Воображаемый дневник господина Ойкавы

Запись первая Здравствуй, дорогой дневник. Меня зовут Соске. Ойкава Соске. Мне десять лет, и я учусь в третьем классе младшей школы. Я люблю онигири, играть с другими детьми и маму. Маму я люблю особенно, но она куда-то ушла. Сказала, что на работу, но её… рабочее время уже давно закончилось, а она всё не возвращается. Наверное, мама очень занята — в последнее время частенько задерживается, но, может быть, принесёт что-нибудь вкусное. Как же есть хочется… Ты, наверное, хочешь спросить, почему я просто проговариваю всё про себя, а не записываю куда-нибудь? Просто… эээ… учительница не так давно сказала, что ведение дневника помогает… как же это… переосмыслить происходящее, вот! Я, правда, не знаю, что это значит, но решил попробовать, потому что мне скучно просто сидеть и ждать маму. Из-за плохой погоды во дворе никого нет, вот и приходится сидеть дома. А писать я не стану, потому что дневник Рики-чан нашли у неё в парте, а она написала там о том, что влюблена в Тоши-куна… Мне её даже жаль было потом, когда мальчишки начали читать то, что там написано, вслух. Рика-чан так плакала, а все смеялись. Я не хочу, чтобы мои записи кто-то нашёл и точно так же надо мной посмеялся. А тут, у меня в голове, ты в полной безопасности, и я могу записывать в тебя всё, что пожелаю! Здорово придумано, правда? Мне все говорят, что я умный. И мама часто гладит по голове и говорит, что я обязательно поступлю в университет. Университет — это что-то вроде школы, наверное. Думаю, у меня получится, мне нравится учиться, а в университете я наверняка найду новых друзей, с которыми можно будет играть и смотреть… А! Точно! Началась же новая серия того аниме! Всё, дневник, я побежал смотреть. Если повезёт, то вот-вот придёт мама, и я смогу покушать у телевизора. Онигири и супергерои — что может быть лучше? Запись вторая Мама так и не возвращается. Прошла уже неделя, мне страшно. А если с мамой что-то случилось? Вдруг она попала под машину, или упала с лестницы, или какой-нибудь злодей украл её, ведь моя мама такая красивая и добрая. Я не знаю, что мне делать. Каждое утро я собираю сумку и иду в школу, стараюсь выполнять все задания и чаще остальных поднимаю руку при опросах. Я хочу, чтобы мама порадовалась, что даже в её отсутствие я не забросил учёбу, как она всегда боялась. Я даже пытался по дому убираться, но у меня не выходит так же хорошо, как у мамы. Остаются разводы, а когда я пытался протереть пыль на шкафу, то упал со стула и ударился локтём. Больно… А еды дома всё так же нет. Друзья в школе приносят мне онигири и сэндвичи, но этого так мало… А ребята во дворе начали меня дразнить, когда узнали, что мама не возвращается. Кёске сказал, что мама не приходит, потому что бросила меня и нашла себе другого мужчину, а потом заведёт других детей — добрых и красивых мальчиков и девочек, которых будет любить намного больше, чем меня. Но ведь это неправда, дневник? Неправда ведь? Мама не могла меня бросить. И никакие другие мужчины ей не нужны. Она всегда говорила, что никого не будет любить, кроме Соске. А мама никогда не врёт. Никогда. Поэтому я побил Кёске. Ударил его, повалив в песочницу, и долго пинал, пока другие ребята меня не оттащили. Я рад, что сделал это. Кёске заслужил, зачем он говорил неправду? Правда, на следующее утро мама Кёске подошла ко мне во дворе и сказала, что пожалуется моей маме, когда та вернётся. Назвала меня хулиганом и долго ругала. Но я ведь не хулиган? Хулиганы — это те, кто ворует и обижает девочек и старушек, так всегда говорила мне мама. А я просто наказал Кёске за то, что он врал. Разве это плохо? Электричество отключили, так что я даже телевизор посмотреть не могу. Скучно. А во дворе сейчас Кёске, не хочу видеть этого лгуна, который опять начнёт кричать, что мама меня бросила. Она вернётся. Непременно вернётся. И скажет маме Кёске, что я никакой не хулиган. Я в этом уверен. Запись третья Мамы нет. Наверное, что-то с ней всё же случилось. Неужели никому из супергероев нет дела до моей