для волны, которая научила меня ломаться

Ши Цинсюань прихватывает палочками кусочек капусты и отправляет в рот. У него есть определенное правило - есть только тогда, когда на него никто не обращает внимания. — Я всегда хотел, чтобы меня любили, знаешь. Как в сказках, с первого взгляда и с красивой свадьбой. Столько столетий прошло с тех пор, как я об этом мечтал. Он посмеивается — его аккуратные круглые зубки. Словно в этом что-то смешное. Словно бы ему надо постоянно выставлять свою жизнь смехотворно-приторной. Притворной. Конечно, ведь он самый настоящий вор. Не обманывайтесь его маленьким нежным рукам с короткими пальчиками, этот гнусный воришка разрушит всю вашу жизнь. Или после-смерть. Хэ Сюань, втиснутый в личину Мин И, чистил юный мандарин от кожуры. Мандарин был кислым и даже несколько недозрелым. У него когда-то была невеста, которую он полюбил с первого взгляда. На красивую свадьбу надо было заработать, на совместную жизнь — сдать государственный экзамен и построить карьеру. Столько столетий прошло, и теперь Черновод даже не помнит ее лица. — Не все сказки такие, Цинсюань, — говорит Мин И. — Есть такие, где в героиню влюбляется тварь из преисподней, и в конце-концов ей отрубают за это голову. А бедняжка обязана выйти за своего прекрасного спасителя. Почему он вообще заговорил об этом? О, это все твоя вина, маленький вор. Ты украл мою судьбу и превратил меня в неудачника и в смерти я не могу сего избежать. — Да я бы горло себе перерезал раньше, чем меня бы за кого-то выдали против согласия. Как распушился-то! А ведь речь не о нем, но он всегда все в этом мире заставляет крутиться вокруг своей хорошенькой талии. Эгоистичный мальчишка. — Тварь из преисподней тебя совсем не пугает? — Мин-сюн, не надо быть таким категоричным. Да и к тому же, я люблю тебя, - голос его чуть надорвался, как ниточка, - и больше никого. В Черноводе закипает бессильная ярость. Он вонзает пальцы в мякоть этого проклятого мандарина, который чистил, и мечтает о том, чтобы растерзать маленькое божество на месте. Его глупость и наивность, его прирученность к «Мин И» стала невыносимой. Цинсюань расслабляется с ним. Не дергается чуть что, не старается смеяться после каждой своей реплики. Начинает кушать не как птичка, капризничать, кричать, топать ногами… И, что самое страшное - Хэ Сюань начинает расслабляться рядом с ним тоже.

***

Судьба Хэ Сюаня — быть неудачником. Неудачником в жизни, неудачником в смерти. Просто посмотрите, как можно опуститься подобно ему? Как можно гладить Цинсюаня по волосам и голове, как тот любил, потому что с волос можно легко стряхнуть приставшие кошмары и обеспечить сладкий сон. И подворачивать ему его смешные узорчатые рукавчики, чтобы он не пачкался, поедая птицу в кисло-сладком соусе. И они танцевали в темноте, облачившись в женские облики, и смешивали темную помаду с нежно-розовой. Это совершенно не было обязательным для его мести, чтобы исполнить каждую из маленьких мечтаний Повелителя Ветра. И все же этим маленьким воровским ручкам дали залатать старые, казалось бы, неизлечимые раны. Непревзойденный демон опускается на колени перед маленьким Лордом Ветров. В его обители холодно и сыро, и мрачно, и отвратительно — подобно хозяину. Хозяин Черных Вод облачен в благородный черный, и серебром струится узор по его рукавам. Голову его венчает жемчуг. А Повелитель Ветров, этот маленький воришка судеб, скован по рукам и ногам, как и положено преступнику. — Тебя было бы так легко убить. Возненавидеть. Я перестал считать с тысячи упущенные возможности для своего отомщения. И я мог, ох, я мог! Как думаешь, почему я ничего не сделал?! Он говорит, хватая его за лицо своими отвратительными руками, нет, костями, обтянутыми полупрозрачной гульской пленкой, что именуется кожей. Маленький вор, что отобрал у него все, таращится на него в немом ужасе. Ши Уду еще не пробудился, чтобы начинать представление. И Хэ Сюань в этот момент абсолютно все равно. Все, что он видит, — свое уродливое отражение в некогда нежных и искрящихся жизнью глазах. Он никогда не сможет забрать обратно все, что принадлежало ему. Ваш мстительный демон, этот хитрец, пробравшийся на небеса под чужой личиной, проиграл с того момента, как увидел младшего Ши. — Ну и что ты молчишь? Почему не радуешься твари из преисподней? — Черновод чувствует, как тянутся уголки его пасти. — Почему ты не радуешься? Что же, ты ведь всегда так хорошо притворялся, чуть ли не лучше меня? Черновод скалит зубы с таким видом, словно готов проглотить маленького Ши целиком. Возможно, тот тоже об этом подумал и от страха задержал дыхание. Над ним нависает отвратительное чудовище, которое — подумать только — все это время было рядом, слушало его глупости, делило с ним еду, утоляло его одиночество по ночам… — Я….я.. — Я давал тебе столько шансов, Цинсюань. Тихо говорит Черновод. Кажется, с его рыбьего глаза что-то упало на чужую щеку и быстро скатилось по подбородку. Когда Хэ Сюань повернется к его старшему брату и даст волю своей ненависти, его демонические глаза останутся сухими.