Иди ко мне

Небесные краски сгущались над маленьким городом. Потрёпанная жизнью магнитола всё ещё работала, к удивлению Василисы, и поэтому тихая музыка добавляла атмосферы вечеру. Малиновый закат покрасовался перед народом и теперь превращался в ярко-красный, а пейзажи сменяли друг друга, как на фотоплёнке. Василиса чувствовала полное умиротворение и улыбалась под лепечущие рассказы Риты, сидящей на заднем сидении, из-за которых Гена частенько поглядывал на неё через зеркало заднего вида. Магнитола всё-таки подвела, отчего Гена ударил по ней кулаком, не сводя глаз с дороги. – Сучий потрох! – выругался он, мельком пытаясь понять, почему песня прекратила играть. – Вот куплю новую магнитолу, поставлю сабик и заживём! – горделиво улыбаясь, заявил он. Рита и Василиса на эти слова прыснули смешком в унисон. Гена притворно насупился и выдавил обиженный вздох: – Что, не верите, что ли? Василиса прикрыла улыбку ладонью и попыталась придать лицу серьёзное выражение: – Нет, нет, Ген, ты что? Верим конечно! – беззлобно иронизировала Рыбкина, искоса подглядывая на друга. – Ты же не говоришь эти слова уже целый год по нескольку раз в месяц. Конечно верим… Гена издал звук, напоминающий смешок и, всё ещё смотря на дорогу, потянул руку в сторону подруги и растрепал русые кудри под её заливистый смех. Рита, сверкая улыбкой, смотрела на дурачества друзей, появившись между их сидений. В этот момент магнитола совершила чудо и вновь заработала, поэтому машина наполнилась ласковыми звуками продолжающейся песни. Рита сию же секунду уткнулась в телефон, ведь кто-то активно написывал ей сообщения, а Гена тяжело вздохнул. – Бля, Мелочь, у тебя такие песни тусклые, аж вздёрнуться тянет… – Гена потянулся к магнитоле, а Василиса, оскорблённо вздохнув, выдернула провод из телефона. – Так могла просто переключить, чего пылишь то сразу? Вот вы с Кисулей два сапога… Василиса, слушая согласное мычание с заднего сидения, тем временем вставила провод в телефон Гены и, выведав пароль, спросила: – Что тебе включить? – У меня все песни пиздатые, врубай что угодно! – да, самоуверенности у Зуева не занимать. Василиса не сдержала усмешку, а Рита и вовсе засмеялась. Рыбкина нажала на кнопку «перемешать все треки» и отложила телефон. Начальные нотки погрузили Василису в прошлое. Заиграла «Komarovo», и девушка перенеслась на год назад, когда Киса учил её водить на автомобиле Гены. Тогда они съехали с накатанной дороги в кювет, из-за чего пришлось толкать машину всем селом. И поэтому сейчас Василиса отложила свои вредные замечания на следующую композицию. – Ну вот, я же говорил! – от самодовольства Гена, пожалуй, чуть не треснул. Рыбкина щелкнула друга по носу, чтобы не зазнавался. – Ну вот, я же говорила, что надо было в центре появиться. - глухо пробурчала Рита, смотря в экран телефона. Гена поспешил прокомментировать это заявление с ухмылкой на губах: – Ну да, центра то у нас ебанутые… Василиса прыснула от смеха и обернулась к подруге с немым вопросом. Рита дёрнула плечом и поморщилась от чего-то. – Что такое? – Рыбкина кашлянула, дабы привлечь внимание Риты, и внимательно посмотрела на неё. Рита вздохнула несколько опечаленно и повернула экран телефона к Васе. В строке уведомлений светилось сообщение от контакта «Егор», помеченного белым сердечком, в котором был задан вопрос: «Рит, привет. Ты в центре?». Василиса сначала даже не поняла, кто это, ведь привыкла называть друга Мелом. Но осознав, она не смогла сдержать удрученного вздоха. – Рит, да ему сто процентов что-то надо было от тебя… – аккуратно произнесла