ad imo pectore

Хлёсткая пощёчина, оставившая на его щеке жгучее пламя боли, заставила его поднять взгляд и посмотреть вниз, словно искать ответы в улучшающейся тени. В этот момент внутри него разразился рев негодования, разрывая его на части. Как он мог допустить, чтобы его жизнь докатилась до такой степени бессилия? Он не мог поверить, что его жизнь свелась к этому моменту, когда он стоял перед Верховным судьей, как ничтожное создание, подвергшееся суду и наказанию. Верховный судья и сам Верховный бог, каким он себя воспринимал, покоились на троне вдали от него. Он осознавал, что в их глазах он был всего лишь пешкой в их великой игре. Это было жестоко и несправедливо. Внутри него прозвучало горькое признание: это не тот мир, который он хотел видеть. Он и Верховный судья жаждали власти, чтобы кто-то мог падать на колени перед ними и безоговорочно выполнять их приказы. Это было их амбицией и жаждой величия. Однако давным-давно Верховный судья, от которого всё началось, принял решение создать другой мир, где главенствовал бы не он, а другой, не подвластный им человек, которого он окрестил Богом или Всевышним. Этот мир они называли "Землей". Когда они создали его, они дали начало жизни и существованию множества разнообразных существ, начиная с микробов и заканчивая сложными организмами. Эти существа ничего не знали о своих создателях, о том, что их жизнь подвержена влиянию высших сил. А он что? Он ничтожество, первый Ангел, не более. Кто он такой, чтобы заставлять вспоминать о том, что у него есть право голоса? Он никто, и всегда будет никем. Бог и Верховный судья - отражение красоты. Яркие зелёные глаза у Господа, коричневые волосы, словно кора деревьев, самый крепкий кофе. Фиолетовые глаза у Судьи, белые волосы, словно снег на вершине горы. Они были воплощением абсолютной мудрости и власти, создателями всего сущего. Все вокруг было пронизано их присутствием. Их слова были законом, их желания - реальностью. Ничто не могло сравниться с их величием, и не существовало места, где бы они не оставили свой след. Ангел, стоявший перед ними, был ничтожным существом в их присутствии. Он был первым, но его статус не давал ему права сравниваться с теми, кто владел вселенной. Он был лишь звездой на фоне бескрайней галактики и мог лишь смотреть на них издалека, мечтая о том, чтобы хотя бы коснуться их величия. В тот момент, когда его мысли поплыли в этом направлении, Ангел ощутил свою беспомощность перед Богом и Верховным судьей. Он был исключительно звеном в их великой цепи, и его право голоса было лишь иллюзией, позволившей ему чувствовать себя чем-то большим, чем он на самом деле был. Он всегда был ниже. Кого? Всех. Нет, всё не должно быть так. Он должен быть первым. Только он, и никто больше! Он взглянул на свое отражение. Темные волосы, прямо как его душа, и красные, залитые кровью глаза. Его губы растянулись в ухмылке и он схватил кинжал, который постоянно заставлял его выслушивать выговоры Всевышнего, который считал это его идеей о предательстве. И он был прав. Руки сами потянулись к длинным волосам и он раз за разом проводил по ним лезвием, чувствуя облегчение, дурманящее его разум. Он вновь посмотрел на себя - он уже не был таким, каким был до. Это было после. А потом щеку снова обжигает болью, и появляется длинный шрам, от губы до уха. Господь действительно не понимает, чего же хочет его Ангел? Свободы, власти. То, что было непостижимо для него. — Ты издеваешься... — шепчет Бог, а он сидит на коленях, дрожит от накатившей истерики и эмоций, но ему весело. Он смеётся над ними, над всем тем, что было создано ими. Может, и над собой тоже.

