Декабрьский снег

Этот серый декабрьский день подходил к своему завершению. Ненавидела четверги - литература была у нас последней, а профессор Норман никогда не отпускал нас пораньше. Веки тяжелели от его монотонного грубоватого голоса, который проникал в самое сознание, заполоняя его. Я люблю читать, и как мне всегда казалось, прекрасно владею языком и обладаю весьма богатым словарным запасом. Но с этого года мои представления о собственных умениях изменились в худшую сторону. Первое полугодие подходило к концу, и я могла бы похвастаться отличными результатами, если бы не литература. Норман не давал мне ни единого шанса получить пять, да и не только мне. Кто-то мне сказал, что за всю историю его преподавания высокой оценки удосужилось лишь трое учеников. Преподавал он, к слову, не так уж и долго - по общеизвестным сведениям ему было 27. Но уже к такому возрасту он успел стать похожим на одного из ворчливых пожилых учителей. Последний урок литературы, а потом каникулы. Я боялась этого дня, когда подождав, когда все выйдут, мне нужно будет подойти к этому мужчине и жалобно спросить, как можно исправить оценку, а он, посмеиваясь, скажет: «Нужно было работать в течение семестра». Тошно. Если бы не родители, я бы согласилась на тройку и прыгала от радости, что мы с ним не будем видеться три недели. Долгожданный конец урока. Все в спешке собирают вещи с парт, желая друг другу счастливого рождества. Я же не тороплюсь, делаю вид, словно ищу что-то в сумке. Впрочем, пока я не осталась в кабинета одна, никто не обращал на меня внимание. —Урок окончен, Эмили. - сухо сказал он, продолжая с важным видом писать что-то в своем дневнике. Он большую часть времени только и делал, что оставлял какие-то пометки и записи. Я встала и подошла к нему. Он в недоумении посмотрел на меня, и под напором его серых глаз я боялась сказать и слово. —Мистер Норман.. —Ты все еще грезишь о хорошей отметке?- он вновь опустил глаза, и я почувствовала облегчение. Я кивнула, но он этого не заметил, и тогда я тихо сказала «да», отведя взгляд куда-то в сторону. —Ты видела свое итоговое сочинение?- он говорил ровным голосом, но я чувствовала презрение в каждом звуке. Свое сочинение я, к слову, считала великолепным. Я с детства любила классику, и «Грозовой перевал» входило в число моих фаворитов. Раскрыв в своем сочинении по этому произведению все заданные Норманом аспекты, я была уверена в хорошем результате. Но он действовал по своему сюжету. —Но ведь Вы не сказали, в чем мои ошибки.- робко сказала я, не поворачивая головы. Возразить профессору было моей давней мечтой, но особого удовлетворения я не испытывала. Он положил ручку и отодвинул дневник. Пришлось взглянуть на него. В холодном свете школьных ламп его пепельные кудри казались серыми, а скулы стали ещё выразительнее обычного. —Мне начать с нескончаемой тавтологии в каждом абзаце или с исковерканного тобой представления об отношениях героев?- он стал говорить тише обычного, но его голос заполонил все мое сознание. —Пожалуй, со второго.- старалась говорить громче. Я уже почти привыкла к обстановке, отчего ощущала легкую уверенность. —Ты пишешь, что главный герой садист.- он сделал паузу и выжидающе посмотрел на меня.- затем ты пишешь, что эта история любви будоражит твое сознание. Я смотрела в бездну его серых, как небо за окном, глаз, и все мое желание исправить оценку иссякло. Но назад пути уже не было. —Все так.- сказала я почти уверенно. —И чем ты аргументируешь свою точку зрения? Профессор смотрел на меня, изредка моргая, как кукла. Он скрестил руки на груди, словно отчитывал меня, что было приближенным к истине. —Эмили, ты вообще собираешься исправлять отметку? или ты здесь по иной причине?