Василиса, пытаясь не обидеть подругу. – Прости, могло звучать грубо, но он только позавчера звал Анжелу гулять. Он сам то определиться не может, а тут ты при каждой удобной возможности появляешься, вот он и думает, что ты – вседозволенность. Попробуй перестать обращать внимание на такие мелочи и реагируй на него только тогда, когда он лично подойдёт к тебе и скажет: «Ритусик, ты такая ахуенная, будешь моей девушкой?». – в глазах Риты загорелся огонёк надежды, но Василиса поспешила потушить его своими словами: – А если не скажет, то на хер его. Ты достойна самого лучшего, как я, и вон, Генка! – она указала кивком в сторону Зуева, отчего тот улыбнулся: - Да все достойны быть любимыми и желанными, а не запасными вариантами. Окей? Ты же такая замечательная: неглупая, очень даже красивая, а самое главное, как любить искренне умеешь! Рита выдавила из себя печальную улыбку, а Гена поддержал Василису: – Красиво сказала! А главное, по делу всё! – Василиса улыбнулась от этих слов и, потянувшись, коснулась колена подруги кончиками пальцев. Её поддержка чаще всего заключалась в тактильных ощущениях, и этот раз не стал исключением – так она напоминает, что рядом. – А вообще, – продолжил Гена. – Егорушка у нас парень мечтательный, порой даже сам не знает, чего хочет. Поэтому сильно на нём не зацикливайся, Маргоша. Маргарита было поморщилась от формы имени, которой её назвал Гена, но долго строить недовольную моську не получилось, – ей столько приятностей наговорили, как тут не растаять. – Спасибо вам большое. – пробормотала Рита, вновь высовываясь между сидений друзей. Василиса ободряюще улыбнулась подруге. – О, Ген, останови у салона. – Оставьте нашему сервису пять звёзд, Маргарита! – игриво попрощался Зуев, пока Рита наклонилась к Василисе и оставила лёгкий поцелуй на её щеке в знак прощания. – Спишемся! – попрощалась Василиса, и Рита с улыбкой закрыла пассажирскую дверь за собой. – Ну и депрессняк девка словила из-за нашего Мела… ну дамский угодник! – Гена покачал головой, как только отъехал с парковки. Василиса вздохнула и напоследок скользнула взглядом по подруге через заляпанное стекло. – Куда тебя, Мелочь? Мне ещё по делам надо, опаздываю уже. Василиса ответила не сразу, ведь почувствовала вибрацию своего телефона. Она говорила о пришедшем сообщении от Кисы двадцать минут назад. «Васька, если досмотрели свой сопливый романчик, езжайте на базу» Василиса и Рита решили посмотреть фильм в кино у Гены, ведь обе знали, что в центре ничего масштабного даже в честь праздника не будет. И родители у обеих желанием идти туда не горели, да и девчонки давно не выбирались никуда вдвоём. В общем, поводов было предостаточно. – На базу. Парни там, скорее всего. – запоздало ответила Василиса, выключая телефон. Но ненадолго. Вскоре пришло новое сообщение, только теперь от мамы: «Василиса, ты не знаешь, где Лариса? Трубку не берёт. Может телефон дома забыла? Ты с Иванушкой?» Василиса подняла брови в удивлении и начала строчить маме ответ, клацая по клавиатуре ногтями: «Нет, мам, не знаю. Сейчас с Ваней встречусь и напишу тебе, если тётя Лариса ещё не объявится» Василиса посмотрела, когда Ваня был в сети, но довольна не осталась. Время последнего отправленного сообщения. Ладно, может быть идут на базу или уже накурились до потери пульса. Вполне ожидаемо от Ивана Кислова. – Так они точно там то? – спросил Гена, чиркая зажигалкой, дабы подкурить сигарету. – Ты хоть одна то там куковать не будешь? – Киса написал, чтобы мы туда ехали, поэтому думаю, что да, там. – неопределённо дёрнула плечами