Светом влекомый в дебри зовущие

Мастер волшебных палочек Грегорович писал, что из боярышника получаются странные, противоречивые палочки, полные парадоксов, потому что их породило дерево, чьи листья и цветы излечивают, а срезанные ветви пахнут смертью. Таким палочкам наиболее комфортно с конфликтной натурой или с волшебником, который проходит через период потрясений. Боярышник нелегко освоить, если волшебник, использующий палочку, недостаточно талантлив магия палочки может начать действовать против человека. Своенравная, пытливая, палочка настоящих талантов, любителей своего ремесла. Золотистое сверкающее перо Птицы-Гром в качестве сердцевины отлично сочетается с боярышником. Близкий родственник феникса предоставляющий своё перо подойдëт человеку предусмотрительному, умеющему легко считывать эмоции, обладающему развитой эрудицией и неиссякаемым стремлением постигать новое. Длина десять дюймов - для любителей практики и людей, выполняющих манëрвы стремительно и резко. Удобна для людей решительных, сильных, смекалистых. Гермиона моргнула, выплывая из воспоминаний, слева в который раз задался тихий перезвон колокольчиков. Был поздний вечер. Отключившись ещё утром, оба тревожно проворочились на разных сторонах постели до девяти часов вечера, пока Гермиона не обнаружила, что прижимается всем телом к импровизированной стене из подушек. Поняв, что Снейп ещё не проснулся и не желая, того тревожить девушка осталась неподвижно лежать. Мысли потекли быстрой рекой, воспоминания о ночи прокручивались на большой скорости. Странное и будто бы неуместное воспоминание из старого фолианта о волшебных палочках, гриффиндорка прокручивала уже третий раз. А именно небольшой отрывок об одной конкретной палочке. – Ничего более мерзкого я не слышал за всю свою жизнь, – проворчал Снейп, снова тревожа подоткнутые под себя подушки. – Вы выглядите очень мило, когда спите, – не сдержалась Гермиона, повернувшись к нему корпусом. Снейп задержал на ней заспанный взгляд, на правой половине его лица неровным зигзагом отпечатался след от подушки. Гермионе немыслимо хотелось зависнуть здесь и сейчас. Свои собственные мысли почему-то не ужаснули её. Перед ней был обычный мужчина, немного усталый, с тëмными кругами под глазами, совсем чуть-чуть в задумчивости хмурящий брови и кривящий уголок рта. Обычный человек. Гермиона всегда обладала повышенным желанием анализировать каждый свой шаг, вот и сейчас совершенно спокойно она восприняла факт того, что не прочь была бы продолжить, и ещё хотя бы ненадолго остаться на этом островке безопасности. Мужчина ей нравился, эту простую истину, гриффиндорка приняла для себя ещё в прошлом году, когда они случайно столкнулись в коридоре и сцепились из-за какой-то мелочи. Многие думали, что профессор защиты постоянно недоволен из-за глупых пустяков, своего дурного нрава и всевозможных проделок школьников, но только тот, кто действительно смотрел, мог отличить злую насмешку от лëгкой иронии, жгучую ненависть от пренебрежения, показную холодность от безразличия, суровость от усталости, злобу от избытка тревожности. Гермиона умела смотреть и умела чувствовать. Чувства настигли её неожиданно, и сбив с ног даже не посмотрели на неё упавшую, устремляясь дальше. Вначале девушка попыталась отрешиться от странного желания проводить время с профессором, желать встречи казалось глупым, неуместным и просто страшным. Но симпатия росла как на зачарованных грибах профессора Спраут. Гермиона ещё больше смотрела и ещё больше видела. Видела многое, то, что посчитает незначительным и неважным любой человек, но, что она видела и понимала для себя как ценность. При глубокой задумчивости профессор, обычно, безымянным пальцем тëр краешек подбородка. Странная привычка. Когда на потолке в Большом зале показывалось солнце, украдкой то и дело смотрел на него, будто должен был сосчитать каждый лучик. Во время теоретических уроков защиты водил большим пальцем по поверхности стола. Во время матчей по квиддичу с силой сжимал перила трибун, когда Драко выполнял сумасшедшие манëвры. Безмерно любил Хогвартс и часто бродил по окрестностям замка, принося в глубокой корзине разные травы. Иногда разговаривал с портретами, но строго на пятом этаже. Гермиона особо часто проходила именно там после пар по чарам и арифмантики, чтобы получше рассмотреть их. Мужчина мог улыбаться, смотря на плавное движение небольших волн Чëрного озера, когда