- он наконец вновь взял ручку со стола и принялся что-то записывать. —По иной причине?- переспросила я, на этот раз почти шепотом. Пыталась понять суть его слов, но в голове было пусто. —Аргументируй свою точку зрения, представленную в сочинении, тогда поставлю четыре. Я на мгновение опешила. Вообщем-то, у меня итак выходила четверка, и я пришла сюда за другим результатом. Я с недоумением посмотрела на профессора, но он был слишком увлечен своей писаниной. —А на пять я вам что сделать должна?-выпалила я, и поймав его непонимающий взгляд, была крайне довольна. Но волнение накатило меня с еще большим размахом, и теперь я стояла перед ним с пунцовыми щеками и желанием провалиться сквозь землю. —Думаешь, что достойна пятерки?-теперь и он заговорил тише, почти шепотом. Я почувствовала как меня окатил жар, отчего я совсем не понимала, что говорю. Он сделал глубокий вздох и своим обычным тоном сказал: —Откройте форточку, пожалуйста. Я была рада, отойдя от его стола к окну. Даже в школьном дворе никого не было, а небо становилось черным. У всех уже начались каникулы. Счастливые. Открыла форточку, оттуда подул ледяной ветер. Я почувствовала, как мое сознание приходит в себя. В голове всплывало множество вопросов. Например, почему Норман то обращается ко мне на ты, то говорит в уважительной форме. Ужаснее всего было осознавать, что я испытываю жгучее чувство любопытства во время разговора с ним. На этот раз я села на парту перед его столом. Ноги устали, да и все тело окутала мелкая дрожь. Причину этой дрожи я прекрасно понимала. —Любовь к садистам самая чувственная.-сказала я.- Она отвратительна и не имеет места в адекватном обществе.- вновь поймала его внимательный взгляд.-Но какие бы ужасы не творил с нами любимый человек, мы не перестанем его любить. Мы будем страдать, доводить себя до состояния полного опустошения. От этого любить еще больнее. Хотела написать это в сочинении, но была уверенна, что он снизит оценку за уход от структуры. Говоря сейчас все это, ощущала, что он так и поступит. —И каков вердикт?- спросил он. —Человек мечтает избавиться от своей боли. Перестать страдать. Но любовь пересиливает разум. Привязанность играет решающую роль. Он кивнул, затем усмехнулся. —Но ведь ты отошла от поставленной темы, и.. —Я знаю ваш предмет лучше любого ученика в школе.-выпалила я прежде, чем он успел договорить. -Так что Вы сейчас ко мне просто придираетесь.-в голове возникли ужасные слова, которые я произнесла прежде, чем обдумала их.- Вы и есть садист. Сердце в груди заклокотало. Вообщем-то, я была права. Но вряд ли мои слова положительно скажутся на результате. Он подался вперед, и его лицо теперь выражало злостную усмешку. —Аргументируешь и поставлю пять. —Вы издеваетесь надо мной. - я прокрутила в голове этот учебный год. В голову приходили сотни воспоминаний.- Придираетесь к мелочам. Исправляете малейший промах и не обращаете внимания на успехи.- я остановила нескончаемый поток речи. Возможно, его взгляд, совсем не суровый, а скорее любопытный, заставил меня считать, что я действительно могу сказать все, что о нем думаю. —А еще?-он слегка улыбнулся, будто хотел услышать что-то особенное. —А еще Вам пора перестать цепляться к ученицам и заняться личной жизнью. В классе повисла гробовая тишина. Я чувствовала, как мои щеки горят румянцем, и он это видел. Профессор смотрел на меня, не отводя свой тяжелый взгляд, и я ощущала, как все мое тело охватывает жар. Даже прохладный декабрьский воздух не мог унять этого пробуждающегося чувства. Я теперь не избегала его взгляда, мне хотелось смотреть в его серые глаза до тех пор, пока он не ответит мне. —Думаешь, у меня нет личной жизни?