Василиса. Гена прокомментировал «ебейшую красоту» сегодняшнего заката, отчего завязался разговор о том, кому больше нравится ночь или день, закат или рассвет, утро или вечер. Выяснилось, что Гена больше любит закаты, а Василиса наоборот, рассветы. Гена отдал предпочтение утру, нежели вечеру, аргументируя это тем, что под влиянием Мела начал считать вечер увяданием природы и всего живого, на что Василиса посмеялась, ведь помнила, как Егор вёл рассуждения об этом. Зато в одном эти двое сошлись – ночь они любят больше дня, ведь звёздное небо – «то ещё сокровище». Увлеченные безмятежной болтовнёй, сами того не заметив, они подъехали к своей обители. Гена припарковался возле входа на базу, а Василиса выходить не спешила, лениво потягиваясь на сидении. – Через пару часов вернусь, прокатимся ещё, не ссы. – улыбкой подбодрил Гена, завуалированно поторапливая подругу. – Передай им, что поздороваюсь уже после того, как дела все сделаю, а то и так опаздываю уже. – Хорошо, будет сделано. Василиса в последний раз растянулась на сидении, содрогаясь от сладостного зевка, и потянулась к ручке автомобиля. Зуев, нагло улыбаясь, махнул на неё рукой, мол, выметайся уже. Пришлось повиноваться. Послышался громкий плеск луж от колёс и сразу неё громкая «Шмон», Вороваек. Вразнобой с исполнителями, Гена хрипло выкрикивал слова, постепенно отдаляясь от базы. Василиса оглянулась на с виду замертвелое здание и поняла, – здесь никого нет. Значит, подождёт парней снаружи, всё равно должны уже дойти. Она прикрыла глаза, вдохнула свежий воздух и пару минут любовалась красотой небесной акварели. Василисе даже захотелось покурить, чтобы поддержать атмосферу, хотя эта привычка была заброшена в урну полгода назад. Она порылась в своём рюкзаке, что вечно падал с плеча, и достала оттуда электронную сигарету, которая была подарена Хэнком именно для таких моментов. Василиса сдула со лба волнистую прядь и затянулась. По телу разливалось приятное расслабление, нежно пощипывающее кончики пальцев. Пританцовывая ногой под негромкую музыку из наушника, Василиса проверила статус онлайна у каждого из своих друзей. Раньше всех в сети был Мел. «Вы где? Я на базе, жду вас» Песня заканчивалась. Терпению тоже приходил конец. Смирившись с долгим ожиданием, Василиса вошла внутрь. Проходя мимо, бросила рюкзак на стол для игры в аэрохоккей и набрала номер Кисы. Гудки тянулись, а вместе с ними в груди натягивалась тревожная струна. Пока на том конце провода не послышался ласковый голос автоответчика, Василиса не сбросила. Она позвонила всем троим, но ответа так и не последовало. Надо было всё-таки ехать с Геной домой. Василиса всё же не теряла надежд и превратила эту неприятную ситуацию в возможность, наконец, сделать запланированную ещё давно уборку. Хотелось протереть здесь столик и кожаный диван, подмести и закрепить неправильно висящие гирлянды. Всё же, это место поменялось с её приходом в компанию. Сначала Василиса даже стыдилась своего отчаянного рвения к элементарному порядку, так как рушить атмосферу мальчишеского логова не хотелось, но теперь она убирается здесь как минимум для себя. Василиса подключилась к колонке, которую давным-давно сюда притащил Киса, и негромко включила свой любимый плейлист. Да, Гена говорил, что от него хочется вздёрнуться, но Василису треки просто-напросто успокаивали. Она налила немного воды в пластиковый контейнер из чайника и, намочив тряпку, принялась вытирать везде пыль, тихонько напевая себе под нос. С уборкой сложностей не возникало, но вот взгляд то и дело стремился к наручным часам. Что-то