наверняка похищенной мамы? Они плохие. Не буду больше про них смотреть тогда. И вообще, сам стану супергероем и буду помогать всем детям, с которыми случилось такая же беда. Но в университет всё же поступлю, потому что маме обещал. Дети во дворе после случая с Кёске меня боятся, и никто больше со мной не играет. Ну и пусть, не хочу дружить с приятелями трусливого вруна. Но так ещё тяжелее. Мне страшно, что мама и правда не вернётся. И я останусь один. Совсем один. У меня ведь больше нет никого. Вчера приходил какой-то дядя. Высокий такой, в чёрном костюме. Он дал мне конфету и спросил о маме. Конфету я взял — мама, конечно, просила меня никогда ничего не брать у незнакомцев, но мне так хотелось есть… А о маме я сказал, что жду её и она скоро вернётся с работы. Правду сказал. Но дядя, кажется, не поверил, потому что сказал, что хочет подождать вместе со мной. Я сидел с ним в песочнице полчаса, а потом ему кто-то позвонил, и мне удалось улизнуть. Я боюсь этого дяди. Наверное, он прислужник того злодея, что украл маму, и теперь и меня хочет в плен взять, потому что боится, как бы я его не победил. Правильно боится. Я сильный. Я справлюсь с чем угодно. Только вот холодно и есть хочется. И соскучился по маме. Запись четвёртая Сегодня ровно две недели, как мама ушла. Я точно знаю, потому что отмечал по календарю, чтобы не забыть. Наверное, её уже не стоит ждать. Я мужчина и не должен раскисать, так мама всегда говорила, но сегодня я не выдержал и заплакал. Плакал так громко, что, наверное, противный Кёске во дворе слышал, но мне уже всё равно. Я не знаю, как жить без мамы, я на самом деле всё ещё маленький. И теперь меня заберут из дома в приют, а там меня уже никто не будет любить. Никто не похвалит меня, не погладит по голове и не угостит вкусными домашними онигири. Почему, мама? Почему ты бросила меня? Рубашка порвалась, и я не смог зашить её сам. Завтра в школе учительница отругает меня, а другие дети будут смеяться. Почему? Я ведь был хорошим мальчиком, всегда мыл руки перед едой и получал только хорошие отметки. Я помогал маме и никогда её не огорчал. А теперь я никому не нужен. Соске никому не нужен. Мне снова хочется плакать, но сил уже нет. Наверное, я тоже скоро умру. Запись пятая Помнишь, я говорил про того дяденьку в костюме? Сегодня он пришёл ко мне домой. Я открыл дверь, думая, что это мама, что она просто потеряла ключи, когда убегала от похитившего её злодея, и не успел захлопнуть обратно, когда дядька схватил меня за руку. Он уже знает, что мамы больше нет, и теперь пришёл забрать меня. Кажется, я плакал и кричал, даже укусил его за руку, но потом пришли врачи и сделали мне укол, от которого я заснул. А когда я проснулся, то увидел тётеньку, которая сказала, что она двоюродная сестра моей мамы и теперь я буду жить у неё. Что я могу звать её тётя Айко, и мне непременно понравится новый дом. Что у неё есть собака, а Соске ведь любит собак, правда? Собак я действительно люблю — у моего школьного приятеля, Дайске, есть пёс по кличке Чемпион. Мне нравится играть с ним и нравится, когда Чемпион лижет мне лицо — щекотно, но приятно. Интересно, у тёти Айко тоже большая собака? Тогда, наверное, здорово — мама не позволяла мне завести щенка, потому что у неё аллергия. Но, если честно, я бы лучше пожил без собаки, но с мамой. Мама же лучше… И тётя Айко мне не нравится — у неё два подбородка и злые глаза. А ещё, я слышал, как она шепталась с тем дядькой в костюме (оказывается, он работает в детской больнице, но на врача совсем не похож — врачи ведь ходят в белых халатах, а этот в костюме… я всё равно думаю, что он помогал злодею, который украл мою маму), будто мама сбежала с каким-то мужчиной, с которым познакомилась на работе. Это враньё. Наверное, им Кёске сказал, а они поверили. Мама на работе всякие вещи продаёт, а не с мужчинами знакомится. Она даже меня туда никогда не приводила, говорила, что мешать буду. Значит, тётя Айко тоже в сговоре. Наверное, она отвезёт меня к злодею. Ну и пусть, я ведь умный и сильный мальчик. Я