Rifts

      В темноте, которую слабо разъедало лишь ядовито-красное свечение от лазерных клеток вдали, от самого пола до скрытого чернотой потолка «проросло» голографическое дерево, и ветви овили всё пространство вокруг. По залу разнёсся громкий цык, но Мигель, уже приготовившийся к очередной волне сарказма, обнаружил только чистое восхищение.       — Вау… У нас, чтобы добиться такого качества голограммы, нужно целую комнату дыма напустить или грамотно играть с отражающими поверхностями, а тут… Поразительно!       Девушка вытянула перед собой руку, и пальцы прошли сквозь несуществующую поверхность, так и не коснувшись ни одной из временных линий.       О’Хара тихо кашлянул, привлекая к себе внимание.       — Могу я продолжить?       — Ой, да, конечно, — Надя неловко прижала руки к себе. — Извините, эм, простите, свет меня порой слишком завораживает.       Прямо как мотылька - осталось невысказанным с обеих сторон.       Мигель потёр глаза, слишком устав от последних событий, и решил более ни на что не реагировать, как когда-то пришлось сделать с Брауном на третий день его пребывания в Паучьем обществе.       — Всё это — вселенные, в каждой из которых есть Человек-паук, — дерево вспыхнуло и рассыпалось сотней золотых нитей, образуя ассиметричные сплетения. — Судьбы всех арахно-гуманоидов связаны опре-       — Аа-ээ… Чего? Арахно-гуманоидов?       — Что опять? Термин не понятен?       — Да нет-нет, всё отлично. Я просто думаю, используете вы подобные конструкции, чтобы выделить свою образованность на фоне собеседника или же на самом деле настолько… занудны. Ещё скажите, что всё это называете «полимультивселенной».       Надя кивнула на разбивающуюся на всё более мелкие сегменты сеть, в шестигранных формах которой начали мелькать изображения, словно показывая сотни отрывков из фильмов.       — Нет, — хотя на самом деле так и называл.       — Разве? Звучит вполне в стиле того, кто создал платформу, эпично-медленно опускающуюся каждый раз навстречу вошедшему.       Руки у гостьи, старавшейся казаться не менее едкой, чем обычно, тем временем мелко подрагивали и бледнели с каждой секундой всё больше, как и щёки, значительно потерявшие в крови с начала разговора.       Пытается оттянуть серьёзный разговор? Ищет возможность ускользнуть? Боится?       Хотя последнее вполне ясно.       Определённо боится.       Мужчина лишь припечатал её недовольным взглядом с высоты своего роста и почти безразлично выдохнул:       — Хватит.       Очки бликовали, отражая сотни мерцающих линий, и выражение глаз девушки осталось неизвестным, но она, наконец, совсем замолчала.       — Все вселенные разделены пространство-временем, во всяком случае были до… некоторого инцидента, — зубы едва ли не скрипнули от того, насколько он сжал челюсти на этих словах. — Но судьбы всех арах-… кхм, людей-пауков связаны последовательностями действий, приводящих к необходимым поворотам в их жизни. Мы зовём их «ключевыми событиями».       Голограммы стали сменять друг друга как по щелчку пальцев. Десятки вариаций жизни сотен супергероев.       — Звенья, без которых история потеряет логику и не сможет продолжиться. Непреложный закон существования, каким бы суровым он ни был.       Где-то над головой из видеозаписи смеётся не его/его дочь, и звонкий голос отдаётся болезненным эхо внутри головы и сжимает каждый сосуд.       — Первый героический поступок, урок от наставника, гибель близкого человека.       Ожившие изображения одного и того же события выстроились в ряд, стоило Мигелю потянуть направитель. Надя, до этого погружённая в рассказ и почти с открытым ртом следившая за представлением, устроенным Лайлой, вздрогнула, заметив знакомую серо-голубую паучью форму.       — Саша…       На руках у него был мужчина средних лет в полицейской форме с характерными острыми чертами.       — Капитан Лисицкий. Вот же- Айщ! Чёрт! — громкое шипение прорезало воздух, и девушка дернула ногой, будто пыталась что-то стряхнуть.       — Что?       — А… эм… ногу недавно подвернула. Запульсировала внезапно. От стресса, наверное… Не обращайте внимания, — отмахнулась она.        Было подозрительно, но пришлось отложить выяснение на потом — её травмы не так важны, как сам факт того, что обязанный стать мертвецом стоял сейчас перед О'Харой.       — Каждое из «ключевых событий» одинаково важно, одно из которых событие сто сорок два — гибель возлюбленной.       Спина, облачённая в серо-голубой осталась неизменной, вот только на коленях у Человека–паука 1703 сейчас лежал совсем другой человек.       Надя до хруста в костяшках сжала футболку около живота в том месте, откуда у её фантома напротив торчала арматура. Тревожно-желтый рефлекс сделал её лицо ещё более болезненным. По невидимой земле проекции расплывалась по меньшей мере пинта крови, а звуковая система воспроизводила жуткие хрипы захлебывающегося умирающего человека и тихие всхлипы героя.       Реалистичной вселенной — реалистичная смерть без комиксовых трагичных разговоров.       — Это узел, связывающий истории. Но и его можно разрубить при помощи аномалий.       Мигель перехватил взгляд, не давая разорвать контакт и перекрывая собой всё визуальное пространство. Стоило Наде сделать шаг назад — он делал полшага вперёд.       — Я проверил множество вариантов, но так и не нашёл ответ. Может ты знаешь, почему не умерла?       Вопрос почему-то прозвучал приговором.       — Я не… Я… — она отошла ещё дальше, хватая воздух.       — Почему ты не умерла? — сказал, акцентируя каждое слово.       Рваный вдох, так и не давший объяснений, прервался вторым громким протяжным шипением, и собеседница из человека превратилась в болезненно сжавшийся комок, присев на корточки и схватившись за ноги. О’Хару это почему-то только разозлило.       — Хватит любыми способами пытаться уйти от разговора, — процедил он.       Тут в беседу с громким ударом ладони о стену ворвалась третья сторона.       — Мигель, прекрати!       Парень подбежал к тяжело дышащей девушке, на ходу срывая маску.       — Александр, кажется, наш с тобой разговор был окончен.       — Был! До того, как ты втянул её в это всё! Что ты сделал, Мигель?       — Ничего.       — Так я и поверил.       — Я ничего не делал, — ярость из Мигеля вырывалась с рыком, сколько бы он себя не сдерживал.       Следующую волну агрессии со стороны Александра, уже возмущённо набравшего воздуха в лёгкие, остановила уже девушка, что-то тихо прошептавшая ему на русском. О’Хара наблюдал, как меняется лицо каждого во время диалога, и его почему-то раздражало, что фокус внимания перестал быть на деле.       — Покажите мне…       Неожиданно слабый голос обратился уже к нему на английском.       — Что?       — Покажите мне все события.       Алекс помог девчонке выпрямиться. Ноги у неё подрагивали, сверхчеловеческое зрение уловило, что полопавшихся капилляров в глазах стало больше, а на лбу выступила маленькими капельками испарина.       — И что тебе это даст? Опять тянешь время? — Мигель хмурится.       — Я хочу понять, — Надя закатила глаза. — Вам нужны ответы от меня. А у меня их — вау — нет!       Сердитость, возможно, была единственным, что спасало её от былого испуга.       — У меня нет ваших знаний, из всех присутствующих я самая тупая, стоит признать. Но дайте мне посмотреть на полную картину. Может… не знаю… с новыми данными всё сложится в одну картину.       — Уверена, что сможешь рассмотреть что-то лучше учёных? Мы почти год занимаемся изучением аномалий, устраняем их, и успешно.       — И, кажется, что почти год ошибаемся, — опять вмешался Алекс. — Пусть взглянет, лишней ещё одна точка зрения не будет.       Лисицкий поддерживал «гостью», обхватив за спину и уговаривая О'Хару, но та смотрела на него далеко не с благодарностью.       — Переобуваешься в воздухе, Саш?       — Что?       Далее заговорили на русском, но Лайла услужливо начала переводить в реальном времени, имитируя голоса.       — Что «что»? Или ты не знал, что ведёшь меня на смерть, приглашая на «свидание»? — Надя едко показала кавычки пальцами.       Парень ненадолго замолчал, но, выдохнув, честно признался:       — Знал. Все совершённые мной действия были для поддержания мирового порядка, я же не мог тебе сказать: «Умри ради мира сегодня, пожалуйста?». У меня не было другого выбора, кроме как соврать тебе. Мне это никакого удовольствия не доставило, поверь мне! Но так было… необходимо.       — О да, как и пиздеть мне в уши о том, как ты внезапно воспылал ко мне чувствами! Саш, блять, — Надя почти отчаянно застонала, — я понимаю, что у тебя там были мотивы вселенских масштабов и прочее, обсудим позже. Но злость на тебя — признай, вполне оправданная — не даёт мне подумать, как спасти свою задницу из этого дерьма, в которое ты меня определённым образом втянул.       Она ощутимо ткнула его пальцем в грудь, но Алекс не сдвинулся. Мигеля отчасти забавляло зрелище, но давление проблем на плечи и шепоток интуиции (которая у него всё же имелась, в отличии от куда более «прокачанного» паучьего чутья) не давали расслабиться даже ради малейшего смешка. От этих «подростков» за двадцать, возможно, зависели судьбы миллиардов жизней.       — Спасибо, что помог подняться и защитил перед… этим, — Надя резко кивнула в сторону О'Хары, на что он только вопросительно-недовольно поднял бровь, — Но я тебя умоляю, отойди подальше, иначе из испуганно-неадекватной я превращусь агрессивно-неадекватную (если не уже) и попробую зубами отъебать тебе лицо…       К концу предложения голос уже перешёл в громкое шипение.       — …У меня не получится, да, вы ж тут все, блять, супергерои хреновы. Но я попробую, — выделила она последнее слово, — и тебе не понравится.       — Понял, — Алекс поднял перед собой руки, капитулируя и отходя в сторону начальства.       — Вот и пиздуй, - выплюнула напоследок Надя и, перейдя на английский, обратилась уже к Мигелю. — Ну так что, лопнет ли ваше эго, если покажете мне весь абсурд происходящего?       Тихой она определённо нравилась ему больше. Мигель едва ли не закатил глаза, но вспомнил, что она делала так же.       — Если только ты помолчишь хоть секунду. Лайла! Схему ключевых событий вселенной 1703.       Все остальные измерения отсеклись, и только необходимые ключевые узлы выстроились в чёткую последовательность.       — Спасибо, — процедила девушка сквозь зубы.       Пока она задумчиво бродила мимо десятков судеб, связанных жизнью всего лишь одного человека-паука, Мигель внимательно следил за каждым мелким вздрагиванием и сжиманием пальцами локтей. «Ошибка» вся сжалась, будто пытаясь превратиться в точку, но всё равно продолжала попытки рассмотреть каждую голограмму.       — Лайла.       — Да? — маленький силуэт возник около плеча мужчины.       — Что с ней?       — Хм… — ИИ изобразила задумчивость, пока сканировала ситуацию. — Выраженный болевой синдром. Нервная система, судя по отчёту анализатора, словно вся вспыхивает раз в неравный промежуток времени.       — Где? В какой части тела?       — Да везде, — пожала плечами Лайла и развела руки в стороны.       Мигель только больше нахмурился. В её доме — в её мире — ей тоже было больно, что вполне логично объяснялось количеством крупных ссадин и синяков. Но теперь, после перемещения, источник боли будто активировался и «бил» изнутри — это стало ясно по наглядному изображению нервной активности, созданном Лайлой.       Что-то внутри неприятно заскрежетало и заскрипело. То была скупая попытка совести О'Хары вновь зародиться и заработать. Он прекрасно понимал, что девчонка — такая же гражданская, как и миллиарды жителей вселенной 1703, а злясь на неё, скорее злился на собственную беспомощность перед произошедшим.       Почему не заметил раньше?       Почему упустил так много событий?       Почему доверил свою работу другим?       