точно случилось. Иначе почему вдруг все трое не отвечают на звонки и сообщения, да ещё и не заходят в сеть? А вдруг поймали с наркотой? Нехорошие подозрения пугали Василису, и с каждым движением минутной стрелки становилось всё напряженнее. Она схватилась за метлу, будто сможет отмести от себя все гнетущие мысли, которые лезли в голову из-за друзей. Справившись с уборкой пола, она подошла к гирлянде и перевесила один её конец на другой гвоздик, методично повторяя все свои движения. Композиция стихла, на очереди стояла другая. Ничего не предвещало беды, и именно в момент начала следующей песни раздался грохот открывающейся (точно не руками) двери, отчего Василиса подпрыгнула на месте, а несчастная гирлянда вывалилась из рук. Испуганные глаза блуждали по пространству и, медленно оборачиваясь, Василиса процедила: – Если вы решили меня так напугать, то я… – она замерла на полуслове, увидев Кису. Он был один. Взъерошенные кудри падали на лоб, скрывая разъяренный взгляд. Плечи его были напряжены, пальцы дёргались, сжимая края рюкзака. Киса буквально источал злобу всеми клеточками своего тела, пока грудь его тяжело вздымалась из-за резких вздохов. Василиса решила, что в данной ситуации лучше всего промолчать. Если Киса нервный, то под горячую руку могут попасть даже не виновные ни в чем люди. Можно попытаться завести отдаленную от причины взрыва тему, но только после того, как волна стихнет. Она слушала, как глухие удары осыпают бедную грушу. То, как бесцеремонно Киса выключил колонку и то, с каким размахом его рюкзак приземлился на пол и с шумом прокатился к девичьим ногам. Возня за спиной Василисы стихала, и она вдруг услышала, как резко проминается под натиском тела кожаный диван. Выпустил пар. Теперь можно попробовать заговорить. – Кстати, моя мама спрашивала, где твоя. Они, похоже, договаривались встретиться… – Василиса прокашлялась, прежде чем спросить это. Этот вопрос и стал контрольной точкой. Контр-удар под дых Ване Кислову, отчего тот вскочил с дивана и набросился на грушу. Василиса рывком обернулась, несколько испуганно наблюдая за ним. Ваня пыхтел от злости, практически рычал, чем напоминал озлобленного кота. Он с грохотом повалил сваренный Хэнком мотоцикл на пол, крича при этом сквозь зубы: – А мать моя с ментёнышем трахалась, пока твоя мирненько её ждала! Вот так вот, – удар об грушу, – как в старые добрые, - удар об стену, – как детишки, блять, юность вспомнить решили! – он пнул мотоцикл, отчего Василиса поморщилась, всё ещё боясь пошевелиться то ли от шока, то ли от самого состояния Кислова. – В машине потрахушки устроили, прямо перед парком, блять! Похуй на жену, похуй на сына, который об отце нихуя не знает! Дак может, - снова удар, – мы с Хенкалиной то братья? Может я этот, внебрачный, сука, отпрыск? – Ваня снова рычал, снося всё на своём пути. Василиса сжала онемевшие пальцы в кулаки и проглотила жгучий ком, который мешал выдать хоть какой-то звук. Ступила на шаг вперёд, сделав глубокий вдох, прежде чем сказать тихое: – Вань… Он резко обернулся и замер, рассматривая подругу. Растрепанные волосы, наконец, открыли взор на карие глаза, которые от гнева налились чёрным цветом. Киса взметнул руками, а с губ его сорвался сокрушенный рык. – Чë «Вань»? Ну чë «Вань»? – он ещё раз пнул мотоцикл, да так, что от него отлетело боковое зеркальце. – Я, сука, шестнадцать лет Ваня, а об отце ничего не знаю, зато мать моя по ментам скачет! – он резко остановился, поднимая вверх указательный палец в знак ошибки. – Точнее, на них! – Вань, а ты с мамой говорил после этого