-вновь эта лисья ухмылка. Вновь перешел на «ты». —Разве есть? Он отодвинулся от стола и хрипло рассмеялся. Я же не шевелилась, словно сидела на пороховой бочке. —А почему ты интересуешься моей личной жизнью? Думаешь, излишнее любопытство меня раздобрит на пять? Я томно вздохнула. Теперь страха не было. Я уже и забыла, зачем сюда пришла. Но отступать было нельзя. —Да вы сами-то себя слышите?-я попробовала усмехнуться, как он.-Заигрываете с ученицей? Лицо его стало серьезным, отчего волна жара сменилась на противный холодок. —Эми, ты разошлась. Если не собираешься исправлять оценку, то.. —В начале урока я была Эмили. Что за фамильярность?-теперь я с интересом наблюдала за тем, как меняется выражение его лица. Мой мозг, очевидно, утратил функцию думать, поэтому в этот момент мне хотелось только того, о чем я раньше боялась даже думать. —Иди домой.-сухо сказал Норман. Он придвинулся ближе, почти лег на свой стол. Я была не в силах шевелиться. —Поставьте мне пять.-сказала я, мой голос предательски дрогнул. Я стала говорить очень тихо, ощущая в горле ком волнения. —Поставлю. И ты уйдешь.-он отодвинулся и записал что-то. Мой взгляд был слишком замылен, но я надеялась, что это пять. Только вот уходить не хотелось. Я смотрела на Нормана, не отрывая взгляд, понимая, что совершаю ошибку. —Эмили, покиньте кабинет. Хороших каникул.- наконец, я почувствовала дрожь и в его голосе. Он отвел взгляд в сторону, поправляя галстук. Я встала, и на ватных ногах подошла к его столу. Посмотрела в дневник на столе- убедиться, что цель достигнута. Но ничего не видела. Посмотрела на Нормана и почувствовала, как мой язык немеет. Сейчас я не видела в нем душного профессора. Как и он не видел во мне обычную ученицу, не дотягивающую до пятерки. Его серые глаза поблескивали в декабрьских сумерках. Я посмотрела на его руки. Длинные, аристократичные пальцы- он был рожден для игры на пианино. Представила, как он играет на рояле, но эта картинка сменилась другой, менее приличной. Он слегка подался вперед, и мы замерли. Я стояла над ним, сидящим в учительском кресле, и он лукаво смотрел на меня снизу вверх. Он был серьезен, как никогда. Я придвинулась лишь на миллиметр, боясь что он заметит мое к нему притяжение. Мы так и приближались друг к другу, робко и медленно, как люди, которым запрещено любить. Я не чувствовала своего тела, словно мне принадлежали только мои глаза. Я была лишь наблюдателем. Я облокотилась об его стол, и теперь наши лица были слишком близко друг к другу. Он дотронулся до моей щеки тыльной стороной ладони. Руки его были теплые, но обжигали мое лицо хлеще чем снег за окном. Такое нежное кроткое движение забрало с собой последние крупицы разума. Я обхватила его лицо руками. Оно было невыносимо горячим. Я смотрела на его аккуратный нос, розовые губы, бледное прекрасное лицо с легким румянцем, россыпь родинок на острых скулах. Я слышала его разгоряченное дыхание, наблюдала, как дрожат его веки. Он был слишком красив сейчас, и я лишь на секунды возвращала себя в реальность, но все мои мысли улетучивались, как только я ловила его глубокий взгляд. Он обхватил мое лицо, как и я, и мы просто смотрели друг на друга, не отрываясь. Наконец он подался вперед и обхватил мои губы своими. Поцелуй был сухим и горячим, я почти не чувствовала своих губ. Он прижал меня к себе, и я лишь изредка делала краткие вдохи. Мне стало жарко, невыносимо жарко, но я бы отдала все, лишь бы раствориться в этом жаре хоть на мгновение. Он оставил дорожку поцелуев от моего рта, затем медленно спустился к шее. Когда я почувствовала его дыхание рядом с ухом, из моего горла вырвался непроизвольный стон. Он аккуратно зажал мне рот рукой, продолжая оставлять поцелуи на шее, медленно спускаясь все ниже. У ключиц он отодвинулся и посмотрел на меня, словно спрашивая разрешения на продолжение. Он встал с кресла, и я наконец выпрямилась. —Сядь.