Повезло

Отражение в живописном маленьком прудике было ясным и четким, как в только что вымытом зеркале. Лицо юноши, смотрящего темными глазами из глубин пруда, выделялось на фоне богатых одежд и цветущих пионов своей белизной — и тем отчетливее на нем проступал красный след, оставленный чьей-то неумолимой рукой. Цзинь Гуанъяо был уверен: если с этим ничего не сделать, очень скоро след станет фиолетовым, затем зелено-желтым, а затем будет проходить еще около недели, заставляя адептов Ордена Цзинь переглядываться, указывая на него кивком головы, и бросать совсем не сочувствующие взгляды. Цзинь Гуанъяо глубоко вздохнул, наклонился и, набрав холодной воды в ладони, умыл ею лицо. Синяки он не любил. Их, конечно, вряд ли вообще кто-то любил: синяки были явлением противным, злым и болезненным — но у Гуанъяо была дополнительная, личная причина их ненавидеть. То, что доставляло ему неудобство больше всего — их заметность. Цзинь Гуанъяо рос в не самых благоприятных условиях. У него не было слуг, не было денег, иногда не было и еды, зато частенько бывали побои. Поэтому он привык к этому и во взрослом возрасте почти перестал чувствовать их физически. Удар кулаком заставлял его лишь слегка поморщиться, а ощущение от пощечины нельзя было даже назвать болью. Но после побоев всегда следовало нечто похуже — следы от них. Следы, означающие, что герой Аннигиляции Солнца Цзинь Гуанъяо снова становился сыном шлюхи. Означающие, что он снова сделал что-то не так, за что власть имущие были им недовольны. Означающие, что у них есть право на то, чтобы бить Гуанъяо, насмехаться над ним, смешивать его с грязью… И все эти люди — все, кто видел на Цзинь Гуанъяо синяки, наверняка думали об одном и том же. Наверняка они все считали, что он это заслужил. Наверняка они все считали, что и у них тоже есть право его ударить, нужно лишь дождаться подходящего момента. Наверняка они все считали, что он должен благодарить их до конца жизни и целовать им ноги просто потому, что… Цзинь Гуанъяо резко обернулся, услышав позади себя шорох. Вода с ладоней полилась на его одеяния, мгновенно впитываясь в богато расшитую ткань. Кто-то пришел посмеяться над ним? Или дать очередное указание? Но он никого не увидел — лишь золотой подол чужой мантии быстро скрылся за ближайшим пионовым кустом вместе с торопливыми шагами. Цзинь Гуанъяо знал эти шаги: он довольно быстро научился различать по ним всю верхушку ордена. Это точно была походка Цзинь Цзысюаня — его старшего брата, счастливого и не знающего горя наследника Великого ордена, которому просто повезло родиться в браке. Цзинь Гуанъяо инстинктивно сел ровнее — по привычке, выработавшейся у него еще с первых дней пребывания в Ордене Цзинь. Но Цзинь Цзысюань ушел быстро, едва завидев его — наверно, просто искал кого-то другого. Или… Цзинь Гуанъяо сжал кулаки и медленно выдохнул. Нет. Скорее всего, наследник Ордена Цзинь просто ощутил неловкость, увидев Гуанъяо в таком жалком положении. Решил сделать вид, что он его просто не заметил. Подумал, наверно, что он так и брату сделает лучше, и себе самому. Хах. В глубине души он не мог не понимать, что заботы о брате в этом поступке нет. Не мог не понимать, что настоящая причина кроется в том, что он просто не хотел марать руки и узнавать о том, как в его ордене обращаются с Цзинь Гуанъяо. Куда проще было ничего об этом не знать. Цзинь Гуанъяо немного подождал, проверил, что вокруг нет никаких звуков, кроме далекого пения птиц, и снова плеснул себе в лицо водой из пруда. Она была холодной и приятной — может, так получится хотя бы немного уменьшить опухлость вокруг синяка… Но спустя несколько минут шаги вернулись. Цзинь Гуанъяо вытер лицо рукавом, сложил руки на коленях и устремил мечтательный взор вперед, делая вид, что он просто наслаждается видом прекрасного сада. Цзинь Цзысюань подошел к нему за спину и пару мгновений просто молча стоял, ожидая, что Гуанъяо обернется. Но Гуанъяо продолжал делать вид, что он слишком сильно погружен в раздумья, а оттого не слышит и не ощущает чужого присутствия. Цзинь Цзысюань кашлянул. Цзинь Гуанъяо быстро обернулся к нему, удивленно распахивая