Вечера на хуторе близ Руин

— Так! Чтобы к моему возвращению здесь всё сверкало, и мы с тобой чувствовали себя в этом доме… Как дома! — торжественно выдаёт Папирус своё контрольное ЦУ и прижимает сестру к груди в коротком полуобъятии, — Пожелай мне удачи. — тараторит она в курчавую макушку. — Ни пуха. — приглушённо бубнит Санс ей в ответ и с болью в сердце вспоминает покрытый толстым слоем пыли подоконник своей комнаты. Что ж, она никогда не была сторонницей тяжелого труда, а потому недолго думая решает заняться чем-нибудь поинтереснее. Когда сестра скрывается в густом тумане, она застёгивает свою меховую куртку, которую даже не снимала на ночь, — в этом дурацком доме пока ещё не налажено отопление, — и ступает на припорошенный снежком порог. Санс закрывает замок на три оборота и ёжится, вжимая шею в плечи то ли от собачьего холода, то ли от тоски по бесповоротно ушедшей достойной жизни. Со вздохом выпустив изо рта полупрозрачное облачко пара, она суёт руки в карманы и прогулочным шагом направляется к предполагаемому центру этого захолустья, чтобы немного развлечься и наладить контакты с потенциально опасными соседями. Сразу через пару метров от дома виднеется кирпичный барак, который должен исполнять роль городской библиотеки. По крайней мере, так написано на бумажке, что приклеена к стеклянным дверям. Ну надо же… Может, с культурой в Сноудине всё не так уж и плохо, как говорят. — Драсьте. — непринуждённо здоровается она под гнётом семи внимательных глаз. Кажется, ей здесь не очень рады. — Дра-асьте… — тянет в ответ зеленоватая, будто плесневелая ящерица, стоящая за кафедрой. Санси испытывает к ней почти животное отвращение. — Карточка библиотечная имеется? Туристы в Сноудине — та ещё диковинка. Приезжают раз в пару лет на экскурсию, расфуфыренные такие, пыжатся, смеются, фукают на всё подряд, обзывают старинный прованс убогой дырой, а потом пропадают без вести. И если б ещё толк от них какой-то был, а так… Денег своих тут не оставляют, настроение всем портят, ещё и карточек заводить не хотят: облапают все книжки да уйдут. А ведь столько бланков пропадает! — Не-а. — Санс по-барски проходит дальше к скромным книжным стеллажам, где выставлены в алфавитном порядке пыльные стопки чьих-то школьных докладов, энциклопедий, газет и прочей макулатуры, которой, очевидно, местное население должно растапливать свои печки. Налюбовавшись всей этой бесценной писаниной, она с разочарованным видом поворачивается к трём пожилым женщинам, занимающим единственный столик в читальном зале: — А нормальное что-то есть у вас почитать? — в этом провокационном вопросе опытные редакторши мгновенно распознают высокомерие и наглость, характерную для городских умников — таких редких, таких невыносимых гостей. Ну наконец-то можно с кем-то поругаться! — Ненормальная здесь ты! Ты! Оскорбляешь священную реликвию нашего города! — выкрикивает одна из бабулек, размахивая своей дымящейся сигаретой, будто гадалка благовонием, — Это древнейшие сакральные знания, которых таким невежам не постичь! — она, конечно, сама прекрасно понимает, что знания с помощью имеющихся книжек можно постичь разве что школьные, но всё-таки лицо заведения нужно отстаивать. Только вот Санс вместо того, чтобы хамовато огрызнуться или поскорее свалить с поля боя, как назло продолжает придурковато улыбаться и нервировать всех своим невозмутимым присутствием. Она наугад вытаскивает с полки исписанную корявым подчерком реликвию, с которой по-издевательски громко читает: — Реферат на тему «Магия» ученика 3-го класса… — женщина с прической, напоминающей швабру, что всё это время возилась за столом с клубком белых ниток, вдруг подрывается с места и выдирает листок у Санс из рук, едва не разорвав его напополам. — Это мой внук писал. — с нежностью поясняет она, вкладывая измятый реферат обратно в папку. — А это что? — хохочет Санс, в мгновение ока оказавшаяся у противоположного края стола со свежей газетой в руках, где на главной странице красуется громкий заголовок «АЗГОР ОБЛЫСЕЛ», — Так вот кто эту ахинею сочиняет! — почти восторженно констатирует она, бегло перелистывая остальные страницы, сплошь заполненные антистресс-раскрасками, лабиринтами, судоку, детскими загадками и гороскопами за прошлый месяц. Папирус такое точно оценит. — Это наша сенсация!! Независимое расследование!! Уникальный публицистический труд!!! Это пока что никому нельзя читать!!! — вопит и скалится оскорблённая циклопиха. — А твои фокусы здесь никому не нужны!!! Возвращайся обратно в цирк! — подхватывает агрессивная бабушка с сигаретой. Да, кажется, здешние дамочки не очарованы чудесами квантовой физики. — Без карточки трогать книги нельзя!! — тут уже все наперебой начинают доказывать ей что-то своё, превращая библиотеку в базар и явно наслаждаясь данным процессом. Эх, а ведь это Санс ещё даже не показала им свой любимый старый трюк с электрошокером в руке… — Щас упадёт!!! — кричит она, в ужасе выпучив глаза и тыча пальцем в стеллаж