-прошептал он. Я покорно села, не прерывая зрительного контакта. Он сел на колени передо мной, я опрокинула голову назад, чувствуя лишь как он целует мои ключицы, спустился к ложбинке на груди. Я прижала его голову руками, и все что я слышала сейчас - это его дыхание и еще более громкое своё. Я быстрым движением сняла с себя блузку, и наблюдала за тем, как он медленно расстегивает рубашку. Я притянула его за галстук, отчего он оказался между моих ног, и еще раз посмотрев на его внимательное лицо, помогла снять рубашку. Он встал, и смотря на меня сверху вниз, выглядел особенно прекрасным. Профессор Норман. Худший учитель в истории. Он дотронулся рукой до моей шеи, прошелся пальцем от самого уха до пупка, словно вырисовывая узор. Я теперь не стесняясь смотрела на его брюки и на выпирающий бугорок. В горле совсем пересохло. Учитель принялся целовать мой живот от пупка и ниже. Я старалась молчать, но его нежные прикосновения пробуждали во мне волну стонов. Он вновь прикрыл мне рот рукой, отчего я возбуждалась еще сильнее. —Густав..- прошептала я. Он поймал мой взгляд и приподнял уголки губ в улыбке. —Это неправильно.-прошептал он в ответ. Я согласно кивнула, но мы оба знали, чего хотим. Он нащупал на столе свой портфель и достал оттуда презерватив. Я, признаться честно, вообще не думала о защите, но профессор оказался внимательным и в этом вопросе. Можно ли вообще теперь называть его профессором?.. Густав расстегнул ширинку на моих брюках и быстрым движением стянул их вниз. Я раздвинула ноги и руками схватилась за его торс, придвигая к себе. Он усмехнулся, и я запустила руки в его волосы, в его прекрасные пепельные кудри. Он расстегнул ремень на своих брюках, и они упали на пол. Я сильнее сжала его голову. Его рука на моем рту теперь не сдерживала меня от томительного стона. —Тише, Эми.. Тише..-проговорил он, стягивая с меня трусы. Теперь я была перед ним совершенно нагая, на нем же не было ничего, кроме трусов. Но вскоре и их не было. Наконец он убрал руку от моего рта и провел ей по моему животу, вплоть до половых губ. Я ждала, пока он запустит в меня свои пальцы, но профессор всегда был чистоплотным человеком. Он еще несколько раз провел по моему телу рукой, и, наконец, взял в руку свой эрегированный член, проводя им по моим половым губам, словно выжидая. —Пожалуйста..- прошептала я, закрыв глаза от предвкушения. —Пожалуйста?-переспросил он.- Попросишь еще? —Умоляю.-сказала я громче, и он приложил палец ко рту, призывая замолчать. —Ты прекрасна.-едва слышно проговорил он и вошёл в меня. Первое движение было нежным, осторожным, словно боялся сделать мне больно. Затем во второй раз- более уверенно. Затем он вошел до конца, и я вскрикнула. Он медленно наращивал темп, и наконец поймал нужный ритм. Я почти не шевелилась, лишь слегка подавалась бёдрами вперед, но он сам прекрасно справлялся. Он входил в меня теперь резкими рывками, поймав быстрый темп. Когда я почувствовала, что скоро кончу, он отодвинулся от меня и почти приказным тоном сказал: —Встань. Я понимала, что мои ноги дрожат, и