думал, что его никто не видит. Мог заинтригованно смотреть, когда не знал каким конкретно образом рванëт неправильно приготовленное учеником зелье. И ещё великое множество маленьких особенностей, перечислять которые Гермиона могла до бесконечности. Да, это было очевидно. Гермиона не скрывала этого от себя, но посвящать друзей не спешила. Ей нравился Северус Снейп. Но вот незадача, Гермиону даже не спросили. Не дали шанс выбрать самой. Её будто просто поставили перед фактом того, что ей нравится этот конкретный человек. Нравятся его скупые эмоции, которые проявлялись ярче и полнее, когда он думал, что за ним никто не наблюдает. Нравится его неизменная чëрная мантия, парусом раздувающаяся за его спиной, когда как большинство ребят, только от ассоциации о чëрном цвете или мантиях, начинало тошнило. Нравится тонкий шлейф ветивера и солнца, неустанно следующих за каждым шагом волшебника. Нравится и уже давно, просто девушка сама не отдавала в себе этого отчëт, до определëнного момента. До момента, когда отрицать очевидное перед собой стало бессмысленно. Гермиону никто не спросил. Но более того, она сама у себя не спросила. У бесстрашной гриффиндорке была тысяча и один маленький шанс завязать отношение с любым парнем, будь это тот с кем она общалась более лично, будь то малознакомый человек. Но она выбрала его. Детское благоговение сменилось желанием подражать и быть такой же начитанно-умной в любимых дисциплинах, позже пришло желание узнать мужчину получше в неформальной обстановке и стремление как можно больше слушать то, чем он готов был поделится. Потом захотелось подружиться, а когда показалось, что и этот порог невесомо пройден само существо начало требовать большего. Не чего-то пошлого и вульгарного, хотя и это присутствовало в определённом количестве. Хотелось тихих вечеров у камина и тëплого взгляда чëрных глаз. Они умели так смотреть, да умели. Гермиона лично ловила на себе такой несколько раз. Обширной библиотеке в уютно-обставленном доме, осенних прогулок под разноцветными шапками крон, покоя, защищëнности, комфорта, твëрдого плеча и уверенного взгляда. Жгуче хотелось, и гриффиндорка была уверена в том, что мужчина может ей это дать. Что он именно тот, как бы глупо это не звучало. Принимая какое-то провидение или может быть это была сама судьба, тем не менее Гермиона не отвергала свою рационалистическую, выстраивающую закономерности и логические цепочки натуру. Наоборот, разум чертил, показывал и даже объяснял определëнные моменты её жизни, в которых ярким пятном несмотря на тëмные одежды мелькал мужчина, давая возможность понять, что влюблëнность не возникла сама по себе, что у неё были на то свои основания. И, что Гермиона собственноручно позволила этому случиться, потому что знала, что именно этот человек может сделать её счастливой. А она точно сможет сделать тоже самое и для него. Знала вопреки всему. – Тогда возьму на себя смелость продолжить спать дальше, – Снейп вернул её в реальность, и Гермионе пришлось отвести от него взгляд. Мужчина снова уткнулся в подушку, его тëмные волосы на затылке забавно торчали в разные стороны. По спальне бродил стойкий аромат ветивера и специальных масел, которые Гермиона достала из сумки ещё утром. Удручëнно вздохнув и тяжело приподнявшись с мягкого матраса, девушка нетвëрдой походкой направилась к двери. – Спать применительно к обоим, – приглушëнно пробурчали на спиной, и лицо Гермионы осветила счастливая улыбка. Он не хотел, чтобы она уходила. Ну, или по крайней мере, гриффиндорка могла заставить себя так думать. Снова улегшись, очень медленно и аккуратно поправив сползшее чуть влево одеяло со спины мужчины, Гермиона невербально погасила догорающий камин. Комната погрузилась во тьму, и удовлетворëнно вздохнув, мужчина позволил себе лëгкий безмятежный сон, всем телом ощущая присутствие в комнате другого человека. И впервые за долгое время, Снейп был этому только рад. ... – Луна, ты нас, слышишь? Голос доносился как из воды. Оторвав голову от созерцания потолка в Больничном крыле, Полумна встретилась с обеспокоенными взглядами друзей, выныривая на поверхность. – Ммм, что? – мелодично прозвенели колокольчики. – Как они себя чувствуют? – Джинни села на соседнее к Полумне кресло между двух кроватей. Рон и Гарри продолжили топтаться у кровати Невилла. – Будто нарглы прогулялись по ним, – обыденно ответила девушка, посмотрев на усталое лицо Драко. Он