Светом влекомый в дебри зовущие

Придет время, когда ты поверишь, что все кончено; это будет началом. Луи Л'Амур Несколько месяцев спустя. – Знаешь, иногда я чувствую себя полной дурой, – Гермиона задумчиво блуждала взглядом по заснеженным равнинам. – Тоже мне новость, – Северус хмыкнул, пряча за привычным ерничеством озабоченность. – Твоя самооценка удивительно сильно скачет в последнее время, – мужчина оторвался от проверки домашних работ, взглянув на неё. – Что на этот раз? Одинокая фигура, стоящая у окна не ответила. Бордовый шёл ей идеально. Хоть что-то, что она сохранила из своей прошлой жизни, пусть это и была лишь принадлежность к определëнному цвету. Как не было бы неприятно осознавать, а слизеринцу точно было, все оттенки красного ужасно подходили ей удивительно гармонично сочетаясь с её неуëмным безрассудным характером. Цвет агрессии, войн, крови. Но разве дело было только в цвете и только ли его она забрала с собой? Разве не тащим мы сами в свою новую жизнь самих себя? От себя не убежишь, и сколько бы дверей не захлопывай, все они будут приветственно открываться, побуждая появиться на свет всë то, что хранилось в вакууме несформировавшихся мыслей, ожидая своего часа. А час всегда наступал. Только действительно мудрый человек может понять, что отбрыкиваться и отпинываться здесь бесполезно, тяжёлый путь лежит через принятие. И Гермиона уверенно шла к нему, сопровождаемая под руку своим верным спутником. – Чувствую себя предателем, – всё же ответила она, быстро промаргиваясь. На тонком стекле окна растворилась тонкая вязь инея, когда Гермиона приложилась к нему лбом, глубоко выдыхая. – Предателем кого? – внимательный взгляд пронзил её спину, и даже несмотря на то, что девушка ещё так и не вышла из своего апатичного состояния, она буквально физики ощутила жжение в районе лопаток. Он всегда так смотрел - пронзительно и остро. И, если честно, быть объектом такого пристального внимания было удивительно приятно. В Британии всё закончилось не слишком гладко. Были жертвы и их было много, из них было много тех, кого они хорошо знали. Всё как и всегда, сотни лет назад и тысячи лет вперёд, было несправедливо. Казалось бы, норма жизни, которую надо просто принять. Но сможет ли сделать это сердобольное сердце? Когда-нибудь быть может. – Их? – наконец она полностью развернулась к нему, взметнув остриженными по плечи волосами. Так было удобнее, часто говорила она. И в самом деле, прибывая на леденящем ветру длинные неуëмные волосы в каком-то диком припадке метались в разные стороны. Всё-таки Гермиона была необычайно практичным человеком. Приближался закат, играя пастельными цветами по необъятным просторам вокруг мрачного замка, проникая и в их небольшую комнату на предпоследнем этаже. Им без лишних слов предоставили на выбор приличное количество вместительных комнат, но пара сошлась во мнении выбрав один из самых непримечательных вариантов. Они всё равно не планировали задерживаться здесь надолго. И ответ на свой же вопрос она спрашивала у него? Очень любопытно. Он уже давно понял, что был для неё своего рода маяком. А сама она являлась его тихой гаванью. О, да, очень тривиально. Ну и что? Почему ему нельзя думать в подобном ключе, учитывая то, что в конечном счёте, сводя высокопарные слова и фразы к общему простому знаменателю, это было правдой? Гермиона часто посмеивалась, он оказался настоящим романтиком. И было безумно приятно, что в конце концов она искала утешения именно у него. Прислушивалась именно к нему, а не кому бы то ни было другому, а сам он, в свою очередь, всегда старался дать ей объективную оценку ситуации, иногда даже в ущерб собственным интересам. Предложение перебраться в Думстранг, было продиктовано банальный желанием защитить её и колоссальной потребностью избавиться от гнёта, тянущего на дно его самого. Он чувствовал это, подсознательно знал, что если останется в Британии, ничем хорошим для него это не закончится. Вероятно, это знала и Гермиона, согласившаяся с ним внезапно быстро. Быть может и она сама искала варианты, искала способ избежать проблем, оставить им шанс на нормальную жизнь. На жизнь, которую она и он безусловно заслуживали. Вступительные прошли блестяще, и девушке предложили зачислиться на курс старше, чем планировалось заранее. Обстоятельства складывались крайне удачно. – Но ты не предавала их, – медленно и по слогам ответил он ей, – ужасающие паузы возникали во время их диалогов. Так случалось часто, и к радости обоих ни одному из них это не доставляло дискомфорта. Оба они были вдумчивыми, чрезмерно осознанными людьми, поэтому понимали ценность неторопливой беседы. Лестрейнджи часто подшучивали по этому поводу, слишком непривычно и даже странно для них было видеть, как парочка делает огромные