все же встала. Он сел на один из стульев, на котором некогда сидела я в ожидании его дотошных вопросов. Расставив колени по бокам от его бедер, я уперлась руками в его вздымающуюся грудь. Я подалась к нему вперед, поднимаясь телом вверх и вперед, другой рукой помогла ему войти, слегка опустившись. Оказавшись у его лица, он обхватил мои губы своими, аккуратно взяв меня за талию. Я начала двигать бедрами по кругу, чувствуя, как его пенис касается всех стенок моей вагины. Затем я поменяла ритм и начала медленно двигаться вперед-назад, пока клитор не начал касаться его лобка. В этот момент я ощущала, как мы близки друг к другу. Я вновь почувствовала приближение пика, и на этот раз профессор не помешал ему. Словно синхронизировавшись со мной, Норман отпрянул от меня, показывая, что кончил. Я с трясущимися ногами встала. Мне было очень неловко смотреть на него, мысли вновь начали одолевать мою голову. Я уже представила, как он говорит «это было ошибкой», смотря своим строгим учительским взглядом. Я начала одеваться, боясь даже ненароком посмотреть него и столкнуться с его безразличием. Где-то в груди поднялась волна ненависти к самой себе и своей слабости. —Я всегда считал тебя особенной.- его голос пронзил звенящую тишину. Я повернулась к нему, ощущая, как мои глаза наполняются слезами. —Вы правда так думаете?-скептично спросила я и отвела взгляд. Мне очень не хотелось, чтобы он сейчас смотрел на меня. Мне с ним было очень хорошо, как ни с кем. Это был без преувеличений лучший секс в моей жизни, и я пыталась унять непонятное противное чувство, чтобы не омрачить полученные эмоции. —Правда.-он дотронулся до моего подбородка и повернул мою голову к себе. Стоило мне лишь на секунду посмотреть в его глаза, полные искренности, серые, как декабрьский снег.. Он неспешно одевался, я сидела на стуле, ожидая его. Первым желанием было убежать, не оглядываясь. Но что-то удерживало меня. И я понимала что. Мы молча спустились на первый этаж. Он накинул свое тонкое черное пальто, я - забавный дутый пуховик. Внутри учебного корпуса не осталось никого, кроме пары охранников и уборщиков. Морозный воздух ударил в лицо. Я ощутила аромат свежего снега и озона. В голове до сих пор не укладывалось, что произошло за последние пару часов. Вышли с территории университета. —Хороших каникул, профессор.-выговорила я и начала спускаться, но Густав схватил меня за рукав. Я уже привыкла к его прикосновениям. Нежным, почти неуловимым. —Не хочешь спросить домашку на каникулы? Я улыбнулась. Снежные хлопья мягко ложились на его волосы и сразу таяли. Тусклый свет фонарных столбов еле освещали его лицо, но я знала, что он усмехнулся. —А в январе я приду на лекцию, словно ничего не было?-тихо спросила я, в глубине души надеясь, что он меня не услышит. Вместо ответа он прильнул к моим губам. Снова горячий поцелуй, от которого по телу бегут тысячи мурашек. Стылый ветер казался чем-то далеким и несуществующим. —Не думаю, что ты сможешь прожить до января без моих скучных лекций. Я вновь тихо рассмеялась. Он обнял меня, едва дотрагиваясь, словно я была хрупкой вазой. —Я тебя провожу.-сказал он.-а завтра мы можем сходить в музей. Или библиотеку. Хочешь, напишем сочинение? Я слегка толкнула его в бок. Глаза были еще мокрыми, но теперь я понимала, что все будет хорошо. Я пока еще не знала, что выльется из всего этого. И хоть я всем сердцем ненавидела профессора Нормана как учителя, в это мгновение я была невозможно счастлива рядом с ним. И все же стоит упомянуть, что пятерка по литературе лишь поспособствовала моему предновогоднему счастью.