вообще? – осторожно спросила Василиса, подступая ещё на шаг вперёд. – Да нихуя я с ней не говорил, блять! Спряталась в машине, рыдает, и всё, блять, на том! – он снова ударил грушу, а потом ещё раз. – Зато этот ментёныш старший вышел, говорит, блять, успокойтесь, мол, ничего не произошло! А младший из их паскудной семейки и говорит: «Мы сами разберёмся». Мы, блять, сами разберёмся! Да пошли на хуй оба! – взревел Кислов, отпинывая от себя грушу. Он с шумом приземлился на диван, запустив пальцы себе в волосы. Натянул их, кажется, до боли, из-за чего поморщился. Ладонь соскользнула с волос на лицо, и Киса надавил на переносицу двумя пальцами. Чуть помедлив, Рыбкина ступила на шаг и аккуратно присела на край дивана подле своего друга. Было больно видеть его в таком состоянии, – она не представляла, что чувствует сейчас Хэнк. Василиса аккуратно дотронулась до бедра юноши, но тот дёрнул им, практически открыто говоря, чтобы Вася оставила его в покое. Она поджала губы, смирившись со своим положением, и спрятала ладони между своих коленей, ожидая, пока с Кисой можно будет хотя бы заговорить. Когда рваные вдохи сменились глубокими, а карие глаза тупо пялились в невидимую точку на полу, Василиса поняла – пора. – Вань, посмотри на меня, пожалуйста. – требовательный шёпот казался оглушающим в тишине, но Ваня всё ещё молчал, не двигаясь. – Пожалуйста, Вань… – казалось, будто она отчаянно умоляет. Василиса едва ощутимо коснулась кончиками пальцев его запястья, напоминая, что она – всё ещё та, кому он может открыться. Кислов словно с величайшим трудом оторвал взгляд от пола и метнул его в подругу. Всё ещё суровый, готовый вспыхнуть вновь от любой ничтожной искорки. Василиса мысленно выдохнула от облегчения, что с ним удалось выйти хоть на какой-то контакт. – Иди ко мне, – прошептала Рыбкина, раскрывая руки для объятий. Не видя ответной реакции, она поманила ладонью, – пожалуйста... Ваня медлил, видимо решаясь, стоит ли поддаваться таким сильным эмоциям, или всё-таки нет. Василиса чуть придвинулась, сокращая расстояние между ними, и всё также держала руки в немом приглашении. Ваня смотрел на неё, не отрываясь, всё ещё не мог справиться с бушующим прямо под кожей ураганом. Когда Василиса уже потеряла всякие надежды, Киса зашевелился: прикрыл глаза, сделал несколько неровных вдохов. Внезапно прильнул к девушке, да так резко, что та не смогла сдержать вздоха. Ваня зажмурил глаза, уткнулся носом куда-то между её плечом и шеей, а руки его скользнули под полы чёрной расстёгнутой кофты, уютно устраиваясь на талии. Василиса прикрыла глаза, устраивая подбородок на кудрявой макушке. Она положила ладонь на его спину, начала ласково поглаживать её, а пальцами второй руки нежно перебирала мягкие пряди. – Расскажи мне. – ласково попросила Василиса. – Ты знаешь, что можешь не утаивать ничего… Я постараюсь понять. Киса глухо шмыгнул носом, а пальцы его крепче схватились за Василису – словно боялся, что она уйдёт, испарится, исчезнет в любой момент. Он молчал некоторое время, а Василиса не мешала, предполагая, что он собирается с мыслями. – Почему она не говорит мне, кто он? – почти не слышный шёпот было трудно различить. Горячее дыхание обжигало женские обнажённые ключицы. Василиса прикрыла глаза, прислушиваясь к словам Вани. – Почему не понимает, как мне это, сука, важно? Даже ебучий Локон во втором классе называл меня безотцовщиной, пока я ему зуб не выбил, когда об парту носом ебанул за это. Даже ссаный Хэнк шутил пару раз, пока не понял, что мне вообще от этих шуток смеяться не хочется, а наоборот, лица