перед собой. Все в шоке замолкают и оглядываются назад, но вместо обваливающегося книжного шкафа видят там наглый и очень грубый розыгрыш. А Санс уже и след простыл. Вместе с сенсационным журналом. Она материализуется прямо у следующей достопримечательности города: высоченной ёлки в центре Сноудина, под заиндевелыми лапами которой как раз ведут беседу два очень помятых и печальных на вид гражданина. — Все пьют и дерутся друг с другом, пытаясь забыть о нынешнем кризисе… Мрачность. Давка. Нехватка света. Лучше бы я к ним не присоединялся. — бубнит один из них, вытирая кровь у носа своим полосатым шарфом. — Все знают, что в Подземелье есть проблемы, но лучше пытаться о них не думать. Никто ничего не может поделать, зачем тогда мучиться? — подбадривает его второй монстр с обломанными рогами. Приподнятое настроение улетучивается вместе с надеждой на светлое будущее. Начавший было казаться весёленьким и неплохим, Сноудин вновь превращается в ужасное и мрачное место, полное отчаяния и озлобленных бандюганов. Санс категорически не может принять факт, что они с сестрой застряли тут навсегда по её же вине. Раз — и всё пропало! Ни работы, ни квартиры, ни амбиций — ничего уже не будет так, как было раньше. Теперь есть только неискупимая вина, горькие сожаления и бесценный багаж знаний, который можно без сожаления пропить и погрести вместе со своим дипломом и мечтами о великом. Этот грязный мир не достоин таких страданий! Санс пинает ногой чёрный кусок снега, свет меркнет в её глазах, а существование теряет всякий смысл. Осталось лечь на пыльный пёстрый пол гостиной и тихо заснуть. Навечно… Однако когда оказывается, что чуть позади под вполне приличной вывеской «У Гриллби» работает очень даже симпатичное заведенье (если, конечно, не брать в расчёт его стойкий запах псины и перегара), тяжкие думы и невзгоды сразу отходят на второй план. В дальнем углу тёмного зала собаки в доспехах ожесточённо играют в нарды на сухой корм, взъерошенные постояльцы в обрыганных майках хвастаются друг перед другом, как они вчера цепляли всяких выдуманных «горячих цыпочек», а сильно перебравший кролик, сидящий при входе, впечатывается лбом в свой столик со стоном: «Гриллби, ну иди сюда-а…» Ах, какая атмосфера, какой антураж, какой тут колоритный контингент — ну это ведь уже совсем другое дело! Глаз радуется, душа поёт, а жизнь прекрасна. Санс скромно присаживается на угол барной стойки и принимается рассматривать бармена, слишком уж вычурного и манерного даже по столичным меркам. Да он даже стаканы вытирает пафосно! И к чему такой парадный наряд в этом вонючем трактире? — Слышь?! Эт моё место! — гогочет у неё над головой блатная конская морда в спортивном костюме и лаковых туфлях. — Знаешь, как у нас принято поступать с заносчивыми городскими пижонами вроде тебя?! — Пф, ты что, какой с меня пижон? — смеётся Санс, даже и не думая пересаживаться на другой стул. Собаки навостряют уши и начинают принюхиваться. — А ты шо, думаешь, нихто не видит твою нахальную самоуверенную рожу?! Ещё и этот блевотный столичный акцент! Тьфу!! — он сплёвывает на пол и презренно сщуривает глаза. — У меня нахальная рожа? — переспрашивает Санс в замешательстве: за комплимент ей это принять или обидеться. — Пойдём выйдем, а я посмеюсь, когда ты плюхнешься на задницу и рассыплешься в прах от первой же моей атаки. Защитим нашу культуру-у-у-э-э!!! — орёт конь, махая кулаками и запрокинув голову к потолку. Посетители принимают это как должное. Псы активно обнюхивают Санси спину. — Эй, а твои родители случайно не призёры дерби? — похоже, она решает добавить немного пикантности в диалог. Парочка неудавшихся мачо заинтересованно оборачиваются. — Тогда откуда у них такой лошара?! — Санс от смеха аж плющит, но кроме неё самой юмора никто так и не понял. Конь скалится, шумно играет ноздрями и лихо заносит кулак для удара. — Ч-ч-ч, дружочек, это ж просто шутка. Садись, пожалуйста. — всё ещё посмеиваясь, извиняется она и плавно сползает со стула, выставив ладонь перед лицом. Конь фыркает, довольный своей безоговорочной победой, но сесть так и не успевает, сбитый с ног целой оравой слюнявых сторожевых псов. Зато теперь он будет знать, что под его спортивным костюмом спокойно помещаются целых двадцать костяных атак. Куча-мала носится по всему бару адским смерчем, опрокидывая столы, стулья, миски с сухим кормом и всё, что только попадётся на пути. Наслаждаясь истошными воплями, лаем и ржанием, Санс ненавязчиво подворовывает картошку фри у сидящего рядом медведя. Когда псы наконец разбивают окно и утаскивают через него полного костей коня за шкирку, у бармена в руке лопается бокал. — Не парься, он заплатит. — отмахивается Санс, будто разгромленный бар — это сущий пустяк, а сама уже видит, как жеребец готов переписать на неё всё имущество, лишь бы она опустила его с потолка на пол и поставила головой кверху. — Ещё увидимся. — подмигивает она и пропадает, а то же ей ещё и в доме убрать надо, пока Папирус не пришла.