***

Человек внезапно вспыхнул, его эмоции бушевали внутри, словно буран на горизонте. С его губ раздался беспрекословный крик, смешанный с несдержанной яростью и непониманием. — И зачем я должен подчиняться тебе?! – его карие глаза бросили вызывающий взгляд на фигуру, стоявшую перед ним. Фигура лишь скривила уголки губ, ощущая, как внутри нее разворачивается ужасное ощущение дежавю. "Потому что я, что ли, ниже по статусу?! И если я стану сильнее? Голос фигуры прозвучал грубо и непреклонно. В его тонах звучало отчаяние, которое он старался скрыть. — Нет, не станешь. — Почему так?! – человек в ярости перевернул тумбочку с вазой и цветами. Звук разбивающегося стекла был музыкой для его ушей, а растения, выброшенные на пол, будто символизировали его неразрывное единство с природой, пробивающееся сквозь холодную мраморную плитку. — Ты слишком много себе позволяешь, презренное существо! Ответ фигуры прозвучал словно удар молнии. Человек отшатнулся и уперся спиной в твердую стену, его глаза искрились от непреклонности. Он с трудом сдерживал свой гнев и отчаяние. — Как ты осмеливаешься так разговаривать с Господом? – голос фигуры остался непреклонным. Она подошла ближе, и удар ее руки заставил человека ощутить болезненное покалывание в груди. Человек стиснул зубы, вытянулся и, не в силах больше выносить эту абсурдную беседу, резко повернулся, бросившись в темный коридор, где тени поглотили его. — Не возвращайся на коленях через пару часов, дефектный. – последнее, что услышал он, были холодные слова фигуры, остающиеся за его спиной, навсегда врезавшиеся в его сознание. Он остановился на пороге зала, когда вдруг почувствовал леденящий холод, исходящий изнутри. Вход в этот таинственный зал был плотно закрыт заросшими лозами, и их острые шипы дрожали, словно жаждали касания. Человек ощутил, как мурашки бегут по его спине, и его сердце забилось быстрее. Этот местный был ему незнаком, и он не мог сказать, что ожидать внутри. Ветви лоз проникали сквозь щели в двери, словно протягивались к нему, и он чувствовал, что они словно живые, как будто бы ими двигала какая-то мистическая сила. Осторожно, шаг за шагом, он начал разгонять шипастые лозы, пытаясь проникнуть внутрь зала. Его карие глаза искали ответы во мраке, а сердце его билось с неясным предчувствием того, что он обнаружит внутри этого места, наполненного холодом и таинством. — Знаешь, мы так похожи. — прозвучал голос внутри сознания и он начал оборачиваться, словно хотел увидеть обладателя этого голоса. — Ты ведь сбежал, правильно? — И что? — хмурится он, чувствуя как шипы вонзаются в бледные, длинные пальцы.. — Тебе ведь не нравится подчиняться ему? — Да. — И мне тоже. — Кто ты? — Первый Ангел. Судя по первому миру Верховного судьи, меня должны были назвать Люцифер. — Но ты не копирка существа из другого мира. — Верно, поэтому я взбунтовался и взял себе своё имя. — Как же оно звучит? — Рико. — Аарон. — Тебе тоже не нравится, я знаю. — Да. — Так, кто же ты? — Я... Я Эндрю. — Приятно познакомиться. — Где ты? Раньше я здесь тебя не видел. — Убери эти лозы и ты всё поймёшь.        По его ладоням текла кровь и взгляд начал метаться по коридору, в поисках чего-то острого, способного разрезать эти надоедливые лозы. Он остановился, увидев вазу и швырнул её на пол, хватая самый длинный и острый осколок, а затем начал разрезать растения, не обращая внимания на то, что его ладони тоже начали кровоточить, потому что со всех сторон осколок был острым. Он выкинул на пол последнюю лозу и застыл на месте, когда поднял взгляд на силуэт, которому, видимо, и принадлежал этот голос.

***

Ослабевшего парня тащили по полу как тряпку, схватив за обе за руки с двух сторон. Он чувствовал как кровь перестаёт к ним приливать, потому что хватка мужчин была слишком сильной, но он молчал, провожая взглядом белый коридор психбольницы. Его волосы и глаза были единственным, что было здесь цветным: рыжие, упрямые кудри которые не поддавались выпрямителям, и голубые глаза, смотрящие прямо в душу и с кровожадностью. Его порезы на руках, созданные лезвием, ныли от боли, а его голова кружилась: здесь всё было слишком одинаковым. Его швыряют в комнату грубо, как тряпку, которой, он возможно и являлся. И он продолжает лежать на мягком полу, сверля взглядом лампу, висевшую на потолке. — Хей, красавчик. Кто же тебя так потрепал? — раздался голос, где-то там, возле стены. — Жизнь. — ответил рыжий, прикрывая глаза. — И ты даже не посмотришь на меня? — голос звучит расстроенно, почти обиженно. — Ты всего лишь моя шизофрения. Не более. — А вот это действительно обидно. — парень с блондинистыми волосами и карими, глубокими глазами резко возникает перед ним и он, приоткрывая очи, удивлённо хлопает ресницами. — Кто ты? — Первый человек на земле, сотворенный богом. — Не неси чушь. Бога не существует. — Будь я на твоём месте, я бы тоже так думал. Но ты ошибаешься. — И как же ты это докажешь? — Убей себя. — Что? В его руке оказывается длинный и острый осколок какой-то вазы. — Я из Ада. Мы подарим тебе всё, что ты только захочешь, самую сладкую и роскошную жизнь, Натаниэль. Он не задаёт вопроса откуда он знает его имя, и просто проводит осколком ровно по вене. Ему не нужно слишком много времени чтобы умереть. Люди на самом деле хрупки, как фарфоровые куклы. Быть может, они действительно в какой-то степени ими являлись, но, не куклами, а марионетками. Неизвестный ему блондин наклоняется к нему, и медленно целует, погружая в бесконечный сон.