глаза. — Молодой господин Цзинь! — воскликнул он, вскакивая на ноги и поддерживая умао. — Прошу прощения, не услышал, что вы пришли! Могу я спросить, давно ли вы тут стоите? — Вовсе нет, — ответил Цзинь Цзысюань. — Я только пришел. — Хорошо, — Цзинь Гуанъяо вежливо улыбнулся. — У вас ко мне какое-то дело? — Эм-м… — поза Цзинь Цзысюаня вдруг стала крайне неловкой. — Не то чтобы дело… Вот. Держи. И он протянул ему маленькую коробочку размером примерно с половину ладони. — Спасибо, — Цзинь Гуанъяо принял коробочку очень вежливо, помня о том, что к подаркам от знатных господ надо проявлять уважение, даже если ты понятия не имеешь, что тебе подарили. — А это?.. — Мазь, — пояснил Цзинь Цзысюань и добавил таким тоном, словно оправдывался: — Очень дорогая. Не знаю, поможет ли она тебе, но мне всегда помогала. Отлично заживляет любые ссадины. Улыбка прилипла к лицу Цзинь Гуанъяо. Вот оно что. Наследник Ордена Цзинь не захотел, чтобы по его владениям шастал адепт с синяками на лице. Не захотел, чтобы он портил своими побоями прекрасный вид. Ведь Орден Ланьлин Цзинь — сосредоточие богатства и благоденствия. Ни к чему людям видеть, что в нем тоже есть несовершенства. Ради такого он даже был готов на минуту перестать делать вид, что ничего не замечает. Разумеется, чтобы потом иметь возможность ничего не замечать куда более длительное время. — Благодарю вас, молодой господин Цзинь, — произнес Цзинь Гуанъяо, улыбаясь. — Это очень великодушно с вашей стороны. Цзинь Цзысюань передернул плечами. — Оставь это, — сказал он. Они помолчали. Цзинь Гуанъяо ожидал, когда Цзинь Цзысюань уйдет, оставив его наедине с прудом, пионами и благостными думами, но тот почему-то не уходил. Цзинь Гуанъяо ощутил легкую нервозность. Нет, не просто так наследник ордена пришел к нему с подарком. Ему точно что-то от него нужно. Но что?.. — Кхм… — Цзинь Цзысюань подал голос. — Это кто тебя… так? Цзинь Гуанъяо посмотрел на брата и поймал глазами его взгляд, устремленный на покрасневшую от удара скулу. — Это? — переспросил Цзинь Гуанъяо беззаботно. — Ничего такого, обычное дело. Госпоже Цзинь не совсем понравилось ваше предложение пригласить… вашего нейди на празднество по случаю седьмого дня от рождения А-Лина. — Матушка? — вскинулся Цзинь Цзысюань. — Но Вэй Усяня пригласил я. При чем тут ты? Цзинь Гуанъяо тоже частенько задавался этим вопросом. Но не мог же он сказать этого Цзинь Цзысюаню. А то он еще, упаси небеса, решит, что он непочтительно относится к его матери. — Я сказал госпоже Цзинь, что нахожу ваше решение разумным, — покорно ответил он. — Ведь даже если отбросить родственные связи, весьма дальновидно было бы не портить зазря отношения с Вэй Усянем. — И поэтому матушка… — Цзинь Цзысюань нахмурился. — …так сильно? — Это было не сильно, — Цзинь Гуанъяо продолжал улыбаться. — Не волнуйтесь. У меня просто кожа такая, на ней очень хорошо видны любые ссадины. Достаточно лишь прикоснуться сильнее обычного — и на ней останется синяк. — Вот как? — Цзинь Цзысюань отвел глаза. — Ну все равно… Цзинь Гуанъяо терпеливо ждал, когда же он наконец перейдет к сути дела. Цзинь Цзысюань же не мог просто прийти к нему, чтобы подарить мазь и справиться о самочувствии. Чего он медлит? Пусть уже скажет, что ему нужно! — Слушай… — Цзинь Цзысюань вздохнул. — Хочу тебя кое о чем попросить. Цзинь Гуанъяо взглянул на него с интересом. Ну наконец-то! — Если такое… — Цзинь Цзысюань пространно провел рукой в воздухе, примерно на уровне его лица. — …повторится еще раз… Цзинь Гуанъяо приподнял брови. — …приходи ко мне. Не стесняйся. Приди и расскажи, кто это сделал. Цзинь Гуанъяо посмотрел на него непонимающе. — Своей матери, как ты понимаешь, я приказывать не могу, — добавил Цзинь Цзысюань, заметив его замешательство, — зато могу всем остальным. Если тебя обижают — не молчи. Такого не должно происходить. Не порти внешний вид ордена! — звучало в голове Цзинь Гуанъяо его голосом. Не показывай свои синяки! Делай вид, что все в порядке! Никто не хочет слышать твое нытье! Ты должен быть благодарен моему отцу за то, что он согласился дать тебе нашу знатную фамилию! Не смей светить своими побоями и очернять