Научите меня любить

      Осознание проблемы — первый шаг на пути к ее решению. Но первый шаг в этом случае проще всех остальных.       Дима и не пытался бы отправить Игоря к врачу, если бы они виделись только на работе. Он очень умело скрывал свои проблемы, отстраняясь от них и зарываясь в дела. Дима и Федор Иванович — единственные, для кого такой трудоголизм имел иное значение. Пока все остальные лишь удивлялись рвению и стремлению проводить дома как можно меньше времени, они оба понимали, что за этим стоит страх посмотреть проблеме в глаза. И, видимо, они единственные понимали, что запускать ситуацию нельзя во избежание неприятных осложнений. На Игоря, как известно, не было смысла давить. Это не принесло бы никаких плодов. Его нужно было уметь убеждать. И они вдвоем, иногда прибегая к помощи Юли, смогли это сделать. Это был второй шаг.       Третий шаг был самым сложным во всей этой ситуации. На третьем шаге нужно было сохранить в Игоре веру в то, что терапия имеет смысл. Эта роль досталась по больше части Диме, потому что именно он выслушивал отказы от приема назначенных лекарств, которые постоянно обвинялись Игорем в бессмысленности, вреде и прочих грехах. К счастью, Димины уговоры работали, а затем Игорь и сам заметил, что больше ему для спокойствия не нужно до ночи сидеть в участке. Освободившееся время он стал тратить на разговоры с Димой и Федором Ивановичем, потому что через некоторое время нашел в себе силы и желание обсудить произошедшее в его жизни с людьми, которые могли дать ему совет, убедить его в его невиновности. Благодаря всем этим факторам у него получилось простить себя. Конечно, ему по-прежнему было тяжело, а воспоминания он никуда деть не мог. Но теперь он смотрел фотографии с ностальгической улыбкой, а не с кипящей ненавистью к себе. Он попрощался с двенадцатилетним собой и продолжил жить дальше, иногда все же просыпаясь в слезах от еще одного печального сна.       Важно было еще кое-что. Игорь был прав: люди в его жизни приходили, чтобы его чему-то научить. За полгода он и правда многому научился. Научился снова делать зарядку по утрам, улыбаться и наслаждаться жизнью, принимать ее такой, какой она ему досталась, прощать и просить прощения, просить о помощи, говорить с людьми о себе, о них, о чувствах. Дима научил его доверять. Юля научила отпускать ситуацию и находить решение. Его — теперь уже несомненно близкие — люди подарили ему дом. Место, куда он всегда мог вернуться и причины для того, чтобы это сделать. И он был бесконечно за это благодарен.       Когда пришло время подводить итоги года, он даже не сомневался, что станет его новогодним чудом.       Федор Иванович вежливо отклонил приглашение, сказав, что хочет провести Новый год с женой на даче. Юля же специально отключила телефон на этот вечер, сказав всем, что будет занята кое-чем очень важным. Дима с самого утра носился по квартире с неиссякаемым запасом энергии и идей. Игорю очень нравилось, что в моменты праздников и совместных посиделок из Димы исчезал полицейский, уступая место домашнему и добродушному парню. Добродушному ровно до того момента, пока кто-нибудь не накосячит в готовке. Даже если накосячит Игорь. — Кто так огурцы режет? — Дима выглядел немного угрожающе с ножом для мяса в руках. Гром даже чуть попятился, потому что сам на вооружении имел только маленький ножик, который ему доверили для резки овощей. — Ну я. Юле тоже стало интересно, поэтому она повесила на елку последний шарик и бросилась на кухню посмотреть, что же там такое с огурцами. — Мда, — констатировала Юля, забирая у Игоря его нож и беря инициативу в свои руки. — Иди шарики вешай, кулинар. — То елку им найди, то шарики повесь, — с покорно опущенной головой Игорь покинул нерадушную кухню и оценил предстоящее дело, пробежавшись глазами по лучшей елке из всех, которую он мог найти в Петербурге. Довольный собой, он потянулся к ящику с игрушками и вдруг задумался: у него, кажется, появилась семья. Этой новостью надо было непременно с ней поделиться, поэтому он вернулся, налил в три стакана сок и роздал два ребятам, а один взял себе. Юля стакан взяла, а Дима все пытался засунуть несчастную курицу в рукав. Когда у него это наконец получилось, он тоже взял стакан и повернулся к остальным. — Ребят, за нас. За семью и за друзей. Звоном стекла они сказали друг другу «спасибо». Это же слово виделось в том, как Юля заулыбалась, когда вернулась к резке овощей. «Спасибо» светом желтой кухонной лампы отражалось в Диминых глазах, когда он подошел обниматься. — Сходи за сыром, — попросил он, не размыкая объятий. Игорь посмотрел за окно и скорчил недовольное лицо. Мело так, будто через пару часов Петербург никто не увидит. Но просьба есть просьба, поэтому он замотался в свой вязаный шарф и захватил кошелек с тумбочки. Карты ему не нравились.       