перерывы между фразами, а потом как ни в чём не бывало продолжает разговор. Кстати, о них. У Беллатрикс и Рудольфуса родился наследник, малышу было от силы несколько месяцев, но он уже во всю красовался тёмными кудрявыми волосами, и осматривал окружающей мир с невероятной прозорливостью светлых серых глаз. Рабастан еженедельно присылал им краткие отчёты, беспрерывно фотографируя любимого племянника. Гермиона влилась в их маленький круг общения удивительно быстро. Будто бы все эти долгие годы их странной компании не хватало именно её, ещё более старинного и казалось бы ещё больше неподходящего элемента. Жизнь умеет удивлять. Примерно также, как и избранный, которому всё же удалось положить на лопатки безносого уродца, разумеется не без помощи Дамблдора и всей их бесшабашной шайки. Ура, ура, ура! Мир возликовал, чествуя героев, магический мир вздохнул спокойно. Потекли первые спокойные месяцы. Кажется, Гермиона хотела услышать вовсе не это. – Ты не предавала себя, – торопливо продолжил мужчина, спеша разорвать очередной и абсолютно точно глупый круг её мыслей. Гермиона посмотрела на него, и Северус сумел заметить еле уловимую благодарность, блеснувшую на дне охровых глаз. Человеку нужно так мало. Принятие и утверждение его мыслей. Осознание, что другие люди ни в чём тебя не обвиняют, а, наоборот, поддерживают. – Кстати, профессор, а зачем вы просили принести на завтрашний урок вредноскопы? – глаза её лукаво сверкнули, пока сама девушка нарочито медленно, крадущейся походкой, направилась к нему. Предыдущая тема быстро схлопнулась, растворяясь бесцветным пятном в мыслях. Оно и к лучшему. Иногда, в редкие дни они возвращались к прошлому, но всегда быстро стремились вынырнуть обратно в настоящее. Жить в нём было необычайно приятно, и ещё более приятно было осознавать, что у них было это самое настоящее. – А об этом вы узнаете завтра, мисс, Грейнджер, – мужчина сделал паузу, усмехаясь, подыгрывая её очередной игре. – Вместе с остальными студентами. – И что даже никакой поблажки? – по их лицам тенями блуждали закатные лучи, переливаясь разными оттенками, шелестели листы пергамента от еле заметного сквозняка, в дальней части комнаты, в габаритном шкафу шептали книги, храня в себе удивительные массивы знаний. Северус отрицательно покачал головой, еле сдерживая ухмылку. Что-то никогда не меняется, и даже если под этим чем-то будет подразумеваться неуëмное желание одной молодой леди выведать все его секреты, он ни в коем случае не будет желать прекращения бесконечной вереницы вопросов, вылетающих со скоростью пулемётной очереди из её рта. Дышалось спокойно. И спокойно жилось. Обмениваясь ненавязчивыми подколами и только им понятными шутками, пара покинула комнату, неспешно шагая на ужин, то и дело встречая на своём пути группки студентов. Экзамены остались позади, и детям только и оставалось болтаться по коридорам, предвкушая скорые праздники. Декабрь подходил к концу. Рождество уже миновало, и до нового года оставались считанные дни. Зловещий замок чёрным пятном свербил глаз, окружённый необычайной белизной снега. Гермиона находила это необычайно красивым. Как что-то невероятно несогласующееся могло насколько сильно сочетаться друг с другом? Иронично, не правда ли. Ветра подобно самым сильным океаническим волнам омывали тëмные стены, блуждали по покрытым тяжёлыми шапками снега крышам. Но замок стоял, гордо и непреклонно. А внутри его царила жизнь, и если быть совсем уж честным, жизнь эта мало отличалась от будней Хогвартса. Всё те же дети, их радости и невзгоды, всё та же древняя магия, стоящая на защите. Всё тот же дух Нового года. То и дело в коридорах мелькали яркими всполохами хлопушки, привидения бродили по замку в новогодних колпаках, редкие портреты пели воодушевлённые песни, предвещающие счастливый год, и почему-то в этот раз в него очень хотелось верить. Говоря простыми словами, всё было как всегда, и в этом было особенное счастье. Камин сонно трещал, рядом на столике лежало два письма, в первое было вложена фотография и лист пергамента, на котором корявыми буквами выделялось несмелое предложение Поттера о встречи где-нибудь в начале лета. На втором, пропахшем шишками и ароматной смолой листе было радушное приглашение в гости от их нового друга, хранителя Леса, вступившего на законное по праву место несколько месяцев назад. Пахло елью и мятой, тянущейся из остывшего заварника. Стояло одно единственное вместительное кресло, тихо поскрипывая, когда кто-то из них шевелился во сне. Шерстяной плед укрывал их, разнежившихся в догорающих отблесках камина. Северус и Гермиона безмятежно спали в уютной, но ненавязчивой тесноте, в очередной раз не пожелав отлипаться друг от друга и брести до спальни. Что же, они имели на это полное право.