Когда поёт Сирин

«Аще человек глас ея услышит, пленится мысльми и забудет вся временная и дотоле вслед тоя ходит, дондеже пад умирает, гласа ее слышати не престает»

      Невероятно, что здесь вообще бывает дождь. Точнее, эти осадки сложно отнести к какому-то конкретному виду. Острые ледяные иголочки сыплются с неба, влекомые землёй, при касании с кожей вмиг превращаясь в воду. Снег или град не тает так быстро. Значит - дождь. Иван стоял нагой на балконе, ближе к перилам, насколько это позволяла тянущаяся от постели цепь, стальным браслетом закреплённая на щиколотке. Запрокинув голову, подставил лицо небрежным уколам стихии. Маленькие струйки стекают по лицу, шее, тяжело вздымающейся груди, смывая пот, кровь и липкое, фантомное ощущение Его рук. Удивительно, как их прикосновения становятся незаметными и мимолетными — но кажется, что даже этот странный дождь не способен избавить юношу от этих ощущений.       Надежда на то, что непогода избавит от тяжелых, свинцовых мыслей, разбивалась вместе с этими каплями. Он лишь усиливал их тягостное влияние. На несколько секунд капли замирали на его густых ресницах, после разбиваясь о разгоряченную кожу щек. Он зажмурился, понадеявшись на чудо. Оно не произошло. В попытке отогнать воспоминания последних часов, он тряхнул головой, тыльной стороной ладони проводя по губам, но на них по-прежнему оставался Его вкус.       Кощей всегда приходил тогда, когда его меньше всего ожидаешь. И сейчас, когда череда дней, проведённых в грандиозном молчании, под аккомпанемент смеющегося карканья ворон за окном, превратились в мучительное, нескончаемое ничто, Он пришел.       Ваню всегда пугал Его взгляд. Поразительно, как одна душа может сочетать в себе бесконечный, смертельный, острый ледник и бушующий ураган пламени, в котором ядовитой змеёй таилось что-то, что он ещё не мог распознать. Этот взгляд приковывал к себе, заставляя замереть перед ним, словно кролик перед удавом. Юноша поймал себя на мысли, что должно было бы не проявлять никаких эмоций. Позволить Ему получить то, зачем он пришёл, оставаясь холодной безвольной куклой в руках тёмного князя, но...       Проклятый Кощей не скрывал своего удовольствия, видя сопротивление юноши. Хищное, садистское удовольствие, сквозящее в глазах этого совершенно нереального создания, дробило и без того замученное сознание Вани. Для того ли царевич старался как можно дольше растянуть томительно липкие часы его присутствия рядом? Для того, чтобы вновь показать Ему, насколько тебе претят его касания, сколь противна близость насильника? Или единственно ради того, чтобы Он был рядом дольше...       Юноша снова тряхнул головой, отгоняя настойчивое наваждение. Разум вопил о недопустимости происходящего, о совершенно недозволительной слабости поддаваться его чарам. Проклятый Кощей совсем задурил голову, распыляя воспалённую душу.       Снизу раздавался лай собак и невнятные переговоры. Он попытался сделать шаг, чтобы заглянуть за перила, но цепь натянулась, тихонько звякнув, не позволяя двинуться вперёд ни на шаг. Пухлые губы изогнулись в болезненной усмешке. Пронеслась шальная мысль, что, если бы не эта проклятая цепь, царапающая кожу на лодыжке, можно было бы поддаться этому горькому наваждению шагнуть вниз. Уж лучше так, чем отдать душу в Его безжалостные руки.       Словно в ответ на мрачные мысли, браслет со щиколотки упал на каменный пол. Металлический лязг оказался настолько неожиданным явлением, что юноша испуганно вздрогнул, опуская изумлённый взгляд вниз. Цепь больше не сковывала его. - Ты же прыгнуть хотел? Прыгай! - раздался за спиной Вани озорной, даже весёлый голос.       Юноша резко обернулся и запутался в ногах, поскользнувшись на мокром от дождя камне балкона. Пытаясь удержать равновесие, он раскинул руки в стороны, но всё же шлёпнулся на пол, больно ударившись копчиком. Падение сопровождалось противным хихиканьем, и только снова поднявшись на ноги, Ваня увидел своего ночного гостя. У изножья постели стоял парень, явно ненамного старше самого царевича. Вся его фигура, худоватая и подкаченная, резко контрастировала с покоями и общим антуражем. Волнистые волосы цвета топлёного молока, колючие карие глаза, загорелый, светлые рубашка и брюки мягкой белой кожи. Что-то восточное сквозило в юноше, но ярче всего выделялись подведённые чёрным глаза и искривлённые в язвительной улыбке губы. - Экий ты чудной. - покачал головой юноша, скрестив руки на груди. - Воистину дурачок. Лохмат, не увязан, ножки, як спички, а может и распутник к тому же, раз у окошка нагой тоскуешь? Князюшку снова зазываешь?       Ваня только сейчас понял, что понял, что замёрз и стоит голый. На бледных щеках полыхнуло смущением, он скользнул к тяжелым бордовым шторам, прикрывая срам. - Ты кто? - не узнав свой собственный голос, тихо и хрипловато спросил Иван. - Знать тебе не должно. - хмыкнул юноша, демонстративно закатив глаза. - Ну так что, прыгать будешь? Или, может, более впечатляюще уйти хочешь? Так и с этим подсоблю. - в лёгком магическом пассе на ладони блондина образовался красивый, изогнутый нож, который он кинул Ване под ноги. - Тебя Кощей мне на муки послал? - мягко усмехнулся юноша, покачав головой, плотнее кутаясь в штору.       