раньше, помнится, ел все, что попадется, ещё и добавки просил! — Я уже слишком стар для этого… Алан, благодушно зевнув, перевесился через невысокий парапет и, примерившись, бросил еще один пучок лаванды в костерок. Блошиная проблема в Старом Ярнаме была окончательно решена.