ими имя моей матери! Эти слова были выскоблены у него на лице, на душе, на сердце, высечены, как три тысячи правил Ордена Гусу Лань. Но где-то глубоко под ними, под незабвенной Стеной Послушания имени Мэн Яо, пускал корни белоснежный пион. Его лепестки были покрыты капельками воды из пруда и дорогой целебной мазью, которая помогает заживлять любые ссадины. — С… спасибо, — только и смог выдавить из себя Гуанъяо. Должно быть, выражение его лица было очень глупым. По крайней мере, не было другой причины, по которой Цзинь Цзысюань мог засмеяться. — Не за что, — ответил он. — Только, пожалуйста, не относись к моим словам, как к пустым значкам. Я правда считаю, что ты не заслуживаешь такого отношения и не должен его терпеть. У меня было слишком много дел, чтобы заниматься этим вопросом, но сейчас я намерен это исправить. И если у меня есть возможность это прекратить, я ей воспользуюсь. Цзинь Гуанъяо опустил глаза, чувствуя себя до крайности смущенным. Почему-то чужое признание не доставило ему удовольствия, а лишь легонько покалывало изнутри, на грани небольшой боли, как от пощечины. — Спасибо, молодой господин Цзинь, — повторил он заученную фразу. — Но могу я спросить, разве вы… Горло сдавило. Разве же он имеет право задавать наследнику ордена такие вопросы? Разве же он имеет перед самим собой право задавать такие вопросы? Вопросы постыдные и бессмысленные, которые могут выставить его слабым, беспомощным… желающим любви. — …не ненавидите меня? Цзинь Цзысюань посмотрел на него исподлобья. — А должен? — спросил он вместо ответа. — Я не знаю, — ответил Гуанъяо. — Не мне решать, что должен, а что не должен наследник Ордена Цзинь. — Пф… — Цзинь Цзысюань усмехнулся. — Тогда, может быть, ты сможешь объяснить мне, по какой причине я не должен, но могу тебя ненавидеть? Цзинь Гуанъяо облизнул губы. Неужели Цзинь Цзысюань правда хочет, чтобы он сказал это вслух?.. — За то, что… — Гуанъяо выдохнул. — Имя женщины, от которой я был рожден — Мэн Ши. Для других этой причины достаточно. — Для меня недостаточно, — возразил Цзинь Цзысюань. — Да, для вас, должно быть, не имеет значения, кем была моя мать и как ее звали, — согласился Цзинь Гуанъяо. — Важно лишь то, что она не Госпожа Цзинь. Поэтому сам факт моего существования может напоминать вам о том, что ваш отец… — он правда может сказать такое наследнику ордена? — …не всегда был верен вашей матери. — Ну, да, — Цзинь Цзысюань недовольно пожал плечами. — А при чем тут ты? Цзинь Гуанъяо показалось, что его только что снова ударили. Ударили и сразу же намазали рану целебной мазью, от которой кожа стала только красивее. При чем тут ты? Цзинь Цзысюань уже второй раз задает ему этот вопрос. Он что, правда не понимает?.. — Если мой отец решил так поступить, — продолжал Цзинь Цзысюань, — это его ответственность. Не моя, не моей матери и уж тем более не твоя. Ты не можешь быть виноват просто в том, что родился. В конце концов, ты не просил об этом. И как ты считаешь, почему в таком случае я, черт побери, должен тебя ненавидеть? Разве же ты в чем-то виноват передо мной, А-Яо? А-Яо. Цзинь Гуанъяо молча покачал головой. В мыслях было пусто. — Так и скажи, — голос Цзинь Цзысюаня смягчился. — И лучше скажи вслух, чтобы уж наверняка запомнить. — Не виноват… — тихо произнес Цзинь Гуанъяо. — Я перед вами… Перед тобой ни в чем не виноват. Цзинь Цзысюань выглядел довольным. — Так-то лучше, — похвалил он, и Цзинь Гуанъяо показалось, что он разговаривает с ним таким же тоном, как со своим недавно рожденным сыном. — Поэтому ты имеешь полное право обращаться ко мне за помощью. Хорошо? Цзинь Гуанъяо кивнул. — Хорошо. — Договорились! — кажется, Цзинь Цзысюаню стало легче от того, что этот разговор был наконец окончен. — Тогда я пошел. Я обещал А-Ли, что присоединюсь к ней за обедом. Надеюсь, Вэй Усянь все же придет завтра, она очень его ждет… Кхм. А ты, А-Яо… Ну, встретимся на празднестве. — Да, — ответил Цзинь Гуанъяо, улыбаясь, и впервые за много месяцев улыбка не казалась ему тяжелой. — Встретимся на празднестве. Цзинь Цзысюань не обманул: мазь оказалась отличной. Уже к вечеру на лице Гуанъяо не осталось ни следа.