Незнакомый юноша не источал ощущения опасности. Во всём его поведении сквозило что-то ядовитое, мерзкое, показное. После Ваниных слов пухлые губы блондина искривились в откровенной презрительной гримасе. - Много чести мне тобою заниматься. - по-кошачьи фыркнул юноша, прищурив на него взгляд. - Не охота мне с тобою тут долгие речи водить. Помочь я тебе хочу. Не место здесь таким, как ты, так ещё потом и проблем не оберёшься. - он вытащил из кармана небольшой пузырёк, аккуратно поставив его на столик возле постели. - Эликсир “Шапка невидимка”. Коли не до конца разумом обделён, выход найти сможешь. Да беги не оглядываясь, мало ли кто запах твой человечачий учует.       Иван замер, изумлённо хлопая ресницами на грубоватого блондина. Что-то в нём определённо вызывало подозрение, но уставший, распалённый рассудок зацепился за одно единственное “Сбежать”. - Почему ты... - Почему ты помогаешь мне? Ооо, для чего тебе это надо, бе-бе-бе... - противным голосом перебил Ваню парень, шипяще захихикав. - Нет, ну коли тебе нравится быть игрушкой в руках князевых, так и не буду добро тратить.       Парень потянул руку к пузырьку на столе, но в ту же секунду рядом оказался царевич, первым схватив пузырёк. Взгляд незнакомца удовлетворённо сверкнул, он прикрыл глаза ладонью, впрочем, подглядывая за Ваней из-за раздвинутых пальцев. - Срам прикрой. - с укором в голосе вздохнул парень, отвернувшись к нему спиной, да исчез в яркой вспышке, оставляя за собой пряный запах корицы.       Нереальность происходящего, развязное поведение ночного гостя и его слова таяли на фоне того, что в душе летней грозой растекалась мысль о возможности сбежать. Иван натянул брюки, вынул пробку из колбочки, собрался было отпить, но тут же замер. "А вдруг яд?" Он принюхался к зелью, покосившись на большое зеркало, в котором отражалась его худая фигура. Затихшие на время странного визита мысли, снова встрепенулись стаей встревоженных птиц. “Лиха беда начало... Не ты ли недавно думал, как бы с балкона сигануть?” - про себя усмехнулся Иван, Усмехнулся и, зажмурившись, выпил всё содержимое.       По коже пробежались мелкие, холодные мурашки, во рту оставался горький привкус трав, в остальном ощущения никак не указывали на какое-либо дурное влияние. Ваня снова обернулся к зеркалу, едва сдержав восторженный крик в груди. Себя в зеркале он не видел. "Не обманул, стервец...” - цыкнул языком царевич, чуть ли не бегом подходя к двери, которая оказалась открытой. Удивительно, но привычной охраны у вокруг не было, лишь из-за угла раздавалось смачное чавканье и негромкие переговоры. Знать, нечисть трапезничать изволит.       Не помня себя, Ваня рванул вперёд, в полумрак каменных коридоров.       Они меняли друг друга, выводя на бесконечные лестницы, а после снова коридоры. Полумрак замковых коридоров, в некоторых местах даже не освещённые факелами на стенах. Забредя в очередной поворот, доверившись призрачному сиянию в его конце, царевич споткнулся и рухнул на пол, а когда поднялся, призрачный огонёк вокруг была только чернота. Босые стопы начинали ныть от царапин и появляющихся мозолей, возникших из-за шершавого камня пола. Тело пробил озноб. Как глупо было пытаться бежать в одних брюках, неподготовленным, неведомо куда и это даже он до леса не добрался... Ваня упёрся ладонями в стену, двигаясь куда-то в сторону.       Реальность хлестнула болезненным осознанием. Он потерялся... Во вражеском доме, теперь ещё и лишившись возможности видеть. Он упорно шел дальше, в бесконечную черноту, отзывающуюся мертвецкой тишиной. Эта стена не заканчивалась, и чем дольше он шел, тем ярче становилось ощущение, будто за ним наблюдают десятки глаз. В них была ненависть! Жгучая, злорадная, липкая ненависть, которую невозможно было выразить словами. И это чувство было очень опасным. Оно овладевало Ваней, гадким комком приближалось к горлу. Становилось все сильнее.       Где-то в глубине холодной черноты послышалось мягкое, мелодичное пение. Словно спасительный маяк затерявшемуся в тумане кораблю.       Не в силах больше оставаться на месте, он рванул вперёд на это пение, будь что будет. Но ни коридор, ни эта бесконечная тьма не заканчивались. И только царевич поймал себя на мысли, но не может существовать таких длинных коридоров, и возможно это просто морок, накрывший разум, пол резко исчез из-под ног. На несколько секунд бег превратился в полёт по этой непроглядной тьме, обрушив хрупкое тело юноши на каменные ступени лестницы. Острая боль пронзила рёбра, следом затылок и ноги. Инерция протащила его вниз по лестнице, бросив у её подножья переломанной куклой.        И тогда, на грани уплывающего сознания, он услышал уже знакомый смех. Словно маленькие колокольчики, сдобренные изрядной порцией яда.        “Любимцы Кощеевы долго не живут. Я стараюсь следить за этим.”