улыбнулся ей уголком губ, и Полумна задумалась, как давно он пришёл в сознание. И почему никогда не говорил ей о том, что пикси окрасили потолок в тëмно-синий. – А если перевести? – Гарри нервно хихикнул, и запустил пятерню в непослушную шевелюру. Вокруг его головы кружилось очень много мозгошмыгов. – А ты и с переводом не поймëшь, – безобидно поддел Поттера Драко. Его голос чуть охрип, и слизеринцу пришлось откашляться. Луна снова посмотрела на него, их серые глаза встретились, и оба как-то незримо расслабились. – Очень мило, Малфой, – беззлобно ответил Гарри, осматривая крыло, задумавшись. – Кто-нибудь знает, где Гермиона? – прозвучал закономерный вопрос. Поттер не видел подругу с самого утра. – Мадам Помфри говорит, что Невилл очнëтся к завтрашнему утру, – тут же ответила Полумна, переводя тему. Вокруг Гермионы в последнее время летало слишком много мозгошмыгом, а в кабинете Дамблдора они готовы были напасть на кого угодно, так сильно были злы и напуганы. Так что девушке точно был необходим покой. Рон наклонился к кровати друга. – Он какой-то бледный, – сказал парень, осматривая перемотанного в гипс Невилла. – Ты так хорошо разбираешься в цветах, Уизли, – съехидничал Малфой. – Заткнись Малфой, – злобно бросил Рон, поворачиваясь в сторону слизеринца, срывая спусковой крючок. Гарри настороженно подошëл ближе к другу. – А то присоединишься к своей чокнутой Лестрейндж. Малфой вперил льдистые серые глаза в рыжеволосого. Кулаки его сжались, а спина напряглась. Готовый к броску, он напоминал снежного барса. – Предатель крови, ты можешь вякать, стоя только за спинами своих дружков… – Рональд Уизли – перебил его обладатель серебристо-серых глаз, смотрящих на редкость холодно. – Тебе надо есть побольше редиски, иначе твой мозг временами атрофируется и ты начинаешь глючить. Повисла секундная тишина, а после под высокими сводами Больничного крыла раздался задорный смех Драко, который не кривя душой подхватили остальные. Рональд Уизли, уши которого покраснели, молча стоял между кроватями, опасаясь вступать в дальнейший конфликт. ... – Мисс Грейнджер, вы же понимаете, что мы сейчас делаем? Переходим грань, разумеется. Можно было опять свалить всё на безвозмездную помощь одному члену Ордена Феникса другому. Но хотелось, очень хотелось что-то наконец изменить. И поэтому вместо всего того, что могло напридумывать её сознание, Гермиона решила сказать то, что вертелось у неё на уме прямо сейчас. – Я прошу дать нам шанс, – сместив взгляд с плеча мужчины, гриффиндорка посмотрела тому прямо в глаза. Не умоляющим и даже не упрямым взглядом. Светло-карие глаза были спокойны. Она ждала ответа и давала понять, что любой вариант волшебника её устроит. Вот только сама она не отступится. Не отступиться, если он ей откажет. Она вежливо кивнëт, давая знать, что поняла, но через час спросит ещё раз. Она была гриффиндоркой до мозга костей. И ему это нравилось. – Мои мысли и чувства горькие на вкус, так что вам не понравится, – мужчина смотрел на неё без тени улыбки. – Я могу решить за себя самостоятельно, – в свою очередь, Гермиона улыбнулась краешком рта. – А теперь поворачиваетесь, мы же оба не хотим опоздать на первую пару. Снейп опешил. Но в который раз за последние часы спорить не стал. Он вообще не любил пустые сотрясания воздуха, если только это не была интересная практика мозга, что-то по типу словесного спарринга. Он не любил спорить, а сейчас и просто не хотел. Плавные, массирующие движения ладоней по спине расслабляли. Тонкими пëрышками пальцы порхали у самой середине, именно туда ввинтилось неизвестное заклятие Сириуса, вероятно что-то из фамильного запаса заклинаний Блэков. У плеч хватка была сильнее, но и это только играло на пользу, помогало сбросить напряжение от воспоминаний о последних событиях прошлой неспокойной ночи и размять суставы после долгого сна. К границе спальных штанов пальцы Гермионы пробрались всего пару раз, но как быстро появлялись, так скоро и исчезали оттуда. Монотонный размеренный голос, рассказывающий что-то о Лесе и Бундимуне, расслаблял и магическим образом усыплял, хотя мужчина и так проспал почти полные сутки. Снейп пытался игнорировать противный червячок, твердящий о том, что он уязвим, о том, что кто-то может его видеть. Тонкие шрамы чертили спину Северуса. Как не был талантлив зельевар, шрамы от большинства тëмных заклинаний убрать было невозможно. Гермиона провела самым кончиком