*
6 июля 2023 г. в 04:44
В лесу было непривычно зябко – Семён уже успел привыкнуть к тёплой погоде Земли Санникова. Нередко попадались трещины в земле, через которые приходилось перешагивать, а иной раз и перепрыгивать. Тягостное царило ощущение – ничего похожего на радостные первые дни в удивительном полярном оазисе.
– Здесь мало ягод, – заметила Аннуир. – Но в другую сторону я идти не хочу – там... – она поморщилась. – Там они.
Имелись в виду, конечно же, Мату, Папу, Раку и в первую очередь Аннуэн. Прежде дружная жизнь пятерых избранниц, похоже, была нарушена надолго.
– Вот о них я и хотел с тобой поговорить, – сказал Семён. – Подожди, сейчас дойдём только... – он не хотел отвлекаться во время ходьбы – коварные трещины иногда скрывались в высокой траве или в поросли кустов, поэтому нужно было тщательно смотреть под ноги.
– А куда мы тогда идём, если не за ягодами? – полюбопытствовала Аннуир.
– К одному из пузырящихся озёр.
Ближайшая поляна с пузырящимся озерцом, к счастью, не оказалась отрезана от них ни трещинами, ни завалами. По мелководью сновали рачки, над искрящейся водой кружили не улетевшие пока утки – картина была поразительно тихой и мирной.
Семён уселся на берегу, и Аннуир устроилась рядом с ним.
– Аннуир, ты сама видишь, что онкилоны нас невзлюбили, – сказал он.
– Они думают, что это вы наколдовали беды, – понуро кивнула она. – Я же знаю, что это совсем не так, но мне никто не верит!
– И именно поэтому тебе не стоит так яро нас защищать.
– Семён, но почему? – вскинулась Аннуир. – Эта дура Аннуэн сказала, что если бы в нашей землянке вас не было, она бы тоже обрушилась, как же я могла промолчать? Она ведь того и гляди вернётся к себе в род! Для тебя это будет страшнейший позор – я этого не допущу!
– Тише, тише, – улыбнулся он. – Ты-то ведь не уйдёшь?
– Ни за что!
– Ну и вот. Мне больше никого из ваших девушек не надо, – Семён накрыл её руку своей. – А Аннуэн пускай идёт, если ей в своём роду больше нравится.
– Правда? – просияла Аннуир.
– Только послушай меня, пожалуйста. Если ты не будешь слишком за нас вступаться, может, даже притворишься, что согласна с остальными женщинами, тебя ведь будут пускать к остальным онкилонам без опаски.
У Аннуир блеснули глаза:
– Я смогу услышать то, что они говорят, так?
Семён посмотрел на неё с восхищением. К этой умной, отважной, пылкой девушке он привязывался с каждым днём всё сильнее. Мысль о том, что придётся расстаться с ней, уходя с Земли Санникова, была просто мучительной.
А она уже продолжала:
– Я обязательно помирюсь с Аннуэн и остальными и буду поддакивать всем их глупостям. Тогда Амнундак меня подозревать не станет – он едва со мной знаком, на нашем стойбище бывал реже всего.
– Но зато он отлично знает, что ты сама выбрала меня в мужья, – напомнил Семён. – Не забывай совсем уж об осторожности.
– На празднике выбора жён в племени вас ещё любили все. Амнундак вполне может поверить, что я разлюбила тебя с тех пор так же, как остальные. Но не бойся, я буду осторожна – я буду слушать только те разговоры, к которым допустят женщин.
Некоторое время они сидели молча, глядя, как в гладкой как зеркало воде озерца отражаются бегущие по небу облака. При виде облаков Семён вспомнил о ещё более тяжёлом вопросе, о котором им предстояло поговорить.
– Аннуир, мы не сможем остаться на Земле Санникова, – сказал он.
Она застыла как изваяние, потом медленно, словно надеялась, что всё окажется шуткой, подняла голову к нему.
– Это точно? – прошептала она.
– Как нам тут жить, когда нас ненавидят и подозревают во всех бедах?
– Но вдруг беды уйдут?
– Если бы, – грустно сказал Семён. – Я немного занимался изучением земли, и я знаю, как непредсказуемы её тряски в таких краях, как этот. Может, она затрясётся ещё сильнее. Мы не можем этого остановить, Аннуир – даже если много наших учёных вдруг очутится здесь одновременно.
– Я не хочу с тобой расставаться! – воскликнула Аннуир. В её чёрных глазах стояли слёзы.
– Тогда не расставайся, – он обнял её за плечи. – Пошли с нами на большую землю.
– Одной? – слёзы покатились по её щекам.
– Если кто-то ещё из онкилонов тоже захочет уйти, конечно, мы их возьмём, – но он понимал, что вероятность этого ничтожна. Да и Аннуир лишь горько, даже как-то безнадёжно усмехнулась на его слова.
– Я тоже не хочу бросать тебя здесь, – прошептал Семён. – Я люблю тебя.
Это было поворотным моментом в их отношениях, и он это отлично сознавал. Пока шёл период «обручения», на котором путешественники настояли на празднике выбора жён, был негласный уговор обязательств никаких не давать и словами вроде «любовь» не бросаться – тем более что в языке онкилонов глагол, соответствующий русскому «любить», использовался исключительно для супругов: для всех остальных людей рода было слово, близкое к «защищать», а юноша и девушка друг другу могли только «нравиться».
Аннуир ахнула от радости, прижавшись к нему и запустив руки в его волосы.
– И я тебя люблю, Семён, – глядя ему в глаза, с жаром сказала она. – Мне всё равно, что там думает вождь – я остаюсь с тобой, если сам от меня не откажешься.