А Юля есть Юля, поэтому ее Игорь встретил, возвращаясь домой по сугробам. Она протянула к нему руки, чтобы попрощаться. — Там без меня никак. — Даже в Новый год? — он открыл ей дверь и помог забраться в машину. — Даже в Новый год. С Наступающим!       Она умчалась со двора, оставив Игоря с мандаринами, сыром и очень теплым сердцем. Дома пахло Новым годом. Дом даже звучал как Новый год, потому что Дима, управившись с курицей и салатом, забрался на диван и, укутавшись в плед, смотрел «Иронию судьбы». Кажется, он даже не заметил, как стукнула входная дверь, погруженный в мир новогодней путаницы. Гром улыбнулся, скинул куртку и полез греться под плед, на что Дима почти заверещал, потому что он «же с улицы!» Поэтому первые минуты Игорь грелся отдельно, а потом получил разрешение подсесть поближе и даже обнять. — Ты его ж наверное каждый год смотришь. — Ну да, — Диме было невдомек, как можно не понимать, что смысл не в фильме, а в ассоциациях, которые он вызывает. — Так ты его наизусть знаешь. Он же не меняется. — Люди меняются, Игореш.       Над этим надо было подумать. Приятнее всего о таких вещах было думать под пледом, грея руки и ноги о Димку, с зимним сезоном превратившемся в печку. При чем здесь люди и фильм, он так и не понял, потому что всю ночь накануне не мог уснуть, поэтому, разморенный теплом и запахом еды, вырубился почти сразу. Проснулся уже вечером, укутанный в плед и с подушкой под головой. Шел другой фильм, но уже без звука, а Дима пытался помыть посуду и не зашуметь. Это его заметно увлекло, поэтому Игорю удалось подкрасться со спины и чуть его напугать, положив голову на плечо. Дима разбил одну тарелку и посмотрел на Грома как на врага народа. — На счастье, — пожал тот плечами, отодвигая Диму от раковины, чтобы собрать осколки. — Не порежься. Героически покончив с осколками и все же немного порезавшись, Игорь оглядел кухню с целью определения следующей боевой задачи. Даже за курицей последить не получилось — она, оказывается, уже была готова. — Что ищешь? — спросил Дима с дивана. Когда он там вообще оказался? — Что еще сделать. — Можешь прийти сюда и посмотреть со мной что-нибудь. — Давай «Пса» посмотрим.       Дима показался из-за телевизора и смерил Игоря самым недовольным взглядом из своего арсенала. Он уже заимел привычку надевать наушники каждый раз, когда по вечерам слышал мелодию заставки. Обычно Гром этот жест считывал и выключал телевизор, аргументируя это тем, что он «ментов видеть уже не может». Но иногда на него находило непреодолимое желание посмотреть, как его работу видят сценаристы. — Сам его смотри. Иди сюда, короче, — Дима убрал пульт с дивана, расправил плед и похлопал по месту рядом. Ну, об этом можно было дважды не просить. — Мы куранты проспим, — Игорь едва вместился на неразложенный диван и чмокнул Диму в лоб. — А это великий грех. — Будильник поставь, — Дима привычным секундным движением закинул на него ногу и уткнулся носом в шею, отчего Игорь, как обычно, засмеялся и сказал, что ему щекотно, но с места не сдвинулся. Только вытянул руку, чтобы нащупать Димин телефон и поставить будильник на одиннадцать сорок пять. Он выспался, поэтому в данный момент выполнял роль грелки и подушки одновременно.       Такие моменты для него были причиной не сдаваться. Игоря осенило: он вспомнил слова Прокопенко о том, как себя чувствуешь, когда рядом друзья и любимый человек рядом. Тогда он просто улыбнулся, не желая спорить, но это оказалось именно так. Пока его расстраивало то, что Юля уехала, а под боком сонно ворочался Дима, он и правда мог горы свернуть.       Диме, видимо, жизненно необходимо было увидеть эти заветные московские часы, поэтому он выпихнул Игоря из-под пледа, вылез, а потом вернулся с бокалом шампанского и поставил его на тумбочку, чтобы включить телевизор. — Тебе сок? — Нет, мне тоже давай. Только немного. Они дожидались боя курантов, дрожа внутри в предвкушении перемен. До смены старых трехсот шестидесяти пяти дней на новые оставалась пара секунд. За эти пару секунд можно было многое вспомнить и многое забыть, придумать желание, которое непременно исполнится. Они оба загадали «чтобы он был счастлив», и оба знали, что сделают все возможное, чтобы это желание воплотилось в жизнь.       Когда двенадцать ударов отзвучало, они стукнулись бокалами. Вместо ожидаемого «с Новым годом» синхронно прозвучало «я люблю тебя». А впереди еще столько много времени.

научите меня любить — будут силы вставать по утрам,

по ночам возвращаться домой, где снова бы кто-то ждал.