сбегу, отыщу маму, и мы вместе вернёмся домой. Да, именно так и будет. Запись шестая Дом у тёти Айко больше, чем наш с мамой, но мне всё равно тут не нравится. И собака у них маленькая и злая с дурацкой девчоночьей кличкой Почи. Я хотел его погладить, а Почи взял и укусил меня за палец. Пошла кровь, и я заплакал, а тётя отругала почему-то не собаку, а меня. Дескать, я не нравлюсь малышу Почи и не должен дразнить его. Противная. Я обязательно устрою ей что-нибудь. Мама не одобрила бы этого, но она всегда учила меня, что я не должен позволять обижать себя. Вот я и не позволю. А ещё у тёти есть дочка, противная маленькая плакса Сацки, и муж, дядя Рёма, которого я боюсь. Он всегда приходит домой пьяный и громко кричит на тётю, а ещё пинает Почи, если тот суётся ему под ноги. Когда я слышу крики дяди, то сразу же прячусь — я, конечно, не собака, но вдруг и мне попадёт ни за что? Я даже плакать боюсь — а вдруг меня выгонят? Мне не нравится здесь, и готовит тётя Айко плохо, но в приют я всё равно не хочу. Там живут только брошенные, никому не нужные дети. А я где-то в глубине души всё ещё надеюсь, что мама вернётся за мной. Только вот найдёт ли она меня? Раньше я никогда не слышал про мамину двоюродную сестру. Вдруг мама не догадается, что искать меня нужно здесь? Наверное, лучше об этом не думать, правда, дневник? Я читал, что мысли ма… марели… ма-те-ри-а-ли-зу-ют-ся, вот. И плохие — чаще всего. Так что я буду верить в лучшее. Из дома я забрал только пару игрушек, школьные принадлежности и фотографию, где мы с мамой. Этому фото уже года два, мы тогда ходили в парк развлечений и катались на американских горках. А потом мама купила мне большое мороженое, и мы вместе кушали его, сидя на скамейке в парке. Нам было так хорошо вместе. Решено — я заработаю немного денег к маминому возвращению и сам свожу её в парк развлечений. И угощу и мороженым, и попкорном, и сладкой ватой. Маме обязательно понравится. Запись седьмая Я больше не буду жить у тёти Айко. Я разозлил её тем, что ударил противную Сацки так, что она упала и разбила себе нос о твёрдый пол. А что? Она сама виновата! Сацки смеялась надо мной, говорила, что такой грязный и злой мальчишка, как я, никому не нужен, что тётя Айко из милости взяла меня к ним в дом и что мне нужно поставить миску на пол, рядом с Починой, и кормить собачьим кормом. Она думала, что я не подниму на неё руку, потому что она — девчонка. Мама, конечно, учила меня не бить девочек, но разве Сацки к ним относится? Она просто маленькая, гадкая, как жаба, ябеда, которая постоянно жалуется тёте и сваливает на меня все свои проказы. Например, это она разбила любимую тётину вазу, когда пыталась достать из шкафчика конфеты, а сказала на меня. В тот день меня лишили ужина и заперли в пыльном тёмном чулане, где живут крысы. Ну, по крайней мере, так дядя Рёма говорит, чтобы я боялся совать туда свой любопытный нос, потому что за четыре часа, что я там просидел, никаких крыс не увидел. Но мне всё равно было страшно. Мама никогда так не поступала. В общем, когда я ударил Сацки, тётя долго кричала, потом звонила кому-то и снова кричала, а на следующий день снова пришёл дяденька в костюме и повёз меня куда-то на большой чёрной машине. Ябеда Сацки смотрела в окно и даже показала мне язык. Наверняка она рада, что я ушёл, потому что вся отвратительная еда тёти Айко теперь снова будет доставаться ей одной. Сацки ведь ужасная обжора. А я рад, что уехал оттуда. Ненавижу тётю Айко и её семью. Теперь мне понятно, почему мама никогда не рассказывала про свою двоюродную сестру. Только жаль, что я уже не смогу ходить в свою прежнюю школу, потому что дом тёти Юрико, у которой я теперь буду жить, в пригороде. Мне немного страшно, что там-то мама меня точно не найдёт. Надо бы что-то повесить на крышу, какой-то флажок или отличительный знак. Это несложно будет сделать, ведь моя комната на чердаке. Мне нравится, потому что из окна тут очень красивый вид, а ещё тётя Юрико молодая и очень весёлая. Мы весь вечер играли в видеоигру вместе, а