– Не откажусь, – улыбнулся он и поцеловал её, даже сквозь меховую одежду чувствуя, как быстро забилось её сердце.
– Значит, ты и за льды с нами отправишься? – с надеждой спросил он, чуть отстранившись. Аннуир сразу поникла.
– Одна, без рода? – повторила она. – В край белых колдунов? Я не хочу... у вас там плохо и холодно! Меня убьют злые духи!
Она снова горько расплакалась, и он прижимал её к себе, успокаивающе бормоча, что не колдуны они, что у них там не так уж и плохо, а иногда и вовсе замечательно, солнце тоже светит, весна тоже приходит – даже добавил, хоть сам всегда был изрядным вольнодумцем, что на большой земле её трижды погрузят в воду с особым молением и потом её никакие злые духи тронуть не посмеют.
Вода Аннуир заинтересовала.
– У вас там тоже есть священное озеро? А я думала, у вас везде лёд, – ещё всхлипывая, сказала она. Хотя он не раз рассказывал ей о жизни на материке, у неё это, похоже, никак не укладывалось в голове. Ну ещё бы – если увидишь необъятные ледяные поля, простирающиеся за Землёй Санникова, невольно покажется, что им конца-краю нет.
Семён попытался объяснить ей, что лёд у них весной тает, что моления у них происходят не на озере, а в построенных для этого домах с красивыми крышами (он попробовал нарисовать на песке купол-луковку), но озёра тоже есть, пусть и не священные и, как правило, не пузырящиеся...
– Пузырящиеся! – спохватился он и повернулся в сторону озерца.
Только лёгкая рябь бежала порой по воде от порывов ветерка.
– Сколько мы уже тут сидим, а оно не пузырилось ни разу, – сказал он, отчаянно желая, чтобы Аннуир рассмеялась и сказала, что он, растяпа, просто не заметил появления пузыря.
Но Аннуир схватилась за его руку и чуть отодвинулась в сторону от озерца:
– И правда, нет пузырей... Семён, что это значит?
Он заколебался: говорить ей всю правду или нет? Не хотелось бы, чтобы она ушла с ним на большую землю чисто из страха... С другой стороны, врать такой женщине, как Аннуир, он точно не смог бы.
– Это может значить кое-что серьёзное, – наконец сказал он. – Давай посидим ещё немного и посмотрим – вдруг пузырь всё же вздуется?
– А если нет?
– Тогда мы скорей пойдём с тобой назад в землянку: мне надо будет посоветоваться с ребятами.
Аннуир поняла, что случилось что-то страшное. А через какое-то время она – начав, видно, после его рассказов, услышанных в землянке научных бесед и путешествия в долину Тысячи Дымов разбираться немного в геологии – подошла к озерцу и сунула туда руку.
– Тепло, но не горячо, – сообщила она. – Семён, любимый, что же это творится?
– Пойдём к землянке, – решительно сказал Семён, взяв её под руку – и тут он даже не столько хотел приободрить Аннуир, сколько сам искал поддержки. – Сейчас мы с ребятами всё обсудим.
Некоторое время они шли молча, а потом Аннуир спросила:
– А у тебя дома есть жена?
– Нет, – отозвался он. – Ни жены, ни невесты.
– Хорошо... – будто про себя заметила Аннуир. – Если тогда я...
Она не договорила. Было видно, что насчёт перехода на большую землю она всё ещё колеблется. Семён понимал: даже для такой смелой девушки, как Аннуир, будет огромным испытанием покинуть свой род и землю, где она выросла. Его, Горюнова и Костякова в ссылке, особенно в самом начале, дико грызла тоска – а ведь ссылка была временной, они, по крайней мере, слышали родную речь и не угодили в какую-то другую эпоху, где на них смотрели бы как на дикарей!
– Мы с тобой будем теперь жить как муж и жена? – деликатно уточнила Аннуир чуть позже.
– Аннуир, милая, я был бы счастлив, но если ты решишь остаться, тебе же проще будет по-прежнему считаться девушкой...
– А если я решусь уйти с тобой?
У него был очень большой соблазн сказать ей то, что в таком случае для супружеской жизни препятствий нет – и одновременно таким образом добиться её согласия на уход с Земли Санникова. Но он был уже не прежним желторотым петербургским студентиком, волочившимся без оглядки за барышнями – пережитые с начала ссылки испытания и приключения изрядно закалили не только тело, но и разум.
– Нам предстоит долгий переход по льдам, среди снежных бурь, – мягко сказал Семён. – Ты их видела – они простираются очень далеко, нам придётся путешествовать несколько недель, прежде чем мы доберёмся до села, где я последние годы живу. Если вдруг ты окажешься беременна, как ты перенесёшь дорогу? Среди нас даже нет лекаря.
– Да, точно, – снова погрустнела Аннуир. – Одна моя тётушка потеряла младенца до срока, когда пошла зимой на праздник в род Амнундака и поскользнулась.
Когда они вернулись в землянку, там было шумно: все четыре женщины уже вернулись. Завидев Аннуир с несколькими ягодами в туесе, они захихикали, а Семён объяснил, выговаривая слова чётко, чтобы женщины точно поняли:
– Я её бранил за то, что она ссорилась с Аннуэн!
Аннуэн, конечно, заулыбалась, а Аннуир удивлённо посмотрела на него. Улучив минуту, тем же вечером он шепнул ей:
– Не нужно другим знать, что ты подумываешь покинуть онкилонов с нами!
Мгновение подумав, Аннуир понимающе закивала и тут же как ни в чём не бывало направилась к соплеменницам. Уже забыв о ягодах, они ничуть не возражали, когда она присоединилась к их весёлой болтовне.