Но уходить далеко в мысли Мигель себе не позволил, отсекая всё необходимостью исправить хотя бы нынешнее положение, для чего следовало откинуть всё чувственное и прийти логичному. Так едва зашевелившиеся шестерни вновь замерли, оставив странный холодок внутри.       Теперь совесть — второе имя боли — в нём пробуждалась только от воспоминаний об исчезающем на руках теле плачущей его/не его дочери.       Однако на мокрую голову (неужели за полчаса не успела высушиться?), по волосам которой бегали неоново-жёлтые блики, он смотрел чуть с меньшим раздражением. Всё-таки она пыталась вникнуть в ситуацию, несмотря на не уступающие по резкости его характер и слова.       — Есть ещё кое-какая странность, — Лайла сняла голографические очки и сделала вид, что протирает их тряпочкой.       — И какая же?       — Система периодически будто не видит её. Меньше миллисекунды, но всё же.       — Так запусти протокол проверки на наличия ошибок в работе, — пожал плечами Мигель.       — Уже. Три раза. Ничего нет, а исчезновения её сигнала всё продолжаются. Она будто регистрируется везде и нигде одновременно.       — Может быть объяснено типичным для «иномирцев» глюком вне собственной системы, всё же мы не дали ей Гизмо, — подключился к разговору Алекс, как раз подошедший к Мигелю и всё оглядывающийся на подругу, если та таковой ещё являлась.       О’Хара и ИИ вместе посмотрели в её сторону.       — Нет визуальных признаков, — заметил первый. — Обычно «глюки» ярко выражены, поверь моему опыту.       — Теперь верить твоему опыту — сомнительно, Мигель. Теперь я вообще не знаю, чему верить.       Лисицкий, чьи тени под уставшими серыми глазами в тусклом освещении казались особенно глубокими, упрямо смотрел на Мигеля.       — И откуда такие выводы?       — Модель ошибочна. Надя жива, а мир как был, так и остался не тронут.       — Изменения могут проявиться позже-       — Позже уже некуда! Десять месяцев, десять месяцев как всё пошло не так, а ни одного признака разрушения! Я всё проверил, исследовал каждый метр Петербурга и окрестностей, особенно вокруг моего дома, с которого всё началось.       Алекс с нажимом провёл по лицу, пытаясь успокоиться.       — Каждый день с того момента, как она случайно и совсем не по плану попала сюда, я засыпал и просыпался с мыслью, что должен всё исправить. Расставил по всему городу локаторы на всякий случай, а потом и стабилизаторы. А после произошедшего… с тобой…       Говорить ему было так же трудно, как Мигелю — слушать.       — …я начал только усиленнее пытаться соответствовать ключевым событиям, — парень всё больше переходил на хриплый шёпот. — Я чувствовал себя последней тварью, пытаясь влюбить в себя человека, которому суждено было умереть от моего бездействия. Я до последней, блять, – выругался на русском, — секунды старался привести всё к необходимому статусу «возлюбленных», потому что так было нужно. А что в итоге?       А итог во всей своей неправильности сейчас стоял, дрожал, разглядывая каноничные события, и тихо бурчал о чём-то с Лайлой.       — Некоторые события могут влиять сильнее других. Возможно, отсутствие ваших романтических отношений было не столь значимо, но общаясь, вы всё равно определённо сблизились. Критическим ударом может стать именно факт её выживания, — Мигель потёр подбородок.       По телу разливался ещё и физический дискомфорт — необходимо было в ближайшее время ввести сыворотку.       — Да, понимаю это. Поэтому пять часов после того, как обнаружил её исчезновение вместо трупа, искал любые признаки аномалий, расставлял стабилизаторы вокруг крепости, ждал хоть чего-нибудь…       — А мог просто найти её и привести сюда для разбирательств, — хмыкнул Мигель.       — А много тебе дало её присутствие здесь? — впервые так открыто огрызнулся на начальство Лисицкий.       О’Хара только хмуро прочистил горло. Он увидел, как Надя особенно долго застыла около проекции, где из её/не её тела вытекала с кровью и хрипами жизнь. Отчаянная пустота наполняла лицо и на голограмме, и в жизни.       — Морально было бы проще притащить тебе её труп, чем встретиться после этого… — прошептал Алекс, совсем на грани тихой истерики. — Я столько старался ради ничего. Всё было неверным. Каноничные события не сбылись.       Мигель заметил, что состояние Лисицкого с каждой секундой катится в бездну, и понял, что тому сейчас наставления нужны куда меньше поддержки. У Мигеля характер был тяжёлым, под стать всему произошедшему в жизни, но он не просто так был лидером (хорошим или плохим покажет только количество последователей).       — Алекс, — он положил парню руку на плечо и немного сжал, — не дай этому сломать тебя. Исключения случаются, но мы обязательно выясним причину происходящего. Нельзя расслабляться, следуя «ошибке выжившего», иначе проблема ударит в самый неожиданный момент. Ты поступал следовательно инструкции, и это правильно.       О’Хара перехватил взгляд молодого человека-паука.       — Не дай вине заставить тебя совершить ещё больше ошибок, а мы, — Мигель имел в виду не только себя, но и всю паучью организацию, — разберёмся с последствиями. Если с тканью пространства пока ничего не произошло…       — …значит «глючит» что-то другое, — закончил мысль Александр, вздыхая.       Кажется, ему стало немного полегче.       Короткую тишину разрезало громкое обращение.       — Эй, светлейшие умы мироздания, — ёрничала на своём языке «гостья», призывно махая рукой, — у меня тут пару вопросов образовалось.       — Задавай, но на все ответить не обещаю, — с той же долей сарказма ответил Мигель.       Девушка закатила глаза, и уже более недовольно продолжила:       — Во-первых, кто создал эту вашу «модель» событий?       — Я, — просто ответил мужчина. — На основе вычислительной программы и с помощью изучения пространства-времени мультивселенной. В основу легли механизмы, из которых в своё время появилась «Лайла».       — В бога играть вздумали, получается, — показательно цыкнула Надя.       — Что?       — Да ничего-ничего. Во-вторых, вы точно уверены, что правильно людям показывать их собственное будущее?       — Для предотвращения гибели мира — необходимо.       Мигель, почувствовав назревающую дискуссию в не самом приятном тоне, подошёл ближе, не давая уйти ей от своего взгляда.       — Ну… Вы же понимаете, что это вообще не должно работать, да?       — Мне интересно, какие аргументы ты приведёшь, потому что именно благодаря нашей системе было спасено множество миров и предотвращено огромное количество аномалий.       — О да, я видела вашу коллекцию клеток. Возможно, моё замечание покажется идиотским, хотя уже кажется, я уверена, но… Ведь будущее изменяется ровно в тот момент, когда ты о нём узнаешь, разве нет?       — Хм, поясни.       — Ну… Будущее — это результат компоновки сотен различных случайных решений. Однако при известности будущего, исключается фактор «случайности», а значит, меняются действия, меняются последствия, даже самые незначительные. Но и взмах крыла бабочки способен создать ураган, — пожала плечами та, и вновь зашипела, сжав пальцами руки. — Чем больше будешь пытаться добиться нужного результата, тем дальше окажешься от необходимых действий, которые должен был совершить по незнанию, — почти прокряхтела Надя.       О’Хара старался не придавать её словам особого значения, девчонка явно знала куда меньше его, наверняка не разбиралась в науках, да и слишком малая крупица происходящего была ей известна, но что-то… Что-то в её словах болезненно задело его.       Тут в помещение зашла Джессика, но Мигель жестом указал приближённой подождать, видя, что Надя не закончила мысль.       — А ещё я не увидела ключевое событие под названием «Встреча с Мигелем ОХарой» или «Вступление в Паучье общество». Может всё это, — она обвела глазами помещение, и в очках вновь отразились сотни золотых нитей, подсвечивая жёлтым радужку за линзами, — и есть одна огромная аномалия, одна большая «ошибка выжившего».       Явно слышала их с Алексом разговор. Явно била в поддых, не осознавая того, по насколько болезненной точке попадая.       