потом она угостила меня онигири. Я знаю, что тётя купила их в магазине, но они довольно вкусные, в отличие от тех, что готовила тётя Айко. Но ночью я всё равно плакал в подушку. Потому, что скучаю по маме. Запись восьмая Я давно не вспоминал о тебе, дневник. Просто действительно не было времени. На прошлой неделе мне исполнилось одиннадцать. Мама испекла бы торт и заставила меня задувать свечки, но здесь… здесь всем наплевать, никто даже и не вспомнил. Мне обидно. Недавно у одного моего одноклассника был день рождения, и он позвал всех к себе домой, на праздник. Всех, кроме меня. В этой школе меня все ненавидят, я не знаю почему. Может, за то, что я побил пару мальчишек, которые дразнили меня сыном шлюхи. Какое слово отвратительное! Моя мама не была такой. И я никому не позволю говорить о ней гадости! Не позволю. Но мне грустно, особенно когда я вспоминаю моих друзей. Наверное, даже противный Кёске был лучше, чем эта деревенщина. Пару раз с ним было даже весело… Как и с тётей Юрико. Я думал, что она будет такой всегда, но вскоре она сильно изменилась. Стала много курить, и теперь словно не замечает меня. А однажды вечером, когда я спускался попить воды на кухне, я слышал, как тётя говорила с кем-то по телефону. «Меня вот-вот уволят с работы, и придётся продать этот дом. А тут ещё этот мальчишка на мою голову… и что стоило этой потаскухе Юи тогда сделать аборт, когда я ей предлагала? Но нет, она упёрлась, думая, что ребёнком сможет привязать того мужика к себе…» Кажется, она говорила что-то подобное. Точно я уже не помню. Я даже не помню, как вернулся обратно, но теперь я ненавижу тётю Юрико. Она советовала маме убить меня. Она не хотела, чтобы я появился на свет, и не хочет, чтобы я жил с ней. И знаешь что, дневник? Я убегу отсюда. Я уже большой, мне целых одиннадцать лет. Я смогу найти какую-нибудь работу вроде разноски газет. А жить буду… интересно, наш с мамой дом ещё цел? Было бы неплохо туда вернуться … Запись девятая Я снова переезжаю, дневник. Обратно в Токио, но жить буду не в самом хорошем районе. По крайней мере, так сказал дядя в костюме — уже другой, не тот, что был раньше. Тот был молчаливый, а это наоборот, много улыбается и пытается со мной шутить. А ещё он пытался всучить мне конфету, но я не взял. Я уже не маленький, и меня не подкупишь дурацкими сладостями. И вообще, все люди — мои враги. Только мама была хорошей, но она ушла. Тогда, полгода назад, я всё же сбежал и попытался вернуться обратно в мамин дом, но меня поймали полицейские и вернули к тёте Юрико. Она так долго кричала на меня, что я думал, оглохну. А потом два дня не выпускала из комнаты. Ненавижу её, правда. А спустя две недели меня отвезли к каким-то её знакомым, которых постоянно не было дома. Это не так уж плохо, на самом деле, разве что еды в их доме не водилось тоже. А потом я переехал снова. Я постоянно переезжаю, потому что никому не нужен. И знаешь, дневник… мне уже двенадцать, и я, возможно, начинаю верить, что мама действительно сбежала с любовником. Потому, что никаких супергероев и злодеев не бывает, а если бы она умерла, я бы мог приходить на её могилу. Соске никому не нужен. Такие простые слова, и от них так… больно. И не хочется жить, когда в целом свете ты совершенно один. Запись десятая Я редко вспоминаю о тебе, прости. У меня мало свободного времени — я теперь работаю и разношу газеты, но дедушка этого не знает, иначе он отнимал бы у меня все заработанные деньги, а они мне очень нужны. Я коплю, чтобы уйти и жить самостоятельно. Скоро мне будет пятнадцать, и я знаю пару парней одного со мной возраста, которые живут одни. Я справлюсь. А держаться мне всё равно не за что, дедушка меня не выносит, потому что он отец моего папы, а я — копия ненавистной ему моей мамы. Я устал от его постоянных оскорблений и ворчания. Я хочу только тишины. А ещё — чтобы меня кто-нибудь любил. У многих моих одноклассников уже есть девушки, но я себе пока не завёл. Я ищу ту, особенную, которая… Которой не будет на меня наплевать. Правда, лучше никому об