***

Празднество было в самом разгаре. Главы подчиненных орденов уже поднесли малышу Цзинь Лину свои дары, брат девы Цзинь, Цзян Ваньинь, уже успел, пусть немного смущенно, произнести пламенную речь с пожеланием счастья и благополучия молодой паре и их наследнику, некоторые гости уже даже успели вусмерть напиться… Вэй Усяня не было. — Опаздывает… — услышал Цзинь Гуанъяо краем уха нервный голос. — Он придет, — отвечал ему второй голос, мягкий и ласковый. — Вот увидишь, А-Сюань, он придет. Путь сюда от горы Луаньцзан неблизкий. Наверняка А-Сянь, как обычно, просто не рассчитал время… Цзинь Гуанъяо подлил вина в чарку отца. Ему было не менее интересно, придет ли на празднование Вэй Усянь — или вместо него придут лишь новости. И если так, то какие… Вдруг двери зала с грохотом распахнулись. Все присутствующие разом отбросили свои дела и повернулись на звук. На пороге стоял облаченный в белые одеяния Вэй Усянь, улыбаясь широчайшей улыбкой. В одной руке у него была чарка, уже наполненная вином, а во второй… Брови Цзинь Гуанъяо поползли вверх. Во второй руке у Вэй Усяня был… воротник Цзинь Цзысюня. А из воротника торчало и тело его владельца, раздраженное и брыкающееся. Вэй Усянь втолкнул его в зал, едва не заставив проехаться коленями по полу, и громко воскликнул, поднимая чарку вверх: — Выпьем за Цзинь Лина, наследника Ордена Цзинь! Заклинатели, находящиеся в зале, неуверенно переглянулись, не зная, что предпринять. Ситуация выходила неоднозначной: Вэй Усянь был обладателем самой дурной славы в Поднебесной, но ведь его пригласил сам Цзинь Цзысюань… Стоило ли им поприветствовать его, словно между ним и остальным заклинательским миром никогда не было разногласий? И тут Цзинь Цзысюань, сидящий около жены, поднялся на ноги. — За Цзинь Лина! — провозгласил он, поднимая вверх чарку с вином и смотря Вэй Усяню в глаза. — За Цзинь Лина! — поддержала дева Цзинь. И вскоре со всех сторон послышалось: «За Цзинь Лина!» и следом зазвучал звон ударяющихся друг о друга пиал. Лицо Цзинь Гуаншаня посерело. Цзинь Цзысюнь, которого буквально силой втолкнули в зал, поспешно подбежал к нему и начал что-то очень быстро шептать на ухо, активно жестикулируя. — …все живы!.. — только и успел разобрать Цзинь Гуанъяо, когда Цзинь Гуаншань шикнул, прерывая племянника: — Цзысюнь! Позже поговорим. Ступай. Цзинь Цзысюнь ненадолго удалился из зала, а вскоре вернулся вместе с несколькими юношами из своей свиты — теми, кто имел достаточный статус, чтобы присоединиться к празднеству в честь дня рождения наследника ордена. Цзинь Гуанъяо молча проводил их взглядом. Ну надо же. Прямо все-все выжили? Это действительно была невероятная удача. — Вы посмотрите на этого милого малыша! — Вэй Усянь уже стоял около Цзинь Лина, громко восхищаясь им и смеясь. — Вэй Ин, — обратился к нему Цзинь Цзысюань, — что произошло? Почему ты пришел… таща за собой Цзысюня? У вас что-то случилось? — Потом! — отмахнулся Вэй Усянь. — Все потом! Не собираюсь портить разборками день рождения моего дорогого племянника! Давай-ка, цзефу, сегодня напьемся хорошенько! А потом уже будем разбираться! Цзян Ваньинь позади него насмешливо фыркнул. — Тебе лишь бы напиться! Вэй Усянь развернулся к нему и рассмеялся. — Ну а что такого, Цзян Чэн, я давненько не пил хорошего вина! Собираюсь наверстать упущенное! А то на горе Луаньцзан, знаешь, не из чего давить вино, кроме редьки, ха-ха-ха… — Гуанъяо! — послышался недовольный крик госпожи Цзинь, отвлекший его от созерцания сцены семейного воссоединения. — Ну чего ты стоишь! Налей гостям вина! — Да, госпожа, — ответил Цзинь Гуанъяо, вежливо поклонившись. — Конечно. Повезло — думал он, разливая вино по чаркам товарищей Цзинь Цзысюня. Вам всем крупно повезло, что наследник Ордена Цзинь оказался не таким, как его отец.