***

Ленты, сковавшие его руки не позволяли двигаться, отзываясь пылающей болью. Красный цвет крови - его любимый. Впервые Господь решил учтить его любимые вещи. Эндрю стоит сзади него, пытаясь развязать ужасно тугие узлы, но у него ничего не получается. — Режь осколком. — подсказывает ему парень, и блондин хватается за него, начиная резать ленты, связанные в один огромный клубок. На руках остаются шрамы - ну и пусть, главное, что у него всё получилось. Брюнет опускает руки, разминая затёкшие конечности, и разглядывает Эндрю, который делает тоже самое в ответ. — Что ты хочешь взамен? — Свергнуть Бога. — губы растягиваются в зубастой ухмылке, и он протягивает свою когтистую руку. — Договорились. — а затем он провёл другой рукой по воздуху, разрезая пространство и открывая портал. — Проходи, я скоро буду. Он видит что парень стоит и выгибает бровь. — Что ещё? — Ответы на все мои вопросы. — Без проблем, — помотал головой Рико, спускаясь по ступенькам, а затем выходя в тёмный коридор, сливаясь с тьмой.

***

Господь, словно ожидая его шагов, не оборачивается. Его присутствие намекает на высокомерное равнодушие. — Что, уже решил вернуться? – шатен с пренебрежением хмыкает, продолжая стоять спиной к человеку. Но, когда он встречает лишь молчание в ответ, шатен начинает вновь выражать свое недовольство: — Что он тебе там наплёл? Он оборачивается, и его руки неудержимо дрожат. Внезапно шкатулка, которую он держал в руках, выскальзывает и падает на мраморный пол с приглушенным стуком. — Давно не виделись, Кевин, — он резко кидается прямо на него, сразу начиная душить одной рукой, а другой схватил его за запястье, когтями раздирая кожу. — Как приятно ощущать себя сильнее, чем ты, дорогой Боженька. — Что ты... — хрипит зеленоглазый, и резко пинает его, заставляя откинуться спиной назад на пол. — Это он тебя освободил?! — Он оказался умнее, чем ты думал. В чужих глазах отражается ярость и негодование, и сразу в его руках оказывается кинжал, которым он несколько столетий назад отрезал себе волосы, которые даже не отросли за это время ни на сантиметр. Рико замахивается, резко впиваясь лезвием в чужую руку, заставляя Кевина закричать. А затем он потянул кинжал вверх двумя руками и кусок плоти с влажным звуком рухнул на твёрдую поверхность. Шатен тяжело и шумно дышит, вытягивая когти в здоровой руке и впивается ими в чужой глаз, и слышит сдавленный крик, после чего идёт тихое рычание. — Какая же ты всё-таки мразь. — Рико стискивает зубы, вытаскивая своё окровавленное лезвие, и, откашатываясь, параллельно держась за свой глаз, разрывает пространство и уходит, а Кевин продолжает сидеть на холодном полу.

***

— Вот как всё было. — заканчивает Рико, поправляя свою повязку на левом глазу, продолжая смотреть на свой кинжал, который так и не отмылся от Божьей крови. — Весьма печально, — отвечает Эндрю, закидывая ногу на ногу, а затем переводит взгляд на марионеток, крутящихся вокруг них. — Они... — Они что? — Как ты их создал? — Из трупов людей. Как живые, правда? — Креативно. — усмехается парень, криво улыбаясь. Рико замолкает, а затем поднимается с места и подходит к зеркалу, проводя по нему ладонью. А затем медленно произнося на латыни «Покажи мне Всевышнего». Изображение тут же меняется и он видит, как Кевин разговаривает с новым человеком, который ведёт себя крайне послушно, молча сидя на коленях и кивая с каждым чужим словом. «Ты первый мною созданный человек». Он хватается за зеркало, в приступе ярости, а затем скидывает его со ступенек и оно разлетается на сотни осколков. Громкий крик проносится по всему Аду. — Ненавижу, — он зарылся ладонью в волосах, сжимаясь от безысходности. — Он даже не чувствует печали из-за моего предательства и твоего ухода! Узнай кто он, узнай о нём всё. Эндрю молча кивает и уходит из Ада. А когда он приходит и всё рассказывает, его Король в восторге и предвкушении крови. — Я обещаю тебе, Натаниэль. — говорит Эндрю где-то там, в глубине разума. — Я вырву тебя из этого общества, которое не принимает тебя таким, какой ты есть, а после поместило в психушку. Я всё прекрасно понимаю, и я помогу тебе. Веснински чувствует как из его носа и рта начинает течь кровь, но она на вкус сладкая как мёд, и Эндрю проводит большим пальцем по его лицу, размазывая алую жидкость, а затем слизывает её. — Мой Бог поможет тебе, Натаниэль, — Эндрю наклоняется к нему, а затем целует, нежно, слегка прикусывая губы, и он чувствует как это дурманит его, словно самый сильный наркотик который он только пробовал. — Я люблю тебя. Это звучит одновременно с его же словами. — Я тебя ненавижу. Эндрю обхватывает голову Натаниэля с двух сторон, шепча: — От чистого сердца. — а затем целует его в щеку. А Нат не может поверить в то, что повёлся на лепет приспешника Дъявола и убил себя. Вокруг грязь, кровь, агония и крики, совсем не то, что вливал ему в уши блондин. Он чувствует как задыхается. — Почему? — Потому что самоубийца никогда не попадёт в рай. Взгляд поднимается за спину Эндрю. На троне сидит Король Ада с золотой короной на голове, а по обе стороны от его рук головы «первого» человека который тоже повёлся на ложь Дъявола, а с правой стороны голова Бога.