этом не говорить, а то засмеют. И мне снова придётся устроить драку. Запись одиннадцатая Моё сообщение будет кратким — я поступил в университет! Как того и хотела мама когда-то. Учителя в школе сильно сомневались в моих способностях — всё же я неблагополучный ребёнок, и никогда особо не отличался в учёбе, да ещё и дрался часто. Но я занимался по ночам, с фонариком под одеялом, только затем, чтобы всем доказать: я могу! Я не глупый и не слабый. И даже если я никому не нужен, я не стану сдаваться, как в детстве. По-хорошему, надо бы уже бросить эту глупую затею с воображаемым дневником, но… Я не могу. Ты для меня — что-то вроде воспоминаний из детства, из времени, когда я ещё верил в возвращение мамы. И когда у меня не было другого такого же благодарного собеседника, как ты. По правде, его и сейчас нет. Так что я время от времени буду продолжать делать в тебе записи. Запись двенадцатая Кажется, это уже стало моей традицией — вспоминать о тебе раз в несколько лет. Когда мне сильно грустно или наоборот, очень радостно. Как сегодня. Я закончил университет — не с отличием, но всё же довольно достойно. И завтра я начинаю новую жизнь, выхожу на работу. Меня взяли в окружную детскую больницу Сэтагая — сначала я буду выполнять мелкую работу вроде регистратурной и выписывания справок, но в дальнейшем надеюсь стать инспектором и помогать другим детям, оказавшимся в той же ситуации, что и я когда-то. А ещё жертвам домашнего насилия. Думаю, что у меня получится. И тогда, может быть, я не буду таким ненужным, как сейчас. Если хотя бы один ребёнок поблагодарит меня, я почувствую, что прожил свою жизнь не зря. Запись тринадцатая Я теперь инспектор. Сегодня я и моя сэмпай, Накава-сан, навещали одну неблагополучную семью. У них очень маленькая квартира, а в семье целых семь человек, из которых шестеро — дети. Я не знаю, один ли у них отец, но мать мне совершенно не нравится. Она чем-то похожа на тётю Айко, только… сразу видно, что ей больше нравится встречаться с мужчинами, чем воспитывать детей. Эта женщина долго не хотела показывать нам свои младших, четырёх и двух лет, но Накава-сан всё же настояла на своём. Оказалось, что у двухлетней малышки Миюки ужасные синяки на руках и спине, а у четырёхлетнего Рёске психическая травма — он боится вылазить из-под кровати, когда дома есть кто-то посторонний. Когда мать всё же вытащила его, он начал кричать и плакать, что ни в чём не виноват, не нужно больше делать ему больно. При осмотре выяснилось, что у Рёске на руках ожоги от сигарет. Я был в таком шоке, что хотел немедленно ударить эту отвратительную женщину, которая недостойна называться матерью, но сумел удержать себя в руках. Хотя, наверное, было что-то такое в моём взгляде, потому что она попятилась и начала оправдываться. Только оправдания не помогли, когда Накава-сан пообещала лишить её родительских прав. Миюки и Рёске забрали сразу же, чтобы обработать синяки и ожоги, а Рёске — ещё и оказать помощь психолога. Я сам ехал рядом с ним и холодел от ужаса каждый раз, когда малыш буквально вжимался в меня при любом резком звуке или громкой речи. Так не должно быть. Нельзя бить собственных детей и пугать их! А ещё нельзя бросать их в пустой квартире, без денег и пищи. Нельзя оставлять их на родственников, которым эти дети только мешают и совершенно не нужны. Многое нельзя. Но люди почему-то продолжают это делать. Я хочу собственных детей. Много-много. Чтобы любить их и дарить счастливое детство. Надеюсь, у меня получится. А ещё я выберу для моих детей самую лучшую маму на свете. Которая никогда не ударит их и не бросит. Я верю, что смогу встретить такую девушку. Запись четырнадцатая Дневник, кажется, я нашёл её. Ту самую лучшую девушку на свете. Причём я встретил её в той самой больнице, где работаю. Одна из коллег попросила меня заменить её в справочной, и я согласился — в тот день не было инспекторских визитов, так что, почему бы и нет? И вот, в этот день я встретил её. Айду Мичиру-сан. Она очень милая и добрая, и в её глазах… понимаешь, дневник, в