Впервые не просто лаяла, а тихо кусала.       Что-то ответить Мигель не успел. С коротким «Ух, бля!» девушка почти повалилась на пол, осев с громким стуком на одно колено.       — Мигель, болевой синдром достиг критической точки, ещё немного, и дойдёт до болевого шока, — вмешалась Лайла.       — Джесс, — обратился он к уже подбежавшей к девушке женщине-пауку. — Помоги ей.       Та кивнула, подхватывая сжавшую до слёз веки Надю.       — Ох, милая, что же ты так, — Джессика легко погладила её по спине, удерживая на ногах.       — С-спасибо, второй раз меня за сегодня поднимают, — напряжённо усмехнулась девушка.       От взгляда Мигеля не утаились, капли крови, сбежавшие по пальцам «ходячей головной боли». Надя от боли сжала кулаки так сильно, что ногти пробили корку на повреждённых до этого ладонях, и раны вновь закровили.       Джесс почти довела её до конца комнаты, когда та повернула голову в сторону Лисицкого.       — Саш, — обратилась с какой-то трудностью в голосе, — а про смерть дяди ты тоже заранее знал?       Парень, когда-то ей друг, вздрогнул и неверяще уставился в ответ, нервно сглотнув вместо слов.       — Ясно. Какая мерзость.       Змеёй прошипела Надя, выделяя каждое слово, и потом они скрылись за поворотом.       — Блять.       «Саша» хлопнул по столу ладонями, не в силах посмотреть на Мигеля.       Последний отвернулся, в очередной раз нахмурившись, и ему послышался тонкий детский смех, хотя все голограммы растворились ещё несколько мгновений назад, а экраны потухли, возвращая привычную полутьму.

***

      Боль была ужасной, а от того и очень знакомой.       И, думаю, именно то, что когда-то каждое ощущение было уже мной испытано, позволяло мыслить куда более здраво, чем предполагалось. Внутренности горели как при приступах острого холецистита, суставы выворачивало как в тот год, когда мне диагностировали СЗСТ, кожу жгло словно солнечным ожогом, мышцы ныли (если не выли) словно после километрового забега, лёгкие сворачивались от ледяного в минус сорок пять воздуха, зубы ломило пульпитом, голова раскалывалась мигренью.       Боль была ужасной, но я, впрочем, и без того всю жизнь у себя болела, поэтому, сцепив челюсти и остатки сознания, волочила ноги, почти повиснув на бедной Джесс.       Женщина, даже не запыхавшись (чёртовы супергерои), дотянула меня до знакомого кресла в соседнем помещении и усадила на него.       — Ну что, девчуль, как сильно болит по десятибальной?       — Если выделываться, то восемь, если честно — то двенадцать, — проскрипела, сжимаясь в комок.       Почему-то вспомнилось сестринское дело из далёкой учёбы в меде с его лекциями по положениям больного. Вынужденное было моим вариантом. Хотя я бы нырнула в ледяную воду сейчас, только бы хоть что-то из списка агонии прекратилось.       Дрю (такая же у неё была фамилия?) кивнула, сочувственно поджав губы и оглядывая меня. Я же, пока она что-то высчитывала на терминале рядом, ударилась в размышления.       Подозрения о том, что «глюки» усиливаются в присутствии жителей других вселенных, изъедали сознание достаточно давно, ещё с тех времён, когда Стэнли начал на регулярной основе заглядывать в гости. Держа кота на руках, я из раза в раз подмечала, что зона глитча расширялась особенно резво. Даже на прогулках с Лисицким на миллиметры, но зона всё же росла.       А вот в дни относительного спокойствия и одиночества меня, конечно, коротило, но помехи не ползли по телу неотвратимым наказанием.       Но представить то, что они из неприятных покалываний, перейдут в такие мучения, было практически невозможно.       «И вот я всё же здесь, сижу на чёртовой кушетке и пытаюсь придумать, как спасти свою задницу и не проблеваться от боли.»       Попытавшись переключить внимание хоть на что-нибудь помимо разлагающегося в режиме реального времени организма, я заметила в Джессике то, чего уж точно не было в прошлый раз.       — Джесс, ты что… — я не совсем, а точнее совсем не прилично уставилась во всей "тугой слоновости"на небольшой округлившийся животик женщины.       — О, ты про это, — она трогательно положила руки на очень характерную выпуклость. — Да, я беременна. Немного неожиданно получилось, но я этому рада…       — А… эм…       В шоке ли я была? Конечно.       Я была в ахуе.       Вот честно, на секунду я даже забыла, что что-то болело.       — П-поздравляю, — сказала таким тоном, будто поздравляю с пупочной грыжей, а не пополнением в семье, но Джесс, это, кажется, не расстроило.       — Спасибо, дорогая, — женщина очаровательно улыбнулась.       А я всё не могла унять ступор. Гравидофобия клокотала в голове, заставляя представлять самые неприятные варианты развития, будто бы Джесс прямо сейчас должна была разродиться, а мне бы пришлось ловить ребятёныша в свои руки. Беременные женщины по тщательно спрятанным в глубины памяти причинам до жути пугали меня фактом своего нахождения рядом со мной. И сколько бы меня не восхищал процесс появления новой жизни на расстоянии, вблизи я теряла себя, разум, смысл жизни и все вбитые в голову инструкции с ОБЖ по действиям в чрезвычайных ситуациях.       Как-то совсем не по делу разнервничавшись, я почувствовала, как спазм схватил желудок, пищевод, а потом корень языка привычно неприятно обожгло. — Джесс, я сейчас-       В конце концов, оставалось лишь сидеть в нашаманенных Лайлой велосипедках (пространственный синтез «из воздуха» пока ничем, кроме магии, я назвать не могла, так как совсем не понимала принципа), потягивать воду из кружки мелкими-мелкими глотками и грустно глядеть на штаны в мусорке, которые теперь украшало уродливое желтое пятно желчи, вырвавшееся из меня минутами ранее чуть ли не фонтанчиком.       — Да уж, девчуль. Токсикоз у меня, а тошнит почему-то тебя.       Если Дрю и пыталась меня подобным образом шутливо поддержать, то у неё не вышло.       Тело выворачивало, в голове водили хороводы крысы, под дикий писк иссекая череп изнутри, кровь по капле вытекала с ладоней, а вкус горечи не смывался ни одним из глотков.       Живот Джессики вдруг показался мне ужасно уродливым, словно оттуда должен был вырваться Чужой в любой момент.       Я сидела, оголённым нервом сжираемая болью, а где-то там, такая же, но другая «я» получила арматурой в бок и умерла, потому что у неё не хватило любопытства открыть дверь в квартиру пропавшего друга.       Мысли пошли на десятый цикл, когда тёплые руки забрали из моих закостенелых пальцев кружку с водой, аккуратно обработали открывшиеся ранки (шипение перекиси на которых я даже не почувствовала) и мягко сжали плечи, привлекая внимание.       — Как ты?       Взгляд медленно дополз до жёлтых очков женщины-паука, и меня замутило вновь.       — Хреново, Джесс.       — Продержись немного, сейчас введу тебе обезболивающее.       Анальгетик, каким бы веществом он ни был в этом измерении, растворился в крови, но почему-то было понятно, что не поможет.       — Джесс, а можно мне… как его… боже, забыла… м-м… Гизмо? Для стабилизации?       — Прости, малыш, не положено, — жалость в её голосе раздражала. — Можешь попытаться сбежать.       — Ага, воспользовавшись своими суперспособностями, чтобы перехитрить всё сообщество супергероев-пауков, — щёлкнула пальцами. — А, ой. У меня же их нет.       — Ничего не могу поделать, таков протокол, милая.       Я хмыкнула. Глитч в очередной раз расширился, уходя ниже щиколоток.       — Такое следование инструкциям похвально. Джесс, а ты… Ты знала, что я в конце концов умру?       — Все когда-нибудь умрут, — женщина раскладывала принадлежности по местам, стараясь не смотреть в мою сторону.       — Что же, благодарю за помощь, миз Дрю, но сейчас я бы хотела остаться одна.       Мы распрощались, коротко и холодно, и я осталась одна.       Посидела немного, болтая ногами в воздухе.       Расхныкалась.       А потом беззвучно заревела второй раз за день, безуспешно пытаясь стереть жгущие глаза слёзы краем замаравшейся футболки.       