пальца по особенно глубокому, расположившемуся под левой лопаткой. Мужчина вздрогнул от манëрва нежных касаний, а секундой позже вместо пальцев почувствовал тëплый невесомый поцелуй. Северус глубоко вздохнул, как приятна была подобная ласка. Такая громкая мысль ужаснула его, но и только. Подростковой школьной влюблëнностью ученика в учителя тут и не пахло. Снейп чувствовал, что это было что-то другое, более сильное, тяжёлое, вязкое. Да и представить, что рассудительная, не терпящая поверхностности и легкомыслия Гермиона Грейнджер будет вести себя подобным образом с каждым преподавателем, который ей понравится, было глупо. Гермиона продолжила массаж как ни в чём не бывало, продолжая рассказывать что-то про Авгурея, птицу похожую на недокормленного стервятника с зеленовато-чëрным оперением, принесшим из леса крем, который кентавры втирают в места особо тяжёлых ран. Когда часы в гостиной пробили девять, Гермиона скрепя сердце сообщила, что им надо закругляться. Снейп промычал что-то нечленораздельное, но отрицательное. Гриффиндорка улыбнулась, оставляя ещё один лëгкий поцелуй у самой шеи мужчины. Северус дëрнулся, и Гермиона отчëтливо услышала воззвание к Мерлину. Усевшись по разные стороны кровати, они молча уставились друг на друга. Что же, раз мисс Грейнджер решила идти таким путëм, сопротивляться ему будет очень сложно. А был ли вообще смысл сопротивляться? Косвенно он уже и так дал согласие на попытку. Непонятно правда какую. В сознании всё ещё теплилась мысль, о том, что когда мисс Грейнджер наконец надоест, она успокоиться и отстанет от него. Но встречная мысль жутко вопила, о том что он сам будет ужасно бояться того, что ей может надоесть. Быть отвергнутым было страшно. Но разве не дать шанс было не страшнее? Когда-то он уже позволил себе отойти на второй план и собственноручно не дал себе попытку рискнуть. Подобные ситуации повторялись дважды, но обе были непохожи друг на друга. Смог бы он пережить третью? Тëплые карие глаза смотрели на него всепонимающие, и Снейпу показалось, что гриффиндорка как-то уловила гудящий настрой его мыслей. Её губы дрогнули. – Шанс, – повторила она тихо. – Шанс, – утвердительно ответил волшебник. Он сомневался, боялся, всё ещё считал ситуацию крайне неправдоподобной - что вообще она в нëм нашла? Но попробовать стоило. … – О, Альбус, – профессор МакГонагалл столкнулась в дверях совятни, с выходящим из неё волшебником. – Какие-то проблемы с Фоуксом? – Он в полном здравии, Минерва, – доброжелательно ответил директор. – Здешние совы преодолевают любые барьеры, а Феникс слишком силëн магически, его почувствуют, – старик прошëл мимо неё, видимо, посчитав разговор оконченным. Минерва с лëгкой улыбкой припомнила, что он делал так каждый раз, когда был чем-то сильно увлечëн. И зачем ему только птица, неспособная преодолевать сильные магические заслоны, когда есть Фоукс? Пребывая в своих мыслях, Минерва прошла между стройными рядами насестов. Все окна были распахнуты, поэтому по помещению неспешно бродил холодный ноябрьский ветер, к сожалению, не желающий выдувать стойкий запах помëта. Прикрепив письмо в Министерство к лапке коренастой совы, и удостоверившись, что та улетела, Минерва лишь понадеялась на то, что старик не нашëл для магической Британии ещё одного мальчика из приюта. … В телефонной будке ужасно пахло навозом. На окраине маггловской деревушке, притаился покосившийся прямоугольник так непохожий на своего лондонского собрата. – Ты уверен? – высокий женский голос был далëк от обычного сдержанного и холодного. – Да, я выхожу на связь в последний раз. Она точно в Хогвартсе, доберусь до назначенного места самостоятельно, продумайте план, – мужской голос был усталым, но в нëм чувствовалась характерная аристократическая твëрдость с еле заметным французским акцентом, владелец которого очень им гордился. – Мне страшно, – женский голос на другой стороне подрагивал. Мужчина представил дрожащие губы всегда такой сдержанной женщины, и ему стало не по себе. – Пока она в Хогвартсе, нам нечего бояться, – заверил её приятный мужской баритон. – Но там ведь Северус, он же.. – Вот именно, дорогая. Там Северус, а значит мы можем быть спокойны, – заверил собеседник. Голоса мальчишек приближались. Деревенские ребята даже в ноябре всё ещё продолжали колесить по окрестностям. – Мне пора, – раздалось встревоженно. – Береги себя, – ответили в трубке, перед тем как волшебник её повесил.