её взгляде я сразу увидел что-то родное. Хоть мы пока что перекинулись лишь парой слов, я уже абсолютно уверен — она поймёт меня. Поймёт, как важна для меня семья. Поймёт, как мне одиноко. И где-то в глубине души, я уверен, что она поймёт даже главное. То, что я никому на этом свете не нужен. То, что я хочу наконец обрести хотя бы одного родного человека, который меня никогда не предаст. Она поймёт, потому что сама нуждается в этом. И мы дадим друг другу всё, чего нам так не хватает. Мы будем счастливы. В её забытом телефоне, который я вернул, теперь есть мой номер. А у меня есть её номер. Так что я обязательно позвоню и назначу свидание. Может быть, даже завтра. Да, завтра. Зачем оттягивать собственное счастье? И… я знаю, что ещё рано говорить об этом, но «Ойкава Мичиру-сан» звучит очень красиво. Запись пятнадцатая Теперь мы живём вместе. По идее, я должен быть счастлив. И я на самом деле действительно счастлив, но… Понимаешь, дневник, Мичиру, она… Оказывается, она не так уж сильно отличается от остальных, нехороших женщин. Она умеет врать, она… возможно, она даже неверна мне. Да, Мичиру утверждает, что «Кишимото Рука» в её телефоне — женщина, её одноклассница бывшая, с которой они вроде как случайно пересеклись вчера после нескольких лет разлуки. Пусть так, иногда женщин называют мужскими именами, но всё же… Если Мичиру права и не врёт мне, то почему? Почему она ведёт себя так, будто лжёт? И альбом не принесла, который обещала. Мне стыдно. Мне больно оттого, что я поднял на неё руку, но ведь… но ведь она заслуживала этого… Правда заслуживала! Зачем она обманывает? Зачем предаёт? Она… такая же, как мама? Почему, дневник? Скажи мне! Запись шестнадцатая Наверное, это последняя моя запись здесь. Хотя почему «наверное»? Последняя. Совсем скоро меня не станет. Я никогда не был нужен этому миру, и без меня всем будет легче. Особенно Мичиру. Это всё ради неё, ради моей любви к ней. Хочу, чтобы она снова улыбалась и смеялась. Хочу, чтобы она была счастлива, как на тех фотографиях. С теми людьми. Они делают её счастливой, а я приношу одну лишь боль. Я… не умею по-другому. Я болен. Наверное, я заболел в тот самый день, когда ушла и не вернулась мама. И ты, мой дневник, этому лишнее доказательство. Я сейчас смотрю на собственные руки. Они всё ещё ощущают тепло и дрожь тела Мичиру, помнят, как срывали одежду и вжимали Мичиру в постель, не давая пошевелиться, чтобы я мог… Я ничем не лучше тех мужчин, которые причиняют вред детям своих любовниц. Нет, я даже хуже, потому что делал Мичиру больно из любви. Из безграничной любви к ней. Это отвратительно. Я сам себе противен. Наверное, мама разглядела это ещё в детстве, поэтому и сбежала от такого чудовища. И правильно сделала. Иногда я думаю, что у неё есть другие, счастливые дети от того мужчины, и радуюсь за неё. И радуюсь, что не успел завести собственных. А вдруг я и их мог ударить? Я ведь не контролирую себя рядом с теми, кого я люблю! Наверное, я бы закричал, заплакал или засмеялся над тем, какой я жалкий. Но не могу — в соседней комнате спит Мичиру. Она настрадалась, бедная, пусть отдохнёт как следует. И я не хочу делать это у неё на глазах. Ей и без того будет больно, когда она найдёт моё тело. Мичиру ведь добрая девочка, даже слишком. Я ненавижу Руку, но я надеюсь, что она… не причинит Мичиру такой боли, как я. Иначе я и с того света достану это… это гадкое существо. Вот и всё. Остаётся только написать последнее письмо для Мичиру и… попрощаться с этим миром. Чёрт, я ещё более жалок, чем был при жизни, но мне уже всё равно. Возьму в руки платье, которое я хотел подарить ей. В котором она должна была идти со мной под венец. Надеюсь, Мичиру, ты встретишь мужчину, с которым захочешь этого. И надеюсь, это будет не тот похожий на пидора стилист, которому я сломал руку. Он не нравится мне, слышишь? Не нравится! Но я опять слишком эгоистичен. Надеюсь, моё письмо не получится таким. Но вот теперь точно пора. Моё имя Ойкава Соске. Это был мой воображаемый дневник. Его последняя запись. Конец