кромсать. Я ревел, орал, бил посуду и мебель, но она всё ещё, сука, молчит. – Ваня рвано выдохнул, напрягаясь всем телом. – Почему? – вопрос повис в воздухе со звенящим отчаянием. Василиса прикусила губу, чувствуя, как горячая слеза стекает вниз по шее и тормозит в ямочке между ключиц. Это не её слеза. Осознание этого пробило её на жуткие эмоции, из-за чего Рыбкина зажмурилась, отгоняя уже свои непрошенные слезы. Сердце обливалось кровью, – неужели Киса и вправду не заслуживает знать, кто его отец? Почему Ларисе так сложно рассказать ему об этом? – Может быть, ей самой больно вспоминать об этом? – совсем тихо заговорила Рыбкина, предполагая. – Может, она понимает, что он больше никогда не появится в твоей жизни, и попросту не хочет терзать твою душу? Возможно боится, что он сделает тебе больнее своим присутствием, чем своим отсутствием? А может, всё закрутилось так, что он даже не знает о твоём существовании? Кислов молчал какое-то время, и Василиса не мешала ему. Он замер, совсем не шевелясь. – Я бы так хотел, чтобы он был… каким бы он ни был, я бы хотел, чтобы он просто был со мной рядом… с мамой. – прерывисто шептал Ваня, пока Василиса успокаивающе шушукала его. – Мы бы в тир ходили, футбик смотрели бы по телеку, ходили бы в бассейн вместе, на море бы… купили бы приставку и рубились в неё каждый вечер, он бы приносил мне всякую сладкую хуйню, забирал бы из школы… сука. – плечи его сотрясались от немых всхлипов, а руки обвили талию Василисы полностью. Он прижимался к ней так, будто хотел, чтобы они стали одним целым. Василиса прикусила щёку со внутренней стороны, чтобы самой не расплакаться, и прижалась губами к его макушке, оставляя на ней беглые поцелуи. – Мне бы хоть знать, жив ли он… – послышался надрывистый всхлип, на что Василиса отреагировала моментально. Киса никогда не плакал при ней. Она боится представить, насколько сильно его сердце покрылось трещинками сейчас. Глаза Василисы и сами уже грозились излиться горючими слезами, застилая весь взор мутной пеленой, но она чуть отстранилась от Кисы, чтобы видеть его лицо. Мокрые щеки, красный нос, тонкая полоска губ и зажмуренные от стыда глаза. Этот человек совсем не похож на дерзкого и нагловатого Кису, он скорее напоминает ранимого мальчика по имени Ваня, который привык залечивать свои ранки агрессией и наркотиками. Василиса не выдерживала – душераздирающее зрелище доводило и её саму. Она прислонилась губами к его лбу, переместилась к виску, оставила на щеках несколько нежных поцелуев, и совсем перестала себя сдерживать. Осыпала чувственными, горячими поцелуями всё лицо юноши, опаляя его кожу жарким дыханием. Василиса жаждала показать, что он не один. Она хотела, чтобы Ваня знал – у него есть хотя бы она, и что они есть друг у друга. – Сука, Вася… – рваный вздох слетел с губ вперемешку с судорожным всхлипом, и Ваня вновь спрятал своё лицо в её шее, скрываясь от сладостных ласок. Теперь она прижималась к нему так, будто хотела отдать всю свою заботу и любовь, которая в ней была. Хотела, чтобы он почувствовал эту любовь, коснулся её. Увы, это невозможно. И поэтому Василиса гладила его по волосам и спине – это всё, что ей оставалось. Но Ваня чувствовал её. Он чувствовал, и поэтому его всхлипы сменялись неровным дыханием, которое тоже вскоре восстанавливалось. Он чувствовал её, и поэтому его плечи расслаблялись. Он чувствовал, и поэтому был благодарен. Ваня чувствовал то же самое. Ему станет легче. Обязательно станет. И он надеется, что это произойдёт как можно скорее и только в объятиях Василисы Рыбкиной.   ...