В этот момент уже не хотелось никаких приключений, никаких чуждых мне вселенных, никаких новых знакомств и новых знаний. Я готова была остаться такой же жалкой и глупой, без образования и перспектив, и никогда больше не сталкиваться с миром героев (мир злодеев пока касался меня лишь косвенно), потому что стало предельно ясно, чем (кем) легче пожертвовать.       Я всё прекрасно понимала, и что самое страшное, будь на их месте, тоже бы скорее допустила смерть мало играющей девки, нежели шанс уничтожения всего мира.       Но этой самой «девкой» и была я.       Моя смерть — меньшее зло, а выживание — скорее всего ошибка.       Страх поглотил все внутренности, пережевал и выплюнул их обратно.       Дыхание от горя и безысходности перехватило, словно чья-то когтистая рука сжала трахею до еле слышного хруста. Собственное имя — Надежда — превратилось в какой-то изощрённый сорт иронии.       Почему-то вспомнились обещание матери обязательно приехать хоть на часть отпуска в родной город (желательно на день рождения) и разговоры с отцом о том, как поедем ранним утром на рыбалку, в поисках щуки.       Я расплакалась сильнее, всё ещё чувствуя себя чёртовой неудачницей, но теперь немного улыбаясь.       Глюк уверенно захватил уже пятки, когда дыхание начало выравниваться, а страх начал сменяться противоречивым, но таким долгожданным гневом.       Оформленной цели, кроме как выжить, у меня не появилось, логичным мышление из-за боли не становилось, но зато опьяняющая решимость вновь расправила лёгкие.       — Нахуй всю эту мультивселенную, нахуй всех этих пауков, нахуй Саню и О'Хару персонально, нахуй аномалии и прочую хрень, — злобно шипела, вытирая несчастной футболкой последние капли из-под очков.       Одна я в любом случае не справлюсь, но вот доказать собственную значимость, пусть даже ложную, и убедить помочь, будет неплохим вариантом. Недолго прожил козырь в рукаве — и двух часов не прошло с момента утайки от Мигеля наличия глюков, но теперь это могло сойти хоть за какой-то аргумент. Да и в любом случае, зная о наличии проблемы, возможно, они смогут помочь избавиться хоть от капли агонии.       Я себя всё ещё ненавидела.       Но жить чертовски хотелось.       Сиреневые тапки с хлопком ударились о пол — я спрыгнула с кресла-кушетки. Вдалеке виднелся красный отсвет лазерных клеток, в одной из которых в любое мгновение могла оказаться и моя скромная персона. Однако выбор уже был сделан, оставалось лишь встретиться с последствиями.       Похлопав себя по и так красным щекам чисто для небольшого отрезвления, я аккуратно двинулась обратно в «кабинет» ОХары (мышцы всё ещё жутко ломило, а глитч лез всё дальше и дальше, практически добравшись до пальцев ног).       Человек-паук-какой-его-там-вселенной вновь приветствовал меня спиной. Ни Саши, ни Джес здесь более не наблюдалось. Он что-то сосредоточенно высматривал на множестве экранов, и напряжённая спина перенесла в странное дежавю.              Где-то я это уже видела.       — А-мм, — попыталась привлечь к себе внимание протяжным непонятным звуком, — Мистер О’Хара?       — Что?       Мда, как грубо, резко и совсем не вежливо.       — У меня появились… некие… сведения? — получалось так неуверенно, несмотря на всю решимость, будто я спрашивала сама у себя, существует ли вообще та информация, которую я собираюсь предложить.       — И какие же?       Даже не повернулся.       Тело опять чуть не скрутило, а глюку остался буквально сантиметр до того, чтобы захватить меня полностью.       — Возможно, со мной связана некоторая аномалия, — казалось, будто это слово должно особо привлечь его внимание, но нет.       — Подозревал подобный исход.       Я засопела сопливым от слёз носом. Но вот продолжить пререкания в виде попыток достучаться не получилось.       Глитч, захватив последние кубические сантиметры, прошиб каждую клеточку электричеством, и я…       Исчезла.